Под серебряной луной.

Их стая редко засиживалась на одном месте и блуждала по территории за добычей. В то время волчья сущность была на первом месте, соблюдались традиции, и выстраивалась четкая иерархия. К сожалению, некоторые из привычного ритма выбивались. Он всегда был взбалмошным, свободолюбивым и чрезмерно самостоятельным для омеги. Бесстрашный, знающий себе цену он всегда нарушал правила. Младший в семье, где все спускали с рук до определенного момента. Время детских шалостей прошло, и альфы начали заявлять на него свои права. Отец даже успел пообещать его одному из них. От омеги требовалось только смирение и послушание, но он взбунтовался. Джин никогда не сожалел. Наоборот, кажется, он всю жизнь только и ждал повода улизнуть. За ним никто не последовал. Какой смысл, если омега сам приползет на коленях, потому что один не сможет. Выбравшись за пределы их территории, молодой волк выбрал самое неочевидное для себя место. Залез в чужой огород на окраине и одолжил вещи, что так удачно сушились на веревочке. В городе он наслаждался людской жизнью, много гулял, слушал, пока его, беспризорника, не закрыли в полицейском участке, когда поймали за кражей одежды. Люди вообще удивительные существа, способные восстановить документы из ничего и обратиться в организацию для помощи бездомным, хотя он таковым не являлся. Тогда это выглядело забавным и любопытным: переходить из рук в руки, позволять о себе заботиться. Работа в кафе, на которую его устроили, милая пожилая пара без детей, с кем он прожил несколько месяцев под одной крышей. Они его научили жить по-другому. Лес не отпустил, и с наступлением зимы тянуть туда стало сильнее. Кутаться в пуховик, шарф и шапку было неприятно, особенно когда у тебя имеется белоснежная шубка. Собрав в сумку скромные пожитки, немного денег и документы, он объявил о переезде. Его автобус провожали со слезами на глазах, уже успев привыкнуть, а он, без зазрения совести, слез на первой же остановке у окраины города. Водитель тогда покрутил пальцем у виска, на что Джин лишь заливисто рассмеялся, утопая в сугробе у кромки леса. Дальше его ждало сплошное веселье: погони за зайцами, раскапывание барсучьей норы для ночлега. Он даже выбрал значимое место для похорон своей прошлой жизни. Зарыл сумку с документами под старым дубом. Джин даже размышлял насчет того, чтобы вернуться в свою стаю, рассказать о своих похождениях, но вовремя передумал. Все-таки принадлежать самому себе ему нравилось гораздо больше. Он не знал о стычках между стаями, грызню за территории и нарушение границ. Белое облачко бродило по нейтральным, пока одна грозовая туча его не унюхала. На грозное рычание Джин лишь фыркнул, но надо признать общество еще одного волка его радовало. Одиночество не мучало до этого момента, а тогда ощущать кого-то рядом стало до одури приятным. Наверное, целую неделю черный бродил за ним по пятам, наблюдая со стороны и привлекая к себе внимание. Ненавязчиво он втирался в доверие, стремился помочь и больше не проявлял агрессии. Омег одиночек он не встречал ни разу, особенно зимой. Джин в то время сменил нору на заброшенный охотничий домик. Там за чаепитиями они и сблизились. Намджун вообще оказался очень спокойным, рассудительным и умел слушать. Джину нравились его неуклюжесть и виноватый вид. А как было приятно обнимать его со спины и утыкаться носом между лопаток. Именно тогда омега понял, что любить кого-то очень и очень приятно. Смотреть, трогать, целовать… Джину хотелось думать, что в новую стаю его приняли хорошо. Он уже плохо помнил, как вести себя среди других волков. Намджун очень старался сгладить все углы, а его отец искренне радовался счастью сына. Джун никогда не позволял в нем усомниться, поставил метку и закрепил статус омеги рядом с собой. Джин знал, что для его альфы подбирали пару. Но омега нашел свою любовь быстрее и радовался, что успел как раз вовремя. Это ведь судьба. Пока жил старый вожак никто не смел даже