Кацу
Улыбка неспешно спадает с лица. Превращая его в эталон сосредоточенности и холода. – Я ничего не должен, – со сталью в голосе проговариваю я, – в особенности вам, тренер Морияма. – Господин Моде, – прокашливается мужчина, – дело абсолютно в другом. Я слегка веду головой, в молчаливом приказе – продолжать, не сводя глаз с Тетсуджи, точно так же, как и он. – Завещание господина Мориямы обновляется каждый год в июне. – И в чем же проблема? – Театрально вздыхаю я. – У вас бумага закончилась? – Следи за языком, – встревает Тетсуджи и велит юристу продолжать. – Двадцать семь лет вы являлись абсолютным наследником. И бланки готовились автоматически. Но в этом году господин Морияма велел дождаться вашего приезда. Мне очень не нравится во что выливается эта встреча. – Мои поздравления, вы дождались. Возьмите золотую медальку. Что дальше? – Не получишь ни гроша, если продолжишь так говорить. Я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Это бессмысленно. – Продолжайте. – Благодарю, – поправляет он очки на переносице. – Так вот, чтобы получить свое имя в наследстве вы должны доказать свою способность управления. Если это все шутка, то очень несмешная. – Секунду. То есть, вас двадцать восемь лет моей жизни вас не беспокоила моя «способность управлять», а сейчас вдруг одумались? Если что, я уже окончил университет, отучившись на государственное управление, и стал капитаном Сборной Японии. Что ещё? – Двадцать семь лет ты просто меня не беспокоил. – Подождите, подождите, это что? Отцовское чувство проснулось? Надо маме позвонить. Да она в больницу загремит от шока. Ручка в его руке отлетает в сторону. Что не может не вызвать усмешки. Мама правда удивилась бы, узнав об реплике отца, но она точно знает об этом гениальном плане. – Хорошо, серьезно, – выдыхаю я, достаточно нахамив Тетсуджи в первую встречу спустя лет пять или даже шесть, уже давно не считаю. – Объедини Рико и Кевина.. – Объединить против тебя, – последний раз. – Объедини Рико и Кевина так, чтобы они перестали считать друг друга конкурентами.Теперь они в одной команде, в Сборной не нужны конфликты. Вернее будет сказать – ему нужны деньги и не нужны лишние проблемы из-за них. – То есть, я правильно понимаю, – стал загибать пальцы, перечисляя, – вы дали им номера в экси по дате рождения, обоим говорили об их роли наследника, не допускали на одно поле, воспитывали с короной. И после этого ты говоришь, чтобы я их объединил, так? – Какое умное у меня дитя, – не меняясь в лице и голосе кивает Тетсуджи. – Да. И у тебя есть двадцать пять дней, как раз до твоего дня рождения. Его точно не подменили? Иначе каким образом в его голове ещё есть дата с пометкой: «День рождения сына». – А если так случится, – я поворачиваюсь к юристу, – что отец случайно умрет до истечения срока. Все таки уже не молод. Всякое может случиться. Зрачки юриста движутся из стороны в сторону, в поисках спасения. – Сократи общение с отпрыском Веснински, – спасает его Тетсуджи. – Задача ясна? Прекрасно. А теперь прочь с моих глаз до утренней тренировки. – А что там будет? – То, что ты очень сильно не любишь, – воодушевляет отец, передавая мне флешку. – Завтра вернёшь и получишь новое. Я киваю им на прощания и ухожу с громким хлопком дверью. Конечно, я знал, что в завещании мое имя, лет с восемнадцати. Но из-за чертовой вражды двойняшек мне придется «доказывать» свои способность управлять. Или, если быть точнее, помогать Кейли и Тетсуджи наверстывать пробелы в воспитании и исправлять старые ошибки. Кевин не подаёт никаких признаков бодрствования, когда я далеко не тихо захожу в комнату. Завтра придумаю план.***
