Охота на ведьм

      Открывать глаза совершенно не хотелось, но назойливый шорох над ухом не давал покоя. Захар лениво распахнул веки. Прямо у изголовья кровати подметала пол швабра, тихо шурша по деревянным доскам. В печи горел огонёк, на голландке у дальней стены грелся чайник. Кроме самостоятельно убирающей швабры никаких колдовских причуд не происходило.       Чувствовал он себя гораздо лучше, чем накануне — и физическая, и душевная слабости отступили; движения давались легче, мысли прояснились. Он посмотрел в окно. В ярко-голубое безоблачное небо врезались макушки высоких деревьев. Лес был тих и спокоен.       Из соседней комнаты послышался стук двери, и на мгновение по всему дому прокатилась волна лёгкого осеннего сквозняка — вошла хозяйка.       —О, добрейшего утра! — воскликнула она, переступив порог комнаты и завидев проснувшегося гостя. В руках у неё было по ведру воды, которые она с шумом опустила на пол у печи, —Как здоровьице?       —Это тебе лучше знать.       —И то верно. Позволишь?       Нателла, не сняв уличный тулуп, опустилась на край кровати, готовясь его осмотреть, будто уже получила от него позволение. Дотронулась, однако, только когда Захар нехотя откинул край одеяла и придвинулся поближе.       —Чудненько… уже заживает. Ещё надо полечить, но вскоре и следа не останется!       Радовалась она, кажется, сильнее, чем он сам.       —Долго ждать-то ещё?       —Ждать надо будет столько, сколько потребуется, — со значительным видом сказала хозяйка, поднимаясь с места и подходя к столу, —Я не могу отпустить тебя недолеченного! Нет, не так — могу, конечно, но кому от этого станет лучше? Уйдёшь ты, допустим, и сгинешь где-то на дороге. Или, чего хуже, снова на этих негодяев набредёшь. И всё, прощай душа! А мне же потом совестно будет, что мил человек из-за меня пропал!..       Захар с недовольным видом слушал её болтовню.       Ведьма неожиданно ахнула.       —А!.. Или тебя ждут где-то? Может, у тебя дом, семья, детишки, которым ты нужен? Которые отца дожидаются, пока он на хлеб зарабатывает? А я тут задерживаю тебя! Вот я не подумала!..       Некоторая беспечность хоть и сквозила в голосе Нателлы, но говорила она с искренним сопереживанием. Захар раздражённо скривился.       —Почём спрашиваешь? Причина тебе нужна какая-то, чтоб меня отпустить? Может, письмо на гербовой бумаге с печатью написать?       —Ха-ха-ха-ха-ха-ха!.. Скажешь тоже!.. — её смеющийся голос звучал, словно серебряный бубенчик, —Знаешь, я уже немножко хочу, чтобы ты задержался у меня и веселил как можно дольше! Ха-ха-ха!..       Ведьма снова игралась с ним, дразнила, забавлялась. Копившееся от её ребячества раздражение Захар, как мог, подавлял, но терпение стремительно кончалось.       —Впрочем, мне не следовало смеяться, — успокоившись, продолжила Нателла. Она взяла в руку тонкую деревянную палочку, —Высмеивать чьи-то страхи — низко.       —Страхи? — теперь смешно стало Захару, —Хошь сказать, я тебя боюсь? Х-ха! Много чести!       Хозяйка усмехнулась. Прищурив глаза, она елейно улыбнулась и посмотрела на него так, будто он ей врал, а она уже давно знала правду. Нателла принялась размешивать мазь палочкой.       —Я понимаю, тебе трудно это признать. Ты такой гордый и независимый. Даже весь израненный, лёжа почти без движения, уверен, что можешь справиться с любой трудностью сам, ни от кого не принимая помощи. Тем более от ведьмы, ха-ха-ха!.. — она немного помолчала, —А ведь тут и сидит твой главный страх, Захар. Ты боишься потерять свою волю. Так ведь? Боишься, я что-то с тобой сделаю — заколдую, заворожу, чёрт знает, что у тебя на уме — и лишу тебя свободы, буду управлять тобой, как захочу. Тут, конечно, и моя вина есть — уже воспользовалась тобой однажды, и теперь твой страх только усилился. Вот ты и шипишь на меня. Верно же говорю?       "Верно", — прочла по его насупившемуся лицу. Захар ещё плотнее сжал губы и сдвинул брови к переносице. Не нравилось ему, что ведьма разгадывает его так легко, что забралась в самую глубину души, куда он сам не любил заглядывать, и перевернула вверх дном его сундук с секретами.       —Ах… Все вы, люди, одинаковые. Все чего-то боитесь. Только кому-то страшно за шкуру да за пожитки свои, а кому-то дорога свобода… или истина, или вера… Или любовь… — мечтательно добавила она, —Вот как тебе. Ты когда по мою душу пришёл, я сразу поняла, что ты не из местных.       —С чего это ты поняла?       —Хах!.. — Нателла развеселилась, —Чтобы кто-то из этих лицемерных трусов сунулся ко мне с оружием? Ха-ха-ха!.. Они только и умеют, что шляться за приворотами и гаданиями, да винить меня во всех своих бедах! Ветер не в ту сторону подует — у-у, шельма нас погубить хочет! А на следующий день уже бежит втайне от батьки с матерью ко мне какая-нибудь Фрося и чуть ли не в землю кланяется, просит, чтобы я ей любовное зелье дала и её Иванушку-дурачка гулящего обратно вернула. Ха-ха-ха!.. Мелочные и суеверные глупцы. Я даже не удивлена, что они при первом удобном случае ко мне охотничка послали. Своими руками меня прикончить кишка тонка, а чужими — пожалуйста!..       —Они что, к тебе ходят?       —Да, частенько. В основном девки или бабы, мужики реже. Ещё меж собой делают вид, что не ходят, чтобы с позором из деревни не погнали, за то что к ведьме наведывались.       —Но зачем им тогда тебя со свету сживать?       —А всё затем. Страх, боятся они. Мирно жить не умеют, а потенциального сильного врага под боком иметь боязно. Хотя какой я им враг? Сами придумали, что я их истребить хочу, сами в это и поверили. А мне дела нет до них, понимаешь? Они хоть и трусливые, и глупые, но я их врагами не считаю. Пускай бегают, просят у меня и зелья, и снадобья, пускай уповают на то, что волшебные порошочки их беды устранят — мне не жалко! Но бегать-то они бегают, а выгода им самая большая в том, чтобы от меня избавиться. Чтобы больше не висела над ними угроза, что всему их добру придёт конец, коль я того захочу.       Повисла недолгая пауза.       —Что зазорного в том, чтобы бояться за своё добро? — задумчиво заговорил Захар, —Крестьяне его годами наживают, работают, не покладая рук, а по-твоему им стыдно должно быть за то, что боязно свой труд потерять?       —Захар, Заха-ар… Зазорно не трудиться ради блага, а убиваться ради пресыщения. Человеку многого не надо. А хочется. Всё время хочется чего-то большего, ведь так? Побольше денег, побольше дом, побольше тряпья, побольше скотины. И ладно бы польза была кому от того, что богатств много, так это ж всё на себя любимых идёт! Кто себе добра какого нажил, не шибко спешит им делиться. И зачем, спрашивается, это? Трястись над своим барахлом, как царь Кощей над златом, и бояться, что лесная ведьма на него беду накличет? Вот за что стыдно должно быть. За то, что живут, как жалкие тараканы. А ещё стыднее — это винить меня, будто уничтожить всё хочу, когда мне дела до такой ерунды нет.       Захар слабо усмехнулся. Уж кто-кто, а Нателла, живя отшельницей в лесу, похоже, знала действительную цену вещам.       —Складно говоришь. Так-то оно, может, и так, но… А кто за семью, за детей своих боится? Им тоже стыдно должно быть?       —Хм-м… За родных бояться не стыдно. В их положении это скорее глупо. Я же не умалишённая, чтобы зазря людей губить.       —Ага. Только откуда им об этом знать?       —Не знаю! Может оттуда, что столько лет живу с ними бок о бок, а всё руки не дошли ни до одной самой жалкой душонки? Ха-ха-ха!       —После того, как ты меня на них натравила, им, поди, так не кажется, — съязвил он.       —А! — оживилась Нателла, —Ну, сами виноваты. Нечего было первыми начинать.       —Они просто не того ждали.       —О, да! Вряд ли им в тот вечер хотелось тушить пожар во дворе старосты.       Захар неожиданно рассмеялся. Шутка действительно была хороша.       —Чтоб неповадно было. Может, хоть с просьбами своими бестолковыми таскаться перестанут.       —Так им же теперь ещё сильнее тебя прикончить захочется.       —Захотеть мало — надо сделать. А это вообще не про них. Трусливы слишком. Вот и весь их выбор.       Она затихла, ненадолго отвлёкшись на книгу. Захару показалось, что её голос к концу фразы как-то странно сорвался.       —В общем… Бояться — не стыдно. Но смотря за что бояться, конечно, — снова начала она, —Хоть и говорю, что люди все одинаковые — все, да не все. Ты точно не такой, как они. Ты бы напролом пошёл. Потому что ты волевой человек. Как захотел, как посчитал нужным — так и сделал, того и добился. Для тебя большего счастья нет, чем упиваться своей свободой и силой. Дай угадаю у тебя ведь ничего больше нет в жизни, так? — по лицу Захара пробежала тень не то смущения, не то недовольства, —Ну, ещё репутация была, но с её потерей, я погляжу, ты уже смирился. А так, ты цепляешься изо всех сил за последнюю соломинку и глотки готов грызть, лишь бы твою волю не отняли. Потому и страшно тебе из-за меня. Что я сильнее и подчинить тебя себе могу.       Нателла говорила вкрадчиво и размеренно, изредка поглядывая на гостя. Захар, чтобы не встречаться с ней взглядом, прикрыл глаза и отвернулся к окну.       Стало как-то невыносимо тоскливо. Истина её слов больно обжигала разум. Самому начало казаться, что он обугливается, как пламенеющая бумажка, сворачивается, испускает дым и вот-вот догорит дотла, став кучкой пепла. А потом?.. Он так и останется серой трухой или останки прежнего Захара дадут жизнь чему-то новому?       Тоска испарилась, и стало жутко. Будущее представлялось мрачной неизвестностью, туманным сырым полем, где не видно дальше своего носа. Куда теперь идти? И зачем?       Погружённый в размышления о своём неясном грядущем, он не заметил, как к кровати подошла Нателла.       —Не по себе, я гляжу? Понима-аю… ничего, это пройдёт.       —Что "это"? — сквозь зубы бросил он, не глядя на хозяйку.       —Всё пройдёт. И телесные раны, — она отодвинула в сторону одеяло, —и душевные.       Нателла зачерпнула в ладонь мази.       —Да что ты со мной, как с дитём, я сам могу! — раздражённо выпалил Захар, не успела она поднести руку к его телу.       —Не можешь, — твёрдо ответила ведьма и принялась втирать лекарство в кожу.       —Это ещё почему?!       —Потому! Не можешь, и всё, — ещё твёрже сказала она.       Захар посмотрел на неё убийственным взглядом, но бунтовать прекратил. Сознание, будто насмехаясь над своим же хозяином, подкинуло мысль, что собственная воля, о которой так много говорила Нателла, теряется им здесь и сейчас, по одному её слову. А она, поди и рада, что задела его за живое, что легко раскрыла его слабость и надавила на больное место. Зачем ей, раз уж подобрала и лечить взялась, калечить ему душу своими речами про его страхи? Точно какую-то хитрую игру ведёт!       Невзначай он вспомнил, как накануне ночью был обезоружен её искренней просьбой поберечь себя. И послушался ведь! Пусть это и было разумно, но мысль о том, что он выполняет ведьмины указки, больно кольнула самолюбие. Эдак он и вправду лишится свободы воли!..       Давеча, очнувшись от тяжёлого сна, он мучился от непонимания и растерянности. Сейчас морок спал, и он уверился, как никогда — непонятным образом, но Нателла (намеренно или сама того не ведая?) на него очень сильно влияет. И ему это влияние не нравится. А единственный способ его избежать — немедля покинуть дом ведьмы.       Хозяйка непринуждённо водила рукой ему по коже, тщательно втирая колдовское лекарство. Занятая лечением Нателла вообще не походила на коварную злодейку, намеревавшуюся сделать из него свою марионетку; больше напоминала сестру из лазарета, даром что чепчика с крестом на голове не хватало.       