Ликорис

      Утро понедельника у Такемичи началось раньше, чем то обычно происходило в каникулы. Только большая стрелка часов перевалила за восемь, как на весь дом раздалась пронзительная трель дверного звонка. Сама девушка поначалу даже не поняла, что происходит: она по наитию потянулась к телефону, чтобы отключить будильник, но оказалось, что это был не он. Тогда Ханагаки решила просто игнорировать шум, думая, что это соседи решили разбудить весь квартал с утра пораньше. Но прошла одна минута, затем вторая, а звук всё не прекращался, будто стоявший перед дверью со всей силы вдавливал несчастную кнопку, не собираясь останавливаться ни на секунду, что влияло на сонный мозг не самым лучшим образом — словно настоящая пытка.       — Да иду я, иду! Чёрт бы тебя побрал, кто бы ты ни был, — злобно прокричала она, кое-как выпутываясь из лёгкого летнего одеяла, грозно шлепая по прохладному полу и выходя из комнаты. На лестнице девушка чуть не навернулась, поскольку с утра едва могла сообразить, куда поставить ногу из-за спешки и едва проснувшегося организма.       И вот, заветная входная дверь оказалась прямо перед ней. Морщась от противного звука, который от приближения к источнику шума стал лишь громче, Такемичи принялась отпирать замок, резко распахивая перед собой дверь.       — Ну что? — недовольно спросила она, но в следующий момент все слова негодования и гнева застряли у неё в горле неприятным комом. На пороге стоял Майки: вымокший до нитки из-за проливного дождя, с тёмными кругами под глазами, опустошённым лицом и в грязной одежде. Такемичи могла сказать, что это было очень бодрящим, хоть и крайне нежелательным, видом. — Боже, что произошло? — ужаснулась девушка, вцепившись в дверную ручку и испуганно протягивая ладонь к парню. — Так, давай, заходи быстрее! Я сейчас найду полотенце! И сменную одежду! Давай-давай, не стой столбом!       Майки лишь тяжело вздохнул, послушно заходя в дом и снимая шлёпанцы. С него ручьём текла вода, от чего на полу тут же образовывались лужи, но это было последним, что волновало Такемичи в данный момент.       Она за руку потащила несопротивляющегося Майки на второй этаж и запихнула его в ванную комнату, показала, где стоит шампунь, а где — гель для душа, и вдовесок вручила полотенце. При взгляде на возлюбленного её сердце сжималось от страха и безумных догадок о его состоянии, но Такемичи поспешила взять себя в руки. Майки тоже сейчас не в порядке, и ей нужно было ему помочь.       — Не знаю, что у тебя случилось, но сейчас ты отпаришься в горячей воде, чтобы не простыть, и мы поговорим позже. Всё понял?       Майки отрывисто кивнул, и уголки его губ приподнялись в благодарной улыбке.       Ханагаки вышла из ванной, закрывая за собой дверь и прислушиваясь к действиям внезапного гостя. Какое-то время по ту сторону была тишина, но вскоре она услышала, как Майки задвигался, снимая мокрую одежду и включая душ. Лишь после этого девушка отправилась в комнату родителей. Сано нужна была одежда, вот только то, что носила сама Такемичи, ему явно будет не по размеру, а потому надо было поискать что-нибудь у отца.       Вскоре девушке удалось найти домашние хлопковые шорты гавайской расцветки, которые мать Такемичи ужасно ненавидела, постоянно твердя, что у её мужа просто ужасный вкус. На взгляд самой Ханагаки, шорты были что надо и отлично сочетались с полосатой майкой-поло. Конечно, она будет немного висеть на Майки, но это гораздо лучше, чем ничего.       Вернувшись к ванне, девушка постучала в дверь. Вода прекратила литься.       — Я оставлю сменную одежду на пороге ванной, переоденься, пожалуйста. Грязную можешь бросить в стиралку.       — Спасибо, — слабо раздался голос Майки, и что-то в нём было не так: он был каким-то глухим, расстроенным, чуть ли не сорванным.       