⊶⊷⊶♚⊷⊶⊷
Первым делом Джемин берётся за печь. Найти достаточно материала удаётся не сразу, но, к счастью, он натыкается на него относительно недалеко от дома: поднимаясь наверх, чтобы затариться в лавке, он нехило поскользнулся на — как оказалось — глинистой горке и больно приземлился на задницу. Чтобы было не так обидно, он посчитал это платой за удачу. Вторым делом Джемин собирает хворост. Много хвороста. Этого добра кругом навалом, но без топора дело движется не так быстро, как хотелось бы. Лукас, как и обещал, приходит к ним на следующий день: приносит несколько плошек — довольно неплохих даже по меркам Джемина — а ещё одалживает инструменты, взамен на пару новых секретов о древесине. В течение следующих двух дней Джемин только и делает, что с помощью скребка удаляет всю растительность и малейший намёк на плесень, затем дочиста драит полы и стены (он сбился со счёту, сколько раз ему пришлось спускаться до озера), и только потом по-настоящему жарко топит печь, не жалея дров. Джено, ошивающийся всё это время под ногами в волчьем обличье, впервые отлипает от него и весь вечер валяется возле печки, даже не шевельнув лапой. С утра Джемин ощущает, как начинают ныть от усердной работы мышцы, а ещё чувствует неприятных запах от тела и одежды. — Надо бы сходить искупаться, — говорит он сам себе, но при этом посматривая на волчонка. — Но не могу же я оставить Вас одного… Интересно, а волки любят воду? И, судя по тому, с какой прытью от него дают дёру, стоит им приблизиться вплотную к озеру — волчонку идея не нравится. Джемин, конечно же, несётся следом и беглеца ловит. Лента цепляется за ветку кустарника, не позволяя двинуться с места, а Джемин ловко её перехватывает и предпринимает ещё одну попытку: — Ну же, Ваше величество! Вы где только ни валялись, в какие дебри ни лазали! — приговаривает он, изо всех сил таща за собой упирающегося всеми четырьмя лапами принца. — Если бы Вы только знали, как ужасно выглядите, ни за что бы не отказались от купания! — пыхтит Джемин, шагая спиной вперёд и не замечая коряги у самого берега. Он чудом удерживает равновесие, но, испугавшись, ослабляет хватку. Когда Джемин прекращает осматриваться и отрывает взгляд от земли, его взору открывается вид на мохнатый волчий зад и несущие его прочь от берега неуклюжие длинные лапы. Принц далеко не убегает: останавливается на середине между домом и озером и садится на землю, выжидая. — Если Вы думаете, что я буду тут бегать за Вами с утра до вечера, то не тут-то было! — грозится Джемин, повышая голос. — Мне и так забот хватает! А в чистый прибранный дом больше не пущу, так и знайте! Построю будку, будете на улице жить, как псина подзаборная! И не посмотрю, что кровей королевских! Высказавшись, он жадно дышит, не сводя с волчонка взгляда, но тот как сидел на безопасном расстоянии, так сидеть и остался. А на все заявления только за ухом почесал, да кусанул себя за заднюю лапу. Джемин возводит глаза к небу и, махнув на него рукой, начинает раздеваться. Мысль о том, волчик совсем-совсем ничего не понимает посещала его уже не в первый раз, но Джемин до последнего надеялся, что это не так. Однако даже Тэн считал, что принц, обратившись против воли, не в силах победить разум зверя, а потому и мыслит по-звериному. Только когда Тэн достучится до Джено, принц научится контролировать свою сущность, а затем сможет вернуть человеческий облик. Вода в озере оказывается, на удивление, довольно тёплой. Джемин медленно отплывает подальше от берега, туда, где она должна быть менее нагрета, но температура практически не меняется. Он окунается с головой пару раз, проходится руками по телу, а затем, умыв лицо и зачесав волосы назад, бегло осматривается. Принц пытается поймать что-то в воздухе, щёлкая зубами и ворочаясь на месте. Где-то из гущи леса взмывает вверх стая птиц. Блеют на плато овцы. Неподалёку в кустах трещит сухая ветка. Джемин резко поворачивает голову в сторону звука. Ещё по дороге к озеру он чувствовал, что за ними наблюдают, но не придал этому значения, смахивая всё на собственную мнительность. Сейчас же это чувство обострилось в разы, а посторонний шум лишь подтверждал догадки. Джемин, конечно, думал, что за ними будут следить первое время, и был готов к недоверию, но стоя сейчас в воде, полностью обнажённым и беззащитным под чужим взором, он испытывает острую смесь стыда и раздражения. А что если наблюдавший — альфа? Станет ли он нападать? Как здесь