Крыша, Дима и улыбка Арсения

— Арс, мне страшно, — слова Димы еле слышны. То ли из-за жёстких порывов ветра, то ли потому что Дима говорит действительно тихо. — Вообще-то это я сейчас свисаю с карниза двадцать пятого этажа, — с паузами, но каким-то подобием улыбки выжимает Арс. — А высоты боюсь я, — парирует Дима, жмурясь, чтобы голова не так сильно кружилась, а приступ паники не накрыл его прямо сейчас. Потому что, если его сейчас накроет, он не сможет контролировать своё тело и точно разожмёт руку, которой мёртвой хваткой вцепился в ладонь Арсения. Свисающего в данный момент с карниза двадцать пятого этажа. — Посмотри на меня, — просит Арс. — Прямо в глаза мне посмотри. Дима фокусируется на двух льдинках Арсения, таких ярких даже сейчас, во тьме ночной. Легче ему, конечно, не становится. Даже наоборот, ему становится жутко от внезапного реального осознания, что жизнь его напарника, нет, друга зависит от него. Не в первый раз, конечно. И очень хочется надеяться, что не в последний. Но эти факты никак не облегчают положения. — Димка, — Арсений всё ещё пытается удержать улыбку на лице, — если вдруг… Не получится… — Заткнись. — Дослушай. Если не получится меня вытащить, — в этот момент рука Димы предательски непроизвольно дёргается, и он неведомым им обоим чудом успевает перехватить пальцы Арсения. — Не вини себя. Не смей. Запрещаю. Я знаю, что ты сделал всё, что смог. — Заткнись, Арс, — кряхтит Дима. Злость на Арсения и собственное бессилие парадоксально придаёт ему сил, и он тянется второй рукой к напарнику. Нет, другу. — Дай вторую руку. — Я перевешу тебя, утяну вниз. Мы грохнемся оба… — Мне тяжело говорить! — Это правда: Дима перегнулся пополам, лежа на животе, и разговаривать в таком положении затруднительно, равно как даже дышать. А фобия высоты и страх не спасти друга задачу не облегчают. — Поэтому просто. Дай. Вторую. Руку. Арс слегка раскачивается корпусом и протягивает тонкую кисть Диминой горячей клешне. — А вот если ты грохнешься вместе со мной, я тебе никогда не прощу, — угрожает Арсений. Он с трудом замечает, как бледнеет Дима, хотя по логике кровь должна была прилить к его голове из-за висящего положения. — Эй, Дим. Не смотри вниз. В глаза мне смотри, в глаза. Дима снова фокусируется на лице Попова — смертельно спокойного для такой ситуации — и пытается поднять его, сгибая руки, всё как учили в Центре на уроках физической подготовки. Да и весит Арсений немного, конечно, но не это сейчас решает ситуацию. — Дим, прекрати пытаться… Это безнадёжно, — выдавливает вдруг Арсений убийственно серьёзно. Улыбка уползла уже давно, но Дима замечает это только сейчас. — Отпусти. — Ты рехнулся? — Отпусти! — Нет. Арс пытается высвободить свои ладони, но Дима не даёт. Впивается в него даже ногтями, но не разгибает суставов. — Даже не надейся. — Позаботишься о Доне? — Сам своего пса воспитывать будешь, ясно?! Мощный порыв ветра налетает справа, и связка Дима-Арсений качается в сторону. Дима от неожиданности чуть руки не разжимает, но всё-таки они ещё держатся друг за друга. В эту секунду Дима особенно отчётливо чувствует, что в Арсения по другую сторону вцепилась смерть, и только упрямство Димы с нежеланием оставаться в мире живых без Арсения не дают Попову сгинуть. Арсений начинает что-то говорить, но Дима не слышит. Вредный ветер уносит слова, а в ушах уже давно стучит его собственное сердце как молот на наковальне. Позов сосредотачивается на своих мышцах, упирается ногами в какое-то убогое подобие бортика и подтягивает Арса вверх. Ещё рывок. Ещё. — Сука, весь живот ободрал, — стонет Арс, оказываясь на крыше всем телом. Рядом безжизненно лежит Дима и тяжело дышит, глядя в безлунное небо английского мегаполиса. — Дим? — М? — Я рад, что сегодня со мной рядом оказался ты. — Ты пять минут назад умирать собирался. — Спасибо. Дима с явным усилием заставляет себя сесть. Какое-то время разминает одубевшие руки, трёт пальцами виски, пытаясь успокоить и разбушевавшиеся эмоции, и головную боль из-за долго висения вниз телом. — Два-один в мою пользу, — наконец выдаёт он и видит, как на губы Арсения возвращается улыбка.