The other side of the Sun

Рассматривая превью статьи о приезжающей в Сеул выставке, Джошуа вспоминает, что на первом курсе знал одного художника, не способного написать даже самый простой пейзаж, зато хорошо разбирающегося сколько «растворителя» нужно на один килограмм веса малера. С его познаниями следовало поступать на химико-биологическое направление, но уродовать холсты ему нравилось больше. Таких знакомых у Джошуа было много, проводить с ними время означало выпадать из адекватной реальности и наблюдать за тем, как низко может пасть человек. Было ли весело, сказать сложно, но то что все в итоге заканчивалось для многих неприятными последствиями, было предсказуемой закономерностью. А ему просто нравилось за этим наблюдать, он находил в этом некоторую отдушину. — Ты все ещё здесь? — откидывается на постель Джошуа. «Естественно». — Тогда уходи. «Прогони, — смеётся голос. — Вот именно – то, что мертво, умереть не может. Куда я от себя денусь? Особенно сейчас. Я все, что у тебя есть, вспоминай об этом хоть иногда» Резко вскакивая, Джошуа садится, оказываясь лицом напротив тени в кресле, словно в нем и правда кто-то есть. В последнее время он чувствует себя дураком, непонятно и непривычно такое про себя осознавать. — Мне нечем заняться? «Хватит разговаривать с собой вслух - это напрягает. Я начинаю себя узнавать, когда так схожу с ума». Барокко в панельке - также несуразно чувствует себя Джошуа от переизбытка эндорфина. Как герой артхауса. Сегодня ранним утром кто-то забил ржавым кастетом небо, теперь изорванное, неестественно красное, оно было способно ослеплять. Если рассветы и закаты теперь выглядят так, то пусть солнце всегда будет в зените. Как же Джошуа страшно быть собой, возвращаться снова и снова к тому, от чего пытался убежать. Убогим, одновременно отвратительным и кем-то избранным. У жизни есть смысл, но он же жутко не ясный. Позволил себе расслабиться — сразу оказался в ловушке своего никудышного предназначения. И чему он удивляется? Джошуа наблюдал как люди воруют, обманывают, спиваются, как пробуют всякую дрянь. Он слушал их истории про удовольствие, экстаз, эйфорию, как будто ничего трагичного на его глазах не происходит. Ему с гордостью рассказывали какие афёры проворачивали, и он кивал головой. А теперь в самые пазухи забился запах гнили, когда человек заживо разлагается, болеет и теряет рассудок. Он никогда никого не останавливал. А после не интересовался как там поживают эти люди, кажется, они были ему хорошими знакомыми, одноклассниками, кто-то бы даже сказал друзьями. Хон Джошуа был безмолвно частью их саморазрушения, и пытается об этом сожалеть изо всех сил. Но в нем не найдётся этих чувств, как бы он ни старался сейчас. «И теперь ты думаешь, убийства таких как мы спасут кого-то? Ты позволяешь им умирать, но почему-то совесть тебя не мучает? Люди от тебя отличаются только тем, что, творя бесчинства, ничего не получают взамен. Люди хуже нас» И Джошуа уже и не уверен, что может с собой согласиться. *** Сидя напротив Сынчоля и Мингю и уже некоторое время наблюдая их возню с одним на двоих кусочком торта, Джошуа трудно понять, что он тут забыл. К своей «удаче» он встретил их после занятий на крыльце языковой школы и, поскольку Хансоль сбежал к репетитору, ему выпала честь занять его место. И вот он в пол уха слушает, о чем они говорят и время от времени улыбается и кивает. Складывается впечатление, что эти двое иногда и вовсе забывают про своего спутника. Тот и не против, тут кофе вкусный, а думать на фоне белого шума их беседы, как оказалось, даже проще. В последнее время у него столько дел. — Она тебя бросила, потому что ты ревновал ее к друзьям, — говорит Мингю и на Сынчоля даже не смотрит. — Еще и строчишь днем и ночью. Кто бы не устал от такого количества сообщений? Тысяч десять за день, как ты вообще время находишь? — Разве сообщения это проблема? — Проблема в том, что ты очень ревнивый, Чоль. — Я? — А кто тогда? — язвит Мингю. — Ничего подобного, — нахмурился полицейский, явно не желая соглашаться с другом, пусть тот и прав. — И близко я не ревнивый. Джихун вот ревнивый, ты тоже, так что молчи. Да даже Джонхан, но я совершенно точно нет. — Ой, а Джонхану-то кого