«Я хотел бы вас двоих»
Эндрю думал, что это было последней каплей.«Меня бьёт наша мать»
Это точно конец.«Ты её убил?»
Ну это уж точно скоро закончится.«Суд принял решение! Три года колонии, приём препаратов на неопределённой срок и консультации у профессионалов»
Ха.ха.хаха. Это было просто смешно. Дни, наполненные гневом, болью и страхом. Надеждами и мечтами. Всё это сменилось полным отсутствием эмоций и апатией. Все сделки и люди вокруг Эндрю в одно мгновение потеряли любой смысл. Эндрю казалось, что он заперт в коро́бке, хотя, скорее, даже в спичечном коробке́. Картонном и сухом, без спичек и запаха. Безопасность и защита никогда не были ему друзьями. И в новом окружении ничего не изменилось. В колонии было легче, чем на воле. Опасней, но контролируемей. Контроль. Было достаточно доказать, что ты псих, и тебя не трогали. Напугать. Стащить ложку из столовой и попытаться выколоть глаз соседу обратным концом, смотреть на всех с враждебностью и готовностью убить. Этого было достаточно, чтоб его не трогали. Игнорировать крики охранников и заключённых было легко благодаря таблеткам, которые он получал в определённое время. Те отправляли его в вакуум, где не было ничего, кроме не связанных мыслей и эйфории. Три раза в неделю психолог пытался навязать ему свою точку зрения, но Эндрю было плевать на то, что он говорил. Но отсутствие эмоций и наличие жестоких воспоминаний переросли в гнев. Ярость. Ненависть. Эндрю ненавидел библиотеки. Морскую пехоту. Наркотики. Врачей. Людей. Семью. Кроме этих эмоций появилось ещё одна. Скука. Жизнь стала скучной. Неинтересной. Бесцветной и безвкусной. Казалось, даже воздух остановился. Ники и Аарон иногда приходили. Близнец сидел где-то в углу, обиженный на мир, кузен же болтал, не прерываясь на вздохи. Миньярд молчал на разговоры ни о чём. Вопросы о самочувствии и любое другое беспокойство он не воспринимал всерьёз. Ничего не менялось. Ненависть. Гнев. Скука. Апатия. Потом просто пришёл психолог. Он просто протянул карандаши и бумагу. «Может, так ты скрасишь этот день? В следующий раз я посмотрю, что ты нарисовал». Конечно же, Эндрю ничего не сделал. Ни в первый раз, ни во второй. В третий тоже. На который раз он согласился, он не знал, но не не помнил, ведь он помнит всё, он просто не слушал. Потом просто было слишком скучно, да и не просил его никто. Он зарисовал противоположную камеру. Чересчур подробно и детально, передавая обычными детскими карандашами тени и цвета. Этот рисунок был похож на фотографию. Гениально. Потом Эндрю рисовал только пару раз. Ни тогда, когда его просили, ни тогда, когда он был не под таблетками, ни тогда, когда было не всё равно. Такого не бывало. Просто в один день кое-что изменилось. Кажется, врач говорил, что от таблеток будут побочные эффекты. В первый раз это случилось за год до выхода из колонии. Галлюцинация. Это не было сном. Эндрю был уверен, что он даже не дремал. Просто в один момент прямо перед его глазами материализовался силуэт. Слабый, воздушный, серенький образ человека. Из-за таблеток он даже не мог испугаться, он просто какое-то время смотрел на образ, как будто из дыма, а потом просто махнул рукой, отгоняя, как муху, но рука прошла сквозь силуэт. После каждого приёма лекарств появлялся этот силуэт. В столовой, на улице, в камере, в медпункте. Он не разговаривал, просто плавал в воздухе рядом, накручивая круги. Эндрю раздражался. Он даже кидал в него подушку, когда силуэт объявился среди ночи, когда Миньярд не мог уснуть. И с