заикаться о том, что преемник притащил в деревню чужака, да ещё и в такое тяжёлое время. Джин старался дружить со всеми, был искренним, открытым, помогал, чем мог, и сильно полюбил свой новый дом. Когда все обязанности легли на плечи Намджуна, а на границе неспокойно, стало тяжело. За спиной шепот, а молодой вожак ещё зависел от старых волков. Он должен был сплотить их, поставить на место, но из-за постоянных стычек приходил ночью побитый и расстроенный. Его медленно ломали и снаружи, и внутри. Он винил себя, горевал, но держался. Джин хотел помочь, но в деревне его отказывались слушать, даже как пару вожака. Никакой характер ему не помог и, как бы он ни старался завоевать их доверие, ничего не получалось. — Откуда мы можем знать, что он не сбежит к своим... Он даже не помнил, кто это сказал, но оскорбился. Даже расплакаться хотелось от досады, сидя на кухне в полной тишине. Джун тогда готовил им чай и, поставив кружки на стол перед носом омеги, признался: — Я их понимаю. Тогда Джин разозлился. Чувствовал он себя и без этого отвратительно, с утра тошнило, и волнами накатывала усталость. Слово за слово, и он, скалясь, выпалил: — Вот и сбегу. В тот день он совершенно не это хотел. Нужно было просто поцеловать, сказать, как сильно любит и никогда не оставит. Джин заперся в комнате, улёгся в холодную кровать. Он ждал альфу, но стук в дверь и крики Хосока говорили о том, что они не увидятся до утра. Он плакал, уткнувшись в подушку, тихо всхлипывал, задыхаясь от обиды, а потом не заметил, как задремал. Разбудил его резкий запах. Он бы хотел его забыть, но воспоминания пришли сами собой. Приподнявшись на кровати, Джин уставился на едва различимый силуэт у окна. На улице до сих пор было темно и, кажется, что небо заволокло тучами. Стало непривычно холодно, и по телу пробежали мурашки от его голоса. — Смотрю, ты тут обжился, — слащаво протянул чужак, медленно поворачиваясь и врезаясь взглядом в омегу. — Рэй? — Приятно, что ты помнишь, — его улыбка была похожа на хищный оскал, — а о долге своем не забыл? Джин нервно сглотнул и медленно слез с кровати. Перебирая пальцами края ночной рубахи, он хотел отступить к двери. — Если ты скажешь, что пришел за мной, — омега старался говорить ровно, но под конец все равно сорвался, — я не поверю. — Да ладно, — альфа усмехнулся, — ты просто к месту пришелся. Я не думал, что найду тебя здесь, но почему бы не воспользоваться шансом и не забрать обещанное, пока мои волки рвут на части твою новую стаю? — У меня уже есть пара, — жалобно ответил Джин. Он вжался в закрытую дверь спиной, пока старый друг навис сверху. Глупо было надеяться на то, что его что-то остановит. Дальше сдавленный крик, чужие губы на своих, разорванная рубашка, синяки на бледной коже, которые проявятся к утру. Джин отбивался, царапался, кусался... Молил всех богов, чтобы его спасли, и кто-то пришел. Рэй даже обернуться не успел на скрип двери, как по затылку прилетело что-то тяжёлое. Альфа обмяк, а Джин разрыдался, брезгливо отпихивая от себя чужое тело. Омега сжался в клубочек, обнимал себя, стараясь прикрыть наготу. Господин Пак укутал трясущееся в истерике тельце в одеяло. Скомкал разорванную одежду и спрятал куда подальше, убирая следы насилия. — М-мож-ж-жет е-его с-связать? — заикаясь, спросил Джин отодвигаясь к противоположному краю. Он чувствовал себя грязным и успел пропитаться чужим запахом. Господин Пак молчал и больше ничего не делал. Джин не знал, о чем тот думал, но тешил себя тем, что его спасли и все наладится. Громкий хлопок входной двери заставил омегу вздрогнуть. Дыхание, наконец, стабилизировалось, а любимый запах вернулся в дом. Так хотелось его обнять, прижаться и никогда больше не отпускать. — Я застал его за изменой! — как гром среди ясного неба, — он хотел сбежать вместе с ним. Намджун так и замер в дверях, молчаливо оглядываясь и сжимая кулаки. И Джин понял, что к нему не подойдут, не успокоят. Эти слова врезались в сознание, рвали