Ожидание катастрофы

Каждое утро я просыпаюсь в шесть часов. Но сегодня суббота. Можно подольше поваляться в кровати, рассматривая пятно от краски на обоях в виде паука. Я сползаю вниз, на первый этаж, в гостиную, где папа уже изменяет маме с политическими новостями. Мама сидит на кухне на большом старинном, кованом сундуке, в черном узком платье, болтает босыми ногами и курит. В раковине-гора грязной посуды, на плите мирно выкипает какао. Мама у меня маленькая и смотрится еще миниатюрнее на черной громаде сундука. Она простужена и совсем по-детски обиженно шмыгает носом, но при виде меня ее лицо освещает улыбка, от которой у меня внутри начинают звенеть хрустальные колокольчики. Я вопросительно киваю в сторону плиты. Маленькая женщина в черном платье с густыми каштановыми волосами и глазами нимфы, подведенными угольком, которым папа рисует силуэты людей и птиц, изгибы деревьев, следы на асфальте и тени в замочных скважинах, изящно и виновато пожимает плечами, соскальзывает с сундука и заводит граммофон, обитающий на подоконнике. Густой и теплый голос Фитцджеральд заполняет мраморное и зябкое пространство кухни. Мы с мамой медленно вальсируем и хохочем, когда входит отец с требованием законного завтрака. «Вартан, мы сыты искусством!» - задирает нос мама. Отец грозит пальцем, ловит ее, гибкую и дерзкую и притворно ворча, целует в макушку, там, где волосы сходятся в маленькое розовое пятнышко. По выходным прием пищи превращается в настоящий ритуал, и даже вафли с кленовым сиропом выглядят особенно торжественно. Но белые салфетки и блестящие столовые приборы пугают меня. Меня мучает предощущение чего-то огромного и неминуемого…Душной, давящей, рубиново-алой мглы, заставляющей кричать от разъедающего кожу, липкого пламени, корчиться на мокрых простынях, кусая чужие, бесстыдные пальцы, плавящие из моего тела диковинную, колдовскую мелодию… Я мечусь в поисках выхода… Заворачиваю бутерброды в постеры "Beatles" Расписываю лицо и кисти рук хной… Позирую для маминых футуристических скульптур с перевернутыми, слезящимися улыбками… Разговариваю с человечком, поселившимся в папиных напольных часах. А в это время моя катастрофа с алебастрово-бледным профилем и пружинками темных кудрей, закуривает третью подряд сигарету,в кафе на соседней улице.