Снова это странное ощущение — будто кто-то шевелится внутри. Оно возникало только с ведьмиными прикосновениями и пропадало, стоило ей убрать руку, чтобы зачерпнуть новую порцию мази. Захар задумался. Он перевёл глаза на Нателлу, но сосредоточенная хозяйка не заметила его взгляда.       —Ну вот, — закончив, сказала она, —Скоро будешь как новенький.       —Рад слышать, — бесцветно произнёс он, —Но мне и стареньким было неплохо.       —"Стареньким" это каким? С дырой в брюхе? Почти мёртвеньким?       И рассмеялась. Хохотушка чёртова. Захар сморщился.       —Лучше скажи, "скоро" — это когда? — раздражённо процедил он.       —А смысл? Очевидно же, что у нас с тобой разные представления о том, что такое "скоро". Моё "скоро" для тебя это, наверное, вечность.       Захар тяжело вздохнул. Нателла отошла к столу.       —И… раз уж нам выпало пожить под одной крышей, нам стоит найти общий язык.       —Так бы и сказала, что долго ещё мне у тебя кантоваться.       —Ха-ха-ха!.. Как мне повезло принять у себя гостя с таким чувством юмора, — Захар её весёлости не разделял и свой сарказм хорошей шуткой не считал; отсмеявшись, Нателла, всё ещё со смехом в голосе, продолжила, —Но я серьёзно. Если я могу что-то сделать, чтобы твоё вынужденное пребывание в моём доме стало для тебя хоть чуточку легче, ты только скажи.       Захар не придумал что ответить, чтобы не прозвучало грубо. Намного-намного легче ему бы стало, если бы ведьма вообще перестала с ним разговаривать.       Нателла — опять, поди, мысли прочитала — не стала его беспокоить. До Захара то и дело доносились звуки гремящей посуды на пару с неизвестными ему запахами. Он лежал, не шевелясь, повернув голову к стене; в голове роилось куча мыслей, но зацепиться хотя бы за одну не получалось.       —Заха-ар? А, Захар? — спустя некоторое время подала голос Нателла.       Сколько времени, интересно, она прожила в одиночестве? Сколько ей потребуется, чтобы вдоволь наговориться?       —Чего?       —А ты вообще о ведьмах что-то знаешь?       —А тебе-то что? Узнать о них что-то хочешь?       —Ха! Да так. Догадку проверить нужно.       —Какую ещё догадку?       —Догадку такую, что о ведьмах ты, охотничек, знаешь не больше дремучих крестьян, — она помолчала, ожидая ответа, но Захар не проронил ни слова, —Я тебя осуждать не буду! Может, ты ведьм до меня не встречал никогда!.. Или встречал? — с задорной ревностью спросила она, —А? Признавайся. Я у тебя первая или нет?       Нателла пытливо глядела на Захара; тот смотрел на неё, как на бестолкового ребёнка, прилично наскучившего родителю своими глупыми вопросами.       —Первая ведьма, я имею в виду, — добавила она.       Захар шумно выдохнул воздух; только бы отстала со своей ерундой!       —Вторая, — буркнул он.       —Тогда неудивительно!.. — как будто радуясь собственной правоте, сказала Нателла, от души сыпанув в котелок какого-то порошка, —Если до меня ты встречал только оборотней и вампиров, то откуда тебе знать что-то толковое о ведьмах?       Не понравилось, конечно, что ведьма чёрт знает откуда выведала, за кем ему приходилось чаще всего охотиться, но остальное его откровенно позабавило — притереться, поди, поближе хочет. Захар криво усмехнулся.       —Больше знал бы — больше бы доверял. Больше бы доверял — нам бы обоим было лучше, — продолжила Нателла, не отвлекаясь от приготовления очередного снадобья, —Обстановка была бы не такой тяжёлой. А то я в двух саженях стою, а напряжение от тебя спиной чувствую! Это, по-твоему, хорошо?       Пока Захар думал, согласиться ли с этой мыслью (всё-таки больше он склонялся к тому, что ничего плохого с его стороны нет), Нателла начала развивать новую.       —Опять же, я тебя не осуждаю. Всё понимаю — страхи, и так далее. К чужому страху кроме принятия вообще ничего чувствовать не следует, я думаю: ни отвращения, ни осуждения, ничего другого…       —Заладила про эти страхи опять… — перебил он, —Неймётся тебе что ли?       Нателла тихонько рассмеялась.       —На твоём страхе, Захар, зиждятся предрассудки, а предрассудки — всегда преграда. Я преграды, знаешь ли, не люблю. Думаю, ты тоже, — она, чтобы не отвлекаться, ненадолго замолчала, аккуратно отмеряя нужный объём жидкости, —Даже если плевать своему страху в лицо и закрывать на него глаза, как это делаешь ты, он от этого никуда не уйдёт. С ним не стоит церемониться; избавляться от него надо, да и только. А сделать это можно, начав доверять.       Захар тщательно обдумывал каждую произнесённую ей фразу. Выходило всё складно и непротиворечиво, даже очередное указание на его страх не разозлило. Вот только как это самое доверие строить — ему, едва ли не самому недоверчивому человеку на всём белом свете! — неясно.       Словно предвосхищая его размышления, Нателла продолжила.       —Доверять — значить быть готовым поставить себя в уязвимое положение. Ты, чего уж греха таить, уязвлён ещё как. И то, что ты со своим-то строптивым характером позволяешь мне до тебя хотя бы дотрагиваться — уже огромный шаг. Молодец, Захар, делаешь успехи!       Он слабо дёрнул щекой — скорее из банальной вежливости её похвале, чем из искренней радости за свои продвижки.       —Но! — она значительным тоном заговорила вновь, —Я же понимаю, что и с моей стороны должны быть какие-то шаги. Поэтому я вся к твоим услугам. Если что-то нужно — смело проси, я обязательно помогу.       С таким гостеприимством ей бы впору было содержать постоялый двор, а не жить вдали от людей в глухом лесу. От посетителей у неё бы не было отбоя.       —Ну допустим, — подал голос Захар, прерывая свои раздумья, —Есть у меня просьбы некоторые. Сделаешь мне три одолжения?       —Да хоть сто три!       —Вот и славно. Умыться у тебя можно?       —О, конечно! Что ж ты раньше не сказал? Сейчас сделаю.       Встать, однако, не дала. Прислонившись спиной к подушке, Захар умывался прямо на кровати, стараясь не залить постель тёплой водой из котелка. Освежить порядком измятое лицо было настоящим блаженством. Ещё бы избавиться от отросшей щетины — и настал бы праздник жизни.       —У тебя случайно нет бритвы?       —Конечно нет. Зачем она мне?       —Ну да, в самом деле — еле слышно выдохнул он и поскрёб ногтями по колючей щеке.       —Не отчаивайся. Сейчас что-нибудь придумаем.       Нателла засуетилась, ища что-то на столе.       —О! Сойдёт, я думаю, — воскликнула она и подошла к нему, держа какую-то короткую палочку, —Возьми, — велела она, вложив предмет ему в ладонь и следом обхватив его пальцы, —Представь, что держишь бритву.       Захар глядел на палку. Нателла не отпускала его руку, в которой палочка сама по себе меняла форму; дерево превращалось в сталь. Через несколько мгновений в ладони оказалась настоящая бритва, лёгкая и острая.       Захар фыркнул.       —Ловко ты.       —Ну я же ведьма.       —Благодарю.       Сизая от сбритой щетины пена капала с острия бритвы в котелок с водой. Тщательно выбрив шею и ощутив долгожданную гладкость, Захар принялся за подбородок и щёки.       —Вот ты говоришь, — вдруг начал он, не отвлекаясь от процедуры, —Страх, все люди чего-то боятся. А сама-то? Самая смелая? Или для ведьм страха не существует?       Нателла, возившаяся в миске с очередным месивом, многозначительно хмыкнула.       —Я своё уже отбоялась.       Захар срезал очередную полоску щетины.       —Ты притащила в дом незнакомого мужика, который может тебя убить, и всё равно не страшно?       —Ха-ха-ха!.. Этот мужик там, на поляне не убил, а в доме, в моей крепости, вдруг убьёт?! Ха-ха-ха!..       На Захара словно нашла туча.       —Ты меня со счетов-то не сбрасывай... — мрачно ответил он.       —Да не убьёшь ты меня. Сам как будто не знаешь.       —При чём тут знаю или не знаю? — начал распаляться он, —Дело в том, что я в принципе могу это сделать, это моя работа!..       —Ты мог бы одним махом вспороть мне живот, когда держал в руках бритву. Однако? — она изогнула дугой бровь.       Захар потупил взгляд. Снова ведьма одержала победу в словесной баталии, в который уж раз! Столько проигрывать ему никогда не доводилось.       —Не пытайся убедить ни меня, ни себя. Хотел бы — убил. Ты просто не хочешь. Можешь, не спорю. Но себе ты этого не позволишь.       Хозяйничает в его голове, угадывает, делает, что хочет, вытряхивает из ниоткуда самые потаённые мысли и рассматривает его со всех сторон. Ведьма, чёртова ведьма! Ничего не скрыть, всё выведает!       —А знаешь, почему я не боялась стоять рядом с тобой, когда ты мог меня прирезать? Почему я ничего не скрываю от тебя? Потому что я тебе доверяю! И меня ничуть не заботит ни твоя прошлая "профессия", ни твоё мрачное отношение ко мне.       Иной бы порадовался, узнав, что ему доверяют и всецело принимают, но Захар к Нателлиным словам остался равнодушен.       —У меня ещё есть просьба, — исподлобья сверкнув глазами, процедил он.       —Я вся во внимании, — она мило улыбнулась и чуть подалась вперёд.       —Перестань читать мои мысли, — ответил не разделявший её дружелюбного настроя Захар.       —О, я не умею читать мысли.       —Врёшь.       —Нет же!       —Тогда откуда тебе столько известно? И что убивать тебя не собираюсь, и что куклой твоей становиться не желаю? Да ты даже про охоту мою раскрыла! Оборотни и упыри — про них-то откуда тебе знать?!       Нателла хихикнула, прикрыв рот рукой.       —Кто, если не оборотни и упыри наставили тебе столько шрамов на теле? Рубцы от когтей и следы от зубов, кто бы это мог быть?.. Впрочем, я до конца не уверена, что это из-за чудищ. Может тебе просто попадались очень агрессивные любовницы? Ха-ха-ха-ха-ха!..       Захар едва заметно покраснел.       —А насчёт остального… Тебе же с жизнью легче расстаться, чем со свободой. Сам мне об этом чуть ли не кричал. Аль запамятовал?       Впервые за эти дни Захар вспомнил о своей позорной охоте. Сам тогда, пока болтался подвешенный на дереве, выложил ведьме свои твёрдые намерения, сам дал понять, что страшно ему, действительно страшно быть марионеткой в чужих могущественных руках. Вот она всё о нём и поняла и уже своим умом дошла по как будто проторенным тропам до самых потаённых закутков его разума. Его и без чтения мыслей разгадать можно было...       —А почём мне знать, что ты меня не убьёшь? А вот потому, — и за Захара, и за себя говорила Нателла, —что интуиция мне так подсказывает. Да, лишь на неё полагаться — глупо, но почему бы и нет? — она замолчала, как будто ожидая ответа, но, не дождавшись, внезапно выпалила, —Ну ладно, у меня ещё некоторый секретик есть. Расскажу тебе, если случай представится!       Снова в её речи просквозило невинное ребячество. Говорит с ним, словно малое дитё, которому не терпится присесть на уши и растрындеть все свои секреты.       Захару было откровенно всё равно.       —У меня ещё последняя просьба, — безразлично бросил он.       —Слушаю!       —Она самая сложная.       —Я готова!       Он выдержал небольшую паузу.       —Можешь заткнуться и не разговаривать со мной? Башка от тебя уже трещит.       Нателла круто повернулась к нему, тряхнув волосами. Недовольно прищурившись, она смотрела на него в упор. Захар выдерживал её взгляд без труда.       —У, как невежливо! — последовал ответ.       Захара её замечание не тронуло. Нателла взяла в руки книгу и колбу с зельем и, громко стуча каблуками по полу — словами разговаривать он не даёт, так она ногами даст понять, насколько возмущена — вышла в другую комнату.