Unvoiced

Могилорожденным сон не требуется. Сайлас всегда говорил это, пока Тара устраивалась в постели и сонно зевала. Он нависал над ней, подбоченившись, и с насмешкой наблюдал за вознёй. Губы, скрытые под маской, наверняка складывались в издевательскую ухмылку. — Насколько же ты несовершенна, раз тратишь по девять часов на сон каждый день? — зеленые глаза, мерцающие в полумраке, прищурились. Так Сайлас желал спокойной ночи. Но даже он иногда спал. Или, может, дремал. В гостиной, совмещающей в себе и спальню и столовую и рабочий кабинет, стояло глубокое кресло с высокой спинкой. Именно в нем Сайлас и устроился. Он откинулся назад, оперся рукой на подлокотник и опустил на неё голову. Узловатые пальцы сжимали телефон, а из одного уха торчал наушник. Наверняка, опять крутит на повторе «Execution Is Fun!». Музыка двадцать первого века произвела на могилорожденного огромное впечатление. Сайлас с головой погрузился в знакомство с разными жанрами, и Тара почти жалела, что позволила ему пользоваться смартфоном. Всё же, павербанк на солнечной батарее в пасмурном Бантусе — не самая надежная зарядка. В любой момент можно остаться без электричества. Однако каждый раз когда Сайлас напевал под нос, что-то подозрительно похожее на «Bring me, bring me volunteers, bring them, bring them, let me see», пока расчленял очередное тело в малой операционной, Тара начинала по-идиотски улыбаться. Морщинка между бровями разгладилась, а из укладки, обычно идеальной, выбилось несколько прядей. Хотелось выползти из-под одеяла, беззвучно, как змея, подкрасться и отбросить со лба непослушные волосы. Но всё, к чему бы привели её действия, это раздраженный взгляд и легкий, но болезненный удар по руке. — Ты горячая, — как-то сказал он, явно не имея ввиду ничего хорошего. В тот момент Тара отмывала операционный стол от сгустков крови, а Сайлас сидел в углу и писал очередной отчет об эксперименте. Ей, как ассистентке, всегда доставалась грязная работа. — Неужели Великий Металлург флиртует со мной? — Тара бросила тряпку на тележку, туда же полетели перчатки. Она наклонилась и фамильярно приобняла его за шею. — Ты слишком живая, чтобы Великий Металлург с тобой флиртовал, — усмехнулся Сайлас, сбрасывая руки с плеч. — Но ты не переживай, — произнес он с притворным сочувствием, — и на тебя найдется ухажер. — Было бы из-за чего переживать, — Тара рассмеялась и отстранилась от лица, пахнущего затхлостью и пылью. — Чтобы я согласилась на твои ухаживания, тебе нужно каким-то чудом ожить. Сказать-то сказала, вырвала у Сайласа победу в словесной перепалке, но потом всю ночь пролежала, свернувшись в комок и всхлипывая. Стараясь, чтобы Великий Металлург, грохочущий чем-то в операционной, ненароком её не услышал. Именно тогда Тара впервые подумала: не влюбилась ли она? Если раньше она списывала желание повиснуть у Сайласа на шее на банальный тактильный голод, то теперь эта отговорка больше не выглядела убедительно. Только вот использовать её хотелось всё чаще и чаще. — Ты случайно не лихорадишь? — спросил Сайлас, когда Тара протянула ему шприц, заполненный зеленой опалесцирующей жидкостью, и их пальцы на секунду соприкоснулись. — Нет. А что, должна? — спросила она с недоумением, наблюдая за тем, как могилорожденный опускает челюсть трупа и вводит содержимое шприца прямо в язык. — Сегодня руки у тебя особо горячие, — задумчиво протянул он, протягивая ладонь за следующей дозой. — Как-то это нездорово. Но прозвучало так, словно подобные прикосновения кажутся Сайласу особо мерзкими. И Тара вообще зареклась касаться его. Зачем делать неприятно тому, кто тебе нравится? Особенно когда после каждого прикосновения, даже случайного, щемит в груди, а пальцы начинают дрожать. Так она быстро себя выдаст. Почему всё не могло быть как раньше? Как в те времена, когда Тара могла себе позволить ткнуть Сайласа под ребра, а он в ответ хлопал её по плечу или легонько толкал. Когда она не думала всё время о том, как выглядит его лицо под маской, и не восхищалась изящностью его фигуры. Фигура в кресле дрогнула. Сайлас выгнулся дугой, раздался звучный хруст суставов. Он открыл глаза, напоминающие цветом болотную дымку, и Тара опустила веки. Вскоре послышался плеск воды, запахло керосином, а затем и кофе. А через несколько минут раздался стук сапог возле кровати. — Просыпайся, маленькая некромантка, — Сайлас потряс её за плечо. В голосе не осталось ни капли сонливости. — Ниру точно прибьет тебя, если снова опоздаешь. Всегда "маленькая некромантка". Иногда "ассистентка". Никогда "Тара". Она лениво открыла глаза, делая вид, будто только что проснулась. Но Сайлас уже отвернулся. Теперь он уделял варящемуся в колбе напитку куда больше внимания, чем ей. Под тканью плаща едва проступала гряда позвонков и острые углы лопаток. Вот бы оказаться в счастливой версии этого мира, где она могла бы обнять Сайласа и уткнуться щекой ему в шею. Стиснуть так крепко, чтобы почувствовать каждую косточку. Сказать, что он нравится ей до потери пульса, даже мертвый и немного повернутый. Настолько сильно, что привычные нормы морали и понятия о правильном и неправильном блекнут по сравнению с её чувствами. Но она здесь. И всё, что ей остается, это запастись терпением и силами, чтобы задавить влюбленность, пока она не переросла во что покрепче.