***
Новостная заставка прошла мимо Климова. Он с удовольствием завтракал, и ушел бы, так и не обратив внимания на слова диктора, если бы не произнесенное имя: «Елена Емельянова». Климов перевел взгляд на экран. Буднично и привычно девушка рассказывала о проведенном министром разборе каких-то региональных учений. Дима усмехнулся: нигде ничего не изменилось. Доктор одним глотком допил подостывший кофе и помчался на работу — новость о Емельяновой уже начисто вымело из головы. Вечером, когда больные уже спали, а врачи все никак не могли разойтись после напряженного операционного дня, Дмитрий Николаевич заглянул в ординаторскую и застал своих коллег о чем-то оживленно шушукающихся. Спрашивать, что произошло, не хотелось: о чем-то серьезном уже сообщила бы Ирина, а слушать, что кто-то с кем-то сошелся совсем не входило в планы Климова, и он, дежурно попрощавшись, уже предвкушал долгий и томный вечер, уже почти закрыл дверь, когда до него долетел вопрос Володи: — А черных-то нашли? Выводы Климов умел делать быстро. В том, что речь идет о черных трансплантологах, он не сомневался. Решительно толкнув дверь ординаторской, Дима затребовал подробностей. Подробностей не было. Были слухи, привезенные Гольцовым с конференции, о якобы орудующей в Аркадьевске банде черных трансплантологов. — Дурью башку себе забиваете, — обманчиво-спокойно проговорил Климов, и, повторно попрощавшись, вышел в коридор. Планы на долгий и томный вечер развеялись. О слухах следовало немедленно доложить. Очевидно, Емельяновой, ибо как раз черная трансплантология и была одним из факторов, способствующих сворачиванию их проекта. Да и потом, слишком хорошо Елена Емельянова умела вправлять мозги, объясняя, что молчание — не всегда золото.***
Новости заработавшийся генерал Никитин не смотрел и даже не слушал — телевизор работал в пустоту. Но когда с экрана раздались звуки сирен, генерал поднял голову от бумаг, всмотрелся в телекартинку и нехорошо побледнел, шаря рукой в ящике стола. — Лешка, — заплетающимся языком проговорил Сергей Васильевич, но услышав окрик «Макс!!!» вдруг все понял. Генерал сделал глоток воды, а потом позвонил Ковалеву. Андрей Андреевич пришел быстро. Увидев состояние начальника академии, Ковалев уже был готов приняться за работу, но Никитин жестом остановил его, указал на кресло. — Андрюша, скажи мне, у вас с Рождественским какие-то планы на нашу область есть? — Не знаю, Сергей Васильевич, — Ковалев смотрел серьезно, — товарищ генерал обычно перед фактом ставит. А что стряслось? Где болит? — Да я даже не знаю, стряслось ли, но я только что наблюдал перестрелку, в которой едва не погиб сын моего боевого друга. А он хирург. Правда, я думал, что он еще на Чукотке, но ошибся. Домой он вернулся, в Аркадьевск. — Но там нет госпиталей, — осторожно проговорил Ковалев. — Знаю. Он — гражданский. — Так это не Рождественскому звонить нужно. Это к Скворцовой. Но я знаю, кто ей позвонит. Разрешите идти? — Иди, Андрей, и держи меня в курсе.***
Емельянова сбежала от своих не в меру ретивых коллег: пьянствовать и нарушать безобразия ей не хотелось совершенно. Ей традиционно хотелось погладить бронзовые грифоньи носы, потом подергать за хвост сфинкса, по девчоночьи запрыгнув на парапет, потом выпить кофе в «Идеальной чашке», а отполировать вечер в «Беременной шпионке», горящим Б-53 от бармена. Город обнял мягким прозрачным вечером, набросил на плечи тонкую шаль-паутинку сумерек летней ночи, повел за руку, выгуливая жданную всегда гостью особыми тропинками-двориками, позволяя ей побыть сам-на сам, подумать, восстановиться, пропитаться им. Гостья не сопротивлялась, сама сторонясь туристических маршрутов, и вывернула на шумную набережную только тогда, когда деваться было некуда — иначе к зверикам у Академии художеств было не попасть. Телефон зазвонил на середине моста лейтенанта Шмидта, точнее — Благовещенского, но Емельянова чаще называла мост его новым-старым названием. И остановившись, глядя на Большую Неву, Академию, Университет, Биржу, Дворец бракосочетаний, Сенатскую, Адмиралтейство и Зимний, Елена привычно бросила в трубку: — Емельянова, добрый вечер, я слушаю вас. Второй звонок раздался, когда Елена вспрыгнула на парапет, потянулась к еще теплому камню рукой… — Емельянова, добрый вечер, я слушаю вас, — снова проговорила она.***
