по весне

по обгоревшей щеке проехался мокрый язык. — фу, ты что делаешь?! — вскрикнул зеницу, поспешно отодвигаясь от иноске. места в тени дерева было мало, поэтому зеницу поморщился, когда его лицо задел солнечный луч. он и так обгорел (чувствительная кожа этому способствовала), а тут ещё прохладу делить с кабаном. да ни в жизнь! босая нога блондина впечаталась в наглую морду иноске; зеницу хотел выпинать хашибиру на нагретую траву, за пределы тенька. иноске упал на спину. — я хочу есть! — вскочил обратно. в его волосах запутались земля и полоски травы. — а моё лицо-то лизать зачем?! зеницу рассердился на кабана ещё и за то, что из-за него агацума уронил незаконченный венок. теперь полевая «корона» топорщилась в разные стороны, не говоря уже о выпавших цветах. зеницу взял венок в руки и критично осмотрел его. — у тебя на щеках рис, — сказал иноске, а зеницу нахмурил толстые брови. «что за бред несёт этот болван?». агацума вздохнул и посмотрел на хашибиру жалостливым взглядом, словно тот был маленьким и тупеньким кабанчиком (хотя так оно и есть). — какой ещё рис, дурак? — зёрна риса! — разозлился непонятый иноске. — вот! он ткнул грязным пальцем в щеку зеницу. парень поморщился и зажмурил один глаз; прикосновение к обгоревшей коже приятных ощущений не приносило. — охренеть… — неверяще прошептал хашибира, тупо раскрыв рот, — …рис впитался в твою щеку… — идиот, это веснушки. зеницу поспешил отодвинуть руку иноске; впрочем, второй не растерялся и пододвинулся ещё ближе. руки он упёр в землю, а голову («безмозглую голову», — подумал агацума) склонил вбок. — чё за хрень? болячка какая? зеницу остановил себя от шлепка ладонью по лбу. — это особенность кожи. — а чё я раньше не замечал? — потому что ты слепой кабан, — огрызнулся зеницу, но решил добавить (потому что хашибира опасно оскалился и свёл брови к переносице): — ну, и они появляются у меня по весне. — странный ты, моницу. — заткнись. на этом диалог окончился. зеницу вернулся к плетению венка и отдыху, а иноске решил, что выдирание травы может стать хорошим занятием. агацума честно старался не смотреть на хашибиру, но его лицо привлекало внимание. зеницу никогда не видел кабана таким увлечённым. разве что, когда танджиро учил его играть в прятки и догонялки. зеницу мотнул головой и вплёл в венок очередной одуванчик. иноске наскучило вырывать траву. парень почесал себя за ухом и мазнул взглядом по кропящему над венком зеницу. «интересно, для чего ему этот обруч?» — подумал хашибира. теперь он нашёл себе новое занятие: наблюдение за ловкими пальцами агацумы. — «его можно использовать как корону. нет. тупо. короны не такие. они блестящие и большие. хотя… ладно. я хочу эту штуку». — ты пялишься, — мрачно заметил зеницу, — опять хочешь лизнуть меня? иноске потянулся за венком. — э-э! — агацума отодвинулся и поднял руку со своим творением высоко над головой. — не трожь! — отдай! хашибира навалился на хрупкого зеницу и примял его к земле. агацума разозлился — попытался скинуть кабана, но тот являлся сплошной тупой горой мышц; освободиться не получилось. — слезь с меня, кабан! — отдай корону! зеницу укусил иноске куда-то в запястье. хашибира вскрикнул и резво слез с агацумы ближе к стволу дерева; принялся слизывать кровь с руки, смотря на тяжело дышащего зеницу хищным взглядом. — ты мог просто вежливо попросить, — оправдал себя агацума, отряхивая хаори от грязи и стараясь не смотрел кабану в глаза. — я бы дал тебе этот чёртов венок. иноске скривился (не от вкуса железа во рту) и произнёс: — п… пожа… — пожалуйста. — пожалуй… — по-жа-луй-ста, болван. это не сложно. — аргх! — иноске схватил себя за волосы. — дай мне корону! — идиот, — фыркнул агацума. хашибира прищурился и повернулся к зеницу спиной, мол, не пристало великому королю гор вымаливать у жалкого парня цветочную штуку. иноске вернулся к любимому занятию — выдёргиванию травинок. зеницу сзади зашевелился, но обиженный хашибира старался не обращать на него внимания. вдруг на его голову плавно опустился венок. — чё? — иноске резко повернулся к зеницу. тот еле заметно улыбался и смотрел, как его творение мирно покоилось на голове хашибиры. иноске осторожно, словно боясь повредить ещё больше, прикоснулся кончиками пальцев к полевой короне. — э, ну… — тупо выдал он, — …сп… спасибо, моницу. агацума хихикнул в рукав жёлтого хаори, а после и вовсе засмеялся во весь голос. смех его напоминал звучание колокольчиков. хашибира непонятливо моргнул, дожидаясь, когда зеницу успокоится. тот, сквозь хохот, выдавил из себя: — с этим венком ты ещё больше похож на девчонку! — заткнись, моницу!