Колокол звонит по тебе

      Ганнибал не покладая рук трудился, чтобы подготовить свой дом надлежащим образом. Полы были вымыты, окна сияли, а содержимое каждого книжного шкафа — тщательно протёрто от пыли и упорядочено.       На мраморной столешнице кухонного острова расположился сооружённый им алтарь, увенчанный дарами, которые, как он не сомневался, придутся по вкусу и будут оценены по достоинству. Обглоданные кости, остов ворона, кусок гниющей древесины и кувшин с кровью… Не его собственной, конечно же.       Раздался звон колоколов.       Он замер, придирчиво разглядывая свой алтарь и гадая, не должен ли был добавить ещё что-нибудь…       Вновь зазвонили колокола.       Он понимал, что менять что-либо было уже слишком поздно. Шкатулка была открыта, и теперь это приближалось. Проход открывался. Те ощущения, которые, как он знал, ему предстоит испытать, и предопределят его представления о собственных желаниях и нуждах.       Лампочка над его головой ярко вспыхнула, раскалившись докрасна, когда колокола прозвенели вновь, и тут же потускнела, стоило звуку затихнуть, растворившись во тьме.       Она продолжала мерцать всё сильнее с каждым новым ударом колоколов. Когда же звон умолк, лампочка, с треском заискрившись, потухла.       Ганнибал стоял, не смея произнести ни слова. Он даже не дышал. Едва перед ним предстало пришедшее на зов существо, слова вылетели из головы Ганнибала, хотя до этого он несколько раз мысленно повторил продуманное до мелочей приветствие.       Теперь комнату заполнял исходивший от сенобита яркий переливающийся свет, напоминающий свечение глубоководных рыб, — такой же голубоватый, холодный и прекрасный.       Внешний вид существа несказанно поразил Ганнибала, ведь несмотря на все свои многочисленные исследования, приготовления и беседы, он ни разу не удосужился спросить или выяснить, как выглядят сенобиты.       Сенобит оказался мужчиной. Весьма привлекательным. Шрамы украшали практически каждый дюйм его тела, кое-где вовсе избавленного от плоти и стянутого причудливо перевитыми ремнями, обнажающими вспоротый живот и кишки. Кожа его казалась косметически израненной, удалённой аккуратно и со знанием дела. Обоняния Ганнибала коснулся сладкий аромат свежих, совсем недавно срезанных цветов, но он едва ли мог перебить скрывавшуюся под ним вонь разложения.       Медленно склонив голову в знак приветствия, Ганнибал заглянул сенобиту в глаза и не увидел в них ничего человеческого, лишь голод и отчаяние.       — Где я?       — В моём доме, — непринуждённо ответил Ганнибал.       — Ты знаешь, кто я? — с язвительной требовательностью спросил сенобит.       — Да, — благосклонно произнёс Ганнибал. — Разумеется.       — И чего же ты хочешь?       Ганнибал, чей язык привык лгать десятилетиями, в этот миг не нашел ни единой причины утаивать правду.       — Наслаждений, — сказал он и после многозначительной паузы добавил: — Мне говорили, вы знаете в них толк.       — О, — существо шагнуло к нему. Ганнибал остался стоять не шелохнувшись. — Да, знаю. Всё, чего ты когда-либо смел желать.       — Вот как?       — Я знаю множество наслаждений… правда, отнюдь не таких, к каким вы, люди, привыкли. Твоя самая порочная заветная мечта — лишь детский лепет по сравнению с тем, что могу предложить я, — сенобит замолчал, одарив Ганнибала едва заметной жестокой улыбкой. — Желаешь попробовать?       Ганнибал сделал крохотный шаг навстречу.       — Покажи мне.