каждым разом он становился всё чётче. Появлялись ноги, точнее прорисовывались руки, пальцы, голова. Когда срок заключения подходил к концу, силуэт был почти идеальным. Во всех смыслах. Эндрю не видел лица этого человека, он не мог различить в силуэте ни глаз, ни носа. Казалось, он был просто плоским. Но Миньярд мог видеть очертания. Это однозначно был парень. Чуть выше его, со слегка вьющимися волосами, подтянутым телом, элегантными руками, прямой осанкой, шикарными бёдрами и талией, тонкой шеей. Кем бы ни был силуэт из галлюцинации Миньярда, он был совершенной противоположностью типажа Эндрю. Миньярд успел осознать свою ориентацию ещё до колонии и даже смог это принять, но, как не смотри, силуэт не подходил Эндрю по типажу, даже хотя бы по пяти пунктам. Из-за этого Эндрю совершенно не понимал, с какой радости его глюки показывают ему столь хрупкое создание. Конечно, Миньярд давно уже понял, что, когда он под таблетками, он с головою не в друзьях и даже не в знакомых, но что за образы посылал ему его и без того бесполезный мозг, Эндрю не мог даже предположить. Сколько он не вглядывался, он не мог ничего понять. Сначала этот силуэт действовал на нервы. Потом бесил. Потом Эндрю его возненавидел. Этот чёртов образ был настоящим кошмаром. Он появлялся когда и где хотел. В различных позах и настроении. Эндрю видел только серую тучу, но неожиданно для себя в какой-то момент понял, что может угадывать эмоции этой субстанции. А что началось, когда Эндрю с ней впервые заговорил?! Эндрю никогда ни о чем так не сожалел в своей жизни, как о том, как когда-то спросил чёртов силуэт о его настроении. « — Почему ты сегодня грустный? Не то что бы Эндрю это интересовало. Его вообще ничего не интересовало, когда он был под таблетками, но чёртов серый образ сегодня был настолько раздражающим, что его хотелось удавить. Волосы у призрака были растрёпаны, и он сидел на краю кровати. Его ноги, судя по контуру, были скрещены так же, как и руки. Спина была всё такой же прямой, но необычно напряжённой. И, наверно, будь у него хоть какой-то контур лица, чёртова иллюзия бы однозначно хмурилась, и между бровей у него образовалось бы складочка. Услышав такой вопрос, силуэт повернул к Эндрю голову так, что место, где должно было быть лицо, было напротив лица Миньярда. Из-за этой реакции Эндрю почувствовал, как будто ему куда-то в пятку колет интуиция, что зря он рот открыл. Потом он поспешно отвернулся в стену. — Нет, ничего, забудь. Но его слова были пропущены мимо ушей. Эндрю давно заметил, что силуэт слышит и понимает всё, что Эндрю ему говорит, но почему-то никогда не слушает. Спустя мгновение образ парня расхаживал по камере и с грозным видом изредка жестикулировал рукой. Эндрю смотрел за этим недолго, так как время близилось к сеансу с психологом, да и смотреть на это было бессмысленно. — Я тебя не слышу, так что можешь перестать. Силуэт тут же перестал метаться. Одна из его рук всё ещё висела в воздухе, застыв как по щелчку. Элегантные пальцы с детально прорисованной формой ногтей и костяшек изображал жест, будто тот собирался щёлкнуть. Силуэт ничего не сделал, когда Эндрю ушёл. Он не двинулся следом, как обычно и не исчез, даже когда Эндрю перестал видеть камеру. В голове Эндрю до конца дней будет картина того, как раздражающий образ, наклонив голову по-птичьи, как бы интересуясь, спрашивал: "Тогда зачем спросил?" Эндрю и сам не знал, зачем спросил и чего ожидал, он давно знал, что его галлюцинации совершенно не влияют на звук. Серый