Я - твой киллер: По кровавому следу

Она медленно застегивала пуговицы на сером комбинезоне. В глубоком вырезе воротника виднелся край белой майки. Длинные пальцы ловко застегнули тюремную робу практически под шею. Ей пришлось отказаться от маникюра и срезать ногти, ведь их ещё прировняют к оружию. Кати выдали ботинки, и сейчас женщина затягивала шнурки под присмотром двоих надзирателей. Когда-то давно, в прошлой жизни, Лэншер уже делала похожие вещи, но сложно сравнить диверсантную вылазку и пожизненное заключение. Хотя, события войны и наложили своеобразный отпечаток на душу, который уже ничем не смыть. Когда она закончила с переодеванием, ее отконвоировали в нечто похожее на ванную комнату, где приказали «смыть с лица эту дрянь». Здесь из принадлежностей был лишь умывальник, мыло и зеркало. Взглянув на своё отражение, Лэншер вполне согласилась со своими надзирателями. За те два дня проведённых неизвестно где, косметика растерлась, тушь осыпалась, а подводка размазалась. Естественно, когда это в тюрьмах были средства для снятия макияжа, и за неимением их, женщина не жалела мыла, чтобы смыть это с лица. Промокнув кожу бумажным полотенцем, Кати ещё раз взглянула на себя в зеркало и кривовато усмехнулась. Да, со слоем косметики ее считали красивейшей женщиной, а если ее смыть, Лэншер практически ничем не отличалась от других. Бледное лицо, в уголках глаз уже виднелись морщинки, высокие скулы и кривые изогнутые губы в оскале. В голубых глазах плескался целый океан ненависти и презрения ко всем, а в частности к самой себе. Стянув волосы в хвост резинкой, которую ей бросили, словно цепной собаке, Кати повернулась лицом к надзирателям, не показывая ни грамма эмоций. — Кэллерс, следуй за мной, — в дверном проеме возник еще один мужчина и пристально взглянул на неё. Она тоже сощурилась, цепким взглядом скользнув по незнакомцу, а затем расплылась в приторно-сладкой улыбке. — Ох, рядовой Стивенс… Не ожидала увидеть тебя здесь. Как же низко ты пал. — Не ниже вас, — сглотнул мужчина, а затем добавил. — Капитан. Уведите её в камеру. Ей вновь сковали запястья наручниками и, схватив за предплечья, потащили к камерам. Она не обернулась на своего бывшего сослуживца, и взглядом не удостоив того. Кати никогда не уважала этого человека, хотя тот относился к ней с почтением. Правда, в основном из-за страха. Они были ровесниками, и когда Лэншер дали звание, ему это не очень понравилось, как и многим, что над ними стоит какая-то баба. Даже несмотря на её смертоносный талант и умение действовать лучше, чем три солдата вместе, остальные хотели занять место Кати. Даже не отдавая себе отчет в том, что не справятся. Вот она, тщеславная душа человека, на которую этой женщине было наплевать. Встретившись со Стивенсоном, она с горечью подумала обо всем, что случилось прежде, с чего все началось и чем закончилось. Когда-то еще молодой девушкой, держа в руках автомат, Кати за что-то воевала, уже смутно припоминая зачем и почему. Еще когда у Барри был позывной Титан, а у неё Куколка. От этого воспоминания Лэншер поморщилась. Она терпеть не могла это прозвище. Оно одновременно подчеркивало контраст между её, не самой кукольной, внешностью и родом занятий, а так же применялось и порой в качестве издевки. Куколка с руками в крови. Куколка с огнестрельным ранением в реанимации, балансирует на грани жизни и смерти. Самой настоящей Куколкой она становилась, когда надевала свою привычную маску макияжа, и тогда все мужчины готовы были пасть к её ногам. Но не более того, одна лишь косметика. Мало кто видел Кати со шрамом на лице, который пришлось убирать путем нескольких пластических операций. Внешняя красота жизни куклы Барби оказалась выгребной ямой внутри… Лэншер остановилась перед решеткой одной из пустых камер, куда её спустя какое-то время грубо затолкнули. Послышался грохот защелкивающегося замка, а затем кто-то из надзирателей