Unvoiced

Утро началось со стука в дверь. На пороге оказался Гидеон, один из пиратов «Шуршалок», настолько огромный, что едва проходил в дверной проем. Пальто на нем трещало по швам, а рукава были настолько короткими, что обнажали раскрасневшиеся от мороза запястья. — Вас ждет капитан Нара, — пробасил он и сложил руки на груди. Ткань рукавов отрывисто скрипнула и натянулась. Ничего не поделать. Пришлось поставить кружки с горячим кофе на стол и отправиться переодеваться. Шемира проводила их тягостным вздохом, и её глаза заблестели от слез. Сайлас подпер щеку ладонью. На лице показалась скука, словно он целый день ожидал их возвращения, а не участвовал в бурном обсуждении патогенеза Lumen Caeruleum несколько минут назад. Льняная рубашка еще не просохла после стирки и чуть холодила кожу. Тара огладила её и заправила в штаны. Ничего, на ней быстро высохнет. Простуда, к счастью, отступила. То ли благодаря отвратительным на вкус отварам, то ли благодаря отдыху и теплу наутро она проснулась без температуры. В теле еще оставалась вялость, но это скорее от долгого безделья. Приход Гидеона заставлял что-то внутри трепетать, и Таре не терпелось выехать в город. За порогом стояла телега с драным навесом, запряженная гнедой кобылой. Стоило лошади увидеть мужчину в окружении двух незнакомцев, как она глухо заворчала и повела ушами. Из ноздрей вырвалось облачко пара. Весь кузов завалило снегом. Стоило Таре залезть в телегу, доски под ногами тут же протяжно заскрипели. Хоть бы она не развалилась по дороге. К счастью, Гидеон не стал рисковать, и уселся верхом, чудом не раздавив кобылу под своим весом. Тара выбрала наименее заснеженный угол и принялась устраиваться в нем. Ниру сел рядом, настолько близко, насколько позволяли рамки приличия. Она притянула колени к груди и обхватила их руками. Ехать не так уж близко, около получаса, можно и поспать немного. Но когда кобыла перешла на рысь, залатанная ткань захлопала прямо у неё под ухом, и ветер принялся хлестать её по щеке. И какой вообще толк от этого навеса? Удивительно, но ей удалось задремать. Тара засунула ладони под мышки и уперлась лбом в колени, чудом пристроив маску в форме птичьего клюва. Когда повозка въехала в город, и колеса принялись пересчитывать каждый камень на мостовой, она осоловело заморгала и подняла голову. А ещё, что самое плохое, закашлялась. Кобыла остановилась у обшарпанного постоялого двора, в котором расположилась Нара с командой. Последний раз они посещали их с полнедели назад, и среди них всех полностью здоровой была только капитанша. А может уже нет? Иначе стала бы она посылать за ними раньше времени? Ниру до того закоченел, что едва разогнулся и выбрался из повозки. Тару била крупная дрожь. Она потеряла равновесие и подскользнулась на припорошенных снегом камнях, но Гидеон не позволил ей упасть и схватил за локоть. Дверь с пронзительным скрипом открылась, и в проеме появилась Нара. — Таффи преставилась, — сообщила она вместо приветствия. Капитанша куталась в пальто из дубленой овчины и накинутый поверх шерстяной серо-зеленый платок. Нижнюю часть лица скрывала маска, отдаленно напоминающая респиратор, из-за чего её голос стал глухим и сложноразличимым. Нара, как обычно хмурилась, только в этот раз куда сильнее. Она проводила процессию в обшарпанную комнатушку и остановилась в углу. На тахте с посеревшей от времени обивкой лежала Таффи. Кто-то укрыл тело скатертью, слишком короткой для подобной роли, и из-под неё торчали согнутые в коленях ноги. Ниру отодвинул ткань. Покойная скрючила руки на груди и выгнула