Глава 2. Моя ненаглядная противница (часть 1).
22 октября 2021 г. в 01:35
Примечания:
Просьба не читать на уроке биологии, а то меня с тех самых пор мучает совесть, что я мешаю процессу образования. ))
Прошлым вечером.
Закатное солнце заливало лучами комнату, заставляя Илью, сидевшего как раз напротив окна, то и дело жмуриться. Уже восемь часов – а еще так светло. Раньше в этой комнате в такое время зажигали свет и плотно задвигали шторы, а теперь, глядишь, когда вернутся в "Логос", еще застанут сумерки.
Лето почти уже пришло. И не верилось, что именно это время фашисты выбрали, чтобы устроить глобальный Апокалипсис. Всё в природе и человеке просыпалось – и это собирались убить. Весьма цинично.
Мысли, помимо воли, вернулись к другому такому дню. Кажется, это было именно год назад: тогда также шторы были распахнуты, и в окна одной из комнат "Логоса" ослепительно бил солнечный свет...
– Справишься? – Князь всё еще относился к нему крайне недоверчиво. – Она должна исчезнуть из "Логоса", словно ее никогда там и не было. И все документы, бумаги, личные вещи – всё забери. Пусть думают, что сбежала. Ни единой улики, которая поможет им. Ни единой, Илья. И поторопись, пока они не добрались до нее первыми.
– Не доберутся, – с внезапной злостью в голосе ответил Илья.
Будто речь шла о живом человеке, который может его не дождаться. Но почему то ему была противна даже мысль о том, что эти гады могут забрать тело Нелли, лишив возможности похоронить ее по-человечески и попрощаться – должны же быть у нее родные? Даже у него есть мать. Мать, которая давно потеряла связь с этим миром, живя в своих иллюзиях, и которая, тем не менее, с любовью глядит на него всякий раз, когда он ее навещает.
Если у Нелли есть близкие, им придется теперь навещать только ее могилу. А всё из-за взаимного недоверия. Всё из-за Князя, который сделал их соперниками, а не напарниками.
Илья успел первым, но еще бы пара минут – и тело в комнате обнаружила бы Маша, занявшаяся вечерними уборками. Лучше не думать, что бы тогда началось. Илья, улыбаясь и флиртуя, отослал девушку прочь, вызвавшись помочь, но в первый раз делал это через силу. Ему было сейчас совсем не до нежных чувств, как бы ни привязан он был к Марии.
Он через многое прошел – и всё же ему стоило усилий войти в эту дверь, закатив следом за собой тележку с моющими принадлежностями. Илья быстро повернул замок и наконец обернулся.
Комната была обращена на запад, поэтому утром Нелли раздвинула занавески, чтобы впустить сюда свет и прогнать предрассветный мрак. Сейчас пространство вокруг заливали золотые лучи, один из них больно резанул по глазам, и Илья невольно загородился рукой. Шторы некому было задвинуть, чтобы свет не слепил теперь, в восемь часов вечера...
Наконец Илья опустил взгляд на кровать. Лучи падали прямо на бледное лицо Нелли, играли в ее волосах. Казалось, что она не умерла, просто глубоко заснула. Вот-вот пошевелится и, недовольно поморщившись, перевернется на другой бок. А может, встанет – и закроет шторы. Хотя нет, увидев его, язвительно спросит: "Что ты забыл в моей комнате, Шевцов? Ах, пришел обыскать в очередной раз? Ну, не стесняйся, чувствуй себя как дома. А я пока посплю. Занавески только задерни, раз уж ты здесь..."
Да, что-то подобное Нелли бы и сказала. И он бы многое отдал, чтобы это теперь услышать. Любую их перепалку, повторил бы даже те бои без правил на кухне. Почему-то только сейчас, глядя на ее неподвижное, но такое спокойное, на удивление не искаженное предсмертными муками лицо, Илья подумал, что она очень красива – особенно в этих лучах, золотивших ее волосы...
Жаль, что не сможет сделать ей этот полуехидный комплимент, отказавшись задергивать шторы. Не сможет увидеть, как вытянется от возмущения ее лицо. Это было бы бесценно. И ведь он бы совсем не соврал.
"Молодец, Шевцов, наконец понял, что перед тобой красивая женщина с запозданием вплоть до ее смерти".
Илья сам на себя разозлился – не зная, на что больше: на глупые сантименты, которым он предавался, затягивая с работой, или на то, что грезит о несбыточном. Быстрыми шагами подойдя к окну, он резким движением закрыл занавески – одну дернул так, что крючок сорвался с кольца, и край ткани безжизненно повис.
Неважно. Солнце прекратило слепить, и Илья занялся своим заданием, стараясь больше не смотреть на кровать.
Он сгребал все бумаги, книги, даже учебники. Вытащил из ящиков платяного шкафа всю одежду, из ванной – банные принадлежности. Разобрал ранец Нелли, оставив себе прибор ночного видения и фонарь, остальное кинул в очередной, уже пятый по счету черный пакет. Управился довольно быстро. Оставалось самое тяжелое.
Илья коснулся лица Нелли... холодное. Ее руки уже одеревенели. А чего он ожидал – чуда? Спящие красавицы лишь в сказках бывают, да и то потому, что у них более расторопные принцы. А еще есть добрые феи, которые не дадут истечь кровью после укола веретеном и вовремя усыпят. Ну а жизнь – жестокая штука. Это понял еще маленький Илюша Шевцов, замерший под столом, глядя на то, как на пол рухнул с простреленной грудью отец. Тогда все сказки в жизни мальчика закончились, как и само детство.
Бережно подняв Нелли на руки, Илья осторожно переложил ее на полиэтилен, расстеленный на полу, следя, чтобы она не ударилась головой. Глупо – будто мог всё еще навредить ей. Нет, всё, что мог – он ей уже сделал. Или, лучше сказать, не сделал – не спас. А ведь приди он тогда хотя бы на минут десять раньше...
