Chained Up & Down

Единственной отрадой, что грела сердце солдата, были мысли о командире и стражах. Во-первых, между собой он и генерал Амайя договорились о письмах, которые он еженедельно должен был отправлять почтовой птицей главнокомандующему. Отсутствие посылок, написанных его рукой лично писем, будет тревожным звонком и сигналом к действиям. Во-вторых, с некоторыми надзирателями темницы и стражниками короля он был лично знаком. Все они натренированы гвардейцем Сореном, лидером элитного отряда с особыми полномочиями, присягнувшим на верность королю и членам семьи. В память о былой дружбе после заката и ухода ко сну всех обитателей замка, в частности наместника Вирена, они на время переводили его в одиночную камеру, оборудованную необходимым минимумом удобств, где он мог хотя бы справить нужду в отведенное место, и бросали на пол миску каши с водой на дне. Отдавая дань совместной службе и тренировочным спаррингам. Потирая покрасневшие, саднившие, горящие от жестких оков запястья, разминая затекшие ладони, Грен обвел взглядом низкое, узкое, темное, холодное и сырое помещение. Писк снующих крыс и треск пылающих факелов в коридоре — все, что улавливал его слух. Скудная музыка заключенного. Гнетущая зловещая атмосфера одиночества и обреченности. — Пять звезд, — угрюмо оценил мужчина. Ныли и гудели дрожавшие ноги, ломило и сводило руки, горели запястья. Во второй половине дня он уже не стоял на ногах, повиснув на цепях и склонив голову. Но не падая духом. Изменник — его новое клеймо в среде военнослужащих. Переведя дух, пленник поднялся на ноги, оперся рукой о стену и медленно прошелся по комнате. После оторвал от рукава клочок одежды и смочил водой, оставшейся в блюдце, чтобы протереть лицо и руки, снять латы. Он чертовски ослаб, усталость, голод и жажда давали о себе знать. Попытка побега окончилась бы избиением и лишением последних привилегий, эти крохи доверия, поэтому он терпеливо ждал прибытия своих ребят из пограничного отряда. Спасательной миссии? Возможно. В любом случае ему не прорваться к выходу или арестовать Вирена. Лорд Вирен, который немедленно начал кампанию по своему продвижению — провел похороны раньше срока, огласил о смерти принцев и собрался принять титул лорда-протектора Католиса. Лорд Вирен, которому не дали прийти к власти, потому что к моменту коронации Амайя успела объявить всем, что принцы живы. Лорд Вирен, которому Амайя и Опели не уступили трон, несмотря на все заверения в своей бескорыстности. Генерал решила снарядить экспедицию за принцами, но лорд убедил вернуться на патрулирование Бреши. Следопыту и ему дали отдельные задания, и свое — он успешно провалил. А в королевстве тем временем вспыхивал кризис, смута, полуночные эльфы убили короля, солнечные стягивали силы к границе, над городами летали драконы… Грустно, неловко и даже стыдно от того, что он, первый заместитель, доверенное лицо и правая рука генерала, а главное — друг, переводчик и дипломат, пассивно ждет своей участи, бездействует, гниет даже не на вражеской земле, а на родине, где родился и, видимо, умрет. Все рыцари, слуги короля, закона и народа, мечтали о том, чтобы принять доблестную смерть в честном бою от эльфийского клинка или дыхания дракона, чтобы о ней слагали легенды, рассказывали детям на ночь перед сном как сказки, передавали из уст в уста из поколения в поколение, описывали в летописных свитках в секции об истории местных библиотек. Героический подвиг воинов, заслуга перед отечеством — часть истории Католиса. Будет досадно, если его осыпающийся в прах скелет обнаружат именно здесь, под покоями короля, а именно — под тронным залом. Глаза привыкли к окутывающей будто саван полутьме, в которой можно было услышать тяжелое прерывистое дыхание и скрип громоздких цепей неподалеку. Грен неоднократно наблюдал, как Вирен самолично спускался к одному пленному, запирая за собой массивную дверь и из раза в раз уходя недовольным, возмущенным, хмурым, сердитым. Адски злым. Регулярные допросы, требования ответов на вопросы, не давали результатов. Объект столь пристального внимания был упрям и горд, непреклонен и несокрушим. Его стоическая выдержка вызывала благоговейный трепет и детский восторг. Другой бы сломался. Включали ли допросы помимо угроз пытки темной магией? Судя по глухим стонам боли… Как бы ни было невыносимо, эльф не заговорит, не закричит. Не усладит врага раскаянием, болью и страхом в голосе и во взгляде. Самого Грена пока никто не трогал. Но он не тешил себя тщетными иллюзиями и надеждами. Мужчина догадывался, кто находится за соседней стеной. Ассасин, которого ждала справедливая казнь как осужденного за убийство, назначенная Верховным советом в отсутствие правителя, а не жалкое пленение. В иной бы ситуации командор возненавидел убийцу, покусившегося на самого важного человека в