хоть раз в жизни ревновать приходилось? — снимая дубленку, Мингю остается в черной водолазке и кажется демонстративность этого замечает Сынчоль и отводит глаза на торт. — Его личная жизнь такая же пустая, как современное искусство. — Я думал, ты любишь современное искусство? — Люблю, но не за смыслы, которых в нем нет. Вздохнув, Сынчоль отмахивается и возражает: — Ты не понимаешь, я видел как Джонхан общается с сестрой. Уж поверь, мне этого хватило, чтобы сделать выводы. Если у него кто-нибудь появится, то он будет отслеживать даже температуру воздуха вокруг, не говоря уже о том, с кем общается его девушка, — он не замечает, как Джошуа на секунду облизывает губы и хмурится. — Так что мои десять тысяч сообщений и рядом не стояли. — Проблематично, — прокомментировал Джошуа, отламывая кусочек от морковного пирога. Ухмылка на лице Мингю стала какой-то очень злорадной. — Ох, если бы только это, — он облизал ложку, потом указал ею на Джошуа. — У Джонхана в этой области человеческих отношений еще множество проблем и гипотетическая ревность самая малая из них. — Заткнись, Мингю, у него просто не клеится и все, — Сынчоль недовольно глянул на Мингю, взглядом умоляя не поднимать эту тему. — Заткнись, Мингю, — передразнивал детектива друг и, корча рожицы, приблизился к тому вплотную. — Отвали, — рассмеялся Сынчоль и привстал из-за стола, отодвигая от себя чужую тушку. — Пойду закажу ещё чего-нибудь. — Возьми мне тот гигантский синнабон! — кричит в догонку Мингю. — Ладно. Мингю замечает заинтересованность на лице Джошуа и выражение лица, как бы говорящее: «ты же очень хочешь мне рассказать?» и чуть тише заговорил: — Он себя так ведёт, потому Джонхан ему как брат родной, так что его очень напрягает вспоминать, что у его практически родственника беды с головой, — жадный блеск в его глазах заставляет Джошуа нахмуриться. — Не смотри на меня так, Джису-хен, Джонхан мне никто, да и он достаточно взрослый человек, чтобы начать свои детские травмы прорабатывать. Хотя, может, он собирается умереть в одиночестве, я бы не удивился. — Тогда зачем Сынчоль тебе рассказал? — закидывая ногу на ногу, Джошуа отпивает немного кислый кофе. — Бывают моменты, когда он становится ужасно болтливым. Начинает говорить о семье, друзьях, перечислять все болячки, которые получил, — Мингю делает подозрительную паузу. — о Джихуне, — но потом Мингю злобно ухмыляется и продолжает как в ни в чем не бывало. — Ну или о том, как ему жаль, что его друг узнал о сексе слишком рано. — Как узнал? — челюсть Джошуа заметно напряглась, хотя на первый взгляд он казался немного отрешенным. — Оказался не в том месте и не в то время, подозреваю, взрослые не умели закрывать двери. — Джонхан что-то видел? — И слышал и видел, и не что-то, а вполне конкретное. Не знаю, кто кого трахнул при нем, и как это работает в этой вашей психологии, но ему теперь только в монахи. Ну или евнухи, ибо я не понимаю зачем ему член, если он, кажется, не планирует им пользоваться. Ну, тут уже мои личные выводы, ты уж прости за прямоту. Сынчоль-то вот во всю ему девок предлагает, свидания устраивать пытается, дурак, — сказал Мингю и кинул взгляд на спину полицейского. — Я как понял, Джонхан ему и Джихуну рассказал еще когда они в армии служили, чтобы они ему своими влажными фантазиями аппетит не портили. Ты представь, сколько и чего ему услышать пришлось, чтобы на такое откровение решиться. Как-то все это не складывалось в голове Джошуа, особенно если вспомнить ту бедняжку, с которой мило общался Джонхан тогда в клубе. А с такими как она не знакомятся, если хотя бы на самую малость не желают с ними переспать. Никто тогда Джонхана на это не подбивал, а некоторые даже не заметили, как Сунен. Которого Джошуа, помнится, об этом моменте спрашивал, но тот никакую девушку с Джонханом в ту ночь не видел. Но по тому, как вел себя Мингю, либо он говорит правду, либо искренне в нее верит. — Это объясняет, почему он такой нервный. — Кто? — обернулся Мингю, — Джонхан? От такого воздержания кто угодно в язву превратится, — рассмеялся он. — А тебе, я смотрю, это все доставляет удовольствие? — хмыкнул Джошуа. — Естественно, это приятно осознавать, что у человека, считающего себя венцом