Информацию Климова и Ковалева следовало обдумать в тишине. Елена, мысленно выругавшись, вызвала такси, сожалея о не сложившихся кофе и коктейле. Но дождаться машины она не успела: тяжелый джип, чуть взвизгнув колесами, остановился у поребрика, распахнулась дверь, и голос, привыкший отдавать приказы, негромко произнес: — Садись быстро! Елена, пригнувшись, заглянула в салон, змеей скользнула на пассажирское сиденье, пристегнулась. — Ты следил за мной? — безразлично бросила она водителю, отменяя вызов такси. — Я обещал Андрею, что с тобой все будет в порядке. — В этом городе со мной не может случиться ничего плохого! Разве что благоверный в очередной раз вздумает меня бросить. — В этом городе я едва не убил твою подругу, если ты помнишь, конечно, и не пойми как потом добирался в ВМА, ну а после Приморских приключений я предпочитаю, чтобы ты всегда была под охраной. — Ты отлично понимаешь, как мы добирались в ВМА. Это мне потом было непонятно, откуда взялся джип. — Оттуда же, откуда и этот, — наконец едва заметно улыбнулся Шилов. — Кстати, я не в списке охраняемых лиц, — сообщила Елена, откинувшись на спинку кресла. Теперь она позволила себе наблюдать, оценивая быстрые взгляды по зеркалам, уверенно лежащие на руле пальцы - безымянный правой с обручальным кольцом, расслабленную посадку. Шилов вел машину быстро, похоже, стремясь как можно скорее оказаться в отеле. — Рассказывай, — попросил Роман. — В отеле, — отказалась Лена, — под кофе и Ковалева. У него есть новости. — Откуда у этого балабола заслуживающие внимания новости? — спросил Роман. — Ну ты даешь, — изумилась Елена. — Давно ли Андрей в твоем восприятии балаболом стал? Мне казалось, вы ладили. Я ошиблась? — Нет, — мотнул головой Роман, загоняя машину на парковку отеля. — У него тут есть отчаянно балаболистый однофамилец. Я имел сегодня с ним весьма специфическое общение. — Ну и забудь про него. Наш Ковалев — важнее. Идем!***
Новостной ролик, который взволновал Никитина, Емельянова смотрела на ходу, расхаживая вдоль стола в переговорной комнате отеля. Шилов и Ковалев предпочли использовать ноутбук. — Черт, — ругнулась Емельянова, в очередной раз напоровшись на ножку штатива магнитного экрана, — ни черта не понимаю. Ну задержание, ну неграмотное, очевидно, с огнестрелом в толпе. Обычная региональная раздолбаистость. Ну врач в центре. И что? Там не он один в центре. Не понимаю… В это время пришел официант, принес кофе, воды, легкие закуски и лафитничек коньяка, расставил все в центре стола, разлил. — Черт! — подскочил вдруг Шилов. — Я знаю этого парня, читал ему ОРД как-то, а потом он с Пашкой работал. Он — адекватный опер, так косячить не может. — Так он и не главный там, — спокойно возразил Ковалев. — Смотри, вот эта парочка там рулит. — Мужики, давайте-ка выпьем, — отвлекла Андрея и Романа от ролика Елена, — а то башка что-то совсем не варит. Ром, в сводке точно ничего нет? — Пусто, — махнул рукой Шилов. — Кстати, а где это все происходит? — вдруг поинтересовалась Лена. — А это Аркадьевск — ближайший город к Второй областной, — ответил Ковалев, испуганно глядя на Лену: та от его слов вздрогнула. — Ты чего? — поинтересовался Роман. — Да как вам сказать, ребят. Звонил мне сегодня Климов. Короче, долго это, поехали-ка скатаемся в этот самый Аркадьевск, посмотрим все сами.***
Михайлов с силой протер лицо. Дежурство, которым он махнулся с Самариным, было далеко не простым: несколько экстренных операций, последнюю из которых он закончил часа полтора назад, и вот сейчас взволнованная Галина Петровна сообщила, что в приемном самоходом девушка, жалующаяся на сильные головные боли. — Говорит, что у нее удаление каверномы в анамнезе, а вот сейчас боль такая, что криком кричать хочется, — взволнованно докладывала Логинова. — Ну пойдемте посмотрим, что там с девушкой, — Максим Алексеевич встал с дивана.***