Захотелось что-нибудь сказать Нелли на прощание, потому что при Князе ничего говорить точно не захочется. Но в голове было пусто. Да и кому нужны теперь эти слова?
Наконец всё было сделано. Илья выкатил тележку в коридор, чувствуя себя средневековым сборщиком тел во время Черной Смерти. Теперь нужно было доставить этот скорбный груз на заднее крыльцо, а потом оттащить в лес. Там должна была дожидаться машина.
С лестницы послышались голоса. Илья замер – это, кажется, Войтевич и Крылова. Плохо, его никто не должен видеть лишний раз, а то еще спросят, откуда столько мешков, а если заглянут внутрь тележки... Он быстро укатил ее в боковой коридорчик, и, к счастью, директриса и биолог прошли мимо.
– ...Она мне с первого взгляда не понравилась, – говорила Елена. – Сразу было заметно, что работа и дети будут ее интересовать в последнюю очередь.
– Признаться, мне она всегда казалась больше озабоченной своей внешностью и мужчинами, – согласился Войтевич.
Илья стиснул зубы и сжал ручки тележки. Противно было слышать это всё, зная правду. И ведь они так и будут думать о Нелли – как о ветреной учительнице, бессовестно сбежавшей до окончания учебного года. Даже не удосужившейся подать заявление об уходе и отработать положенное. А она, мертвая, даже не сможет ответить им в своем привычно язвительном тоне. И он – тоже не сможет, потому что вынужден молчать.
Но у него снова не было времени предаваться злости – эти двое, скорее всего, направлялись как раз в комнату Нелли. Хорошо, что он запер ее на ключ. Придется им возвращаться и искать Машу. Нужно пользоваться этим. И прежде всего – суметь спуститься с тележкой по лестнице, где, к счастью, в этот поздний час никого не было...
***
...Илья откинул полиэтилен с лица Нелли, чтобы Князь убедился, что ему доставили именно ее. Трудно было угадать, что таилось за той привычной каменной маской, что нацепил на себя начальник. Было ли ему хоть сколько-нибудь жаль свою помощницу? Если и да, он умело это скрыл.
– У нее есть близкие? – Илья не хотел ничего спрашивать, это вырвалось само собой.
– У всех у нас кто-нибудь да есть... – задумчиво проговорил Князь, затем кивнул: – Закрывай. Ты хорошо справился.
Он уже давно отошел, о чем-то заговорив с водителем, а Илья всё медлил. Ну что же, и теперь ничего не скажет, не сделает на прощание? Даже ведь не будет знать, где ее могила, с Князем везде сплошная секретность. И опять на ум не приходило ничего стоящего.
– Ирина Исаева в безопасности, – наконец выдавил из себя Илья. Возможно, Нелли было бы радостно знать, что ее гибель не была напрасной. – Я успел. Ты и мне жизнь спасла... Знаешь, – он горько усмехнулся, сглотнув ком в горле, – я буду скучать по нашим драчкам. В первый раз меня женщина до белого каления довела. Это, скажу тебе, незабываемо. Как первая ночь, считай...
Ну вот, теперь, кажется, всё. Честно и искренне – Нелли бы это оценила. Илья напоследок провел рукой по ее лицу, словно вновь хотел закрыть глаза, которые давно уже не глядели на этот мир... и замер. Сердце провалилось в бездонную пропасть, отчего вся кровь застыла в жилах, а дыхание прервалось.
Шевцов, ты сходишь с ума... но лицо не окоченевшее! Оно будто бы... стало даже чуточку теплее. И пальцы... пальцы под собой ощутили нечто, напоминающее слабое дыхание...
Ему чудится, мертвые не оживают. Казалось, беспросветно долгое мгновенье Илья стоял столбом, чувствуя, что волосы вот-вот зашевелятся на затылке. Какой-то первобытный ужас перед ожившими покойниками смешался со слабой надеждой. А затем вернулся прежний Илья Шевцов – человек действия.
Он быстро ощупал руки Нелли – сомнений нет, ни следа трупного окоченения. Мышцы еще сильно стянуты, но заметно мягче, чем были всего час назад, пальцы можно разогнуть, чего не бывает у мертвецов. Илья ринулся к одному из мешков, покопался, вытащил оттуда принадлежащую Нелли косметичку и достал зеркальце. Он поднес его к ее губам, подержал долгие несколько секунд – и отнял. Зеркальная гладь чуть заметно запотела.
– Она жива! – он крикнул это, казалось, на весь лес.
Князь возник рядом, будто вырос из-под земли. И впервые Илья заметил, что вид у него был крайне озабоченный.
– Не может быть! Это должно было случиться лишь через четыре часа, – проговорил он, набирая чей-то номер на мобильном. – Готовьте операционную! – заговорил он. – Срочно! Случился слишком ранний выход из анабиоза...
– Анабиоза? – Илья был занят тем, что пытался нащупать на шее Нелли пульс.
Слово казалось до боли знакомым, но вспомнить его значение он не мог. Пульс не прощупывался, но, может, Илью просто подводили вздрагивающие руки.
– Еще до того, как Нелли позвала тебя, передав задание, она сделала себе укол, который ввел ее в анабиотический сон, – объяснил Князь. – Это спасло ей жизнь. Но преждевременный выход опасен для деятельности мозга, не говоря уже о другом... Всё, Илья, возвращайся в школу, поговорим потом.
Постойте, так Князь был в курсе всего? Вот отчего он появился в лесу прежде, чем Илья помер от Пропантерила-14 рядом с бессознательной Ириной. Опять они с Нелли разыграли этот спектакль, в котором он чистосердечно поучаствовал... Но к черту, отношения можно выяснить и потом.
– Я никуда не пойду! – Илья подхватил Нелли на руки и, распахнув заднюю дверцу машины, нагло влез на сиденье, расположив голову девушки у себя на коленях. – Что нужно делать? Массаж сердца, искусственное дыхание?