силуэт никогда не издавал звуков, и не только из-за отсутствия рта. Эндрю не слышал ни его шагов, ни того, как его движения отражались в окружающей среде.» С того момента прошло много времени, и за это время галлюцинация Эндрю изредка металась перед ним, будто разговаривая, хотя Эндрю ничего не слышал. Спустя время Эндрю пришёл к выводу, что его галлюцинация была весьма спокойной. В обычное время. А тааак… Этот парень заводился с пол-оборота. Во время сеанса с психологом, когда Эндрю рассказывал о силуэте, и врач начал утверждать, что Эндрю надумывает, и галлюцинации хоть и могут быть, но не столь выраженные, Эндрю казалось, что он и правда слышал, как на весь кабинет звучали отборные оскорбления надменным голосом. Всматриваясь в лицо иллюзии, Миньярд думал, что у той вот-вот появится рот. Вообще, у Миньярда, несмотря на то, что он не слышал, что говорил силуэт, сложилось впечатление, что, кем бы не был парень, он был очень языкаст. Эндрю изредка даже пытался представить себе голос этого человека, черты его лица и даже прокручивал в голове различные воспоминания, пытаясь понять, мог ли он видеть образ этого парня где-то или когда-то. Но ничего не получилось, не вспоминалось, он не знал и не встречал подобного человека никогда, даже мимоходом. Казалось, его больной мозг просто придумал ему менее раздражающую версию кузена, на которую можно было взглянуть, не задирая головы. За полмесяца до освобождения из колонии Эндрю начал рисовать. Он рисовал много. Это было чуточку интересней, когда к нему в листок, через плечо, стремилась заглянуть чужая голова. Эндрю мог ощущать, как силуэт довольно смеялся, смотря на рисунки, Эндрю казалось, что тот говорил бы, будь на его лице рот, без умолку о том, как хорошо Эндрю рисует. Или ещё какую-нибудь ерунду. Какую-нибудь чушь, но ничего полезного. Первый рисунок галлюцинации Эндрю зарисовал в спешке. По памяти. Силуэт сидел на окне с решёткой в медпункте между горшками цветов и тюлем и разглядывал что-то на улице. Эндрю показалось, что в этот момент сердце пропустил удар. Это была самая чудесная картина. Мягкий образ силуэта остался на листке бумаги в виде эскиза и после надолго остался прятаться в коробке старых вещей, когда Эндрю вышел из колонии. Тот момент, когда его галлюцинация приобрела цветные оттенки, а солнце, казалось, проходило сквозь него, как через занавески, будто его ангельские крылья защищали несчастную, замученную душу от внешних бед. Предел красоты. Вот, что видел Эндрю. *** — Миньярд! Я тебе сто раз сказал! Если работы не будет к четвергу следующей недели, выкину тебя из университета! — Ммм? Эндрю изобразил на лице полное недоумение. В комнате, наполненной студентами, мольбертами и натюрмортами воцарилась тишина. Профессор Ваймак, что был ответственен за таланты Художественного университета Пальметто, плевался огнём в сторону единственного бездельника в комнате. Миньярд развалился на столе преподавателя, как на кровати после приёма таблеток, и ловил кайф с очередной маленькой дозы. Он оглядел безразличным взглядом окружающих людей. Его семья: Аарон, Ники и, год назад вступивший Кевин. Старшекурсники и Рене. Все смотрели на главного виновника крика Ваймака. — Сейчас внеурочные занятие, профессор. Я имею право ничего не делать в это время. — Да, но ты и в учебное нихера не делаешь! — рыкнул мужчина. — Но уйти и не портить Вам настроение не могу. По крайней мере, пока Вы не выставите тех троих. — Эндрю обводит пальцем свою никудышную семейку. Когда