Сидели и курили

Очередной скандал. Даже слушать не стану, кто кого обвиняет и в чём. Всем и так понятно, что истина покоится в разбитой посуде, побоях, невнятной брани и спрятанном паспорте матери. Это понятно мне, тихо зашнуровывающему кеды за закрытой дверью комнаты, понятно соседям, уже не предпринимающим попытки вызвать полицию, и было это понятно участковому - старому армейскому другу отчима. Тихо выхожу в коридор уже одетым. -Сука! -раздаётся уже из-за входной двери. -Да я тебе зубы повыбиваю! И твоему мелкому ублюдку тоже! Бас отчима прокатился эхом по подъезду, смешиваясь с мерным стуком моих подошв по ступенькам. Скрип открывающийся подъездной двери резал слух. Если и существуют параллельные миры, то вход в них открывается лишь осенью, когда всё живое находится на грани падения в пучину серости и отчаяния, без права на возвращение до самой весны, если не позже. В школе, помнится, проходили что-то про природы увяданье. Не помню. Трудно держать в голове много информации, когда по хрупкому хранилищу серого вещества норовят ударить разок-другой, с целью донести другую, правильную, всепоглощающую идею: я - всему вина. И вместо строк классика в голове вертится, устраиваясь поудобнее, мысль о бесполезности моего существования, вредительском отношении к родителям и отсутствии всякого моего воспитания. Лицо обдало свежестью. Улица пахла совсем иначе. Отцовское амбре заменилось запахом сырого асфальта, кислые щи с плиты превратились в выхлоп машин, а на смену кошачьей моче, пропитавшей все обои в коридоре, пришёл парфюм проходящих мимо людей. Стою несколько секунд, приходя в себя. "Куртка, -пронеслось в голове, -куртка осталась дома." И действительно, я стоял в одной толстовке, поверх домашней футболки, в потёртых джинсах и всё это безобразие украшал старенький рюкзак со значками, хранящий внутри зарядный шнур, повербанк, несколько сотен рублей, паспорт, наушники и полупустую пачку отцовских сигарет со спичечным коробком внутри. Телефон покоился в левом кармане в беззвучном режиме. Назад не хотелось подниматься совершенно. Зябко. Сыро. Бесцветно. Мертво. Апатично. И всё равно лучше, чем дома. Ветер пробирался под кофту, нежно сковывал голую шею и играючи швырялся сухими листьями, показывая своё превосходство над циклом жизни и смерти. Сколько раз я так уходил из дома, столько же действовал без плана. Каждый раз это происходит спонтанно, и голову окутывала высокая материя, не давая проходу житейским беспощадным потребностям, которые через несколько часов припрут меня к стенке. Качели монотонно поскрипывали, катая меня взад-вперёд. Туда-обратно. Снова и снова. Наушники тихо напевали мне что-то про любовь и провода, похрипывая. И всё это сопровождалось шелестом листьев, словно глухая насмешка ветра надо мной. Я закурил. Все мысли ушли из головы в тлеющий конец горькой сигареты, постепенно улетая вместе с пеплом. Взад-вперёд. Вдох-выдох. Дым. Пепел. Мне не сразу удалось понять, что привело меня в чувство - фильтр сигареты, обжигающий немеющие пальцы или чей-то оклик. -Дима! -девичий голос прервал монолог ветра. Бычок спешно был брошен под ноги. -Дима, -самозабвенно повторил я, вынимая наушники. Я поднял голову. Предо мной стояла невысокая девушка с короткой стрижкой, пронизывая меня иглами мутно-янтарных глаз, уперев руки в боки, готовясь в чём-то упрекнуть. По одной только выпяченной вперёд груди и широко расставленным острым локтям нетрудно было узнать мою одноклассницу Лизу - единственную, с кем я поддерживал хоть какую-то связь в школе, если появлялся там. -Попугаем подрабатываешь? Почему снова прогуливаешь? -она прошлась по мне взглядом, словно танковыми гусеницами по брусчатке. -Ты, помимо двойки в четверти по геометрии, решил ещё и ангину заработать, как я вижу. Не успел я сформулировать ответ, как она переменилась в лице и сказала: "Ладно, вставай", -её рука упала на моё плечо, завлекая за собой. Мы шли нога в ногу куда-то из дворов в сторону автобусной остановки. -Дрожишь весь. Случилось чего? Ай, не говори, вижу, что случилось. Домой пустить не смогу, прости, мама после смены отсыпается. Я возьму плед тебе, термос с чаем и бутербродов. У меня ключ от чердака дома есть, -Лиза, не сбавляя темп