запер его на ключ. Она замечала все, пока они сюда шли. Сколько заключенных, в каком состоянии камеры, реакцию на свое появление в частности. В этом корпусе, как понимала Кати, находились только женщины. И естественно, что её большинство знало как бизнес-леди, одного из самых популярных визажистов, что и вызывало слегка небрежные усмешки в сторону женщины. Мол, богатая сучка угодила за решетку. Только несколько людей знали, кем на самом деле является Кати Лэншер. Бывший военный, опасный стрелок, наемный убийца. Киллер. Она медленно опустилась на койку, крепко вцепившись руками в её края. Кати понимала, что на этот раз влипла серьёзно и надолго. Даже чудо вряд ли поможет ей избавиться от пожизненного заключения. И не верила она в счастливые концовки, особенно в своей жизни. Где-где, а здесь им не место, для такого чёрного и порочного человека. Лэншер догадывалась, что придётся испытать в следующие дни, и это будет самая настоящая проверка. Или репетиция перед отправкой в ад после смерти. Она не знала, что уготовила конкретно ей судьба, но одно знала точно: без боя живой не сдастся. Кати лежала на койке, безразлично уставившись на замок решётки. Нет смысла кричать и заявлять о невиновности, если твои руки держали пистолет. Лэншер сама не заметила когда уснула и принялась сонно потирать глаза. Здесь не было часов, чтобы она могла с точностью сказать, сколько проспала. Но явно не меньше шести часов, а то и больше, так как предыдущие сутки провела совершенно без сна. Распустив волосы, попыталась привести их в порядок, расчесав пальцами, а затем вновь связала их в хвост. В коридоре стояла поразительная тишина. Лэншер вполне справедливо подумала, что сейчас ночь, так как вряд ли заключенные будут спокойно сидеть днем. Хотя, в этом помещении непонятно, когда светлое время суток… «И так мне придется провести еще остаток жизни. В трех стенах, и четвертой решетке. В полной неизвестности, мраке и безысходности. Что же, вполне справедливо по отношению к убийце». В её случае было глупо думать о том, что делать дальше, и Кати понимала это. Она чувствовала: сейчас лучше затаиться и ждать. Может быть, что-то произойдет и в этом тихом болоте, однако на это надежды было крайне мало. Прошел только первый день, по сути, а ей уже казалось, что она сходит с ума от этой дикой инертности и безделья. Но сокрушать кулаками стену — явно не выход. Или не лучший выход из сложившейся ситуации. Как оказалось спустя какое-то время, Лэншер проснулась ночью. Определила женщина это методом исключения, так как к ним в блок пожаловал тюремщик с сопровождением и всех заключенных повели во двор. С распорядком Кати никто не знакомил, и приходилось самой на ходу понимать, что и как здесь происходит. Она сначала поморщилась от солнечного света, отвыкнув от него за сутки, проведенные в камере. Пейзаж, который потом Лэншер смогла полностью разглядеть, глаз никак не радовал. Огромная площадка, как для детей, но пахло от этого всего мерзостью. По периметру были расположены лавки со столами, за которыми расположились некоторые заключенные. Чуть вдали стояли перекладины с турниками, высокие шесты с лестницами, на которых явно иногда кто-то тренировался. Высокая, плотная, колючая сетка отделяла мужскую половину двора от женской. Кати едва удержалась от такого, чтобы скрыть свое недовольство вперемешку с отчаянием. Женщины в таких же темных комбинезонах, с безучастными лицами бродили по территории, и их вид не сулил ничего хорошего. Заключенные, с которыми привели и Лэншер, разбрелись кто куда, и она восприняла это сигналом к тому, что тоже можно что-то делать. А надзиратели позовут, когда придет время. Уж чего, а времени сейчас у неё полным полно. Кати медленно подошла к свободному столу и села на лавку, боковым зрением замечая, как наблюдают за ней некоторые женщины. Еще бы, такая пташка попала в тюрьму. Она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Эй, посмотрите