вообще относятся к омегам? Единственный кинжал лежит в складках одежды, поэтому, если Джемину придётся защищаться, нужно сначала выбраться на берег. Голыми руками даже обычного человека одолеть трудно, а заядлого бандита и подавно. Волчонок звук тоже слышит и играться перестаёт. Шевелит ушами, наклоняет голову вбок, но и только. Ни рыка, ни вздыбленной шерсти. Это немного успокаивает. Таись в зарослях нечто опасное, звериный инстинкт заставил бы принца защищаться или вовсе бежать без оглядки. Джемин вдыхает поглубже и, задержав дыхание, уходит с головой под воду. Он плывёт ближе к берегу, стараясь создавать как можно меньше колебаний, дабы остаться незамеченным. Сквозь толщу воды раздаётся громкий резкий звук. Джемин выныривает в то же мгновение, как разбирает в нём волчий скулёж. Он вслепую выбегает на берег и на ходу вытирает глаза. Бросается к одежде, хватает кинжал, а когда поднимает взгляд наверх, замечает уже знакомого им молчаливого парнишку. Руки его крепко держат волчонка, покуда тот заливается жалобным плачем. — Отпусти его, — строго говорит Джемин, опасливо оглядываясь, но из раза в раз возвращая своё внимание мальчишке. Тот замирает, но отпускать волчонка не спешит. Тогда Джемин стремительно сокращает расстояние, направив на него оружие. — Отпусти. Я не буду повторять в третий раз. Заметив холодный блеск металла, глаза парнишки испуганно округляются, а в воздух взметается раскрытая ладошка. Джемин на мгновение останавливается, а волчонок, почувствовав свободу, начинает вырываться с удвоенной силой. Дальше всё происходит крайне быстро: мальчик всем своим весом наваливается на зверёныша, прижимает его к земле, не позволяя вырваться. Встречается лицом с когтями на передних лапах, пока пытается перевернуть волчонка на бок. И, прежде чем ошеломлённый таким поворотом Джемин успевает вмешаться в борьбу, принц ещё раз пронзительно взвизгивает, а затем оказывается на свободе. Мальчик, заметив Джемина совсем рядом, невольно отползает назад, вжимая голову в плечи и выставляя между ними руку. Только теперь ладонь сжата, а между большим и указательным пальцем виднеется чёрная точка. Ею оказывается раздавленная оса. Когда парнишка понимает, что Джемин больше не настроен враждебно, он раскрывает другую ладонь и показывает крохотное, едва заметное жало, а после тычет в сторону волка. Тот, продолжая подвывать, колошматит себя лапой по морде, задевая разбухший кожаный нос. Джемин складывает два плюс два, переводит взгляд с мёртвой осы на принца, а затем на мальчика. Тот глядит куда-то в сторону и заметно алеет щеками. На этот раз о причине поведения долго думать не приходится. — Спасибо тебе, — говорит он уже полностью одетым, осматривая небольшую царапину на чужом подбородке. — Пошли, я помогу обработать. Мальчик отрицательно мотает головой, на что Джемин мягко добавляет: — Не думаю, что сам справлюсь, когда возьмусь лечить этого недотёпу. Может, ты сможешь помочь нам ещё раз? Чужой интерес к волчонку очевиден настолько, что Джемину даже не приходится прикладывать усилий и выдумывать изощренные хитрости. Парнишка с самого начала не спускал с принца любопытных глаз, в которых, помимо всего прочего, мелькал явный детский восторг. Стоит признать — Джено в образе волка был даже более милым, чем в человеческом обличьи. Ну, если не учитывать вредного характера и клыков с когтями. Однако молчаливого паренька всё это явно не смущало: как и рассчитывал Джемин, на сей раз он с готовностью согласился. Помимо денег, что дал с собой Тэиль, не менее ценной была лекарственная мазь. Джемин в целебных травах понимал не так уж и много, но его скудных знаний вполне хватало, чтобы определить: мазь поможет обеззаразить рану и, при этом, способна вывести часть яда от укуса. Пусть мальчик и согласился помочь принцу, но к себе он не подпускал. Стоило Джемину приблизиться, как тот делал шаг назад и весь зажимался. Глядел как-то виновато, почти пристыженно. Джемин уже устал от загадок, поэтому, убедившись, что его больше не боятся, отступил и настаивать не стал. Протянул чистое мокрое полотенце и поставил на край стола открытую банку с мазью. — А теперь ты, — говорит он комку шерсти, что забился в дальний угол, — дай-ка взглянуть, что там у тебя. Обращаться на «вы» к принцу при посторонних слишком рискованно. Хватит и того, что Лукас воспринял все эти звания за шутку, но в другой раз подобное может не пройти. Рисковать не хотелось. Да и смотря