эволюции, есть такие приземленные проблемы, — сделав акцент на первом слове, Мингю наклонился ближе к столу. — Особенно, когда у тебя их нет. А секс есть и очень много. Чтоб ты понимал, меня буквально пытались трахнуть несколько раз за этот день, а он ещё толком и не начался. — Мингю весело играет бровями. — Это единственная тема для разговоров, которую ты сумел найти? — как раз на последней фразе к столу возвращается Сынчоль и полушутя полусерьезно ворчит на друга. — А ты против? — Я точно не был за. Джису, умоляю, не слушай его, он иногда несёт всякую чушь. Мингю закатывает глаза, складывает руки на груди и опирается на стол, чтобы позволить каждому присутствующему в кофейне оценить, на что он тратит деньги Сунена, отмывая полы от всякого биологического материала. Сколько интересно стоит абонемент в спортзал, в который он ходит? И раздают ли там эти чёрные водолазки? — Ничего страшного, — Джошуа дружелюбно улыбается. — Могло быть и хуже. Он мог начать рассказывать, с кем провел вчерашний вечер в подробностях. — К великому сожалению, на работе, — вздохнул Мингю. — Но я могу рассказать, с кем провел это замечательное утро. Если бы не странный привкус на языке, Джошуа бы даже не заметил как Сынчоль напрягся. Как мало на самом деле ему известно об этих людях. Знание - сила, настолько же полезное, насколько вредное, поэтому когда Джошуа расставляет приоритеты, он первым делом думает о том, как поступит, если узнает этих людей по-настоящему. И что отдаст взамен. У него из головы до самого конца, пока они не покинут кофейню, в голове будут крутиться мысли о чужой сестре, детских травмах и о собственной неспособности все это оставить позади. *** — Я женюсь на ней, я клянусь. Ничего смешнее Джошуа не слышал, ему влюблённость друга казалась такой несусветной ерундой, что даже никакого желания потешаться над ним не было. Ну, пусть мечтает. — Что ты в ней нашёл? — Джош, я что, слышу осуждение? — Ни в коем случае, мне просто любопытно, что в ней заставило тебя хотеть жениться на ней. — Это не что-то конкретное, она просто похожа на все то, что когда-либо мне было нужно. Я люблю её до смерти! — жестикулировал тот с рвением драматического актёра. — Прямо до смерти? — не скрывая иронии, спросил Джошуа. — Произнеси её имя над моей могилой и увидишь, как оно вернет меня к жизни. Ему кажется это красивым. На секунду Джошуа даже удивился, потом его брови причудливо изогнулись и он спросил: — У кого ты это украл? — Арабские поэты чувствуют этот мир особенным образом, — признается друг. На следующее день Джошуа купил сборник стихов. И с интересом изучал каждую строфу. Красиво, складно и эстетично, но ему все такое непонятное и чуждое. Потому до конца ощутить их прелесть ему было не дано. Он мало чему завидовал, оттого в таких нелепых вещах ощущать себя ущербным было неожиданно неприятно. *** Стоя на пороге квартиры, Джошуа проклинает все на чем свет стоит и все потому что соседский мальчик плачет и дергает его за рукав с жуткими воплями. Но самое неприятное, что он начинает умолять на китайском и голос его при этом скачет в каком-то поистине оперном диапазоне. Слушая его, Джошуа может только догадываться, что несёт этот ребёнок, он поднимает озадаченный взгляд на Джуна. — Ты украл его для младшего брата? — вопрошает он, постукивая пальцем по аквариуму. — Слушай, я понимаю, что ставлю в неудобное положение, но мать не разрешила оставить его у нас, а мой братец влюблен в этого малыша. И как ты верно понял, я его украл, так что не могу его просто вернуть. И выбросить не могу, на улице эта кроха умрёт! — Все настолько плохо, что у тебя нет других знакомых? Слушай, научились заводить друзей или отдай начальнику. Сосед улыбнулся и сказал: — Только вот он не хочет его брать, тем более ты живёшь рядом, мой брат сможет заходить и иногда играть с ним, — Джун выше поднял стеклянную коробку в руках. — Смотри, какой он милый! Я могу доверить Тезауруса только тебе. Куплю ему мышек, будем заносить ему еду. Приличных размеров рептилия, блестя чешуйками, скрутилась в аквариуме и, точно осознавая свое положение, таращится на Джошуа, будто спрашивает: «неужели так и закончится моя жизнь? В окружении идиотов?» — Вы назвали его