Вот теперь лицо Князя было крайне красноречивым – он рад был бы вышвырнуть Илью из машины своими собственными руками. Но не хотел терять столь ценное сейчас время.
– Просто следи за ее состоянием. Без врачей и особой системы мы здесь бессильны, – проговорил он, захлопывая дверцу и садясь на переднее сиденье. – Если вдруг снова пойдет кровь из раны – постарайся остановить, – он передал аптечку.
Машина сорвалась с места так, что Илья, не будучи пристегнутым, завалился влево и чуть не втемяшился затылком в стекло. В бок больно врезались книги из одного из пакетов, который Князь зачем-то поместил сюда.
Дорога шла по лесу, качества была препаршивого, поэтому еще минут двадцать пришлось терпеть жуткую тряску. Илье было плевать, он только боялся, что это плохо скажется на Нелли. Он всё проверял - не пошла ли снова кровь, что с пульсом. Вроде бы он стал понемногу прощупываться.
– Что вы там говорили про опасность для мозга? – спросил Илья, когда наконец машина выехала на шоссе и бешеная тряска прекратилась.
– Анабиотическое состояние для человека опасно тем, что в мозгу могут произойти необратимые изменения. Не говоря уже о повреждении клеток других важных органов, – отозвался Князь. – До недавнего времени были известны лишь с десяток удачных случаев возвращения к полноценной жизни, причем половина из них были естественным анабиозом вследствие потери сознания в ледяной воде или внезапной спячки при низкой температуре в горах. С искусственным всё сложнее. Наши ученые наконец смогли сделать этот процесс менее опасным, но только если соблюдены все условия.
– Иными словами, Нелли может стать овощем? – спросил Илья, чувствуя, как мороз продрал по коже.
– Может. А может умереть от раны, потому что не успеем ее прооперировать. В состоянии анабиоза это было бы гораздо безопаснее.
Ладонь Ильи замерла на волосах Нелли. Значит, ее жизнь всё еще в опасности. И может произойти даже нечто худшее чем смерть. Хуже даже того, чем случилось с его матерью, которая не осознает окружающего мира. Но мать-то, в конце концов, хоть немного видела жизнь, у нее были любящий муж и сын. До сих пор есть сын.
Илья осторожно, почти ласково провел ладонью по голове девушки.
– Ты держись, Каминская, – прошептал он. – Я же говорил, что очень надеюсь на продолжение нашей игры? Ты же не разочаруешь меня? Нет? Ну вот и умница.
Конечно, никак она не отреагировала, всё еще пребывая без сознания. Но, мало ли, говорят, что даже в коме люди всё слышат и чувствуют. За последние слова, подумал Илья, он схлопотал бы по уху. Его не назвать мазохистом, но он был бы этому несказанно рад.
Машина ехала нестерпимо долго. Так, во всяком случае, казалось Илье. Он на всякий случай перебинтовал Нелли рану на животе, всё еще боясь, что кровь пойдет раньше, чем он заметит, что попросту недоглядит. Тем более постепенно уходила онемелость конечностей, кожа становилась теплее, пульс – заметнее. И стоило бы радоваться, но что если тело возвращается в жизни, а мозг в те же самые мгновенья безвозвратно умирает? Когда же эта проклятущая машина приедет?..
Крутой поворот – и книги опять мучительно больно врезались в бок. Там будут сплошные синяки. Но вроде бы вон в то здание машина и направляется. Неужели добрались?..
***
...Больше двух часов. Уже больше двух часов длилась эта операция. Илья первое время ходил туда-сюда по коридору, потом, внезапно почувствовав дикую усталость, опустился на диванчик напротив операционной.
– Илья, – это был вездесущий Князь. – Иди поешь и отдохни. Ты сам еще не восстановился.
– Вам сказать за это спасибо? – зло процедил сквозь зубы Илья, затем, устало встав с места, подошел к кулеру и налил себе воды. Холодной. Если чего ему и хотелось – так это пить.
– Можешь не верить, но я не собирался тебя убивать, – проговорил Князь. – Нелли всё знала. И проконтролировала бы, не случись этого ранения.
Илья, не удостоив его взглядом, опрокинул содержимое стакана себе в рот и скривился, будто глотнул водки. Водка, пожалуй, сейчас была бы не лишней.
– Когда однажды сам будешь вести игру на таком высоком уровне и с такими ставками, поймешь, почему я поступил именно так, – Князь не уходил, стоял рядом. И вообще за эти два часа несколько раз появлялся здесь, ожидая новостей из операционной.
Может, ему тоже было не наплевать. Обычно он и Илью-то не одаривал столькими объяснениями за один раз. Но сейчас было почему-то всё равно.
– Да оставьте вы уже меня в покое, – Илья не кричал, говорил это спокойно, даже тихо. В голосе звучала не угроза, а, скорее, смертельная усталость. – Мне до лампочки ваша игра... до лампочки ваши сокровища... Я знаю одно – я чуть копыта не откинул сегодня. Ирину Исаеву чуть не задрали собаки. Ее ребенок утонул. А она, – подняв глаза на Князя, он указал рукой на операционную, – может, умирает там во второй раз!
Нет, этого человека было ничем не пронять. Князь лишь покачал головой и грустно улыбнулся.
– Ты вылитый отец, – проговорил он. – Чем дальше, тем больше на него похож. Ладно. Комната для тебя готова. Сегодня можешь переночевать здесь, а завтра – возвращаешься в школу. Это не обсуждается. Твое отсутствие одновременно с исчезновением Нелли может показаться подозрительным.
Илья лишь стиснул в руке ни в чем не повинный одноразовый стаканчик и с силой отшвырнул смятый пластик прочь. А затем опустился на диванчик, уронил голову на колени и сжал руками. Она немилосердно болела вот уже несколько часов подряд, грозя разорваться на части.