ходьбы, посмотрела на меня вопросительно, ожидая реакции. -Спасибо, -проскулил я вполголоса. Шёл, словно в тумане. Автобусная остановка. Шестьдесят рублей на проезд - мне и Лизе. Десять минут в полупустом автобусе под аккомпанемент скрипа сидений и гула встречных машин. Ночь постепенно вступала в свои права, заботливо накидывая звёздный плащ на хмурый замерзающий город. Девятиэтажка, где жила Лиза, словно скелет некогда величественного левиафана, нагнетала одновременно скорбь и восторг. -Лифт не работает, -коротко бросила девушка, открывая мне путь в чрево гиганта. Снова мерный стук подошв по бетонным ступенькам подъезда. Первый, второй третий, четвёртый, пятый... -В гости не зову, подожди меня немного, -Лиза торопливо начала открывать замок и скрылась в пучине тамбура. Вспомнив про болтающиеся на вороте наушники, я скинул рюкзак, запустил туда наушники и достал повербанк. Телефон тихо пискнул, уведомив меня о начале зарядки. "Новых сообщений нет", -гласил главный экран телефона. Я сидел на одной из ступенек, обнимая рюкзак, уткнувшись головой в колени, минут десять, разглядывая кеды. Скрип двери тамбура вынудил поспешно сменить положение на стойку смирно. Лиза, выходя в подъезд, подняла руки, показывая мне термос и контейнер с горячими бутербродами, закрытый ярко-красной крышкой, выделяющийся на фоне общей серости и полутьмы. На плече висел застиранный розовый плед. Она улыбалась. Незаметно для себя, я улыбался в ответ. -Пойдём, ключи от чердака у меня, -улыбка спала, уступив место лёгкой меланхолии. Спорить не хотелось. Шестой, седьмой, восьмой, девятый. Лиза шла впереди с бутербродами и пледом, я поспевал следом с термосом, полным сладкого крепкого чёрного чая, заставляющего мою душу робко трепетать в восторге. А может и не из-за чая вовсе. Массивный замок, на поверку, оказался мнимой преградой, подвластный даже худенькой школьнице. Дверь на чердак представляла собой прутья на петлях, окрашенные в болотно-зелёную краску задолго до моего рождения, преграждающие путь лишь ленивым. Молодняк часто пробирался на чердаки через подобные двери. Как выяснилось, чердак дома был лишь перевалочным пунктом, где на меня накинули плед и отпоили чаем, чей пар застилал глаза. Конечной же точкой должна была стать крыша. Всё проходило в полном молчании. Крыша. Мы сидим на краю, один на пледу, вторая на подоле куртки, созерцая сонный город. Ночь уже прочувствовала свою власть и не думала пренебрегать ею, пряча во мраке всё привычное земное и открывая далёкое космическое. Ветер, стебавший меня днём, сейчас ласково гладил плед на мне, баюкая и раскаиваясь. Крышка термоса наполнялась и пустела, переходя из рук в руки, пока не отошла в сторону. -Научись пить чай без сахара, -прервала тишину ночи Лиза. -Это ещё зачем? -встрепенулся я. -Постоянно говоришь, что любишь чай, а сам пьёшь сладкую бурду. Не чай ты любишь, а сахар в нём. Ты упускаешь вкус, -янтарные камни глаз уставились куда-то далеко, не в наш мир. Мне нечем было ответить, кроме робкого кивка и обещания подумать. -Курил? -раздалось после продолжительной паузы. -Курил, -оправдываться было бесполезно. -Есть ещё? -Что? -совершенно наивно спросил я. -Сигареты, -фраза сопровождалась взглядом, награждающим меня званием главного идиота этой крыши. Лиза часто обходилась лишь выразительностью глаз, оставляя слова недостойными внимания. Пачка покинула внутренний кармашек рюкзака и была передана Лизе, чьё лицо было наполнено уверенностью. -Никотиновое уродство, -Лиза зажала сигарету между зубов. Другую протянула мне. Маленькое солнце на секунду вспыхнуло, освещая лица двух подростков на крыше и тут же было съедено ветром, чьи проказы донимали меня на протяжении всего дня. Вторая спичка. Мы закурили. Лиза слегка закашлялась после первой тяжки, но упорно вдыхала отраву, пытаясь сохранять серьёзность лица. Во мне сигаретный дым шёлковой волной окутывал разум, вытесняя утренний скандал, онемевшие руки, проблемы с учёбой, страхи и саму жизнь. Голова девушки пером упала на моё продрогшее плечо. Она тихо плакала. Я тоже. Как оказалось, прошло достаточно времени, чтобы город начал освобождаться от оков ночи и жизнь под нами медленно начинала закипать. Так мы сидели и курили. Начинался новый день.