Ваймак, проследив за пальцем Эндрю, щёлкает языком и велит им проваливать, Миньярд подрывается и уходит. Когда он почти покидает, класс Ваймак ему кричит: — Не будет экзаменационной работы к четвергу, Миньярд, и я вышвырну тебя отсюда. Эндрю в ответ начинает дико смеяться и, отсалютовав двумя пальцами, уходит. В коридор за ним следует только один человек, ну, или как человек, Эндрю его и за живое существо не принимает, но он всегда рядом. Галлюцинация, что раньше была лишь серым силуэтом, теперь представлялась слегка иначе. Это было что-то на подобии привидения, четкие черты, что раньше Эндрю мог различать, пропали, но то, что он мог видеть, всё ещё был прекрасный образ. Аж до тошноты. Теперь рядом был призрак без контура, ноги Эндрю видел только до колен, и кисти рук теперь при движении превращались в цветной дымок. — Ты мог быть повежливей. Он ведь только переживает за тебя. А, да были ещё кое-какие изменения. Теперь Эндрю мог видеть мягкие черты лица и слышать любой бред, исходящий из иллюзии. Голубые, смотрящие куда-то в душу, глаза, рыжие, как огонь, волосы, наглая улыбка с красными, как кровь, губами, на которые Эндрю всегда невольно смотрел. И сейчас он не смог удержаться, и из-за этого с уст собеседника сорвался хриплый, но приятный и весёлый смех. Эндрю почувствовал раздражение, но из-за таблеток безумная улыбка даже не пыталась уйти с лица. — Мне плевать, о чём он заботится. — Ну, конечно. — Смиренно соглашается призрак. Из университета вышли три парня и почти через секунду оказались рядом с Эндрю. — Ники, садись за руль и поехали домой как можно быстрее. — Велит Эндрю, забираясь на задние сиденья. Все сели в машину, Ники и Кевин впереди, близнецы сзади. Эндрю покусывал внутреннюю сторону щеки, когда парни садились в машину. Парень-призрак появился между близнецами и, в своём обычае скрестив руки и ноги, облокотился на Эндрю, используя его как подушку. Не успевает машина тронуться, как близнецы начинают ссору. Аарон положил свою сумку на свободное место, вот только для Эндрю это место занято, там сидел его давний друг. — Убери сумку! — предупреждает Эндрю. — Прекрати эти глупости, Эндрю, место пустое, я могу оставить здесь сумку, тут ведь никого нет. — Иногда Эндрю казалось, что брат близнец был обделён мозгом, раз так упёрто старался выделить словами тот факт, что иллюзия Эндрю — лишь иллюзия. — Там сидит Нил. — Тут никого нет. — Ты соскучился по лезвию, Аарон? — Эндрю сверкнул ножом в руке. — А теперь повтори, что я сказал до этого и убери сумку. — Тут сидит Нил. — просипел Аарон и убрал сумку. Нил. Нил Абрам Джостен. Так представилась галлюцинация Эндрю, когда на еле цветном силуэте появились черты лица. Сумка, которую до этого поставил Аарон, прошла сквозь тело Нила и, когда сумка вернулась к хозяину, это повторилось. — Поскорей бы тебя сняли с таблеток. — Шепнул Аарон. Эндрю сделал вид, что не заметил этого и отвернулся к окну. В отражении на него смотрели улыбающиеся голубые глаза. Смотря в них в отражение окна, Эндрю чувствовал себя комфортно. Да, так было комфортно, лишь когда рядом были эти голубые глаза, красные губы, рыжие волосы.«Поскорей бы тебя сняли с таблеток.»