на эту красавицу. И она-то убийца? Никогда не поверю! Эта сучка вряд ли держала в своей жизни что-то тяжелее кошелька с деньгами. Идем, покажем ей, кто здесь главный… «Людской идиотизм неизлечим», — подумала Кати, даже не глядя на четверку, что подходила к ней. Однако, все же, пришлось уделить им каплю своего внимания. — Эй, шлюха размалеванная! Значит, ты убийца, да? Поворачивая к ней голову, Лэншер заметила, как добрая половина заключенных наблюдает за этой сценой. Как в театре. Женщина, которая подошла к ней, была выше, гораздо крупнее, чем-то напоминала телосложением Барри. У неё были неопрятные, кудрявые рыжевато-русые волосы, стянутые в короткий хвост, неприятное лицо. Блеклые глаза цепким взглядом изучали Кати, в то время, когда тонкие губы кривились при каждом слове. У Кати не было никакого желания отвечать этой деревенщине, ибо она бы для обращения уже использовала бы иные слова, в сравнении с которыми «шлюха» — комплимент. — Я к тебе обращаюсь, выдра крашенная! — она попыталась схватить её за волосы, но Лэншер без труда увернулась от захвата, ногою пнув стол и отлетела в противоположную сторону. — Смотрите-ка… акробатка. Не тратя время на то, чтобы отряхнуть от грязи комбинезон, Кати выпрямилась и сделала шаг к этой женщине, раскрыв кулаки, и держа пальцы в напряжении. — Лэншер, отойди от них! — послышался голос надзирателя, который тут же выхватил дубинку и поспешил к ним. Новая знакомая Кати неприятно ухмыльнулась, сложив руки на груди. — Что, защитничка уже здесь нашла? Такие как ты и в тюрьме найдут способ раздвинуть ноги, когда почуют выгоду… Она невольно опустила правое плечо, слегка согнула руку в локте и вновь сжала пальцы в кулак, при этом не меняя выражения лица. — Лэншер, отойди от них! Иначе я стреляю! Обернувшись, она поняла, что за сантиметр от её головы дуло пистолета, а собеседницы отступили назад. Кати сделала два шага в сторону. Общее напряжение на площадке близилось к критической точке, женщина видела, что и другие надзиратели держали наготове оружие. Спокойно опустив руки, она пыталась показать, что не несет никакой угрозы, хотя внутри была готова взорваться от негодования. Здесь явно неглупые люди, или же им сообщили подробно о том, кто такая Кати Лэншер, и почему именно ей приказывали отойти в сторону, а не враждебно настроенным женщинам. Спустя какое-то время её увели из двора посчитав, что воздухом она уже надышалась. Кати уже вновь была готова лицезреть стены своей камеры, но ошиблась. Вместо этого её отправили в некое подобие душа, где с потолка свисали шланги с лейками, без единых перегородок. Лэншер уже представила, что здесь полным полно женщин, и вряд ли среди заключенных есть те, которые обладали модельной комплекцией. Ей, конечно, не привыкать показывать свое тело, но не в подобных местах и не при таких обстоятельствах… — У тебя пятнадцать минут. На небольшой тумбе валялось полотенце и кусок мыла. Надзиратель закрыл за собой двери и Кати даже не соизволила проверить, стоит ли он в коридоре. Естественно, что да, она ж преступница. Бросив мимолетный взгляд на решетки за небольшими окнами, она включила воду на одном из шлангов и принялась расстегивать серый комбинезон. Впервые Лэншер было настолько все равно, что будет дальше, и от этого ей становилось не по себе, когда находили моменты просветления, и апатия отступала на задний план. Кати не хотела надеяться на что-либо, ибо это, якобы, светлое чувство, разъедает изнутри хуже яда или кислоты. Понимая, что здесь как пить дать можно подхватить какую-то заразу, она все же сняла ботинки, а затем и комбинезон, став босыми ногами на плитку. Протянув руку под струи воды, женщина не удивилась, что та едва теплая. Оставаясь в нижнем белье и футболке, Лэншер уже собиралась раздеться полностью и нырнуть под этот «царский» душ, но остановилась. В помещение неспешной походкой пожаловала