Токсин желаний

Обыденный вечер на удивление был преисполнен событиями. Конечно те сильно отличались от его прошлой жизни, но сравнение теперь было совсем ни к чему. ВИП клуб Метрополиса гремел толпой. Сегодня его посетило много элиты, бывших Готэмских политиков и обеспеченных граждан. Брюс тешился среди них, попивая какой-то по счету мартини в обнимку с не запомнившейся ему, очередной женщиной. Он был в меру пьян, глупо громко и пошло шутил, не скрываясь, ласкал мягкое бедро рядом с собой. Роскошный кожаный диван, темно-синего цвета, вмещал в себя около пяти человек, имена которых Уэйн с трудом мог вспомнить. Названные друзья. Одноразовые любовницы. Все жаждали его внимания. И он давал его, без остатка, почти не помня себя прежнего. Глупый юношеский максимализм вдруг одолел его, но ему было мало, шкура филантропа как никогда показалась мала. Годами накопленный тестостерон, успешно выпускаемый на преступный Готэм, в раз накопился. Распирал его мускулистое покалеченное тело, и мозг поддался под его влиянием, стал пластилиновым, плавясь. Брюс залпом осушил свой бокал, хотя опьянение уже давно обрело господство над телом и разумом, и не задумываясь, отшвырнув пустое стекло в пол, подозвал официантку, с намерением заказать «еще». На этот раз, вместо привычной «Скарлет», к их столику подошёл парень. Вокруг сияли софиты, и темные волосы незнакомца на мгновение отлили зеленцой. Миллиардер вспыхнул. Не помня себя, поднялся, схватил его за ворот белой рубашки-униформы, и так сильно приложил об мокрый от напитков, стол, что уши заполнил белый шум. Толпа вокруг замедлилась, стихла. И лишь когда густая лужа разлилась на темном синтетическом полу, Уэйн неуверенно нахмурился, разжимая пальцы. Рядом послышался женский визг, а после, Брюс плохо помнил, он вдруг оказался в машине с мигалками. Сине-красные блики слепили его, помехи полицейских раций приятно напоминали о прошлом, о запретном, чёрном. Неудобное кресло дешевого Ford, показалось внезапно уютным, почти что периной, и Уэйн впал в пьяный сон. — Брюс! Это уже через чур, мой мальчик, — Альфред гремел посудой, нервно разливая по чашкам какой-то дурнопахнущий ромашковый чай. — Нет, нет.. Где-то был еще виски.. Брюс устало поднялся с кухонного стула, и как он здесь оказался? — Сядьте. Отцовского тона от дворецкого он не терпел, тем не менее, сел обратно, чувствуя, что сил на ругань у него не осталось. — Вы перешли черту. Завтра мы возвращаемся в Готэм. Альфред, не смотря на дрожащие руки, плавно поставил перед ним чашку на блюдце, а затем уложил свои ладони на плечи воспитанника. — Чтобы вы сейчас не сказали, сэр, я дал обещание вашему отцу. Простите меня за дерзость, но я не готов лишиться своей семьи подобным образом, — британский акцент старика не к месту развеселил его, и он скрипнул зубами, сдерживая ухмылку. Брюс не нашелся с ответом. Он покорно, пьяно кивнул, не осмелившись взглянуть в глаза старого друга. Утро одолело похмельем, как и множество прошлых рассветов. Тело ломило вовсе не от ночных сражений, а от безмерно выпитого алкоголя, от растраченных пустых чувств к играющим вокруг него куклам. Брюс лениво сел на постели, опустив голову, зачем-то рассматривая собственные босые ноги, борясь с тошнотой. Некогда бравый герой сам превращался в куклу, хотя когда-то таковым считал клоуна, очевидно заблуждаясь и в этом. Было ли хоть что-то в чем он действительно разбирался? В добре и зле? Черном и белом? В бестолковых философствованиях наедине с собой или с чужим безумием? Едва ли. Пустышка. Шкура. Грязная ношеная рубашка, пропахшая тиной и грязью болота. Что если все это время он играл чужую роль, гордо примерив ее на себя, не сомневаясь в размере или фасоне.. Он отказался от завтрака, избежал встречи с мальчишкой и к обеду решил наконец расставить все точки. Уэйн взял одну из машин, отвязавшись от Альфреда, пообещав вернуться к ужину, и направился в тюрьму Метрополиса. Здешнее здание было на порядок лучше, комфортнее, если