Тезаурус? — скептическим взглядом Джошуа проходит по соседям. — Это как-то связано с игрой престолов? Хотя нет, молчи, я не хочу знать почему. Я в принципе не уверен, что играть с ним хорошая идея, он ядовитый, — решает поставить в известность соседей Джошуа. — Как ты это понял? — неожиданно по-корейски спросил мальчик. — Универсального способа нет, наверное, но видишь его глаза? — Джошуа наклоняется ближе к мальчику и указывает пальцем на голову змеи. На ней красуются два, точно янтарных, глаза с черной трещиной в центре. — Да, как у кота братика Джуна! — Да верно, ядовитых змей иногда выдают их вертикальные зрачки. Но бывает, что неядовитые змеи имеют все признаки ядовитой, чтобы защищаться и отпугивать от себя. Но наоборот встречается чаще, так что не трогай змею, даже если она выглядит как ужик. — Тогда почему ты уверен, что он ядовитый? — Я просто знаю. — Так ты возьмешь Тезауруса? Он самый милый змей на планете, слово даю! — с надеждой спросил Джун и снова поднял выше аквариум, однако сидящая в нем рептилия не котенок, а потому при иных обстоятельствах сделал бы хуже. Однако Джошуа открывает шире дверь и вздыхает: — Ладно, — он забирает аквариум, чтобы занести его внутрь и поставить на шкафчик для обуви в прихожей. — Ты не представляешь, как меня выручил. — А теперь уходите, мне надо осознать, на что я подписался, — снова повернувшись к ним, ответил Джошуа. — Спасибо, — кланяется Джун и кладет ладонь на лохматую голову брата, чтобы тот тоже поклонился. С облегчением закрывая дверь, Джошуа разворачивается лицом к своему новому сожителю и спрашивает: — Ты уже поел? — он берет аквариум, чтобы переставить его на место, где когда-то стоял телевизор на низком небольшом комоде. — Потому что я собираюсь приготовить омлет и не хочу делиться. Змея приподнимает голову и время от времени высовывает язык. И кто-то бы нашел Тезауруса омерзительным существом, однако единственное неудобство, которое доставляет его внешний вид, заключается в том, что напоминает Джошуа о собственном уродстве. А к нему бы следует привыкнуть, так что, наверное, разглядывать его иногда будет даже полезно. Гладкая чешуя, аккуратное тело, его сосед определённо подошёл к выбору основательно, видимо желая украсть самого симпатичного питомца для брата. — Ты и правда милый для гада, — Джошуа присаживается ближе и некоторое время просто смотрит тому в глаза, но ожидаемо в ответ слышит только угрожающее шипение. *** Когда спустя несколько дней от Сунена приходит сообщение, вкратце повествующее о его намерении собрать всех друзей вместе в караоке, Джошуа этим шансом пользуется и отказывается. Его не удивляет, что Сунен ограничивается простым: «все сделал в лучшем виде» на вопрос о том, как идут дела. У Джошуа даже нет желания уточнять, о каких конкретно делах он спрашивал, потому что ответ Сунена в равной степени применим ко всему. Убедившись, что увидел нужное имя в списке приглашенных, Джошуа выясняет адрес заведения и сколько примерно будут длиться пытки, под предлогом «а вдруг успею». Откладывая ноутбук, он сразу же собирается, на прощание постукивает по аквариуму и кидает запертой в стеклянном ящике змее «не скучай», покидает квартиру. Пока Джошуа сидит в полном пассажирами автобусе, он внимательно изучает социальные сети знакомых. Ничего нового, но судя по сообщениям Сунена, вечеринка началась, а значит и отсчёт. Сколько у Джошуа времени? В лучшем случае, Сунен задержит друзей на несколько часов. Оказавшись у нужной квартиры, Джошуа постучал по металлическому полотну двери. Еще раз посмотрел на номер, ему показалось необычным, вместо арабских цифр видить римские. Но он не придал этому значения и постучался ещё раз. Дверь квартиры XIII никто не открыл. Оглядевшись по сторонам, Джошуа вышел из подъезда и обошёл здание. Там он приметил гигантский бак, стоящий вплотную к измазанной граффити стене. Такой большой и металлический, он был так удачно расположен недалеко от низко висящего кондиционера, а тот от небольшого окна. Если он все правильно рассчитал, то квартира Джонхана находится сразу над заброшенным офисом, которому этот самый кондиционер и принадлежал когда-то. Перчатки заскрипели на пальцах. Много времени на то, чтобы