Такемичи закусила губу. Ей это совсем не нравилось и, кажется, она начала понимать, что происходит. Помнится, двенадцать лет назад Майки завалился к ней в точно таком же состоянии…       — Я буду ждать на кухне, — с надеждой отозвалась Ханагаки. Затем она положила одежду на пол и, как только вода полилась вновь, отправилась к лестнице.       На уборку луж много времени не понадобилось, но у девушки с непривычки разболелась поясница. А поскольку ванная была занята и промыть тряпку было негде, Такемичи просто оставила её на крыльце под навесом крыши.       Затем на кухне Ханагаки заварила некрепкий чай, положила в него лимон с имбирём, чтобы уж наверняка искоренить все зародыши простуды, и достала несколько пачек печенья, которые всегда хранила в верхнем шкафчике. Из готовой еды в холодильнике стоял вчерашний кацудон с рисом, и если Майки захочет есть, Такемичи могла бы разогреть его.       Попутно она написала сообщение Эме, что с Майки всё хорошо. Чтобы она хотя бы знала, где искать брата.       Сано появился на пороге кухни спустя десять минут, уже одетый в чужие вещи, которые, как и полагала Ханагаки, были ему велики. Даже несмотря на забавную ситуацию, смеяться не хотелось, а больной вид возлюбленного делал всё ещё хуже.       — Садись, — предложила она ему место за столом. — Кушать будешь? Или просто чай?       — Просто чай, — повторил он, почти плюхаясь на предложенный стул и уставившись в деревянную поверхность пустым взглядом. Такой Майки пугал Такемичи, потому что напоминал будущего себя.       Такемичи кивнула, пододвигая к Майки его чашку, от которой шёл пар, и плошку с печеньем — может, оно поможет ему разговориться?       Девушка слабо улыбнулась и села напротив, решив пока не брать чай для себя.       — Ну, горе ты моё луковое, говори, что случилось.       — Па-чина повязали. И я поругался с Кен-чином из-за этого.       Ханагаки поджала губы: значит, это уже случилось, а она упустила момент. Слишком расслабилась, позволила себе погрузиться в беззаботные деньки и потеряла счёт времени. Какая же… дура!       От злости на саму себя руки с силой сжались в кулаки и ногти непроизвольно впились в ладони. Такемичи зашипела от боли, которая, впрочем, совершенно не отрезвила.       Девушка мысленно себя обругала. Она ведь могла предотвратить это! Могла взяться за голову ещё в тот момент, когда Майки на собрании объявил о войне с Мёбиусом! Но вместо этого она потратила драгоценное время на бесполезные прогулки с друзьями! Если будет продолжать в том же духе, то ни о каком спасении Дракена не может быть и речи, не говоря уже о!..       Такемичи вздохнула.       — Чуть… подробнее, — хриплым голосом попросила она, впиваясь взглядом в понурого Майки, который лишь грел свои руки о горячую чашку. — Что случилось с Па-чином?       Майки, болезненно скривившись, дёрнул плечом.       — Мы были в старых доках с Па-чином и Дракеном, когда к нам заявились мёбиусовцы со своим главой. Произошла потасовка, в ходе которой Па-чин ранил их лидера, Осаная, ножом.       Майки не продолжил, лишь хмуро посмотрел на чай. Тишина возникла внезапно. Такемичи стало не по себе, и она опустила взгляд.       — Он… Он жив? — с ужасом в голосе спросила Такемичи. У неё внезапно пересохло в горле: она совершенно не помнила, выжил ли тот тип, которого ранил Па-чин, или нет. Она только знала, что Па-чин вышел из колонии спустя год.       — Да, с ним всё хорошо, — раздраженно отмахнулся юноша, и Ханагаки подняла взгляд. — Врачи сказали, что никаких жизненно важных органов не задели, но… — чем дальше Майки говорил, тем больше негодования, страха и злости выступало на его лице. — Я не понимаю, почему Па-чин так поступил. Да, он был зол на мёбиусовцев за то, что они сотворили с его другом и его девушкой, но Па-чин, пусть и тупой, умеет мыслить рационально. Он никогда бы так не сглупил! Он же понимал, что всё должно решиться в драке, а не таким подлым образом! А теперь… Теперь Па-чину грозит год колонии! Я предлагал заплатить штраф, чтобы его выпустили прямо сейчас, но Кен-чин… против! Ты представляешь? Он — против! Вчера на собрании мы крупно поругались по этому поводу. Остальные тоже поделились на два лагеря.       