позволите, нежели Блэкгейт в Готэме. Преступность в Метрополисе была ниже, а потому, местные власти успевали вовремя ремонтировать ее, и даже облагораживать. Работа у местных заключенных была разнообразнее, на территории имелся крупный сад, приносящий доход городу урожаем, и даже швейная фабрика. Брюс усмехнулся, с трудом представляя, чтобы Джокер мог работать на одной из данных вакансий. Он прошёл в просторный холл, встретился на рецепшене с администратором, хрупкой девушкой, совсем не готовой к таким важным гостям, но был конечно направлен к вышестоящим, и лишь после этого, нехотя распинаясь о возможном потерянном друге в Готэме, получил возможность «свидания». Крупный темнокожий мужчина в полицейской форме привёл его в общий зал для встреч, но Брюс жаждал остаться с клоуном один на один, поэтому и здесь не обошлось без крупной взятки. Местный коп, увидев скрученную пачку купюр, оглянулся через плечо, а после отвёл Уэйна в отдельную комнату, бросив сухое «Ждите». И Брюс ждал. Добиться свидания оказалось куда проще, чем он себе представлял, переживая, что без грозной черной брони, пути сюда ему будут закрыты. Раздумывал даже о возможном похищении, вот как в действительности он был безумен. Метрополис не знал о таком человеке как Артур Флек (что клоуна несомненно задело бы), поэтому Брюс назвал то нелепое имя, о котором услышал от Люциуса: «Джон Доу» « — Аа, местный клоун, — усмехнулся начальник тюрьмы, прежде, чем вызвать сопровождающего». Ожидание длилось вечность. Но не виделись они еще дольше, и неБэтмен с усердием высиживал в неудобном твердом кресле, возле металлического стола, почти четверть часа, ожидая наконец увидеть «его». Тяжелая стальная дверь наконец открылась, Брюс услышал скрип, механические слова охранника о номере заключенного и его имени, и новообретенный филантроп наконец встретился с тем, кого снова избегал. В комнату вошел Джокер. От Джокера ни осталось ничего, лишь немеркнущая зелень глаз напоминала о прошлом маньяке-убийце. В целом же, перед ним стоял обыкновенный худой человек, одетый в тюремный комбинезон, помятую пару мягких серых слипонов и наручники, куда же без них. Артур послушно сел в пустующее, второе кресло, ничем не выдавая их прежнюю связь и даже знакомство. Полицейский вышел, оставляя их наедине. Но клоун и не думал сбросить с себя очередную «маску». — Ну здравствуй, Джон Доу, — с насмешкой, сдерживаясь, процедил Брюс. Голова его еще трещала с похмелья, а пересохшую глотку и вовсе стянуло коркой. — Аа, мистер Уэйн. Видел в газетах, — скучающе бросил неДжокер. Брюс на мгновение потерялся. Может сказывалось похмелье, давняя разлука или тон клоуна. А может Уэйн, осознавая нелепость своего поступка, в реальности, а не только в своих домыслах, ощутил собственную ненужность в глазах психа. Молчание неловко затянулось. Артур скучающе, словно подросток на нудном уроке, рассматривал металлические браслеты на собственных запястьях, однако наигранное спокойствие выдавала его отбивающая под столом, ритм, нога. — Я уезжаю, — миллиардер горестно вздохнул, растеряв всю прежнюю спесь, а затем поднял полный горечи взгляд на Флека, — в Готэм. — Скатертью дорожка, мистер Уэйн, — Артур глаз не поднял, лишь скупо усмехнулся, рефлекторно поднеся ко рту заскучавшие по сигаретам, пальцы. Брюс, подготовленный к встрече, выудил из кармана пиджака пачку Lucky Strike, осторожно пододвинув ее по глади стола, вместе со спичками. Джокер хмыкнул, не церемонясь, упрятав «подарок» в карман комбинезона. — Я хотел бы, — он замялся, ища взглядом камеры под потолком, — Еще увидиться. Мне есть о чем поговорить. — Да ну? — без интереса пролепетал клоун, все же соблазнившись сигаретам, прикуривая, — Мне кажется у того как вы, ко мне, разговоров быть не может. И Джокер наконец поднял зелень глаз, встречаясь с серостью. Он привычно смотрел с вызовом, шрам над верхней губой подрагивал в оскале, просматриваемым сквозь рассеивающийся дым сигареты. — О, или