Эндрю был уверен, не сиди между ним и Аароном Нил, он бы перерезал брату горло. Снять с таблеток. Его уже снимали с таблеток. Это была главная причина, почему Нил, казалось бы, растворился в воздухе. Эндрю чувствовал горечь от этих слов. Когда-то Эндрю начал видеть Нила очень даже чётко. Кажется, это было в начале прошлого года. Эндрю даже не смог сказать, настоящий ли Нил или галлюцинация, настолько Джостен был реалистичен. Его поза, голос, движения, цвет и черты лица, то, как под ним проминается кровать, как переворачиваются страницы книг, когда он читал, как щёлкали каналы на телевизоре, когда он искал кино, Эндрю слышал, видел и чувствовал это всё ещё в начале прошлого года. В начале этого, новый психотерапевт, Бетси Добсон или коротко Би, получила указ уменьшать дозы препарата Эндрю, и на данный момент Миньярд почти не принимал таблетки. Лишь в определённый день и час в маленьком количестве. Что самое странное, это то, что Нил был рядом всегда и, несмотря на маленькую дозу препарата, всё ещё был виден достаточно чётко. Прошлый год Эндрю был счастлив. Он узнал много нового о своей галлюцинации. Эндрю был прав, когда посчитал его дерзким и языкастым, вспыльчивым и весьма креативным в ругательствах. Миньярд не прогадал и с тем, что, как только у Нила появился рот, он не затыкался о талантах Эндрю. Комплименты, колкие словечки и весёлый смех — это преследовало Эндрю с тех пор, как Нил смог издавать звуки. По началу Эндрю это бесило. Он доходили до того, что подкупал Нила и упрашивал заткнуться. Его и сейчас бесила болтовня рыжика, и он часто говорил Нилу, что ненавидит его. И, от части, так и было. Но сейчас, когда Эндрю начали снимать с таблеток, Эндрю стало страшно. Он не хотел терять Нила. Не сейчас. Он не хотел признавать, но Эндрю не представлял себе жизнь без рыжей галлюцинации. Его голоса, глаз, губ, колкостей и креативных оскорблений. Добсон уверяла, что всё пройдёт. Би даже пыталась поговорить с Нилом. Она почти устроила спиритический сеанс и пыталась поговорить с Нилом через Эндрю. Нил же упёрто утверждал, что психолог — враг народа и создание прогнивших государственных органов, что шпионит за людьми и промывает им мозги. Теория была хоть и выставлена в шуточной форме, Эндрю ему почти поверил. И подобных историй было много. Все хорошие воспоминания крутились вокруг этого рыжего хама. Эндрю не любил признавать очевидного, но он не хотел его терять. — Ты хотя бы думал, что будешь рисовать? — спрашивает Ники, когда они все сидели за столом. — А какая тема? — Издеваясь, спросил Эндрю. Ники почти подавился своей же глоткой, но ответил. — Декоративная композиция с участием человека, понятие красоты. — Ммм. Эндрю знал тему, но не делал эскизов или хоть чего-то для работы. — Потом сделаю. — У тебя осталось четыре дня, — напоминает Ники. — Потом. Раздаётся скрип стула и Аарон испаряется, как по волшебству. Эндрю специально выводил Аарона из себя, чтоб на свободный стул приземлилась полупрозрачная фигура. Эндрю окинул взглядом Нила и усмехнулся. Тот тихо смеялся то ли над Аароном, то ли над ним. На ухмылку Эндрю, Кевин и Ники отреагировали безрадостно. Эндрю так ухмылялся, только когда видел галлюцинации. Не сказав ни слова, Эндрю уходит с кухни к себе в комнату. В его обитель, где он беседует с Нилом обо всём. — Будет плохо, если ты ничего не сделаешь. — А ты хочешь, чтобы я что-то сделал? Эндрю, развалившись на кровати, играл в приставку. Над его головой появилось рыжее пятно. Пройдя насквозь приставку, красные губы накрыли сухие губы Эндрю. Нил всегда закрывал глаза во время поцелуев и улыбался, когда Эндрю пытался забрать инициативу. Эндрю откидывает джойстик и как только хочет углубить поцелуй, Нил ускользает. — Конечно хочу, скорее рисуй! — Смеётся Нил и перемещается к столу Эндрю, делая вид, что не видит, как