За окнами стояла кромешная темень. Когда Илья наконец поднял голову и посмотрел на настенные часы, то увидел, что только что пробило полночь.
Операция всё продолжалась... Было ли это хорошо? Или плохо?..
***
...Илья смутно помнил оставшуюся часть ночи. Кажется, кто-то вышел из операционной... Говорили о том, что состояние тяжелое, но стабильное... что пулю удалось извлечь... серьезных повреждений внутренних органов нет... Это о ранении... а что до мозга, то будет видно в ближайшие пару дней...
Несколько дней. Снова ощутить полноту жизни – или дышать, но всё равно что не жить.
...Кто-то силой увел его из коридора, потому что Илья всё порывался зайти в операционную... непонятно зачем, ведь Нелли всё равно была без сознания. Такое ощущение, что он всё же прорвался туда, потому что в памяти всплывало ее бледное лицо, скрытые медицинской шапочкой волосы, тонкая шея и плечи, выглядывавшие из-под белой простыни... Но, может, это просто ему приснилось, потому что он также помнил, что не упал, а просто таки нырнул с головой в мягкое покрывало, даже не сняв башмаков, не раздевшись... И всю ночь кровать качало на волнах: иногда так приятно, что хотелось никогда не просыпаться и не открывать глаз, а порой – до тошноты противно, будто за одну ночь развилась морская болезнь...
Но что Илья точно запомнил, так это то, что, встав и морщась от головной боли, которая так и не прошла к утру, поднял жалюзи и какое-то время смотрел на солнце, уже заливавшее своим светом мир.
Смотрел, хотя оно слепило его и делало еще больнее ноющей голове.
Потому что это было всё-таки солнце, без которого этому миру не обойтись. Пусть даже иногда оно и слепило до рези в глазах...
***
– ...Я знаю, где могут быть сокровища, – Илья встал и маркером очертил знак вольфсангеля в верхнем правом углу карты. – Они верны себе.
– Тогда исследуй эту часть подземелья, – кивнул Князь. – Буду ждать новостей от тебя.
Они говорили о сокровищах, карте, подземельях битый час, но всё, что интересовало Илью в первую очередь, – это Нелли. Очнулась ли? Как себя чувствует? Вообще – жива ли? Но не спрашивал, сам не зная почему. Уж точно не потому, что чувствовал робость перед начальником, ведь в других вещах умудрялся ему даже хамить.
– Нелли сегодня пришла в себя, – внезапно сообщил Князь уже у самого выхода, до которого проводил Илью.
Радость смешалась с трепетом – всё ли нормально? Нет ли тех последствий, которыми чреват анабиоз?
– Она вернется к полноценной жизни? – голос звучал столь натянуто-безразлично, что Илья дал бы себе золотую малину за подобную откровенно бездарную актерскую игру.
– Врачи дают благоприятные прогнозы, – в голосе Князя послышалась легкая усмешка. Относилась она, понятное дело, не к Нелли. – Во всяком случае, она осознает себя, помнит всё, что происходило, негативных изменений для мозга на первый взгляд нет. Спросила даже о тебе, выжил ли.
– О, ну раз обо мне помнит, тогда точно всё в порядке! – ухмыльнулся Илья. – Передайте ей, что я не менее живучий, чем она, так что пусть не расслабляется.
Князь покачал головой. Илья почему-то ждал, что он предложит ему сказать это Нелли лично, но ошибся.
– Ты лучше-ка думай о сокровищах и подземелье. Не отвлекаясь на постороннее.
Илья хмыкнул. Ну да, всё для него "постороннее". Влюбленность в Машу мешает работе, забота о не-напарнице – тоже.
Впрочем, Князь, наверное, прав в отношении Нелли: она именно что не-напарница. Жива – и хорошо. И хватит думать о ней.
– А картины ты куда всё-таки дел? – просил Князь, наклоняясь к боковому окну, когда Илья уже сел в машину.
– Сжег, – он уже не видел смысла лгать и изворачиваться. – И, знаете, не жалею. От них были одни проблемы. К дьяволу такие произведения искусства!
– Для Нелли это было не просто заданием, – задумчиво произнес Князь. – Ее дед был учеником Павла Филонова. Картины должны были перейти к ее семье. Но их украли. Как оказалось, все эти годы они были в "Логосе"...
И, выпрямившись, дал знак шоферу – езжай.
Зачем он сказал это Илье? Чтобы пробудить чувство вины? Кому оно теперь нужно? Раньше – не мог рассказать всё?
И что с этим делать теперь? Илья не знал и предпочел просто забыть. Выбросить из головы, как не раз делал.
Теперь почему-то это получалось всё труднее и труднее...
***
...В последние пару недель Илья стал загадкой для самого себя. Нет, он не думал о Нелли двадцать четыре часа в сутки. Гораздо больше он думал о Маше, отношения с которой стремительно портились. Еще больше – о погибшем отце, воспоминания о котором стали приходить в ночных кошмарах после того, как Илья увидел среди похищенных сокровищ Яйцо Фаберже. Точно такое же принадлежало его семье. Не попало ли оно таким же образом в "Логос", как и картины Филонова, собственность семьи Нелли? Не делало ли это его и ее судьбы еще больше связанными?
И тогда Илья невольно вспоминал о ней, лежащей в палате и восстанавливающейся после тяжелой операции. Скука, должно быть, смертная. И некому навестить – ведь сплошная секретность. И хотелось сделать что-то очень глупое и приятное. Вот именно в эти моменты Илья себя и не понимал.
Он старательно поискал в Интернете, узнав, что можно и что нельзя есть тем, что перенес подобную операцию. И, восприняв это как новый кулинарный вызов, закупил продуктов и занялся готовкой, оставшись в итоге очень довольным собой.
Дело оставалось за малым – передать Нелли сумку, полную снеди...
***
– ...Какие новости? Ты сумел добраться до сокровищ? – Князь, даже не поприветствовав его, сразу перешел к делу.