утренняя четверка, что пристали к Кати с расспросами во дворе. Та самая женщина, которая чем-то походила на мясника, демонстративно закатывала рукава комбинезона. Лэншер лишь презрительно на них взглянула, решив не тратить силы на приветствие. — Сейчас никто не помешает все выяснить, красотка, — нахмурилась она, сжав ручищи в кулаки, — будешь знать, кто здесь главный! Кати угадала удар. Не прошло и мгновения как её соперница лежала на полу со сведенными руками за спиной, которые держала Лэншер одной рукой, а второй зажала голову женщины дверкой от тумбы, и при этом всем придавливала сверху коленом спину. Сопровождение бойкой заключенной растерялось, но не Лэншер. Она еще сильнее надавила коленом, и слегка ослабила захват дверцей, наклонившись к женщине, прошипела: — Послушай ты, жирная сука, у которой шея размером с тумбочку… Я тебя на кусочки порежу, слышишь? Еще раз подойдешь ко мне, я заставлю тебя съесть свои выцвевшие глазенки, поняла, мразь тупая? Не зли меня, иначе худо будет. Словно в подтверждение своих слов Кати схватила её за волосы и, поднимая с пола, нарочно ударила об откос тумбы, а затем, словно тряпку швырнула к прихлебательницам. Океан злобы плескался в глазах женщины, и Лэншер уже была готова вступить в драку со всей четверкой, как вдруг их главная развернулась и ушла, захватив цепных собачонок с собой. Кати со злости ударила кулаком в стену. Надзирателя не было за дверью! Совсем никакого порядка… Вспомнив, что ей дали всего пятнадцать минут, уже не обращая внимания ни на что, женщина сняла с себя остатки одежды и встала под холодные струи душа. Эту ночь, как и предыдущую, она провела в своей камере на жесткой лежанке, уже немного привыкнув к ней. Почти всю ночь Кати думала, сравнивая это и свою прошлую жизнь. Казалось бы, в тюрьме должно быть куда тяжелее, но Лэншер знала, что вся её жизнь — борьба, и ей уже все равно, где вести сражение. Больно было лишь из-за семьи, с которой вынудили расстаться. Но она пыталась не думать о них, ибо это чувство сломало бы её полностью. Через какое-то время пришел тюремщик, и десяток женщин отконвоировали в столовую на завтрак. Кати лениво ковыряла кашу в жестяной миске, как рядом с ней кто-то сел. Ей не надо было поднимать голову, чтобы узнать ту местную авторитетную даму. Лэншер только не понимала, зачем та уже третий раз лезет к ней, если даже надзиратель намекал на то, что к ней лучше не соваться, и вчерашняя стычка в душе… — Вчера мы не договорили, красавица. Кати сделала вид, что её больше интересует суховатая и несоленая каша, чем рассказы собеседницы, рядом с которой сегодня не было привычной своры. — Ты здесь никто и звать тебя никак. Все твои дорогие цацки остались там, за колючей проволокой, а здесь ты сгниешь, и твоя первая ошибка уже совершена. Не стоило переходить мне дорогу. Сегодня, на вечерней прогулке я покажу, почему тебе стоит забиться в угол и не высовываться, пока ты не сдохнешь здесь, ты меня услышала, потаскуха? Или прикидываешься невинной овечкой, чтобы тебя… Лэншер наблюдала за её движениями, внимательно слушая и, как только женщина распрямила ладонь на столе, она молниеносно всадила вилку чуть выше костяшек пальцев. Крик тут же наполнил помещение, привлекая внимание абсолютно всех. Кати тут же схватили два надзирателя и мигом выволокли отсюда. Впрочем, она сама бы ушла, ибо эта любительница длинных монологов начинала выводить её из себя. Но надзиратели тащили Лэншер не в камеру, а куда-то по ступеням, и им удалось несколько удивить женщину. Но не надолго. Её бросили в одну из камер в подвале, где удобств было еще меньше, чем в той другой. Сырость, холод, отсутствие всякого подобия на кровать, и старое ведро в углу. Она почему-то была уверена, что ей подобрали еще не самую ужасную камеру… Решетка захлопнулась и Кати села на пол, медленно сползая по стене. Видимо, сейчас самое время подумать над своим поведением.