стране, короля, супруга сестры его лучшего друга, но сейчас он ему искренне сочувствовал: заклятый, но достойный, благородный и знавший понятие чести, враг не заслуживал страданий и унижений. Грену не было чуждо сострадание: в груди под броней отчаянно билось живое горячее сердце. — Эй, там, — окликнул мужчина, осев на пол и облокотившись о стену спиной. — Ты как? Ответное молчание было предсказуемой реакцией. — Ужасный сервис, правда? А ведь я думал, что в королевской темнице и обслуживание получше, чем у гоблинов или троллей в подземельях. Отскакивающее эхо вторило словам. — Мое положение терпимо, грех жаловаться. А вот тебе я не завидую… Он шмыгнул носом, кажется, заболевая, и потрогал лоб. — За все время пребывания здесь я пытался поговорить с давними знакомыми, узнать новости, но все без толку. А я привык к постоянному собеседнику. Отвыкать он не привык. — Я могу представить, как ты попал сюда. А вот почему загремел сюда я? В королевстве заговор, переворот, и никто об этом не знает. Чему поспособствовали сам эльф, его команда и операция по ликвидации короля и преемника… — У меня ворох вопросов. Ты же эльф, да? Не против, если я задам парочку? А что ему еще оставалось делать? Спал он днем, а ночью получал возможность завести себе собеседника. — Это правда, что полуночные эльфы — идеальные иллюзионисты, гении шпионажа и камуфляжа, ваши силы зависят от фазы луны и достигают пика своего могущества — в полнолуние, обретая невидимость? А солнечные излучают свет и тепло, входят в режим накаливания и невосприимчивы к огню, куют доспехи, щиты и мечи из злата, прирожденные кузнецы и рыцари солнца, их клинки плавят касанием? Небесные — парят подобно ангелам крылатым, в грозу и тишь, всадники ветра, океанские царят в глубоких водах и редко выходят на сушу, истинные целители, лесные — обитают в дремучих лесах, понимают зверей и деревья, анимаги и дети природы, а звездные — вымерший вид пророков и предсказателей, со светящейся одеждой и кожей? Представляют ли опасность темные эльфы, изгои в своем мире, мастера зелий и заклятий, пьют кровь и встают на дыбы? Все эльфы — долгожители? Вы украшаете рога? У ваших народов сильно отличается культура, искусство, религия, ну там, костюмы и прически, песни и танцы, ритуалы и обряды, табу и запреты, наречия и акценты? Драконы обожают золото и гнездятся высоко в горах, на горных и снежных вершинах? Где селятся феи, русалки, кентавры и фавны? Тишина более не звучала громко в ушах. Где-то после часа нескончаемого потока признаний и откровений, монолога человека к редкому лязгу цепей за соседней дверью присоединились тихие вздохи и стоны эльфа, который против собственной воли знал все о детстве и юношестве Грена в мельчайших подробностях, о сокровенных потайных желаниях и антипатиях, снах и мечтах, надеждах и страхах, привычках и интересах, вкусах и взглядах. Где, когда, почему, зачем и как. О поступлении на военную службу и присяге королевской семье, о том, что ел на завтрак, во сколько ходил в туалет и многое, многое другое. Для болтуна не было запретных или деликатных тем для разговора. А Грен был только и рад слышать хоть какие-то звуки от хранившего упорно молчание собрата по несчастью. — Я не столько боец, сколько миротворец. Не люблю махать мечом. Мое дело — не бои, а переговоры. Мирный способ решения конфликтов, — продолжал говорить сам с собой командор. В этой простой истине Рунаан уже не сомневался. Но держался другого мнения: не все решается словами, что-то решается алыми пятнами, проступающими сквозь одежду… Чьи-то руки и душа навсегда омывались кровью, чьи-то руки по локоть в крови. — Зачем нас держат здесь? Мы — козыри. Я — для шантажа в случае, если войско генерала прибудет с подкреплением, чтобы вызволить меня и свергнуть самозванца-узурпатора с власти, чтобы вернуть корону и трон полноправному наследнику. Ты — эльф, житель Зедии, а значит как любое волшебное создание, рожденное в восточных богатых краях, потенциальный источник для темной магии Вирена. Иначе тебя бы убили на месте или казнили по указу правителя или верховного совета в его отсутствие. Ты — пища, ресурс, я — разменная монета. Грен не мог являться знатоком магических дел, однако много читал в свое время, будучи курсантом, кадетом, ублажая любопытство. Все эти мантии, посохи, рукописи и манускрипты, точные жесты, древние руны, чертимые в воздухе, и на драконьем произнесенные слова, магистры, грандмастеры и архимаги… Он не знал ни заклятий, ни молитв, так как не был ни магом, ни жрецом, но знал дактиль. И как любой житель Католиса видел, во что превращает в отличие от рунной питающаяся жизнями магия своего владельца. У людей чернели глаза и руки, трескалась кожа, змеились извилины, словно роговое покрытие, чешуйки на плоти дракона. Не самое приятное зрелище… Ходили слухи, что для некоторых обрядов