сердце на части. Сказанные так резко и серьезно, что в их правоте даже не было сомнения. Но Намджун искал, надеялся, что это неправда... — Их стая просто отвлекала внимания, пока они не уйдут, — его глаза злобно сверкнули, но только для Джина, у которого язык прилип к нёбу, а дыхание сперло, — я слышал их стоны, слышал слова. Намджун, мы ведь предупреждали тебя! Джину оставалось лишь судорожно хватать ртом воздух. Перед глазами плыло. Он не верил... Этого же просто быть не могло, но пустой пропитанный болью и злобой взгляд говорил об обратном. Намджун так никогда на него не смотрел. Омега задрожал и принялся отчаянно мотать головой, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Его выдернули из одного кошмара, чтобы тут же засунуть в другой. За что? — Это правда? — хриплый голос. Сотня мыслей в голове. Если бы они остались наедине, если бы только поговорили, если бы не было этой клеветы и ссоры накануне... Если бы Намджун имел хоть какую-то власть, если бы нашел силы сопротивляться. Но Сокджина уже выдернули из кровати и потащили на улицу. — Ты думаешь, он сознается в своем предательстве?! — как можно громче заверещал господин Пак, выталкивая омегу за порог. Джин упал на колени, вновь натянул на себя одеяло, когда оголились плечи покрытые красными пятнами. На улице пахло гарью, и вся деревня стояла на ушах. Пак вывел его на общий суд. — Намджун... — одними губами. Отчаянный зов о помощи. — Ты вожак! И должен нести ответственность, — уже рычал господин Пак, смотря выжидающе. Он обращался скорее к стае за поддержкой, которую ему с большой охотой оказывали. Никто не помог Джину подняться. Он чувствовал холод, злость, исходящую от остальных, и презрение. Им нужен был козел отпущения. Нужно было кого-то винить во всех бедах. Джин для них всего лишь чужак и сплотились они против него. Вожаку нужно было сделать выбор... — Уходи... — Что? — выпал Пак, ожидая вовсе не этого, — вот так просто отпустишь его... Он не успел договорить, потому что Намджун схватил его за ворот рубахи и вжал в стену. — Он уйдет из деревни и больше не вернётся! — зарычал он. Эти слова тяжестью осели в сознании каждого, и никто не смел противиться решению. Первый раз, когда его сила проявилась в полной мере. *** — Хён, — окликнул Гук, — хён! — Да, что ты орёшь? — отозвался Хосок, нехотя отрываясь от своих дел. — Ты отца не видел? — спросил Чонгук, скрывая раздражение, — нигде не могу его найти, будто сквозь землю проволился... — Ага... — Взвалил на меня свои обязанности и хрен выкрутишься, — продолжил жаловаться мелкий, пока хён пытался не рассмеяться. Что-то ему это напоминало. — Просто скажи, где он, — буркнул Чонгук, замечая чужое веселье. — Давай подумаем логически, — задумчиво протянул Хосок, — Джин сейчас... — Ну-у, нет, — взвыл Чон, — он же обещал предупреждать... Каждый раз одно и то же, сколько можно сбегать в город? *** От запаха кофе можно было задохнуться, а Намджун от него пьянел и глупо улыбался. Почему его омега так эстетично смотрелся за стойкой? Даже когда просто стирал капли со стола. Альфа еле усидел до закрытия. — Давай помогу, — промурлыкал он. — Лучшая твоя помощь, это просто не мешать, — буркнул Джин, даже не смотря на него. То, что он сидит внутри, а не снаружи уже высшее благословение. — Я могу помыть кофемашину, — не унимался Намджун. — Боюсь, после тебя придется покупать новую, — едва заметная усмешка коснулась его губ. — Да ладно тебе. Джин упрямо закончил работу сам. Выключил свет и закрыл дверь на ключ. Намджун же стоял рядом, уже готовясь к прощанию. Он медленно и уверенно подбирался к омеге все ближе. — До завтра, — прошептал он, мягко сжимая чужое запястье. Хотелось бы поцеловать Джина в щеку, но лучше следовать советам Хосока. — Уже поздно, — бесцветно ответил омега. — Угу. — И темно, — продолжил он. — Угу. Джин закатил глаза и взял его за рукав кофты. Он двинулся в противоположную от леса сторону и потянул за собой альфу. — Заблудишься ещё.