– Сегодня будут «Жерди», – по дороге в раздевалку тихо говорю я Нату. – Папочка вспомнил о своем сыне, – зацокал языком он. – Что хотел? – Настоятельно рекомендовал сократить с тобой общение, когда я вежливо поинтересовался у юриста о его кончине. Нат громко кашляет, но тут же делает серьезное лицо. – Он умер? – Изображает скорбь, прикладывая руку к груди и громко говоря на всю раздевалку. – Я буду помнить твоего отца, как прекрасного человека с добрым сердцем. В раздевалке повисает абсолютная тишина и все замирают. Где взять силы, чтобы не ударить этого придурка? – Кацу, прими наши соболезнования, – аккуратно говорит Никита. Нет, я точно его ударю. Клюшкой. По голове. Чтоб один раз и все. – Ты поедешь на похороны? – Нокс поддается вперёд. Веснински имеет наглость ещё и затрястись в беззвучном смехе, прикладывая палец к губам. – Никто у меня не умер, – как можно спокойнее и с лёгкой улыбкой отвечаю я. – А этого никогда не слушайте, особенно если он говорит про мою семью. Да давай уже в голос. Нат громко смеётся, опираясь руками об колени. И даже кинутое в него полотенце он не перехватывает. Здесь явно не хватает нескольких людей, которые бы понимали нашу дружбу. Этот идиот знает абсолютно все обо мне, как и я про него. Я был единственным, кто оказался рядом с ним (пусть и вынуждено), а он с огромного великодушия не перерезал мне глотку в моем доме. Хотя попытки были и неоднократные. В Японии многие знают о том, что он неофициально признан моим протеже, но в прессу об этом ни слова, пока. Поэтому сейчас это вызывает только недоумение у парней. – Все в полном порядке, – улыбаюсь я, натягивая белую форму с номером «99» и в очередной раз пинаю, практически успокоившегося, Ната. – Не смей упоминать моих родителей в присутствии других. Это сказано тихим шипением ему на ухо. Не для того я двадцать восемь лет живу под придуманной фамилии, чтобы Веснински всем растрепал об этом. Но я прекрасно понимаю, что если он это сделает, то либо абсолютно случайной (что очень маловероятно), либо после реальной смерти одного из родителей, но только если об этом попрошу я. На середине поля стоит Тетсуджи Морияма, в черном костюме и уложенными назад волосами. Будто сейчас не семь утра, а семь вечера. С детства мне кажется, что в его дне на несколько часов больше, чем у остальных людей. Мне такого навыка не досталось. Спортсмены в полном молчании выстраиваются перед ним. На полу лежит стопка деревянные жердей, ровно семьдесят четыре фута в длину. – Клюшки можете убрать, сегодня это ваш инвентарь, – без прелюдий начинает он, – разбирайте. Мы с Натом ждём пока верхние разберут, как и Рико, который не замечает, что не один понимает привычку Тетсуджи класть самое лучшее первым. То есть сейчас они внизу. Правила жердей очевидны и просты. И клюшки в ней не нужны, игра проходит именно ими. В этом и сложность, мячи слишком маленькие. Хотя хуже всех все же вратарям. В детстве я часто получал такой палкой за случайные, неправильные приемы, лет до пяти. Потом отец окончательно перебрался в Америку, оставив меня в Японии. Нет, он, конечно, следил за моими тренировками и высылал планы. Но не лично. Да и на свою родину приезжал не часто, а если и приезжал, то исключительно по работе. Встречались мы только на нейтральной территории, но крайне редко и случайно. Хотя на лишение детства в этом мрачном месте грех жаловаться. Мне прекрасно жилось с постоянно меняющимися нянями и лучшими учителями. На моем образовании уж точно никогда не экономили. Некоторые спортсмены с опаской осматривают новое приспособление. Но правила примерно понимают. – Дьявол, – подходит сзади Тея, когда разминка уже окончена и появился приказ выполнять базовые упражнения, – сыграем. Ну только если ты с этим умеешь работать. – Вперед, – подмигиваю я, надевая шлем. – До десяти. Тея подкидывает мне мячи. Моя задача отбить их в сторону и, желательно, никого не прибить. Но это желательно. Жердь слишком гладкая и не обработанная, как профессиональная клюшка. – Пото, выполняй, - доносится стальной голос Тетсуджи. Первые три мяча пролетают мимо. Последний раз я брал жердь года два назад, и то, чтобы кинуть ее Нату для наказания. Но руки помнят время получения мозолей и увечий, поэтому дальше я быстро отбиваю десять мячей подряд. – Неплохо, – серьезно говорит Тея, – как для японца. Там тренируются с жердями? Конечно, нет. – Мой отец фанат диковинных упражнений, – отвечаю я, когда боковым зрением вижу его недалеко проходящего. Тея приспосабливается с шестого мяча. Но теряется на девятом. Я не могу адекватно ставить оценку этому упражнению, ерундистика редкостная, но клюшка потом лежит в руке просто идеально. Тея перебрасывает жердь из руки в руку, подходя ближе ко мне. – А он не теряет надежды, – усмехается она смотря в сторону. Я прослеживаю ее взгляд, и он падает на разговаривающих