Миньярд недоволен его замыслом заставить блондина рисовать. Эндрю всматривается в коробочку, рядом с которой уселся Нил. — Ники заходил разбирать комнату. Чёрт. Я же просил его сюда не заходить. — С чего ты взял? — Это коробка с вещами из колонии. — О! Там, наверно, должны быть твои работы! Посмотри их! Может, поможет тебе с работой для экзамена. Эндрю делает вид особо бурной головной деятельности, а потом выдаёт. — Не сегодня. Я ложусь спать. Эндрю не знает, почему Нил смотрит на него как-то печально. Казалось, что тот вот-вот заплачет, когда Эндрю развернулся к нему спиной и направился в ванную. Миньярд не видел, как у его дорогого призрака потекли слёзы по щекам, и как на губах появилась печальная улыбка. Эндрю также не видел и того, как Нил обернулся на мольберт с холостом на нём, и как с губ сорвался печальный смешок со словами: «А я так хотел увидеть хотя бы эскиз». Эндрю ложится спать со странным тревожным чувством. Но, когда чувствует небольшое изменение веса на кровати, отмахивается от странного ощущения. Следующий час он слышит совсем тихий шёпот Нила. Тот засыпал его комплиментами и воспоминаниями. От этого на душе было тепло и приятно, но Эндрю, как обычно, делал вид что не слушал, он делал так всегда, когда Нил начинал много говорить. Когда рыжик начинал впадать в сентиментальность или говорить что-то смущающее, глупое и романтичное. — Эндрю, ты меня любишь? На этот вопрос Эндрю всё же отвечает, лениво и сквозь сон, растягивая слова и не открывая глаз, но жестоко и чётко. — Я тебя ненавижу. Каждый сантиметр твоего тела. Потом они молчат. В тишине Эндрю кажется, что вздохи Нила стали тише. Когда Эндрю почти полностью заснул, он чувствует как его рот опаляет дыхание. Горячее и очень знакомое, но Эндрю уже не в состоянии открыть глаза. Он снова слышит шёпот. Тихий, нежный и какой-то печальный, но такой знакомый шёпот. — Спасибо тебе, ты потрясающий, Эндрю. Потом Миньярд почувствовал горячие губы. Уголки знакомых губ были приподняты, но это сильно контрастировало с несчастными словами. Потом Эндрю засыпает. Он провалился в сон. Так глубоко, что даже не мог понять, сон ли это. «Они стояли на крыше университета. Было холодно, ведь только-только закончились рождественские каникулы. Ветер морозил лёгкие, несмотря на то, что Эндрю был укутан в пальто и шарф. Он специально не переодевался в гардеробной, чтобы выйти покурить. Рядом стоял Нил. Он был настолько реалистичным, что встреть Эндрю его в толпе, не отличил бы от обычного человека. В отличии от Миньярда, он стоял только в рубашке и брюках. Всё было ему по размеру и идеально по фасону, Эндрю не мог поверить, что это та же иллюзия, что он видел раньше, одетую в безразмерную поношенную одежду. — Би сказала, что в течение года сообщат, когда меня будут снимать с таблеток. — Сказал Эндрю, затянувшись сигаретным дымом. — То, что я не стоял рядом, не значит, что я не слышал, Дрю, — печально улыбается Нил. — А ну точно, ты же моя галлюцинация, хочу-не хочу, будешь рядом. Ты ведь исчезнешь, как только я прекращу принимать таблетки, — смеётся Эндрю. Наверно, это чересчур жестоко. Нил ведь не виноват, что его больной мозг сделал всё так, как ему удобно. Но от того, что Нил молчит, Эндрю кажется, что тот не то что обиделся, но и не отрицает. Но это не надолго. — Я не иллюзия. От этих слов Эндрю заливается хохотом. Он чувствует, как ком застревает в горле. — И что же ты тогда? Если ты не иллюзия, ты не исчезнешь, когда я перестану пить таблетки, — через смех