– Там коварная система сигнализации, я сейчас с ней разбираюсь, – проговорил Илья. – Дело того стоит – из-за пустяка они не стали бы так напрягаться.
И ведь не врал – действительно пока не сумел добраться до сокровищ. А видел их или нет – об этом Князь не спросил. Сам виноват, хитрее нужно задавать вопросы. Илья вначале хотел сам найти ответы – его достало играть роль пешки, которую двигают туда-сюда по доске по своему усмотрению.
– Вот, передайте пока Нелли, – он вручил Князю увесистую сумку.
– Что это? – недоуменно поднял тот брови.
– Суп на слабом рыбном бульоне – он в термосе. Несколько окуньков на пару, отварные кабачки, молочный кисель, сухой бисквит на десерт, – методично перечислил Илья. – Вроде всё это ей можно.
Князь даже в лице изменился. Выходил из себя он редко – но метко.
– Ты созвонился о встрече, чтобы передать обед для Нелли?!
– Расчет еще и на ужин, – уточнил Илья. – Поспешите, а то всё остынет.
Вручив сумку шоферу, Князь смерил своего помощника гневным взглядом.
– Значит, тебе вздумалось пошутить? – проговорил он, и его голос не предвещал ничего хорошего.
Но только свое Илья уже отбоялся. Как говорят, двум смертям не бывать.
– Над вами? Боже упаси, с вами шутки плохи, сразу стреляете отравленными дротиками, – Илья говорил совершенно серьезно. – Я правда хотел сделать что-то для Нелли и мне правда пока нечем вас порадовать. Но я работаю над этим.
– Тогда работай усерднее! – бросил ему Князь. – Потому что еще одна такая выходка – и я отстраню тебя от работы. Вот тогда готовь блюда хоть на всю мою команду с утра до вечера.
Илья усмехнулся.
– Ну да, самое время отстранить меня. Конец учебного года, новые лица в "Логосе" сразу бросятся всем в глаза, особенно на фоне исчезновения целых двух учителей. К слову, насчет Дмитрия Каверина – это не ваши люди постарались? Был подозрительный тип в школе – и сплыл.
Показалось Илье или нет, но в глазах Князя что-то мелькнуло? Что-то непонятное. Еще зимой Князь предупреждал его о том, что Каверин не тот, за кого себя выдает, но подобраться к учителю математики не удалось. Илья так и не узнал его тайн, которые определенно были.
– Займись уже делом, – наконец проговорил Князь. – И в следующий раз вызывай меня, только если тебе действительно есть что сообщить. По твоей милости уже уничтожены картины, так что не испытывай мое терпение.
Повернувшись, он отправился к машине. Илья же, ухмыльнувшись, пошел проверить сетку, которую ставил на голубей...
Он так и не узнал судьбу посланного Нелли обеда. Доехал ли он до нее или разгневанный Князь выбросил сумку в первый попавшийся кювет? Или Нелли, узнав, от кого презент, отправила блюда прямиком в мусорную корзину?
Долго задаваться этими вопросами Илье было некогда, потому что вскоре всё закрутилось так, что ему стало попросту не до этого...
***
...Но, что интересно, о Нелли он не забыл. Поверив на какое-то время, что именно Князь убил отца, Илья задавался мыслью – зачем тогда он пригласил на работу его? Даже вытащил из тюрьмы... И Нелли ведь тоже оказалась здесь не случайно. Илья подозревал, что Каминская – фамилия такая же придуманная, как и Соколов. У него не было бы зацепки, если бы Князь случайно (а может, и нет) не подарил ему таковую.
Дед Нелли был учеником Павла Филонова. И если это было правдой...
Похоже, что да. Пришлось перебрать, правда, немало его учеников, но у одного оказалась знаменательная судьба: был репрессирован в 1951-м, причем пересмотра дела в период Оттепели не последовало – человек попросту исчез с лица земли. У него осталась маленькая дочка – жила у родственников в Сибири, впоследствии пошла по стопам отца и стала художницей. Вернулась в столицу, где познакомилась на выставке с будущим мужем, тоже живописцем. У них родилась девочка... и вся семья трагически погибла при пожаре в 1992-м году.
– И угадай, кто входил в круг общения Елены Берцовой – такая у нее была фамилия по мужу? – спросила Марина, неоценимая помощница, которая сумела раскопать подробности странного пожара в архивах.
– Князев Борис Константинович, – Илья уже не удивлялся. – Фотография девочки, ее дочки, где-нибудь есть?
– Не знаю, зачем это тебе нужно, но лови по почте.
– Мариш, я уже говорил, как я тебя обожаю?
Илья загрузил фотографию в специальную программу, имитирующую возрастные изменения. Сидел и задумчиво смотрел на полученный результат, на крайне знакомые, узнаваемые черты...
Конечно, нельзя было всецело полагаться на программу, однако сходство оказалось прямо-таки потрясающее. Да и достаточно редкое имя – Нелли – тоже совпало. Правда, никакая не Алексеевна и, конечно же, не Каминская. Но и это было уже немало.
Неужели их судьбы действительно переплетены?..
***
– ...Я одного не понимаю, – Илья держал пистолет у головы Князя. – Зачем вы наняли меня? Это такой особо изощренный способ поглумиться над сыном убитого вами же человека? А Нелли? Вы убили ее родителей, а ее воспитали как верного вам волчонка? Кто мы для вас – янычары?
– Ты прав в одном, – Князь и бровью не повел, точно и не заметил оружия. – Ее родителей убили. Но если я в чем-то и виноват перед ними – то только тем, что не смог предотвратить тот поджог.
Он замолчал. Было очевидно, что даже оружие не заставит его сказать больше того, чем он захочет поделиться сам.
– А мой отец?! – Илья всё-таки не выдержал и заговорил, проиграв этот немой поединок. – Вы тоже только этим перед ним виноваты?