Ната с Миньярдом. И если второй выглядел явно скучающе, то первый уж слишком, даже для него, воодушевлённо. – Есть у него привычка, цепляться за что-то и доводить до последнего. Сейчас он решил во что бы то ни стало заставить голкипера сыграть на полную. Скоро пройдет. Кстати, а почему «Дьявол»? – В Америке у тебя такое прозвище среди спортсменов, не слышал? – Удивляется она. – Дьявол опять всех загнал в ад. Я смеюсь в голос, что привлекает внимание некоторых вокруг и Тетсуджи. Пожимая плечами, делаю вид, что ищу откинутые мячи. Боковое зрение вновь находит Кевина и Нокса, медленно идущих к воротам с Миньярдом и Натом. Уже через мгновение там оказывается и Рико. Двойняшки вновь ввязываются в молчаливый поединок взглядами, в момент которого Веснински что-то с насмешкой им говорит. Надо было его предупредить, что их ссора выльется мне в сильную головную боль. Рико перехватывает свою же жердь, мои ноги уже готовые идти туда, но он уходит, как и Кевин, на прощание одними губами произнеся ругательство. Нат ловит мой взгляд и щелчок пальцев: «Растворись». Я играю ещё с несколькими людьми. Тетсуджи объявляет конец тренировки и все расходятся, проверяя руки. Особенно приехавшие из Европы. – Ещё бы чуть-чуть, и я бы тебе отдал пятнадцать тысяч, – нагоняет меня Нат в коридоре. – Зачем помешал? – Прихоть отца, – предварительно оглянувшись говорю я на японском, – объединить двойняшек до дня рождения. – Пошел он. – Если он пойдет, то я пойду туда же после его смерти. – Лишил наследства? – Чуть ли не подпрыгнул Нат. – Вот это да. Ну я, как самый лучший друг, обещаю тебе коврик у своей двери. Иногда я действительно задаюсь вопросом, как мы общаемся. – Не лишил, а припугнул, – пинаю я его. – Но зная отца, он действительно может переписать все на Ичиро, чтобы я несколько лет побегал за ним. Не дождётся. Так что двойняшки на моей вечеринке должны сидеть за одним столом и есть из одной тарелки, понял? – Вечеринка? – Вечеринка, – помигиваю я. – Мы перевернем весь Эвермор несколько раз. Но для этого.. – Двойняшки будут не только есть из одной тарелки, но и пить из одного бокала, друг мой, – воодушевлённо засвистел Нат. – Надеюсь ты понимаешь разницу между: объединить и свести? – Разумеется, – обиженно моргает он и уходит в крыло, продолжая присвистовать.***
На ужине я уже обдумывал как буду помещаться на коврике Ната. И эта идея больше не казалась мне такой ужасной. Ну а что? Кто-то же так живёт, и я проживу. А сейчас я просто просматривал видео вчерашней утренней тренировке, заполняя схему с таблицей. Кевин вроде пошел в комнату Джереми и Миньярда. Думая вернуться не раньше, чем наступит отбой. А осталось… Взгляд падает на часы. – Да чтоб тебя. Десять минут. У меня ещё половина. Обычно я справляюсь быстрее, но сейчас мои мысли везде кроме этого видео. Хотя разбирать рикошеты намного приятнее, чем жерди, но и их придётся. Нет, отец меня не заставляет это делать. Это лишь моя прихоть. Разбирать каждую игру, тренировку и так далее. Понимание природы ошибок других помогает искоренить свои собственные. У меня дома целый шкаф забит бумагами, ватманами и полотнами. Чем важнее игра, тем больше работы. Разбираю я не только свои игры, это помогает ещё больше. Главное не путаться в фамилиях и номерах, но для этого и нужны яркие таблицы. Дверь тихо отворяется, в одно мгновение я захлопываю ноутбук, убирая его под одеяло. Настроение Кевина балансирует на грани отвратительного и убийственного. Его шаги неестественно громкие, а напор воды слишком сильный. – Ты не знаешь, что будет за финальная игра? – Пытаюсь переехать на безопасную тему я, чтобы он не ворочался половину ночи. – Откуда? – Резко говорит он. – Тренер Дэй мне никогда такое не говорит. А Морияма тем более. Так что, нет. Это я тоже знал. Отец «рассказал» мне про жерди только для того чтобы я поскорее свалил с его глаз. Классика нашего общения. – Думаю это будет что-то одиночное, – выключив свет рассуждает он. – Точно не командное. Но может между подгруппами. Хотя скорее одиночное. – Думаю так. Как и вчера я жду, когда его дыхание станет спокойным и только тогда тихо выхожу. Но не в кабинет, а на кухню, где включаю часть света и усаживаюсь заканчивать. Троица с Натом. Скоро вроде конец. Но