забраться туда, ему не потребовалось. Джошуа просовывает руку в открытую форточку и, стараясь не сломать задвижку, открывает окно полностью. Осмотревшись, он сдвигает стоящее на подоконнике изнутри цветочное кашпо и протискивается внутрь, аккуратно соскальзывая из небольшого окна прямо в ванную. Небольшое помещение, куда даже раковина помещалась кое-как. Зеркало, висевшее над ней, тоже видало лучшие годы, как и деревянная полка, заставленная горшками с фикусами, между которых валялось мыло, шампунь и прочее. Совсем простая плитка лежала только на половину, остальное было выкрашено зеленой краской. Тут же в углу стояла табуретка, с которой свисало полотенце. Пахнет землёй, старой вздувшейся от воды мебелью и металлом. Стоя в стальной ванной, Джошуа прислушался к дыханию труб, по которым куда-то к соседям в обход бежала вода. Прикрыв за собой окно, он перешагнул через край ванной и вышел в узкий коридор. Стены в квартире были светлые и совершенно пустые, где-то уже проглядывались трещины. А кое-где заметны несколько небрежных и определённо лишних слоев шпаклевки. Как те, что оставались, когда дядя Джошуа замазывал дырки от гвоздей. Случалось такое нечасто, только когда матери надоедала как-нибудь картина. Везде расставлены растения, напоминающие маленькие пальмы и самую обыкновенную траву. Стояли они в разного толка горшках, отчего складывалось впечатление, будто их просто натащили сюда из чужих домов. Не удержавшись, Джошуа провел по тонкому вытянутому листочку, находя может быть квартиру не самой уютной, но определённо приятной. Однако не покидало впечатление, будто изучаешь не чужой дом, а место преступления. На кухне совсем мало посуды, чистые столовые приборы, хоть их и не хватит, чтобы нормально накрыть на стол гостям. Ни единой капли вокруг раковины и полный мусорный бак. Еды в холодильнике почти нет. Только пиво, молоко и бананы. В ящиках запасы лапши, хлопьев и всякие виды крекеров с экстравагантными солеными закусками к пенному. Открывая один из ящиков, Джошуа поочередно достает ножи и подносит их к лицу. Хмурится, обнаруживая мелкие царапины на своём отражении - от неаккуратных попыток заточить лезвие. Пройдя языком по верхней губе, Джошуа закрыл глаза и сосредоточился. Он улавливает почти выветрившийся запах соли и вспоминает, зачем пришёл. Материалы дела находятся где-то у Джонхана и вряд ли он носит их с собой. Поэтому Джошуа рассчитывает найти их здесь или у него в офисе. Но туда попасть будет труднее. В комнате, плохо напоминающей спальню, но судя по заваленной бумагами кровати, ею являющейся, Джошуа находит ноутбук и какие-то папки. В них старые и новые статьи, исчерченные заметками и текстовыделителями, куда, судя по всему, вносили правки. Подозрительные ксерокопии документов со всякими печатями валялись там же. И среди ни одной из них не нашлось того, что нужно. Ничего о деле маньяка, только всякая макулатура о мелком хулиганстве и нераскрытых делах с истекшим сроком годности. В рабочем столе лежит паспорт, который Джошуа перелистывает сразу же, там же какие-то ключи, документы, несколько открыток валяются в нижнем ящике. Джошуа чуть не упускает из виду фотографию, лежащую между страниц блокнота. С неё на него смотрят загорелые, молодые ребята в военной форме и с живыми улыбками. Между Чхве с подбитым глазом и Ли с лопатой в руках, задрав голову, гримасничает Юн, поправляя бандану из футболки на голове. На обороте надпись «Клянусь хранить верность родине» и дата окончания службы, почерком очень изящным и чересчур аккуратным, что намекает, что Джонхан к надписи отношения не имеет. Свет включать не нужно, чтобы понять, - в этой комнате не бывает гостей. Слишком уж тут прохладно, неуютно и совсем темно. Коробки и предметы расставлены так, что черт ногу сломит и, кажется, только хозяину тут удобно. Гостей Джонхан очевидно принимает либо на кухне, либо в зале. Когда-то это точно была хозяйская спальня, сейчас то она тоже ею является, но с натяжкой. Сложно объяснить, как будто отсутствует что-то важное, что-то, что делает простую комнату с кроватью в центре хозяйской спальней. Это напомнило о матери, которая любила раз в пару месяцев купить новое покрывало или повесить ещё