на это чудо, с опухшей мордой, язык не поворачивался произнести слова наподобие «ваше» и «величество». — Горе луковое… — причитает Джемин, поглаживая волчонка за ухом, — кто же за осами гоняется… Вскоре к нему присоединяется мальчик. Он плавно опускается на колени, и, поджав губы, тянется мокрой тряпкой к чужой морде. Волчик пытается её обнюхать, но стоит ему коснуться носом ткани, как он тут же отворачивает морду. В четыре руки они все же промывают ему холодной водой повреждённый участок кожи и наносят мазь. Горячий гладкий язык тянется её слизать, но горечь одуванчика и вкус петрушки волку явно не по душе, поэтому попытки избавиться от лекарства успехом не увенчались. Когда волчонок окончательно притих и успокоился, Джемин берётся проводить гостя до верхнего домика и, в благодарность, даёт с собой горсть найденных давеча в лесу ягод. — Спасибо тебе ещё раз. Если бы не ты, всё могло быть гораздо хуже. И прости, что угрожал. Я ведь не знал. Думал, ты навредить желаешь… К слову, если захочешь, можешь забегать в гости, — Джемин пытается выдавить из себя тёплую улыбку, но она выходит несколько уставшей. — Посидишь, понаблюдаешь за ним, сколько душе угодно. Не обязательно по кустам прятаться. Ответа, разумеется, он не дожидается. Машет неловко рукой на прощание, заводит её за голову, путая пальцы в волосах. И, развернувшись, уходит обратно, так и не заметив удивления и растерянности на чужом лице, а ещё скользящей между деревьев тёмной тени.⊶⊷⊶♚⊷⊶⊷
Несмотря на приглашение, мальчик в гости так и не приходит. Джемин надеется, что дело в кратковременном дожде, а не в его пугающем поведении. Однако выдержки с каждым днём становилось всё меньше. Он трудился, не покладая рук, пытаясь отвлечь себя от тяжёлых мыслей и переживаний. Исследовал местность, удаляясь на значительные расстояния от их дома, лишь бы найти хоть что-то полезное. Ложился без сил затемно, надеясь проспать как можно дольше, однако, почти каждое утро вскакивал от грохота грома и вторящего ему пугливого писка. — Ну ты чего, маленький… — обращается к волчонку Джемин, гладя дрожащее тельце. — Не бойся, это всего лишь гром… Но что зверю его слова: в нём сейчас первобытный ужас перед мощной стихией. И пусть на сей раз дождя не было, да только хрипящие раскаты, казалось, могли расколоть небо. Такими громкими и резкими они выходили. Тогда Джемин решается на несусветную глупость. Он возвращается обратно на свой лежак, захватив при этом с собой принца. Ставит его на лапы, а после ложится рядом. Приподнимает плащ, служивший ему одеялом, и хлопает ладонью подле себя. Волчик, стоит ему услышать ещё один грохот, стрелой мчит к человеку и сворачивается клубочком, утыкаясь носом Джемину куда-то в грудь. Тот накрывает их плащом, и впервые за долгое время забывается крепким спокойным сном, ощущая под боком тёплое, уже боле не дрожащее тело. Тэн посылает за ними на десятое утро. Оно встречает Джемина жутким холодом и грудным кашлем. Он вновь едва ли не силком тащит волчонка за собой, благодаря чему становится посмешищем для двоих зевак, слоняющихся без дела. Но хуже всего приходится у самого храма. — По что вы опять упрямитесь, а? — молвит он, упирая руки в бока. — Я же вас не на убой веду! Мне казалось, мы научились доверять друг другу… — Просто он чувствует, что ты хочешь его оставить, — Тэн появляется откуда-то сбоку, чем не на шутку пугает Джемина. — Волки любят свободу и не выносят замкнутых пространств, — делится жрец, усмехаясь глазами. — Он явно не рад провести несколько дней в храме, но больше этого не хочет отделяться от стаи. — От стаи? — Ну да, — пожимает плечами жрец. — То есть от тебя. Джемин переводит взор с Тэна на волка. В глазках-капельках грусть вперемешку с тревогой, непонимание и страх неприкрытый. Но уже не высоты, толпы людей, или чего-то неизведанного. То был страх потери и одиночества. Джемин прикрывает глаза и отводит взгляд. — Ты ведь сможешь ему помочь? — Я сделаю всё возможное, — замечает Тэн. — Сделка есть сделка. Джемин делает глубокий облегчённый вздох, и ужасная тяжесть в области сердца чуть ослабевает. Что-что, а уговор для Гарпий был едва ли не выше закона. Это Джемин уже усвоил. — Что от меня ещё требуется? — По большому счёту ничего, — рассматривает свои ногти Тэн. — Здесь всё дело в нём. Подобных случаев было не так много, но среди них были те, кто умудрился совладать с силой за неделю. Кому-то потребовались месяцы. А кто-то так и