Такемичи глубоко вздохнула, унимая все эмоции и пытаясь сначала успокоить себя, а потом — Майки. Иначе это ничем хорошим не закончится.       — Скорее всего, в тот момент гнев был сильнее логики и здравого смысла, — медленно произнесла Такемичи, обдумывая ситуацию с Па-чином. — Скажи, вам удалось связаться с самим Па-чином? Он что-нибудь говорил по этому поводу?       — К нему пускают только родителей, — глухо и тоскливо отозвался Майки, опуская голову ниже, что глаза стало не видно. — Дракену удалось поговорить с ними вчера, Па-чин сказал, что раскаивается и собирается отсидеть весь срок. — И тут же яростно запротестовал: — Но ведь это неправильно! Так не должно быть!       Он сильно сжал чашку, всматриваясь в неё так, будто та стала его личным врагом.       Такемичи хотелось взять его за руки, чтобы хоть немного усмирить его подобным образом, но в последний момент остановила свой порыв. Ханагаки на секунду затормозила, думая, что сказать дальше. Она знала, что если выступит в поддержку Дракена, то Майки обидится на неё, но и поддержать самого Майки не могла в виду собственного морального кодекса. Ситуация складывалась совсем не ладная.       — Как давно произошёл этот инцидент? Когда будет суд? — Она попыталась хотя бы вытянуть больше информации.       — Два дня назад. Суд на следующей неделе.       Такемичи задумалась. Что можно вообще сделать в такой ситуации? На ум пока ничего не приходило.       — Ладно, — медленно произнесла она, — значит, у нас есть как минимум семь дней, чтобы придумать решение.       — Да что тут придумывать? Надо доставать Па-чина оттуда — вот и всё! — возмутился Майки, взглянув на неё из-под чёлки.       Девушка нахмурилась, не понимая, что ей следует говорить.       — Ты думаешь, группке подростков под силу за неделю наскрести нужную сумму? Что-то я сомневаюсь.       — Я готов продать свой CB205T! — отчаянно распалялся Майки, отодвинув чай в сторону и почти припадая к столу.       — Но сойдётся ли твоё желание с тем, чего хочет сам Па-чин? Будет ли он благодарен тебе за такой поступок? Посчитает ли его правильным? — сохраняя спокойствие, тут же спросила девушка, пытаясь донести до друга, что подобное вряд ли способно что-то изменить.       — Такемучи! Ты что, принимаешь сторону Кен-чина? — разозлился Майки, подскакивая на ноги. Стол затрясся и он едва не перевернул с него всё.       — Я ничью сторону не принимаю, — грозно осадила его Ханагаки, делая тон голоса ниже и серьёзнее. Сано немного притих, всем своим видом показывая непокорность. — Просто пытаюсь мыслить рационально, исходя из ситуации и имеющихся ресурсов.       Майки цыкнул, но сел обратно на стул и отвернулся.       Такемичи действительно пыталась найти такой выход из положения, который свёл бы их потери к минимуму. Несмотря на то, что Па-чин пугал её, она знала, что он был хорошим парнем, пускай и слишком твердолобым. Он редко когда желал кому-то зла и причина для подобного должна была быть весомой. А ещё, несмотря на свой отпугивающий внешний вид, всегда горой стоял за своих друзей, стараясь защищать и никогда не разочаровывать их: как, например, было три дня назад в лапшичной, когда, переживая собственное горе, Па-чин нашёл в себе силы порадоваться за Баджи от всего сердца. А потому и сама Ханагаки испытывала искреннее желание помочь ему.       Девушка устало вздохнула и потерла лоб. Ещё чуть-чуть — и от всех этих серьёзных раздумий у неё заболит голова.       — Давай так: сейчас ты ляжешь спать у меня в комнате, а я постараюсь что-нибудь придумать, идёт? Отец Хины работает в полиции, можно спросить у него совета.       Повисла тишина. Такемичи выразительно посмотрела на Майки, который, будучи одетым в вещи, на несколько размеров больше нужного, ещё и сидя сгорбившись, выглядел совсем жалко.       