фотографий в рамках, принесенных из багетных мастерских. О всякой мелочевке, которой обрастает обжитая спальня в любом уютном доме. Подбирая с прикроватной тумбочки книгу, Джошуа удивленно сдвигает брови. На мягкой обложке красуется гравюра. «А Вону говорил, что ты такое берёшь не часто». — Улыбается своим мыслям Джошуа и кладет книгу на место. Открывает выдвижной шкафчик забитый бумажками, под ними несколько пустых пачек таблеток и, кажется, курс закончился давно, однако от мусора избавляться не спешили. За ножкой кровати прячется бутылка из-под алкоголя с гигантской надписью VODKA. И все это должно вызывать брезгливость и непонимание, но что-то тут не сходится. Зато если отсутствием презервативов в квартире молодого журналиста можно подтвердить слова Мингю, то хотя бы теорию о сложном характере на почве воздержания можно оправдать. Но как так вышло? Взрослые не закрыли дверь, что может быть большей банальностью. «Это могло произойти здесь?». Джошуа представляет, как могла выглядеть эта комната раньше, какими тёплыми и яркими могли быть стены, новой и блестящей мебель, как вместо одиноких лампочек на потолке висит люстра. Он смотрит на дверь, медленно подходит к ней, прикрывает её слегка, за спиной будто возникают звуки копошения, возня и стоны. В маленькой щели за дверью должно быть стоит мальчик. Сколько ему лет? Он напуган? Зол? Каким был маленький Джонхан? Как часто он улыбался? Как часто плакал? Не единой фотографии, никаких фотоальбомов Джошуа не нашёл. Рука ложится на ручку и хочется запереть дверь окончательно, но он только возвращает её в прежнее положение. То, что случилось с Джонханом, не редкость, но отложилось в нем. Переживает ли он об этом? Завидует ли друзьям и их личной жизни? Даже немного жалко становится, но не то чтобы бы искренне. Думать о том, что Джонхан с кем-то переспит, сильно портило Джошуа аппетит. Все-таки не хочется, чтобы кто-то трахался с твоей едой, которую ты так бережно пытаешься сберечь. На этой мысли он останавливается, так как она множит отвращение в его душе к самому себе. В шкафу Джошуа принялся шарить по карманам. Он достаёт из курток и джинсов то старые чеки со знакомыми названиями заведений, то чупа-чупсы, жвачку и мятые билетики. Разочарованно фыркнув, Джошуа огляделся по сторонам и вернулся к запароленному ноутбуку. Он пробует дату рождения из паспорта 10.04.95 - ничего. Вводит в строку 1234 и ожидаемо выдаёт ошибку. Входная дверь издала странный звук. Послышалось копошение снаружи и голоса. Всего пары секунд хватает Джошуа, чтобы тихо приземлиться на пол и заползти под кровать. Позже замок щелкнул, и в квартиру вошли люди. — Хен, ты просто отдал бы мне ключи, зачем было возвращаться самому? Прислал бы на такси, — заговорил Хансоль. — Ничего страшного, — раздался голос Джонхана. Судя по звукам, он сразу направился в гостиную. — Я все равно не планировал сидеть с ними долго. У меня потом от них голова трещит, как от похмелья. А оно хотя бы начинается на следующий день и не длится несколько суток. — Ты тоже шумный. — Так что ты забыл? — подгоняет его Джонхан. — Учебники и тетрадь, я оставил их у тебя на кухне, когда делал домашнее задание. — Ты что-нибудь трогал? — Наверное, — недоумевает Хансоль и Джошуа уверен, что может представить его лицо в этот момент. — Брал твой ноутбук. Ты же вроде был не против? — Я и сейчас не против, — судя по звукам Джонхан рухнул на диван. — но только для учёбы. Никаких подозрительных сайтов, ты меня понял? Если Джонхан так просто доверяет свой ноутбук Хансолю, имеет ли смысл там вообще что-нибудь искать? Хотя Джошуа может предложить, что не проведя с младшим беседу о личных границах, такой человек, как Джонхан, не дал бы пароль от своего пользователя. А с учётом того, как хорошо Хансоль знает своего хена, пароль наверное действительно сложный. Джошуа почему-то уверен, что на месте Хансоля попробовал бы его взломать, даже просто ради юношеского любопытства. — Не вернёшься к ребятам? — спросил Хансоль, точно эта беседа начала его утомлять. — Да вот думаю, — устало протянул Джонхан. — Может вздремнуть часок? Я так устал. — Они уже разойтись успеют. — Уверяю тебя, они будут сидеть до посинения. Сунен снова что-то