– Ты сам должен выяснить правду. Только тогда она будет иметь для тебя значение. Но только эта правда такова, – Князь грустно улыбнулся, – что ты не захочешь ее знать.
– А вот это уже решу я сам!..
Илья, помедлив, всё же убрал пистолет. Здесь они были равны: Князь больше не мог угрожать ему, уже побывавшему на грани смерти, но и Илья ничем не мог его испугать. Должно быть, в жизни этого совершенно непонятного Шевцову человека было нечто пострашнее холодного дула пистолета, прижатого ко лбу.
Оставалось только понять – что...
***
...Он узнал правду. Правду, которая вначале его раздавила: отец убил троих человек, а потом сам пал жертвой той организации, с приспешниками которой он расправился.
Да, все убитые им были фашистами – или их пособниками. Теми, на чьих руках запеклась кровь других людей. Невинных людей и их детей. Прав ли был отец? Если судить по принципу "око за око" – то да. Юридический закон был не в силах достать таких людей – лучше сказать, нелюдей. Тогда отец сам исполнил волю закона. Но при этом тоже искупал руки в крови.
Илья не смог поступить так же. Не смог выстрелить, целясь в затылок Сергею Крылову – убийце отца. И, как потом оказалось, бывшему эсэсовцу Мартину фон Клаусу, погубившему много людей в войну – и едва ли не больше после нее.
Но Илья всё же не нажал на курок, разряжая пистолет в безоружного старика. Не пересилил себя. И был внутренне благодарен Воронцову, который избавил его от участи стать убийцей, при этом наказав преступника...
***
...Сергей Крылов щедро отоварил Илью в ту памятную встречу – ударом канделябра по голове. В состоянии, когда в крови играет адреналин, а все силы организма мобилизуются, человек совершает порой немыслимое. Вот и Илья не только сумел выбраться из сокровищницы – правда, при помощи Анны Ольшанской, но и привести туда людей Князя, очистивших ее быстрее самых трудолюбивых муравьев – всего за полчаса.
Но Илья переоценил свои силы и потерял сознание прямо в машине на обратном пути. И в себя пришел еще очень нескоро...
Врачи констатировали черепно-мозговую травму средней тяжести, месяц Илья провалялся в палате. Наверняка обязан был достаточно быстрому, по сравнению с подобными случаями, выздоровлением врачам Князя. В любом случае Илья воспринял эту помощь как плату за выполнение задания. Он хотел теперь одного – свободы. Свободы, которая позволит ему вернуть Марию, отношения с которой переживали не лучшие времена. Если еще вообще оставались. А всё из-за этого задания.
И всё-таки кое-что держало его у Князя. Илья сам не понимал, что именно, до тех пор, пока в один день, проснувшись и впервые за последние пару недель почувствовав себя более-менее сносно – ни тошноты, ни раскалывающей череп на части боли, – не увидел на тумбочке у кровати коробку конфет.
Приподнявшись, Илья открыл ее, сорвав поскорее полиэтиленовую обертку. Он уже догадывался, впрочем, от кого они.
Птичье молоко фабрики "Рот-фронт". А еще внутри была записка: "Не отравлены. Ведь это было бы слишком банально".
Он сидел и улыбался, как дурак, пока в голове проплывали воспоминания...
***
...Он всё продумал. Нелли не отдаст так просто эту запись – скорее съест этот чертов рекодер. Да и спать будет в обнимку с ним. Не полезешь же к ней в кровать – в соседней комнате спит Елена, услышит ночью крики – подумает еще что-нибудь не то. А потом перед Машей объясняйся...
Шевцов не был бы собой, если бы не придумал, как хитроумно решить проблему с помощью новейших достижений техники – правда, используя их несколько не по назначению.
– Зачем звонил? Неужели решил отдать картины по-хорошему? – лучезарно улыбнулась Нелли, подходя к стойке.
– Может, для начала кофе? По моему особому рецепту! – он в ответ тоже одарил ее самой милой из своих улыбок. От таких женщины обычно млели. Но, похоже, не эта.
– Отравить решил, – кивнула Нелли, цепко держа рекодер в своих маленьких ручках. – Просчитался.
– Фу, как это было бы банально! – поморщился Илья. – Какая же ты всё-таки скучная, Каминская. Если бы я решил отнять у тебя эту несчастную запись, придумал бы что-то более изысканное.
– Интересно послушать, что же именно? – усмехнулась Нелли.
– Я, думаю, тебе понравилось бы, – Илья наклонился к ней и зашептал: – Я пригласил бы тебя на свидание в шикарный ресторан. Представь: я в строгом костюме с бабочкой, – он поднес руку к шее, – а ты в элегантном вечернем платье... хм, – он окинул внимательным, изучающим взглядом ее фигуру, – темно-малиновое с небольшим, слегка дразнящим вырезом и длинными свободными рукавами очень бы тебе подошло. Рекодер, конечно же, в маленькой дамской сумочке, которую ты не выпускаешь из рук ни на минуту. Мы танцуем, я держу тебя в своих крепких мужских объятиях, прижимая ближе к сердцу...
Судя по лицу Нелли, она прикидывала – врезать ему прямо сейчас или вежливо дослушать до конца. Победило, очевидно, любопытство.
– ...Я, не в силах сдержаться перед такой обворожительной женщиной, – упоенно продолжал Илья, – наклоняюсь и, прижавшись к ее губам, утягиваю в страстный поцелуй, пусть он даже будет последним в моей жизни, в то время как моя рука нежно скользит по тонкой талии, нащупывает сумочку...
– ...И в этот момент чувствуешь, как под ребра тебе вонзается стилет, – закончила Нелли. – Да, ты прав, в этом есть "что-то более изысканное".
– Ну, я рассчитывал на несколько иное завершение, – притворно вздохнул Илья, – но ты верно уловила суть. Так, может, всё-таки кофе?
– Не люблю кофе! – фыркнула Нелли.
– Ну что ты сразу отказываешься? – проговорил Илья. – К нему в комплекте идет весьма заманчивое предложение.