требовались годы, изъятые из собственной жизни, от которых седела голова, а жители Зейдии могли чувствовать шлейф зловонного смрада от разложения тканей и органов. — Ох, сейчас бы я уплетал блинчики или вафли, украшенные сверху огромным слоем взбитых сливок или заварного крема, посыпанные карамельной или шоколадной крошкой, — мечтательно облизывался сластена. Эльф закатил глаза. — А что бы делал ты? «Кроме того, что хотел бы заткнуть соседа?» Рунаан нахмурился. — Рассказчик из тебя так себе, но, слава богам, слушатель — отменный! Очередной тяжелый вздох, донесшийся из соседней камеры заключения. — Когда же ты замолкнешь… — тихо, но отчетливо раздалось за стеной. «Наконец» Грен распознал нотки усталости, толику отчаяния, но не злости, в хриплом, но твердом, полном уверенности, голосе. — Рад, что ты меня слышишь! — охотно отозвался человек и постучал по прутьям. — Уже не думал, что дождусь ответа. Разве на тебя не давит тишина? На эльфа давил гнет неисполненного долга, невыполненного обещания, несдержанного слова и тоска, горечь от гибели сотоварищей… — Мои речи — это музыка для твоих остроконечных ушей, — улыбнулся мужчина, прислоняясь к стене поудобнее. — Это испытание похуже темной магии, твоя болтовня без умолку. Будь милостив, избавь меня от своего общества и бессмысленного трепа, — Рунаан прикрыл веки. Человек заболтает до смерти даже саму смерть. — Не очень-то вежливо и дружелюбно с твоей стороны. Я пытаюсь развлечь нас обоих, ободрить, отвлечь от дурных мыслей. Я делаю благое дело. — Напиши книгу, раз так много мыслей. Ты не воин, коли так часто и долго чешешь языком, — ассасин закашлялся. — Я превосходный партизан, кстати, — выпятил грудь колесом и вскинул подбородок Грен, обидевшись сомнениям в его навыках владения мечом и рукопашного боя. — Вы лживое, жадное, жестокое, завистливое чужому счастью и успеху, корыстное и коварное, алчно жаждущее власти и славы, племя. Вы — скверна на этой земле, порождение скверны, что изобрели высасывающую эссенцию из волшебных существ магию. Вы истребляли единорогов, фениксов, грифонов и всех остальных, не брезгуя браконьерством, не гнушаясь грабежом и разбоем, разрушали и сжигали все на своем пути. Вы оскверняли своим присутствием и расхищали святые места. Каждая жизнь священна, но ваша… Род людской должен был стерт с лица земли давным-давно. Вы не знаете любви, а потому мы — не знаем пощады. Наша миссия была местью, а для вас — искуплением. Сказал, как плюнул: яда в словах эльфа было столько, сколько в наконечнике стрелы или на острие меча у демонических созданий. — Темная магия — вынужденное, меньшее зло, чтобы кормить голодных, заботиться о бедных и лечить больных. Возможно, для ваших процветающих и благоденствующих краев это не оправдание, но для нас — объяснение, — командор запрокинул голову и стукнулся затылком о камень, поморщился. Запульсировала пронзившей болью голова. — В обоих лагерях полно старых как мир предрассудков и предубеждений, что увеличивает пропасть между нами, уничтожает даже мизерный шанс на понимание и увековечивает вражду между кланами, на века вбивает клин. Они все — фигуры на чьей-то шахматной доске у неизвестного гроссмейстера. Люди в глазах эльфов казались варварами и дикарями, низшими тварями, что погрязли в грехах, междоусобицах и войнах, и лишают жизни и свободы не из необходимости, пропитания или защиты территории, а по прихоти, велению каприза. Эльфы же — в глазах людей не выглядели улучшенной версией их самих, с правильными чертами, связью с природой и выдающимися талантами, а высокомерными равнодушными бездушными духами с сердцами из камня и льда… — В любом случае… я рад нашему странному случайному знакомству. Меня зовут Грен. У нас в народе говорят, враг моего врага — мой друг. Это я про Вирена, регента и темного мага, который для сотворения магии пользуется не природной стихией, а жизнью живого, зедийского существа. Он взошел на трон незаконно, захватил власть, не оплакав короля и присвоив себе все почести. Он должен быть наказан… Грену начинало казаться, что именно маг и близкий друг королевской четы был повинен в покушении на короля, хотя догадка не была подкреплена фактами. Он не знал, что убийство было заказано отчаявшейся, убитой горем вдовой и матерью королевой драконов, чей покой хранили небесные эльфы из числа драконьей стражи. Мужчина понурил голову, опустил взгляд. Повел пальцами по загрязненной холщовой рубахе. Эльф презрительно хмыкнул и отвернулся. При соблюдении определенных условий заложники могли бы объединить силы, образовать временной союз, заключить перемирие для достижения цели, которая должна была бы их объединить. Если эльф пообещает не преследовать потомков короля, а командор — гарантировать ему свободу. Грен готов был стать инициатором идеи, предложить помощь. В его светлой голове уже зрел план…