триадная (не)гармония

Затемненные стекла вспотели, хотя внутри, судя по-всему, немного холодно - пальцы Тэхена подрагивают на руле, но он сам спокойный, как лежащий за окном сугроб собранного с утра снега. Его глаза блестят, как заледеневшая корка наверху, отсвечивают от гнева. Скорее всего гнева, Хосок не знает точно - тот с ним не разговаривает с самого начала пути. Машина стоит у ворот Чона некоторое время, может десять минут, может сорок, никто не собирается прощаться. Они увязли в вязкой, смердящей тишине, каждый в своих мыслях, горя от кислости неизбежной участи, и у каждого своя справедливая несправедливость, искренне считая себя более ущемленным. Хосок сглатывает горькую слюну и потирает лоб до красноты. Его дутая куртка шуршит в абсолютной тишине, внося свою ноющую лепту. Он косо смотрит на профиль своего истинного, который нечетко вырисовывается в темноте. Уличные фонари стоят поодаль друг от друга, и единственным освещением салона машины является блеклый блик от хрустящего белоснежного снега. Хосок взглядом дорисовывает те детали, которые сейчас не видит. Он смотрит, смотрит, смотрит и понимает, что должен начать играть по правилам судьбы. Остро осознает, что не имеет права мучать своего истинного. Ни одного из них. Если природа так решила, значит именно в них его счастье. Значит быть тому. Правду говорят, что все беды от молчания. -Ты хочешь меня? - наконец спрашивает он, отбросив все смущение. Тэхен слегка дергается, будто очнувшись от своих глубоких мыслей. Хосок повторяет вопрос, неуверенный, что его расслышали. -Не хотеть тебя физически невозможно. - прозвучало как констатация неопровержимого факта. Если бы Тэхен захотел, то выдал бы это как комплимент. -Тогда почему никогда не...предлагал? - Тэхен прикрывает глаза, возможно даже досчитывает до десяти в попытке успокоиться. Его кадык нервно дергается вверх и вниз, выдавая острый нервоз, а руки начинают дрожать сильнее, - хватка на руле усиливается, в отчаянном желании сбросить дрожь. Хосок хочет секса с Тэхеном. Сильно. Эта неделя была адской, полной мучительного испытания. Чонгук ему названивал сотни раз на дню, присылал бесчисленное количество сообщений. Он их не читал. Он не отвечал на звонки. Хосок перебирал сообщения Тэхена и болел единственной мыслью - как это все принять. Как упорядочить и подать истинному в приемлемом виде. -Очень трудно уважать личные границы, будучи собственником. - Тэхен приоткрывает дверь со своей стороны, впуская морозный воздух внутрь. Он ежится, кожа противиться ледяному вмешательству и встает табуном, но парень вдыхает полной грудью. Дыхание прерывистое, загнанное, учащенное, а лицо красное точно не от холода. Хосок действует быстрее, чем думает. Выскользнув из объемной куртки, плавно залезает на чужие колени, вырывая удивленный вздох. Дверь захлопывается обратно, запуская волну свежести, но Хосок уверен - мурашки пробежались по телу не от нее. -А ты меня сильно уважаешь? - он хочет спросить это игриво, но получается ломано и задушенно. Он сидит на бедрах Тэхена, не видит и не касается его члена, но ему показалось, нет, он был стопроцентно уверен, что тот сейчас возбужден. До сих пор. -Что ты делаешь? - глухо спрашивает, и Хосок медленно, позволяя отстраниться, опускается вниз, к его губам. Нерешительно лижет, пробуя на вкус, все еще давая шанс отступить, но Тэхен все еще не двигается. Чон смотрит в его глаза. Он поверить не может, что парень под ним такой красивый, такой нереальной, - и его. Его собственный. Тот, которого он может целовать, кусать, сосать его кожу, клеймить своими губами и руками. И членом. Да, членом тоже. Они имеют друг на друга равные права, и это правильно, черт возьми. Положив руку на его крепкие плечи, Хосок двигается вперед, намеренно втирается в его пах и шумно выдыхает, почувствовав крепкий стояк. -Черт, - ругается Тэхен и сверкает глазами, вливаясь в чужую игру, но со своими правилами. Обхватив шею Хосока под затылком, уверенно притягивает к себе и распластывает на своей груди, выбивает горячий воздух, который обжигает ему лицо. И напряжение лопается. Он целует сразу глубоко, языком толкается в горячий рот, вылизывает изнутри, словно лакомится любимой вкусняшкой. Хосок безвольно стонет тоненько, шире раскрывает ноги, но неловко зажимается обратно, когда сталкивается то с ручником, то с дверцей. Ему мало, ему дьявольски мало. Пальцы ищут голую кожу в отчаянной нужде коснуться тело под собой, пока Тэхен обхватывает его под ягодицами и подтягивает вверх, ближе, сильнее в себя втирает, вынуждая истекать член большей смазкой, которая тут же впитывается ненужной сейчас одеждой. Беспорядочными поцелуями опускается вниз к ключицам, щедро обдает горячими выдохами и болючими укусами. Хосок в блаженстве вытягивается дугой, но парень его крепко держит, не позволяет опрокинуться назад. Хосока мажет от происходящего. Звезды взрываются под веками, когда сильно сжимается и протирается о чужой податливый живот, благодарно всхлипывает, кожей чувствуя наслаждение. Его развозит как школьника. Дуреет, прижимается обратно и методично трется о тэхенов член, кожей чувствуя рассыпчатое ругательство над головой. Тэхен крепко вцепляется в его ягодицы и усиливает трение, рыча сквозь зубы, и беспорядочно подмахивая. Он приподнимает свои бедра и Хосок чуть не заваливается в сторону - он держится чисто на кайфе, ноги разинуты в стороны. Мат ложится на крепкий мат, их голоса и желания сливаются. Хосоку хочется запустить пальцы в чужие штаны и обхватить влажный, как и его, член, но на это придется потратить драгоценное время, а они в слепой погоне за быстрой разрядкой, они и так всхлипами и стонами размазывают нетерпение по салону машины. Возбуждение оглушает. Хосок уже сейчас, находясь в кольце крепких, требовательных рук, скучает по этим объятиям, хотя даже не успел освободиться от них. Ему невыносима мысль, что это действие подойдет к своему логическому концу и им придется идти по своим домам. Хосок резко становится жадным. До Тэхена. Он становится нетерпеливее и грубее, отчаяннее. Становится жизненно необходимым оставлять грубые укусы и засосы по чужому красивому лицу, игнорируя болезненную гримасу. -Блядь, Хосок, - рычит Тэхен, за шею дергает к себе для поцелуя, но они дышат загнанно, широко разинув рты. Их языки сплетаются и расплетаются, пачкая свитера телесной влагой, зубы трутся друг о друга, когда движения становятся грубее и глубже. Хосок уже готов захныкать - крепко запертый член просительно ноет о ласке, но разрядка почти физически ощутимо приближается, запирая сознание и реальность подальше, путая происходящее окончательно. Тяжелые стоны с шипением грохочут по всему салону, отскакивая от окон и оглушая парней. Все слилось в один похотливый туман, толстым пологом укрыв парней, скрыв от зимней реальности. -Блядь, Хосок, - шипит вновь парень, вытягиваясь струной. До хрипа вжимает в себя его, изливаясь и пачкая свою одежду. Хосок с готовностью зубами вцепляется в подставленную шею, кончая следом, заставляя парня под собой крупно подрагивать от гремучей смеси кайфа и боли. Какой и будет вся их жизнь.