может хотите вернуть должок? — Артур хитро прищурился, затянувшись, — Не стоит, я прощаю. Брусок пепла упал на стол, и Брюс почувствовал как все это время до побеления костяшек, сжимал кулаки. Игры с Джокером ему нравились, он с радостью качался на эмоциональных качелях, впадал в депрессию, бешенство, самоедство, однако сейчас с трудом держался от всплеска руками и слов «достаточно». Артур всегда умел его вывести. В голову резво, всего на мгновение, пробралась мысль: «Мне плевать чего он добивается, он все равно принадлежит мне». Она успела стать такой ощутимой, что моментально оказалась на кончике языка, но Флек, видимо, читая его как открытую книгу, успел ее остановить. — Хватит, Б.. — шут прикусил язык, — Думаю, у мистера Уэйна есть дела по важнее «свиданий» с простым заключенным. Тебе пора. Брюс оцепенел. Клоун только что, едва не назвал его по имени. Или это было вовсе не имя туповатого миллиардера, а его потерянной второй личины? Это вдруг взбесило его еще сильнее. Он резко поднялся с неудобного стула, обходя Артура за спиной, а затем, не обдумывая, обхватил его за отросшие вьющиеся волосы, без остатка зелени. И прошептал в самое ухо, избегая пытливых камер и записывающих устройств. — И как тебе жилось без моего члена все это время? Дырка наверное стала совсем узкой. Разве что ты тут перед каждым раздвигал ноги? Брюс не видел выражения лица Джокера, но заметил как замерла рука, сжимающая истлевший окурок. Его пальцы дрожали, роняя пепел на уже грязный стол. Артур смеялся. Его тело тряслось от мелкой, беззвучной дрожи, но уже вскоре, к ней добавился хриплый смех, становясь все громче. Уэйн отпрянул. — Ты изменился, — сквозь смех проговорил неДжокер, туша окурок о металлическую поверхность, — У меня на спине мишень, Брюс. Оно того не стоит. Уж точно не для тебя. Свидание прервали. Дверь загремела, видимо коп, наблюдавший за встречей по камерам, решил, что глупый миллиардер перешел черту. Ну конечно, это ведь был не Готэм, здесь всем до всех было дело. Однако Брюсу уже сорвало крышу и он, подцепив пустой стул, сперва снес камеру в углу под потолком, а затем подпер спинкой дверь, заклинив ручку. Тюремного полицейского это явно взбесило, он стал молотить по металлу, приглушено призывая Уэйна выйти с поднятыми руками. Брюс, конечно, его проигнорировал. — Почему ты так себя ведешь?! — несдержанно прорычал он, хватая ошеломленного клоуна за ворот комбинезона. — Боже, Уэйн, да тебе же совсем, — он хрипло выплюнул смешок, — сорвало крышу! — В чем дело, Артур? Решил расстаться.. — Брюс хотел дополнить «со мной», но вдруг осекся, понимая, что его несет. Джокер ожидаемо зашелся мерзким смехом, вырываясь из сильных рук. Он поднялся со стула, гадко, по-шутовски, хихикая, словно вел детский утренник в больнице для раковобольных, а затем прижался спиной к стене, выпрямляясь. наручников на нем уже не было, и Уэйн с раздражением, обнаружил их на себе. — Опять дешевые фокусы? — он усмехнулся, сверкнув идеальными зубами, — Признаюсь, я по ним скучал. — Что ты себе напридумывал, глупая мышь? Не видишь? Я заключенный в тюрьме, — Артур с издевкой потряс голыми запястьями, которые в глазах Брюса, так и напрашивались на грубое пленение, — Уезжай. Беги, Бр-ю-ю-ус. Я тебя отпускаю. — Почему ты до сих пор не сбежал? — филантроп подошёл ближе, уже избавив одно из запястий от металлического браслета. Отлично, навык он еще не растерял. — Зачем мне это, м? Я теперь добропорядочный гражданин Метрополиса. Суд дал мне каких-то полтора года, выйду, найду работу, может на мыловарне? Или мне больше подойдет сортировка почты? Или может хочешь предложить мне должность попрестижнее? — клоун прищурился, облизнувшись, как это обычно бывало, когда их игры его затягивали, — В Уэйн Интерпрайзис например? Брюс прыснул, не сдержав слишком беспечного смеха, смешавшегося с воплями уже нескольких охранников, — Разве что, на роль своей секретарши. Прошлую ты как раз убил, — Брюс не смог скрыть хищной