остался бегать в звериной шкуре до конца своих дней. Возвращайся в Гнездо, Нанна, продолжай налаживать быт. Хочешь — отправляйся в налёт. А дружок твой спустится к тебе либо на своих двоих, либо… Сложнее всего — сделать первый шаг. Волк рвётся за ним, но все его попытки резко пресекаются: лента до хрипа врезается в шею, отчего в воздухе повисает сдавленное тявканье. Джемин переходит на бег. Вскоре плато остаётся позади, и теперь спускаться следует осторожнее, однако, даже этот факт не заставляет Джемина сбросить скорость. Что-то внутри него разрывается на тысячи кусочков, просится обратно, туда, где остался принц. Туда, где Джено теперь будет в одиночку бороться со своей второй сущностью, и у Джемина не будет больше возможности помочь ему. Внезапно нога скользит по травянистому склону, покрытому утренней росой, и Джемин кубарем катится вниз, собирая по пути все мелкие камни и выступы. Останавливает его широкий ствол дерева, о который он прикладывается лопатками. Спину неприятно саднит, но сильнее даёт о себе знать острая боль в плече. Джемин хватается за него левой рукой, не в силах вздохнуть, и пару минут тратит на то, чтобы выровнять дыхание. Оставшуюся дорогу до дома он преодолевает тихим шагом. Джемин едва плетётся, а дойдя, обмирает на месте — часть кровли на входе, что успела порядком сгнить, обвалилась под собственным весом, и теперь занимала всю центральную часть дома. Джемин на деревянных ногах кое-как пробирается внутрь, попутно оценивая масштабы бедствия. Затем медленно отходит к печи, в которой уже успели погаснуть последние угли, и без сил садится рядом с ней. Оказавшись впервые за долгое время в одиночестве, он совершенно не знает, что с ним делать. Тишина давит, пустота пугает, и все самые мрачные мысли, что ждали своего часа, слетаются коршунами, терзая острыми клювами остатки сознания. За окном постепенно темнеет, живот ужасно сводит от голода, боль во всём теле ощущается всё острее, а небо, как назло, вновь начинает хмуриться. Первые капли не заставляют себя долго ждать: это ещё не ливень, всего лишь изморось, которая больше пугает, чем приносит настоящий вред. Но Джемину хватает и этого. Плечи его опускаются, спина горбится, а зубы, дрожащие от холода и сырости, до крови закусывают губу. — Пожалуйста… Слово вылетает из него отрывочно, сипло, вместе с рваным дыханием. Слёзы душат его, выжигают глаза и скатываются по щекам. Он утыкается лицом в грязные ладони, покуда грудь его сотрясается в рыданиях. — Всеотец, молю тебя… Я так устал… — тихо и в никуда, — п-пожалуйста… Джемин сам не знает, о чём просит. Все страхи и ужасы пережитого словно разом обрушиваются на него, тощего и юного, заставляя трястись всем своим маленьким существом. Теперь, когда рядом нет того, ради кого он старался держаться, теперь, когда неизвестность и отчаяние обступают со всех сторон, Джемин позволяет себе маленькую слабость. Он роняет слезы, стискивает кулаки, раскачивается туда-сюда и молится, чтобы все это скорее закончилось. Но дождь льёт. И не думает останавливаться. Джемин пытается бороться ещё четыре дня. Спина и плечо отзываются болью на каждое движение, но ему нужно починить крышу. Нужно создать сухое место, чтобы хранить там хворост. Нужно подняться в лавку за продовольствием. Джемин тратит на это последние силы. Кровельщик из него ужасный. Да и в целом делать ремонт одному — задачка не из лёгких. Здесь нужны дополнительные руки, но просить о помощи некого: большая часть Гарпий ещё пару дней назад отправилась в налёт. На острове остались только недееспособные и стражи, караулящие на постах. Так что Джемин с горем пополам восстанавливает только ту часть дома, где стоит печь. Забивается в самый угол, прикрывая собой и плащом последний хворост от косых капель непрекращающегося все эти дни дождя. Тихонько выдыхает. Тело его мелко сотрясается, а слабость туманит рассудок. Сил больше нет. Желания сражаться — тоже. Он смыкает тяжёлые веки. Будь, что будет. Джено теперь вдали от дворца и смертельной опасности. О нём теперь заботится Тэн. Джемин ему больше не нужен. Никому не нужен. Тьма на цыпочках подкрадывается к нему, даже когда Джемин пытается приоткрыть глаза. Изображение становится размытым, а звуки неясными. Поэтому он не слышит тяжёлых шагов, не различает чужого голоса, только чувствует горячее прикосновение к плечу, и улавливает яркий запах мха, янтарной смолы и ели, прежде чем проваливается в темноту окончательно.