она занимает время из-за явной халтуры Миньярда. Я не отказываюсь от своих слов, у этого парня явный талант, а вот желания играть нет. Будто у него мотивация или тот, кто может смотивировать – равных бы ему не было. – «Спортивный режим» – для тебе вообще ничего не значит? Я подрываюсь со стула от неожиданного постороннего шума. Но выдыхаю, увидев пришедшего. – Тренер Морияма, спортивный режим – это рекомендация, а не закон. – Для тебя закон, – парирует он, кидая мне флешку. – Завтра вернёшь две. Отец разворачивается, чтобы уйти, но его останавливает мой голос: – Я ведь могу использовать любые приемы для объединения? – Да, – поворачиваю голову говорит он. – Но это не должно вредить мне, Эвермору и Мориямам. Понял? – Абсолютно, – улыбаюсь я, садясь на стул. – Спокойной ночи. Он уходит, а моя ночь продолжается. И состоит из обилия цветов форм, номеров и фамилий. Когда я заканчиваю первое, то сразу перехожу дальше. Вот в чем проблема. Все разошлись по залу и придется пересматривать одно и тоже по двадцать, а то и больше, раз. Где там у воронят кофе?***
Следующие три дня проходят по похожему режиму. Утром один из основателей дает нам упражнение и мы его отрабатываем. На двух других тренировках мы это повторяем. Конечно, ко всему этому добавляется ещё ссоры между двойняшками, планы Ната на мою вечеринку и сон по два с половиной часа, если повезёт. – Ты досье мне дашь наконец-то? – С ноги открывает дверь Веснински в мою комнату. Я едва на это реагирую, борясь со сном, а вот Кевин замирает от неожиданности на месте. – Сам же знаешь где лежит, – стараюсь говорить злобно. – Не долби мне голову, друг. На самом деле я забыл, что он что-то просил. Нат ложиться на пол, доставая сумку из-под кровати. – Досье? – Приходит в себя Кевин. – Ага, – просматривая папку отвечает он вместо меня, – Кацу у нас правительственный шпион. У него есть все и на всех. Дэй замирает. – Он готовит бомбу, чтобы позже спустить на каждого по отдельности. А для этого изучает характер всех, их жизнь и игры. А ты думал почему, он постоянно захлопывает свой ноутбук и прячет блокноты? – Ты нашел своего? – Прерываю я этот балаган, хотя бы ради морального здоровья Кевина. – Вот и иди к своему «милому» соседу. Он салютует мне двумя пальцами и быстро ретируется из комнаты с досье. А я получше натягиваю одеяло на свою ночную компанию. – Зачем тебе досье? – Чтобы лучше понимать манеру игры, – поглядывая на часы и мечтая о еще нескольких кружек кофе, отвечаю я. – Это неплохо помогает для анализа. И да, из находящихся здесь, у меня есть на всех. А теперь отбой. Кевин кивает и отключает свет. И я со спокойной душой через минут двадцать ухожу на кухню. Запись утренней мне отдали после вечерней. Заварив сразу две кружки я переворачиваю новую страницу. Время пролетает незаметно, когда тебе надо поспать, но ты не можешь. Я всегда возвращаюсь в комнату, хотя бы за полчаса до подъёма. И сегодня как раз этот случай. Стоит мне прикрыть глаза на мгновение, как Дэй уже кричит, чтобы я вставал. Хотя сам еле стоит ровно. За столом Мэй дёргает меня за футболку, тянув на себя. – Что с тобой? – В ее голосе есть слегка заметные нотки беспокойства. – Тебе врач нужен? Эта девушка два года со мной играет. И достаточно неплохо успела понять. – Часовые пояса, – кручу я пальцем в воздухе. – У меня длительная акклиматизация. – Попробуй весь день не спать, – поворачивается к нам Никита, – потом идеально перестроишься. Как же прекрасно, что я уже это сделал. И не один раз. Но на момент тренировки моя усталость снимается автоматически. Особенно под тяжёлым взглядом Кейли Дэй и ее приказов, которые все выполняют беспрекословно. – Сегодня на следующий тренировке поработайте парами, – объявляет она в конце, – завтра командная игра. Кто-то издал удовлетворительный гул. Наконец-то игра. А это значит, что надо либо влить в себя что-то, либо завтра просматривать два дня. Я раздумываю над этим, когда Нат чуть ли не запрыгивает мне на спину. – Я правильно понимаю, что тебе видео каждый день дают. – Это моя прихоть, – на автомате отвечаю я. – Так вот, я придумал, как объединить двойняшек, чтобы ты, старик, остался с деньгами. Обещаю, что это ничего противозаконного. В последнем предложении я очень сомневаюсь.