улыбки, за что себя мысленно одернул. Джокеру эта шутка пришлась по душе и он наградил неБэтмена довольной ухмылкой, — Вы только посмотрите на него! Отсутствие чёрного в одежде тебе явно пошло на пользу. — Артур, — Уэйн подошел ближе, в плотную, жадно втянув носом знакомый запах табака, — Ответь и я уйду. Можешь жить где захочешь, работать или пропадать в притонах, только не убивай больше. Джокер скривился, задрав повыше подбородок, словно горделивая птица, будто слова бывшего героя могли его оскорбить. — Все дело в нем, да? — Брюс почувствовал, что выглядит жалко, разозлился, несдержанно умастив руку на чужой шее, почувствовал биение жизни в крупной вене, жар кожи. Поймал себя на мысли, что именно этого ему не хватало все эти семь месяцев. Прикосновение обоих прошило током, короткий импульс, вызвавший у них дрожь. Артур остался прежним. Своевольным, живым, загадочным. Изменился лишь Брюс. — В нем? — Артур посмотрел на него из-под опущенных ресниц, вдруг растеряв умение поясничать, — Я тебя не понимаю, Брюс. — Ты знаешь о чем я, — он томно выдохнул, удерживая последние крупицы воли от желания вжаться в сухие губы, смять их, искусать в кровь, — Твоя одержимость.. У нее теперь нет цели. Меня нет. — О, вот ты о чем, — Флек скупо усмехнулся, расслабившись, почти не замечая тарана в дверь. Он едва заметно наклонил голову в бок, прижимаясь к руке на шее нижней челюстью, — Ты здесь. Отвратительно пахнешь многодолларовым одеколоном, запах которого мне не знаком, от тебя несет вчерашним перегаром, м.. Набухшая вена под глазом филантропа пульсировала, он нахмурился, снова теряясь и Артур, заметив это, подался ближе, склонился к его уху, не спрятанному за зализанными темными волосами. — Я не разделяю тебя, Бэтс. Брюс, пораженный произведенным на него эффектом, всего одной фразой из жестоких губ, вздрогнул. Рука его властно обхватила некогда зелёный затылок, притянув к себе так сильно, что губы их ударились друг о друга, вызывая у обоих стон не то боли, не то удовольствия. Язык проник в приоткрытый рот, жадно обследовав его, словно жестокий прокурор, оцарапался о кромку острых зубов, столкнулся с влажным товарищем, закрутившись в пародии на танец. Поцелуй замедлил время вокруг, погрузив их как и прежде в пузырь, вне пространства, снося стены тюрьмы, уничтожая город. Наручники на запястье Уэйна зазвенели, когда рука его собственнически прижала худое тело за талию ближе, сталкивая их грудь и живот, пах, бедра. Ему всегда было мало. Он хотел бы забрать себе все, забраться как можно глубже, подчинить или подчиниться. Плечи отяжелели от чужих рук, воспламеняясь. Они задыхались, но поцелуя не прекращали, возможно впервые не сражаясь за первенство в схватке, просто плыли по течению, отдавшись моменту. Всего лишь минута, короткий миг, словно Брюсу выдали прощальный подарок, о чем понял он конечно гораздо позже. Дверь все же выбили, стул отлетел, звонко падая на пол. Наручники снова чудесным образом оказались на нужных, худых запястьях, Артур рывком развернул Брюса спиной к себе, прижимаясь сзади (кажется это они уже проходили), накинул на горло цепь наручников, возбужденно улыбаясь ворвавшимся копам. — Заключенный J1832, немедленно поднимите руки над головой и развернитесь лицом к стене! — Упс, неудачная попытка взятия заложника, ха-ха, — Джокер горячо опалил ухо Уэйна смехом, нехотя поднимая руки над головой, высвобождая чужое покрасневшее горло, — Ладно, мальчики, не стреляйте, я всего лишь хотел получить автограф. Артур развернулся лицом к стене, напоследок мазнув взглядом по широкой богатейской спине. Двое копов бесцеремонно отодвинули Уэйна, чтобы обыскать клоуна, сигарет они конечно же не нашли. Мастерство иллюзиониста. Темнокожий, который привёл Брюса на свидание, обхватил его под локоть, выводя из комнаты, но он успел услышать, как остальные тюремщики доходчиво объясняют Флеку его неправоту, пуская вход тяжёлые кирзовые сапоги и приклады. К ужину он вряд ли сегодня вернется.