шею. Шестнадцать лет до смерти, девять после. Как ни посмотри — совсем молодая. — Когда и во сколько? — деловито спросил он, выискивая пульсацию на шее. А когда не нашел, то разжал пальцы, и ткань с легким шелестом упала ей на грудь. — Сегодня ночью, — в голосе Нары не прозвучало ни печали, ни тоски. Сегодня она была скорее задумчивой. — Сразу после полуночи. Гидеон принес ей воду, а она уже высохла и не шевелилась. — А еще она бредила перед смертью, — добавил Гидеон с печалью в голосе. Он сник и сгорбился, стоило ему войти в помещение. В нем больше не было ничего пугающего. Теперь Таффи напоминала мумию. Кожа пошла складками, а в уголках рта и вовсе треснула. От губ и языка, напоминавшего крошечный сморщенный гриб, исходило тусклое голубое свечение. Глазные яблоки высохли, и желто-зеленые радужки уставились куда-то в пустоту: сквозь Тару, сквозь капитаншу, сквозь потолок. — Мы заберем её, — отрезал Ниру. — Что значит, заберем? — возмутилась Нара. Гидеон, почувствовав её недовольство, тут же подпер дверь спиной. — Она моя девочка, а не какая-то сухопутная крыса. Мы умерших отдаем морю. — Вы, наверное, плохо поняли, — он сложил руки на груди и посмотрел на капитаншу сквозь красноватые линзы. — Если эта болезнь убила одного могилорожденного, то может убить нас всех. А чтобы найти лекарство, нам нужно изучить тело. Глаза Нары расширились, и она попятилась. А ведь полнедели назад она фыркала: подрищут и выздоровеют, куда денутся? Не умрут же! Полнедели назад Таффи была жива, и болезнь не казалась никому серьезной проблемой. Пускай даже зараженным приходилось часы просиживать в отхожем месте. — Если хотите выбросить её в море, можете приехать за телом через день. Но сейчас мы заберем её. Ради общего блага, — произнес Ниру с мрачной решительностью. И Нара, на удивление, не стала спорить. Тело завернули в простыню и погрузили в телегу. Гнедая кобыла недовольно заржала, словно каким-то образом догадалась, что за груз ей предстоит везти. Тара погладила её по шее, но лошадь отпрянула и прижала уши к голове. На обратном пути Тару начал бить озноб. Кожа под маской взмокла, хотелось снять её и вдохнуть свежего воздуха, только вот это опасно. Да и холодно станет. Она съежилась, пытаясь сохранить тепло, но куда там, когда повозку продувает со всех сторон? — Ну что ты будешь делать? — Ниру мягко и вместе с тем требовательно уложил её к себе на колени. Теплее не стало, но так хотя бы ветер не шлепал по щекам и шее. — Снова разболелась? Зубы стучали друг о друга так сильно, что жевательные мышцы начали болеть. Тара закашлялась, и в груди заныло, затянуло. Она провалилась в полудрему, и звуки, издаваемые навесом, превратились в хлопанье птичьих крыльев над головой. Ей даже показалось, будто Ниру положил ладонь ей на плечо, отчего она почти согрелась… — Приехали. Ноги Ниру пришли в движение, и Тара нехотя поднялась, позволяя ему встать. Как некстати, будь её воля, она бы проспала так, пока не поправится. — Ты — живо мыться и в постель, — скомандовал он. — А как же вскрытие? — вяло возмутилась Тара, вылезая из телеги. Хотя какое ей вскрытие, ей бы найти силы хотя бы для того, чтобы добраться до постели. — Встретишь Сайласа, скажи ему идти в подземную операционную. Мы вдвоем справимся. — Но ведь тогда я всё пропущу, — Тара принялась возиться с ремешками, удерживающими маску на лице. Пальцы закоченели и плохо слушались. — Я напишу отчет, прочитаешь как поправишься. И не вздумай мне спорить, — Ниру развернул её к себе и ловкими движениями помог избавиться от докторского костюма. — А теперь иди, а то замерзнешь.