– После твоих жарких фантазий, Шевцов, боюсь даже представить, что еще может взбрести тебе в голову.
Илья лишь рассмеялся, включил микроволновку и поставил туда чашку с молоком.
– Что ты думаешь насчет миллиона? Ну, за молчание? – невинно поинтересовался он, вновь наклонившись к ней.
– Думаю, что это прямое оскорбление, – было видно, что Нелли его слова очень не понравились, будто в самом деле задели за живое.
– Верно, – кивнул Илья. – Ты абсолютно права, я сильно пожадничал...
Вынув после звукового сигнала молоко, он, однако, оставил дверцу открытой и до отказа повернул ручку мощности, пользуясь тем, что Нелли смотрела прямо на него, а ее глаза метали громы и молнии.
– Тогда как насчет половины суммы за продажу картин? И Князю, как понимаешь, знать об этом совсем необязательно.
Нелли на этот раз смерила его уже не гневным, а прямо-таки презрительным взглядом.
– Да, Шевцов, как был дешевым ворюгой, так и остался, – проговорила она. – Нажива, нажива и ничего, кроме наживы.
Не слушая ее пылких речей, Илья налил молоко в приготовленный заранее кофе.
– Мне только одно интересно – как далеко ты зайдешь? – приподняла бровь Нелли. – Обман, шантаж, убийство?..
– Кофе? – протянул ей чашечку Илья.
– Или уже зашел? – Нелли даже не взглянула на кофе.
– Вижу, переговоры зашли в тупик, – вздохнул Илья. – Ну кофе-то попробуй? И конфетку еще возьми, – он пододвинул ей открытую коробку. – Птичье молоко от "Рот-фронт", по старому советскому рецепту. У всех остальных фирм – не тот вкус.
Поняв, что лишь напрасно сотрясает воздух своими обвинениями, Нелли усмехнулась:
– Точно решил отравить меня. Я с детства не переношу этих конфет – приторны до тошноты, как и твои жалкие попытки подкупить меня, Шевцов.
– Ну как знаешь, – Илья с удовольствием отправил в рот конфету. – А вот я как раз с детства обожаю их. Нет, ну правда обожаю, – он устремил на нее совершенно чистосердечный взгляд. – Или даже в этом не веришь мне? Какой мне резон конфетами-то тебя подкупать?
– Резон в том, что в тебе уже не осталось ничего искреннего. Рыба, как известно, гниет с головы, но остальные ее части рано или поздно тоже сгнивают, – Нелли развернулась на каблуках и вышла из кухни.
В тот же момент страдальчески запищала микроволновка... и скоропостижно скончалась.
– Прости, – Илья погладил пострадавший прибор. – Но ради хорошего дела...
И, сам выпив кофе, он посмотрел на коробку конфет, поколебался – и всё-таки съел еще и вторую.
Зря Нелли не верила – Илья в самом деле их очень любил...
***
...Зря он верил, что она не верила. Запомнила же. Илья еще не настолько выздоровел, чтобы снова пить крепкий чай или кофе с любимыми конфетами, но, просто глядя на них, вдруг подумал, что наконец-то пошел на поправку.
Он еще месяц провел у Князя, выздоравливая. Честно сказать, хотелось еще разок увидеть Нелли. Но ее почему-то здесь не было. Илья в конце концов сумел выяснить, что она уехала на лето восстанавливаться куда-то на другую базу. Ну а куда – разумеется, было засекречено.
Конечно же, Илья мог бы выяснить это – он всегда добивался того, чего хотел. Мог бы найти Нелли. Но было ли это действительно нужно ему? Нужно ей? Он сомневался.
И была же и другая женщина, которая манила его намного сильней. Илья Шевцов сделал свой выбор, вернувшись осенью в "Логос".
Куда Нелли по понятным причинам вернуться уже не могла...
***
...Ну, это он так думал. Недооценил ее. Опять.
Он устал за последние дни. Нужно было думать о том, как вернуть Машу, но сначала к нему заявилась в комнату эта новая учительница истории – Вера Назарова. И попросила вернуться к Князю и помогать ей ловить фашистов. Он отказался. Отца было не вернуть, а снова класть свою жизнь на алтарь чего бы то ни было Илья не желал. Он научился ценить жизнь за минувший год – свою и чужую.
Следующим пришел к нему лично Князь. Не побоявшись появиться в школе, где, по его же словам, расположили свое гнездо фашисты, он долго убежал Илью продолжить дело отца.
Стать убийцей? Охотиться на фашистов, стремясь под корень извести эту заразу? Как будто это было возможно. Илья не то чтобы не верил в то, что до сих пор фашизм сохранился – и неплохо так себе поживает, в том числе и в "Логосе". Он просто опасался, что эта новая война будет как битва Дон-Кихота с ветряной мельницей в темноте – слепой, бесконечной и бесполезной. Он опять пожертвует ей все силы, мысли, мечты – и пожнет лишь очередные потери. Илья снова отказался.
Вера от него отстала, Князь тоже больше не показывался.
И вот, в конце рабочего дня, усталый и удрученный очередным разговором с Машей, Илья отправился к себе в комнату...
Дым сигарет сразу же заставил насторожиться. Еще более напрягал тот факт, что курили явно у окна, а именно там, за выдвигающейся половицей под батареей, Илья спрятал свой пистолет: Вера, пожалуй, была права, не лучшее решение хранить его в ящике стола. Вот только теперь неизвестный расположился именно там, где оружие.
Совпадение? И запах сигарет... знакомый такой, будто однажды уже дразнил ему обоняние.
Сохраняя спокойствие, Илья включил свет.
– Вы, кажется, перепутали мою спальню с краеведческим музеем естественной истории, – он тяжело вздохнул, глядя на Нелли, которая поджидала его, расположившись прямо на подоконнике. Она неспешно покуривала сигарету, изящно удерживая ее своими тонкими пальчиками. – Уже и дверь закрываю на ключ, а вы всё лезете и лезете... Ну вот как, спрашивается?
