Выяснить, сколько форм у заболевания. легочная да/нет?
Выяснить, насколько быстро передаётся заболевание (в.т.ч. разные формы).
Выяснить, есть ли зависимость от пола и возраста (в.т.ч. возраст после воскрешения).
Выяснить сколько стадий у болезни.
Выяснить, зараза ли болезнь для смертных. Если смертные болеют, то особенности клинической картины.
Выяснить, чем заканчивается болезнь. летальный исход? выздоровление?
Выяснить способы лечения, если они существуют. антибиотики?
От долгого нахождения в полумраке голова загудела, а глаза будто налились свинцом. Тара закашлялась. Ей бы отдохнуть пару дней. Полежать в постели, попить отвратительные на вкус отвары и выспаться на несколько недель вперед. Но разве теперь у неё выйдет? Сайлас, просидевший рядом весь вечер, скользнул по ней скучающим взглядом. Всё это время он принимал исписанные листы и скрупулезно читал, хотя не очень-то походил на любителя медицинских статей. Щурился, пытаясь разобрать почерк, переспрашивал, ворчал, но от текста не отвлекался. — Закончила? — произнес Сайлас, когда Тара закрутила крышку чернильницы и потянулась до хруста костей. — Если тебе так не терпится заняться своими делами, не смею задерживать. Но хорошо бы у него не нашлось никаких дел, и они могли бы посидеть так ещё немного. После того, как их работа в операционной заканчивалась, Сайлас уходил в лабораторию готовить растворы. Зачастую он показывался оттуда только ранним утром, а дни, в которые она заставала его приход в бодрствующем состоянии, Тара могла пересчитать по пальцам одной руки. — Думаешь, были бы у меня дела, я сидел бы здесь? — он разложил листы по порядку и протянул их Таре. — С твоим трудоголизмом иногда полезно просто посидеть. Отдыхать нужно даже мертвым. — Мертвым, как раз, можно и не отдыхать, — проворчал он, но на этот раз куда более пассивно. — Нас, в отличие от вас, работа не убивает. Глаза буквально слипались. Если она не выйдет из жарко натопленной кухни, то заснет прямо здесь, за столом, уронив голову на грудь или на плечо Сайласу. План хуже некуда — наутро каждый сустав в теле будет ныть до самого вечера. Пришлось заставить себя подняться на ноги. — Неужели дошло, что тебе уже давно пора спать? Тара набрала воздуха в грудь и подула, словно перед ней стоял именинный пирог. Тонкие язычки пламени дернулись и погасли, погружая в темноту широкий деревянный стол и сидящего неподалеку могилорожденного. Теперь единственными источниками света остались бледный кружок луны и тлеющие в печи угли. — И чем же займётся Великий Металлург, отрезанный от своей лаборатории? — она проигнорировала колкое замечание. — Станет думать как бы нагрузить себя работой, да посильнее? — А сейчас не время отдыхать, — лавка едва слышно скрипнула, и Сайлас встал, слегка задев Тару плечом. — Если тебя Ниру просит писать медицинские трактаты, то мне он со дня на день заявит: придумай, чем можно вылечить это, будь уверена. — А ты ещё и Великий Фармаколог? — Тара рассмеялась, но её быстро прервал кашель. — Слишком многого от меня хочешь. Я ничерта в этом не смыслю. После того, как свечи погасли, комната стала непроницаемо темной. Всё вокруг намертво слилось с чернотой, и Таре пришлось вытянуть руку перед собой, чтобы хоть как-то ориентироваться. Пальцы заскользили по столешнице, пересекли лужицу застывающего воска и, наконец, ухватились за край. Они выбрались из-за стола и двинулись направо, к двери, ведущей в прихожую. Оттуда Тара пойдет вглубь дома, к комнате с камином, а Сайлас к лестнице на второй этаж. — Ты сейчас врежешься в тумбу, — он схватил её за плечо, но слишком поздно. Стопа уже ударилась об угол, и по пальцам разлилась боль. — Твою мать, — вскрикнула Тара и согнулась, потирая ушибленное место. — И как вы, смертные, вообще доживаете до старости, раз даже в темноте не видите? — судя по голосу, происходящее его веселило. Она вслепую толкнула его локтем. — Ты вот тоже до старости не дожил, — проворчала Тара, нащупывая дверную ручку и поворачивая её. Воздух в прихожей оказался настолько холодным, что её сразу же бросило в дрожь. Здесь не