празднует, и я уже даже знать не хочу, что у него на этот раз произошло. — Ему разве сильно нужен повод? — смеётся Хансоль, обуваясь на пороге. — Ладно, хен, я пошёл, если все-таки останешься, то заходи на ужин сегодня, тетя готовила Чогэтхан. — И ты говоришь мне это только сейчас? — недовольно закряхтел Джонхан. — Виноват. В следующий раз попрошу её составлять меню на неделю. А сразу за этим последовал хлопок входной двери. Мгновенно стало тихо. Словно и сам Джонхан ушёл, его дыхание было совсем тихим и сложно различимым. Он будто не двигался и застыл на месте, даже характерного диванам звуков пружин или трения не возникало. Напрягая слух, Джошуа терпеливо приготовился провести тут не один час, чтобы позже проще покинуть чужую квартиру. Почему-то он посчитал, что попытки провернуть какую-нибудь манипуляцию, например, написать Сунену и настоять выдернуть Джонхана обратно, вызовут только больше возни и вопросов. Джошуа почувствовал себя детской страшилкой и ему от этого щекотно. По спине проходит приятный холодок, тело немеет. Из гостиной послышался усталый вздох, судя по звукам, Джонхан встал с дивана и шаркая ногами, зашагал в прихожую. Замок входной двери щелкнул и хозяин двинулся на кухню. Там он включил кран, позже скрипнула дверца шкафчика и посуда цокнула друг об друга. Когда напор воды спал, шаги стали приближаться, пока Джошуа не увидел перед своим лицом чужие ноги. Он замер и задержал дыхание, вглядываясь в чёрные полосы на носках. Одна была чуть больше другой, ещё немного, и он увидит каждую ворсинку и торчащие нитки стежков. Джонхан не знает, как просто сейчас монстру под кроватью схватить его за лодыжки. Но он всего лишь беспечно садится на постель, потом слышится шелест страниц. «Кто бы спас его?» Фокусируясь на том единственном, что слышит, Джошуа медленно вдыхает, прислушивается к запахам немногочисленных чужих эмоций. Его жертва расслаблена, дышит ровно, иногда можно уловить вырвавшийся чуть громче вздох и догадаться: что-то в тексте показалось Джонхану забавным. И чем беззаботнее кажется он, тем тяжелее свое тело ощущает Джошуа. Ему непривычно с таким Джонхан рядом находиться, совсем тихим, спокойным, абсолютно беззащитным. Идиллия. Ведь разве можно быть более уязвимым, чем дома, будучи уверенным, что никого рядом нет? Звук страниц ласкает Джошуа слух, ещё один смешок Джонхана оседает в груди и лучше бы телу забыть как двигаться. Потому что возникающие в нем позывы следует проигнорировать. Сгусток тепла слишком близко, его так ярко ощущает, отлично слышит и чувствует, будто уже в руках держит чужое сердце, - только руку протяни. У него была вполне конкретная цель, а теперь он чувствует, как рискует сорваться. Вспоминает о том, что сказал Намджуну в их последнюю встречу и напрягает живот. Будто все вокруг толкает его снова и снова перейти черту. Даже больше все само складывается так, чтобы ему было проще. Но раздаётся звонок и Джонхан чертыхается. — Что? — ворчит он в трубку. Из динамика послышался чей-то искаженный плохой связью голос, интересующийся, куда девать ящики со старыми журналами. — Нет, не нужно ставить их в проявочной, пусть лежат у меня под столом, — холодным тоном заговорил журналист. — А это ещё зачем? Я, кажется, уже говорил тебе не трогать ту штуку, она и так не работает, ты её окончательно сломать хочешь? Нет, я вызову мастера, пусть сам сделает. И вообще, какого черта ты там забыл? — после некоторого молчания Джонхан добавил, — Я дал тебе выходной не для этого, иди домой. Человек на другом конце смеётся и соглашается, только просит разрешения прийти завтра пораньше. — Ладно. Скидывая звонок, Джонхан встаёт, через несколько секунд на пол падает толстовка, он стягивает носки и подходит к шкафу, отчего из укрытия Джошуа становится видно чуть больше. По рукам пробегает холодок, проявляются мелкие чешуйки, инстинкты напоминают о себе и чувство голода давит на мораль. Но Джошуа, затаив дыхание, сжимает пальцы в кулак и наблюдает, насколько ему позволяет положение, как Джонхан устало откладывает книгу и раздевается. Стягивает худыми руками футболку с гибкого мраморно холодного тела, мгновенно покрывающемуся мурашками. Джошуа ожидал увидеть безобразный шрам у