Пациентка сидела на диванчике в холле, почти свернувшись в клубок. Джинсы, лёгкий летний свитерок, прикрывавший горловиной пол-лица, струящаяся по спине русая коса, очки с дымчатыми стеклами. — Я дежурный врач, Максим Алексеевич Михайлов, пойдемте, посмотрим, что с вами, — подошел доктор к девушке. — Голова болит, — тяжело поднимаясь, пожаловалась она, и, распрямившись, вздрогнула. — Вот, опять, — проговорила девушка, но Михайлов был убежден — она лжет, и дрожь связана не с болью, а с чем-то другим. — Галина Петровна говорит, что у вас была кавернома, — Максим приступил к осмотру, пока Логинова возилась с анализами. — Да, — потирая лоб, сообщила представившаяся Еленой пациентка. — Но мне ее удалили несколько лет назад. Удалял один из лучших нейрохирургов, как говорят, доктор Гордеев. — Михайлов бросил на девушку внимательный взгляд. — Са… Александр Николаевич? Он — профи. Вам просто повезло. Наблюдались после операции? — Еще как, — серьезно ответила Елена, но Михайлову показалось, что она с трудом удержалась от смеха. — Но никаких осложнений не было. А сейчас вот голова разболелась дико просто. Помогите, доктор! — Разберемся. Галина, занесете анализы, зайдите к Крамеру. Нам нужен томограф. — Хорошо, Максим Алексеевич, — медсестра вышла из кабинета, а пациентка, мгновенно став собранной и серьезной, быстро набрала чей-то номер на смартфоне. — Санечка, пожалуйста, объясни доктору Михайлову, который, похоже, вляпался в тяжелые приключения, что мне, равно как и Роману с Андреем верить можно. Только у нас тут совсем цейтнот. Это вас, доктор, — Елена протянула опешившему Михайлову трубку. — Поздравляю, Макс, ты тоже не узнал Ленку, — раздался в трубке смутно знакомый голос. — Гордеев говорит. Поверь, если проблемы есть, этой язве стоит рассказать все, и она все придумает. Я не знаю, как она на тебя вышла, но то, что она рядом с тобой — огромная удача, если проблема имеет место быть. Она — та самая Емельянова, которая министра, как говорит моя жена. В общем, как разберетесь с вашими крокодилами, ждем в гости. Ленке скажи, что я звал. Обнял. СК. — Он звал в гости и сказал «СК», — абсолютно спокойно сообщил Елене Михайлов. — Голова, я так понимаю, прошла? Каверному выдумали? — Голова и не болела, а кавернома была, не верите — проверьте, шрамы никуда не делись, — Елена поднесла руку к голове. — Простите, Максим Алексеевич, иного способа поговорить с вами я не видела. Я не одна, со мной ваш коллега-врач и милицейский генерал, которым я верю, как себе. Вам почему-то тоже верю. Помощь нужна? — Нужна, Елена, но сначала я займусь вами, мне не нравятся ваши зрачки. — Мной мы займемся позже. Мои зрачки подождут. Я зла до одури, но чувствую себя отлично. Рассказывай, Макс, я спинным мозгом чую, что времени у нас мало. Есть кем вас заменить? — Есть. Только сначала томограф, иначе нас не поймут. В этот момент в смотровую вернулась Логинова. — Максим Алексеевич, Крамера нет! — тревожно выпалила она. — Отставить томограф, — спокойно проговорил Михайлов. — Это был спазм. Сейчас Елена полежит в палате, прокапаем ей витаминки — и можно отпускать. — Да можно и без витаминок, — спокойно откликнулась пациентка. — Ненавижу уколы и капельницы. Я ж не подушечка для иголок. Давайте, подпишу все, что положено, и поеду. Дел еще много. Извините за беспокойство, доктор!***
Они сидели на парапете, смотрели на бушующую Балтику. Море было злым и суровым, совсем не летним. «Совсем, как Егор, увидевший врагов», — мелькнуло в голове у Елены, безостановочно что-то вычерчивающей в своем ежедневнике, пока Максим, Ольга и Алексей рассказывали все, что знали. — Да уж, — зло процедил сквозь зубы Шилов. — Смотри, Роман, — Елена протянула ему свои выкладки, — получается, со всеми этими историями, что в деле не только главврач Аркадьевска, не только трансплантологи области, но и кто-то еще. Кто-то в больнице Аркадьевска и не только там. — Кто-то из сестер, — сделал вывод Максим. — Похоже на то, Макс, — согласилась Елена. — Поймаем-спросим, — уронил Шилов. Тяжело. Весомо уронил. — И наших установим всех. Кто-то и из наших есть. Пашка уже едет. Сами вы со всем не справитесь, Алексей, даже не пробуй. Тут только всем вместе справляться! — Справимся, обязательно справимся, — привычно возвела в константу Елена. — Всегда говорила, что в одиночестве нет силы. Сила только в единстве.***
Он говорит «всем спасибо» и дышать становится легче.