Ханагаки поднялась из-за стола, обошла его и встала позади Сано. Она сняла с его шеи белое полотенце, которое до этого служило для впитывания лишней влаги, падающей с кончиков, и принялась просушивать волосы парня. Тело Майки мгновенно напряглось, будто бы готовое в любой момент вскочить и либо бежать, либо защищаться, либо вовсе нападать, что, кстати, зная Сано, вероятнее.       — Я знаю, что тебе сейчас плохо… — зашептала она мягко и неспешно, — ты не знаешь, что делать, и, наверное, всю ночь ездил на байке, пока не начал заканчиваться бензин. И только после этого решил наведаться ко мне. Дождался, когда наступит хоть сколько-нибудь приемлемое для раннего визита время, и принялся звонить в дверь. Ты не замечал, что на улице с трёх часов ночи льёт дождь — а я проверила прогноз погоды, поверь, — и тебе было плевать, что ты можешь заболеть. Ты просто пытался понять, как быть дальше.       — Откуда ты знаешь? — хрипло спросил Майки. Плечи его расслабились, и от его сгорбленной позы и уставшего голоса у Такемичи защемило сердце.       — Потому что я знаю тебя. Пусть и не так хорошо, конечно, — девушка не сдержала смешок, — но примерно понимаю, что творится в твоей голове. — Убрав полотенце, Такемичи мягко прижалась к Майки со спины, обнимая его за шею и утыкаясь лбом в затылок. — Я не могу пообещать, что всё будет хорошо, но обещаю сделать всё, что будет в моих силах, чтобы помочь Па-чину.       Майки молчал ещё с секунду, а потом прикрыл глаза, накрыл своей рукой её ладони и, несколько взбодрившись, произнес:       — Ладно. Пойдём спать.       Девушка улыбнулась, расцепила объятия и взяла Сано за руку. Тот послушно встал со стула и так же послушно последовал за девушкой на второй этаж, в её комнату.       Смотря за тем, как Майки ложится в её постель, Такемичи поправила одеяло и села рядом на полу, кладя голову на кровать и продолжая сжимать руку парня в своей. Они молчали, лишь смотрели друг другу в глаза. Голубые — в чёрные, чёрные — в голубые. И в этот момент все слова казались лишними.       Ханагаки первой закрыла глаза, позволяя себе окончательно расслабиться. На подкорке билась неприятная мысль о том, что в прошлом она потеряла Майки — того Майки, что так нежно и доверительно сжимал её руку в своей, того Майки, что так нуждался в ней в самые тяжёлые времена, того Майки, в котором она сама нуждалась безостановочно, — аж дважды. Сначала — когда переехала. Затем — когда он умер.       Вскоре дыхание Сано замедлилось, стало глубже и размереннее, его рука сжала её и вскоре обмякла. Такемичи открыла глаза.       Во сне его лицо казалось безмятежным, не тронутым ни ответственностью, что несло с собой звание лидера Токийской свастики, ни переживаниями за судьбу Па-чина и ссору с Дракеном.       Ханагаки была готова отдать что угодно, лишь бы она могла и дальше смотреть на трепещущие во сне ресницы Майки, его приоткрытый рот и раздувающиеся ноздри. Девушка хихикнула: грозный Сано Манджиро, главный враг Мёбиуса и будущий глава самой опасной преступной группировки во всей Японии, сейчас сопел на её кровати и выглядел беззащитнее и милее любого котёнка.       Она не помнила, видела ли его таким в прошлом, но это воспоминание однозначно найдет себе особое место в сердце.       Такемичи не знала, сколько так просидела, любуясь возлюбленным, но через какое-то время её ноги затекли и начали болезненно ныть, так что девушка, несмотря на откровенное желание остаться с Майки подольше, всё же выпустила его руку из своей и поднялась, разминая затёкшие суставы и разгоняя застывшую кровь.       Выйдя из комнаты, девушка тихо прикрыла за собой дверь, чтобы не разбудить гостя, и пошла в ванную, где занялась уборкой: мокрое полотенце повесила сушиться, грязные вещи Майки кинула в стирку и добавила парочку своих, подходящих по цвету. Затем вытерла пол и отправилась на кухню, где перемыла грязные чашки.       