Тайна Безмолвного Леса. Город Призраков

      Мама мы-ла ра-му. У Шу-ры ша… Нет, не так! Сначала. Ма-ма мы-ы-ы… А это что за буква, подождите? Сначала. Мама мы…мы-мы-мы…       Лирри с глубоким вздохом закрыла потрёпанный советский букварь. Ничего у неё не выходит. Зачем вообще нужно учиться читать?       В большую комнату проскользнул, предварительно постучавшись, её папа. Он любит её, конечно. Но постоянно заставляет делать разные не сильно приятные вещи, которые не заставляли делать Хабиту и Ипокатастина. Например, расчёсывать ветки-волосы по утрам или следить за осанкой (прямотой ствола). Или вот, читать эту ужасную книгу. Самое неприятное – это узнавать, что книги делаются из сородичей тех, кто тебя воспитывал первый год твоей жизни.       А ещё папа постоянно делал замечания по поводу её речи. Но Лирри было очень сложно привыкнуть к тому, что она всё-таки не растение.       — Получается? — Гармен присел на бежевый мягкий диван рядом с дочерью и приобнял за плечо.       — Нет, — покачала головой та. — Зачем это вообще нужно?       — Чтобы пойти в школу. Ты же хочешь учиться, узнавать об этом мире всё-всё-всё? При нашей первой встрече ты так и сказала.       «Если для этого нужно уметь читать и причёсываться, то лучше я возьму свои слова назад».       — Лирри, мы: я и бабушка, желаем тебе только добра.       — Почему Лулу не живёт с нами?       — Мало места и до её школы довольно далеко добираться. Несколько часов на космолёте. Это жутко неудобно. А так она живёт прямо в школе.       — Я думала раньше, что это из-за того, что у вас маленькое жильё. Зачем вы вообще запираете себя в этих бетонных коробках, напичканных пылью и мусором?       Гармену, который когда-то был сифом и жил на окраине леса, было сложно ответить на этот вопрос. Он почесал затылок и сказал первое, до чего смог додуматься:       — Вероятнее всего это опять-таки из-за удобства. У многих людей тут работа, родственники, увлечения. И если бы все жили в лесах, то леса давно бы закончились. Ты знаешь, сколько людей на одной только Земле? Семь с половиной миллиардов. А есть ещё волшебные существа, такие как мы с тобой. Невозможно всем жить в одинаковых условиях на одной планете, просто потому что этих условий не существует. Но человекоподобные приспособили непригодные места для себя. Эти квартиры помогают всем нам выживать. В твоём мире разве нет домов?       — Нам это не нужно, — Лирри пожала плечами. Нам нечего скрывать, мы все одинаковые. — И шёпотом добавила: — Иногда я жалею, что оказалась чужой для того мира. — Девочка готова была расплакаться: она почувствовала, как свербит в носу.       — Ну-ну, малыш, не плачь, — Гармен погладил дочку по голове. — Если устала, можем сходить погулять во двор.       — Мы там уже сто раз бывали. Не верю я, что в вашем огромном мире нет ничего другого, на что можно посмотреть.       — Ну пойдём в соседний двор тогда. Там есть тарзанка.       — Ты не понимаешь.       Лирри встала и ушла в маленькую комнату, запершись изнутри на щеколду.       Гармен видел, что Лирри развивается очень быстро физически для обычного ребёнка. И сейчас она будто вступила в возраст раннего пубертата. «Интересно, это проявление вампиризма или генов дракона?»       «Может, при наличии полной семьи у неё отпали бы все сомнения в том, кем она является?»       Гармен, признаться, скучал по Квокхорис и никак не мог смириться с тем, что она ушла из его жизни и превратилась в некое подобие миража.       «Это надо просто переждать. Это всего лишь очередной пройденный этап в моей жизни».       В тот же миг он вновь подумал о своей дочери. Её воспитатели – мирологи, не стоит это забывать.       Мужчина постучался в комнату. Ответа не последовало, поэтому он вошёл внутрь. Лирри лежала на большой двухместной кровати на спине, сложив руки на груди, с закрытыми глазами.       — Э-э-эм, хочешь сходить в музей?       Реакция поступила незамедлительно. Лирри поднялась на локтях и с воодушевлением посмотрела на отца.       — Я не знаю, что это.       — Ну, музеи бывают разные: научные, исторические, краеведческие. Там можно увидеть много нового и даже частично заглянуть в прошлое.       — Я всё ещё не понимаю, что это, но звучит интересно. Пошли!       Гармен решил, что лучшим выбором будет что-то классическое, поэтому они направились прямиком в Третьяковскую галерею. Притом добирались они исключительно на метро, что также для Лирри было в новинку. Хотя девочка и не особенно оценила столпотворение людей и грохот поездов, но это тоже считается за опыт как-никак. Они ходили по разным залам, двигаясь от эпохи к эпохе, от художника к художнику. Сперва их сопровождала экскурсовод, но затем она отошла по своим делам по истечении времени её оплаты труда и оставила Гармена с дочкой наедине с прекрасным. Народу не было, и они стояли в полной тишине.       У Лирри от восхищения перебивалось дыхание. Казалось бы, это всего лишь картины, которые кто-то нарисовал очень давно, но где-то внутри неё рождались смешанные чувства. Она смотрела на лица героев и словно переживала все их эмоции. «Надо же так ярко передать настроение. Чтобы зритель всё понял».       — А вот это Суриков, «Боярыня Морозова». Любимая картина моей дражайшей сестрицы, к слову.       — Мамы Лулу?       Гармен кивнул, и они замолчали.       — Почему… почему эти люди вокруг такие грустные?       — Это исторический момент. Эту женщину увозят на смерть за то, что она принадлежала к так называемой «старой вере». Её везут в Боровск, где её кинут в глубокую яму и заморят голодом.       «Вера – это должно быть что-то ужасное. Никогда не буду ни в кого верить».       Девочка окинула взглядом ещё пару работ знаменитого художника. Её выбор пал на ещё две картины: «Иллюминация Московского Кремля» и «Зима в Москве».       — Москва – это то место, где мы сейчас находимся?       Гармен утвердительно хмыкнул.       — Значит вот это всё мы сможем посмотреть вживую?       — Да, милая. Только для второго образа нужно всё-таки дождаться зимы.       — Я не знаю, что такое зима. Я вообще так мало знаю.       — Жизнь достаточно длинна, чтобы познакомиться со многими интересными явлениями. Пойдём в другой зал.       Здесь были работы «Васнецова», которые Лирри приглянулись несколько больше. Они были живые и красочные, хоть и изображали, как она потом узнала, нереальных героев.       — Вот это «Алёнушка».       — Она красивая. Но почему-то тоже грустная.       — А, ну ты пока не читала сказку, и не знаешь, какое горе её постигло.       — Какое?       — Вот научишься читать – узнаешь.       На долю секунды Лирри и вправду захотелось освоить этот навык. Хотя бы для того, чтобы узнать, что же случилось с Алёнушкой.       «Три царевны подземного царства» девочке тоже понравились.       «Вот это наряды. И все сияют».       Гармен взглянул на часы и почесал девочке плечо, привлекая её внимание.       — Думаю, сейчас самое время идти смотреть огни Кремля, как раз вечереет. Но мы всегда сможем вернуться сюда в другой раз.       После выхода из музея у Лирри возникло странное желание взять краски и кисти и самой порисовать вот так вот просто от души. «Это не должно быть очень сложно, но должно быть прекрасно». Стоя близ «Охотного ряда» и наблюдая за снующими по мерцающей фонариками улице у Кремлёвской стены, Лирри думала об этом и о многих других вещах. Архитектура вокруг впечатляла её, равно как и ритм города, в котором она резко оказалась, но чего-то не хватало. «Может быть, я и вправду найду себя в искусстве?»       Она поделилась этими мыслями с Гарменом. Тот лишь усмехнулся и сказал:       — Сперва ты научишься читать, а всё остальное – потом.