было ни окон, ни горящих в стене свечей. Справа — входная дверь, от неё так и веяло холодом. Слева длинный коридор и лестница. Следующая дверь от кухни — просторная гостиная, а та, что после неё, её новая спальня. Отсюда шагов десять, вряд ли больше. — Потому что все великие учёные умирают молодыми. Один шаг, второй. Тара вела по каменной стене ладонью, чтобы не пропустить нужную дверь. Третий. Носок ботинка уткнулся во что-то маленькое и мягкое, и оно отскочило куда-то вперёд с негромким «мяу». — Каюсь, как я могла забыть о вашем величии? — она негромко рассмеялась. Но дело, конечно же, не в этом. Просто Сайлас любит науку больше, чем кого-либо ещё. Он не умеет беречь себя и отдыхать, а учиться, пожалуй, поздно. — Ты вроде, хотел разобраться в фармакологии? — произнесла Тара, хватаясь за перила лестницы. — Если что, библиотека в другой стороне. За спиной раздался хриплый смешок. Обернись она и протяни руку, уперлась бы Сайласу в грудь. — Вас женщин не поймёшь, — проскрипел он прямо над ухом. — То упрекаешь меня в недостатке участия, то предлагаешь уйти. Кажется, она немного перегнула палку. Тара никогда не могла сказать наверняка, где кончаются дружеские подколки и начинается грубость, но сейчас она готова была отдать многое за способность видеть, где проходит грань. И за то, чтобы Сайлас остался рядом ещё ненадолго. — На самом деле, я собиралась предложить тебе почитать в моей комнате, — Тара потупила взгляд, а потом запоздало поняла — вряд ли Сайлас её видит. — Там тепло. — Думаешь, я замёрзну в гостиной? — его голос отдалился, а ступени протестующе заскрипели. — В гостиной играют мальчики и шьёт Шемира. Не знала, что ты любитель больших компаний. — Я уж как-нибудь разберусь, — проворчал он, удаляясь с каждым скрипом старых досок. Но когда Тара укрылась пуховым одеялом и начала уже проваливаться в сон, дверная ручка едва слышно лязгнула. Сайлас глянул на неё с недовольством, словно она не оставила ему другого варианта, кроме как прийти сюда. Он прижимал к груди стопку книг разной толщины, и корешки тускло блестели в свете гаснущего камина. Сайлас молча опустился в кресло, уложил книги на пол и подкинул в камин несколько щепок. Поворошил кочергой угли, и когда они разгорелись, потянулся за подсвечником. В комнате стало чуть теплее. Глядя на тёмную фигуру, скорчившуюся у огня, в голове появилась странная мысль. Такая могла прийти только во время лихорадки или на грани между сном и реальностью. И, не успев подумать, что будет, если она воплотит задумку в жизнь, Тара запела. — If I lay here If I just lay here — Совсем мозги сварились? — Сайлас отложил тонкую книжку, вряд ли больше ста страниц, и поднялся с кресла. Ладонь, шероховатвя и ледяная, опустилась ей на лоб. — Would you lie with me and just forget the world? Глаза Сайласа глянул сначала с недоверием, а потом в них ярко обозначилось недовольство. Он щёлкнул Тару по лбу и скрестил руки на груди. — Слышал эту песню? — она постаралась придать лицу невинное выражение, но улыбка вышла куда шире, чем позволяла ситуация. — Тебе не кажется, что это точно перебор? Завязывай с флиртом, я не шучу. А чего она ожидала? Что Сайлас поймёт намёк и уляжется рядом, пусть даже и ворча без конца? Как наивно с её стороны. Вряд ли после примирения в нем произошли кардинальные изменения. Но внутри кольнуло — да, ей хотелось, чтобы именно так он и поступил. — Я уже говорила, что с тобой невероятно сложно? — Тара прикрыла глаза и улыбнулась. — Мало того, что видишь флирт там, где его и в помине нет, так ещё и ворчишь без конца. — Какие мы нежные, — под ним заскрипело кресло. Зашелестели страницы. — Кажется, я поняла, — она села в постели и щёлкнула пальцами. — Ты видишь во всем флирт, потому что тебе хочется, чтобы кто-то пофлиртовал с тобой? На этот раз раздражение, появившееся на его лице, не было шуточным. А раз так, Таре самое время остановиться. — Спи давай, — буркнул он и вернулся к чтению. И всё же что-то изменилось. Тара отвернулась от света и натянула одеяло до самых висков, пытаясь скрыть до глупости довольное выражение лица.