Не зная, чем таким занять себя в ближайшее время, Такемичи приступила к готовке. Да, у неё оставался кацудон, но ей хотелось бы испечь что-нибудь в духовке, чтобы порадовать Майки и заставить его улыбнуться. Выбор пал на шоколадные кексы с заварным кремом. Вот только у Такемичи не оказалось нужных продуктов, и девушке пришлось выйти в магазин за покупками. Благо, дождь уже прекратился.       По возвращению девушка занялась кексами, меся тесто и готовя самодельный крем нескольких видов. А пока кексы готовились в духовке, Такемичи достала пароварку и принялась за приготовление данго — как раз у неё рисовая мука завалялась.       Так Ханагаки провозилась на кухне примерно до часу дня. И только она закончила с готовкой и села в гостиной за телевизор, как в дверь раздался звонок. Она насторожилась и удивлённо приподняла брови: никаких гостей сегодня не ждала. В прочем, с Майки было то же самое.       На пороге оказался Дракен, а в руках Дракена оказался пакет с большим арбузом.       — Йоу, Такемучи, как дела? — радушно спросил он, улыбаясь.       — Майки разбудил меня в восемь утра, а так нормально, — ответила она, пожав плечами и опустила взгляд на пакет. — Арбуз принёс? Отлично, заходи. Будешь кушать? У меня есть кацудон, к тому же, я испекла кексов и приготовила данго.       — Кацудон — это хорошо, — кивнул Дракен, разуваясь и заходя в дом. Такемичи только подивилась: и как ему не жарко в хаори и сапогах посреди знойного лета?       На кухне было более душно, чем в других комнатах в доме, что объяснялось недавно работавшей духовкой, а потому Ханагаки предложила переместиться в гостиную. Дракен был только за.       Пока девушка разогревала еду, он засовывал арбуз в холодильник, планируя разрезать его после обеда, а затем они вместе с тарелками и ледяной колой в стеклянных стаканах переместились в гостиную, где уселись на полу за низкий столик.       — Майки доставил много хлопот, да? — внезапно спросил Дракен.       — Да всё в порядке, мне не сложно, — отмахнулась Такемичи, понимая, о чем тот спрашивал. — Лучше скажи, как там Па-чин? Майки мне всё рассказал, это просто ужасно.       — Я сегодня ходил к нему. Меня, конечно, не пустили, но его родители сказали, что с ним всё в порядке. Вроде как окончательно пришёл в себя.       — Но я не могу понять, что сподвигло его на это? Он, конечно, не самый образцовый гражданин, но нож…       — Честно говоря, не знаю, — тяжко вздохнул Дракен, отпивая колу и отводя взгляд в сторону. Он положил локоть на согнутое колено, принимая как можно более расслабленную позу, но по тому, как дрожали его пальцы и хмурились брови, Такемичи видела, что он совсем не расслаблен. Наоборот — напряжён, как тетива лука, из которого вот-вот выстрелят.       Такемичи задумчиво перевернула кусок котлеты в своём кацудоне. Аппетит отбило напрочь: слишком уж тяжёлые мысли её преследовали. И избавиться от них будет не так просто, как хотелось бы.       — Он говорил что-нибудь по поводу наказания?       — Сказал, что готов принять его полностью. Его отец — он владеет довольно крупным бизнесом в сфере недвижимости — предложил ему выкуп, но Па-чин отказался. Сказал, что заслужил своё наказание и хочет полностью искупить свою вину.       — Майки это не понравится, — вздохнула Такемичи, спиной облокачиваясь на диван.       — Что не понравится Майки? — раздался недовольный голос со стороны двери. Девушка вздрогнула от неожиданности и резко обернулась: на входе в гостиную стоял Майки. Его волосы были спутаны после сна, под глазами залегли мешки, а руки были скрещены на груди, демонстрируя всю степень его недовольства и враждебности. — Эй, а ты что тут забыл? Такемучи моя подруга, — прорычал он, с ненавистью глядя на Дракена.       — Вообще-то, она моя подруга, — ответил Рюгуджи тем же тоном, медленно поднимаясь и всем корпусом поворачиваясь к парню.       — Такемучи, скажи ему!       — Да, Такемучи, скажи ему!       Обстановка накалялась, а Такемичи чувствовала, как начинает болеть голова.