того на спине, но в районе лопаток только расчесанное до крови пятно. Забирая книгу, Джонхан уходит. Через несколько минут ванная стремительно наполняется водой, слышно даже как хозяин забирается в стальное корыто. Ловко выползая из укрытия, Джошуа поднимается и медленно двигается к окну в спальне, но понимает, из него вылезти не получится. Придётся спрыгнуть прямо на дорогу, а это не вариант. Из-за чего он выходит из комнаты, тенью проскальзывает по коридору и останавливается, проходя мимо приоткрытой двери ванной. Следя за тем, что происходит внутри, старается не выдать свое присутствие. Но Джонхан, судя по всему, ничего не замечает. «Другого шанса не будет» — предостерегает голос и шепчет чуть громче: — «достаточно только положить руки на плечи». На плечи, с которых хочется снять весь тот груз, который Джошуа, кажется, сумел нащупать. Что-то тяжелее его рук, груз, что может утянуть на дно и без чужой помощи. Из корыта ванной торчат только острые коленки, на поверхность всплывают белые пряди волос. Книга лежит на табуретке рядом, сам Джонхан погружается в воду ещё глубже со звуками, которые возникают, если выдохнуть весь воздух под водой. Один. Два. Три. Четыре. И так, наверное, можно до ста. Всплывать он не планирует, и Джошуа, разворачиваясь к ближайшему окну, спешит покинуть квартиру. *** — Джош, ты же не уедешь без меня? — однажды говорит он и тушит сигарету, пытаясь найти место в полной пепельнице. Потом пытается достать ещё одну, но пачку из рук забирают. — Вау, — Джошуа прячет сигареты друга в кармане и бьет по рукам, когда тот тянется за ними. — Ты когда нервничаешь, курить начинаешь много. Ты замечал за собой? Я заметил. Тебе бросить нужно. — Я серьёзно. — Я тоже, — кивает Джошуа. — Страшные картинки на упаковке, реальные заболевания. — Боишься, у меня будут проблемы с потенцией? — Боюсь, из-за них придётся ублажать твоих подружек. — С этим я справлюсь лучше тебя, даже если у меня член отвалится в принципе, — смеется он, а потом добавляет уже тише: — Но я, правда, не хочу, чтобы ты однажды уехал отсюда и забыл нас всех. — А я разве куда-то собирался? — Джошуа находит поведение друга слегка странным. — Ты говорил, хочешь в Европу. — Ну не переезжать же. Ты из-за этого так переживаешь? — недоверчиво глядя на друга, спросил Джошуа. — Куда я без тебя денусь? Возьму с собой, если и правда захочу переехать. Ты же даже мёртвого достанешь. — И мертвым тоже! Буду приходить к тебе ночью и шептать, — он наклонился ближе и понизил голос. — внимание, это не учебная тревога… — Не дай Бог, — качает головой Джошуа. — Если я умру, ты скучать будешь? — По тебе? Нет, конечно. Что заставило его лучшего друга заговорить об этом? Джошуа не старался, но прятал в себе любые желания навредить тому больше, чем уже успел. А потом ему приснилось, как один брат убивает другого. И сон этот повторялся почти каждую ночь. *** Он заходит в ближайший магазин у набережной и торопится попросить на кассе пачку сигарет и жвачку. Расслабляется он только, когда расплатившись, уходит с пакетом закусок по направлению к ближайшей лавочке у воды. Отхлебывая холодную газировку, Джошуа чувствует как подрагивают руки, довольно поджимает губы и долго смотрит на город, ещё раз убеждаясь как сильно тот не похож на его родной Лос-Анджелес. Там широкие дороги, пальмы, люди, говорящие на всех языках мира. Его родной город соткан из цветных лоскутков в единое покрывало и ему хочется обернуть его вокруг себя. Ему ужасно хочется домой. Там все было проще, все вокруг и он сам себе был знаком. Опора, на которой зиждутся его убеждения, уходит глубже в песок, на дне у Санта-Моники. Она продолжает держать его стойкую уверенность в ничтожности человеческой жизни. Однако Юн Джонхан - солёные воды, в которых гниёт даже самое стойкое дерево, и Джошуа боится, что от его фундамента ничего не останется. Вытесняя собой все прочие желания, Джонхан разлагает мысли и похищает сон, а люди с монстрами так не поступают. Не превращают их жизнь в бесконечный кошмар, просто оказываясь главным блюдом на щедро накрытом столе в кульминации сна. «Где твоя семья, Юн Джонхан?» Джошуа хочет знать, потому что ему искренне интересно будут ли они по нему скучать.