Нелли, не оборачиваясь, указала рукой на приоткрытую створку. И с сигнализации умудрилась снять?
– Профессионализм или есть – или его нет, – повторила она его давние слова и с удовольствием сделала затяжку, удостоив собеседника лишь беглым взглядом.
Видимо, это у его женщин общее – обе попали в его комнату именно через окно, причем вот это самое. Но на этом их сходство и заканчивалось. Все мысли Ильи были о Маше, о Нелли он и думать забыл.
Хм, чего ж украдкой ее тогда разглядывает? Она почти не изменилась, только чуточку осунулась. Видимо, последствия тяжелого ранения сказываются до сих пор. Но взгляд такой же дерзкий и нахальный.
Честно признаться, Илья слегка скучал по нему.
– Давай мы оба не будем терять времени, – Шевцов небрежно оперся на дверь, не забыв закрыть ее на замок во избежание неприятных случайностей. – Тем более тебе небезопасно здесь находиться. Я с вами не работаю и уже сказал это и Князю, и вашей новой агентессе. Тебе ручку подать или сама через окно назад вылезешь?
– Какая трогательная забота, – усмехнулась Нелли, наконец повернув к нему голову. – Что, Шевцов, наживой не пахнет – и работать уже не хочется?
– Ну да, нет же картин, которые можно сже...
Он осекся, поняв, что зря это сказал.
– Естественно. Легко жечь чужую память, – сухо произнесла Нелли. – Тогда как твоя осталась с тобой.
– Знаешь что? – Илья разозлился. – Я бы отдал эти миниатюры и Яйцо Фаберже, если бы только это могло вернуть моего отца! Вернуть мать, которая без него потихоньку сходила с ума! Так кто из нас двоих думает о вещах, а не о людях?!
И снова запоздало понял, что лучше бы этого не говорил. У него хотя бы оставалась мать... ненадолго, но оставалась. А Нелли после того пожара стала круглой сиротой.
Потушив сигарету и бросив окурок в мусорную корзину, где когда-то Илья сжег те самые картины, девушка подошла к нему вплотную.
– Ты не думаешь ни о вещах, ни о людях, – проговорила она, сверля его взглядом. Нелли была намного ниже, но сейчас у Ильи было ощущение, что она нависает над ним. – Потому что думаешь лишь о себе. О своих бедах, о своих злоключениях. Да, профессионализм есть – но что в нем проку, если ты зарыл его в землю?
Не дожидаясь ответа, Нелли резко развернулась и подошла к окну.
– Я совершаю ошибки, но умею учиться на них, – произнесла она, помедлив у подоконника. – И не повторяю. И потому можешь спать в своей спаленке спокойно. Я здесь больше не появлюсь. Думаю, никто из наших не появится. Назарова сама уже занялась расследованием, на тебя не рассчитывает.
Она вылезла через окно, захлопнув за собой ставню. У Ильи шевельнулась мысль проводить эту нахалку – вдруг Войтевич или кто еще из его помощничков выйдет подышать свежим воздухом? Но отбросил эту мысль.
Нелли – спецагент, знала, на что и куда шла. А он, будучи с ней, лишь сам спалится. И тогда плакали его надежды на спокойную жизнь в "Логосе".
Спокойную ли? Илья проветрил комнату, бурча про себя нелестные комментарии насчет вредных привычек Нелли и ее самой. Но легче было избавиться от дыма, чем от ее незримого присутствия. Пробыв в комнате всего ничего, она будто оставила здесь свой отпечаток. Стоило Илье закрыть глаза – и он снова видел ее силуэт на фоне окна. Нелли делает затяжку – и, откинув голову, глядит за тем, как струйка дыма медленно поднимается вверх. За окном уже сплошная темень, а Нелли всё курит и ждет того, кто так и не стал ей напарником...
***
...Не только Илья мучился бессонницей – в эту ночь мало кто из обитателей "Логоса" спал: около десяти вечера завыли сирены скорой помощи. Из школы спешно увезли Мишу, племянника лесника. Илья, выбежавший во двор, успел заметить, как парню закрыли простыней лицо. Значит, опоздали...
Странная, неожиданная смерть. Чтобы там ни говорили о сердечной недостаточности у мальчика, о врожденной болезни, вспоминались слова Веры Назаровой: "Люди всё еще гибнут. А они всё еще убивают. Это не кошмар прошлого, это реалия настоящего".
Опять приходили на ум слова Князя: "Война не закончилась в 45-м. Она длится до сих пор... И есть жертвы. Новые жертвы".
"Ты не думаешь ни о вещах, ни о людях", – это уже Нелли.
Неподвижное лицо Миши, в котором застыл испуг, весь следующий день стояло перед глазами Ильи. Он не мог нормально готовить еду, нутром ощущая, как по "Логосу" расползается дыхание смерти, как оно отравляет пространство, как даже еда приобретает отвратительный привкус. Можно ли было так просто закрыть на это глаза? Закрыть все остальные чувства?
А можно ли было закрыть совесть?
По словам Нелли, Вера Назарова сама занялась расследованием. В одиночку. Не он ли в то далекое майское утро, придя в комнату Нелли и думая, что она мертва, корил себя за то, что не помог ей? Не он ли обвинял Князя в том, что не сделал их напарниками, отчего едва не похоронил обоих?
Только ли Нелли учится на своих ошибках? Может, пора поучиться и ему?
...Час спустя Илья стоял в зале под часовней и наблюдал, как озарилось радостью лицо Веры, хотя она и старалась это скрыть.
– Я думаю, мы сработаемся, – произнесла она слова, ставшие пророческими, хотя ей было ведомо лишь прошлое.
Безусловно, Илья хотел бы видеть на ее месте другую. Но, в конце концов, не важно, работать ли вместе. Главное – за общее дело...