говорит Эндрю и поворачивается к Нилу. В голубых глазах боль. Но тот не злится и не обижается на жестокие слова. Но хуже этого лишь то, что он не отрицает. — Ты — несбыточная мечта. А потом они молчат. Эндрю смотрит на Нила и ждёт. Когда он вообще снова начал ждать? Надеяться? Хотеть? Это всё бессмысленно. Глупо и разочаровывающе. А всё из-за рыжего парня. Он перевернул всю жизнь с ног на голову. Исчезла скука и апатия, и даже таблетки Миньярд стал принимать без пререканий. Миньярд тянется к сигаретам за очередной затяжкой, но её нагло отнимают горячие, прям как у настоящего человека, руки, и подносят к красным, как кровь, губам. — Я постараюсь продержаться с тобой как можно дольше, если ты так хочешь. — Я ничего не хочу. — Ну, тогда, настолько долго, насколько смогу, раз ты этого так не хочешь, — на губах Нила появляется ухмылка. — Я ненавижу тебя. Ненавижу. — Я знаю. — А ты знаешь, что я всё ещё могу скинуть твою тушу с этой крыши и убить тебя? — Безразличный голос Эндрю совершенно не сочетался с его хмурым лицом. — Можешь попробовать, но я утащу тебя за собой. — Нил выдыхает сигаретный дым, прежде чем продолжить. — И не хмурься так, а то морщины появятся. — Мне всё равно. — Эндрю хмурится ещё сильнее. — Так ты ещё больше на Аарона похож. Нил заливался смехом на фоне тёмных туч. Эндрю мёрз от любого дуновения ветра, укутанный в пальто и шарф, а Джостен стоял раздетый и при этом ему не было холодно, а руки были даже горячими. Рыжие волосы напоминали Эндрю солнце.» Когда этот сон закончился, начался другой. Это всё были воспоминания, и следующий сон был воспоминанием в начале августа перед вторым курсом. «Эндрю тогда пришёл на второй сеанс к Би. На прошлом она сказала, что расстояние между дозами и будет увеличено, а сама доза уменьшена. За три дня мало, что изменилось. Возможно, только ломка стала более характерна. Нехватка наркотика сильно влияла на настроение Эндрю. Нила на сеансе рядом не было. Это тоже было не сверх необычно. Он иногда гулял по кампусу или же просто не любил находиться рядом с Би в одной комнате, потому торчал в коридорах. Для Эндрю то, что Нила сейчас не было рядом, было даже удобно. Когда Нил не был с ним на сеансах, он всё ещё знал, о чём Би и Эндрю говорили, но никогда не переспрашивал или не узнавал подробности. Эндрю ценил то, что его же галлюцинация умудрялась давать ему личные границы и секреты, не смотря на то, что это буквально его же мозг. — Он ведь исчезнет. — Да. — А если я этого не хочу? — Это скорее утверждение чем вопрос. — Он будет с тобой всегда. — Не надо сейчас заливать мне про душу и память, — огрызнулся Эндрю. Би тогда только ему улыбнулась. И сказала: если хочешь, чтобы память о нём была вечна, нарисуй его. И ты будешь видеть его всегда. В конце сеанса она добавила. — Я бы очень хотела посмотреть на Нила. Эндрю ей ничего не ответил.» Эндрю не нравились эти сны. Из-за них вспомнилось чувство, с которым он лёг в кровать. Очень неприятное чувство. Когда Эндрю проснулся, было что-то не так. Было как-то пусто и холодно. Неприятно и серо. За окном было солнце, но краски вокруг, казалось, потускнели. Ой, как неприятно. Сердце забилось чаще. Что же? Что же не так? Дрожащим, охрипшим ото сна голосом, Эндрю пробует позвать. — Нил. Никто не отзывается. — Джостен! Чуть громче. — Абрам!!! Отчаянно и во весь голос. С кухни с первого этажа слышится шум. Эндрю подрывается с кровати. Он забегает в соседние комнаты, сбегает по лестнице, оглядывает гостиную и забегает на кухню. Там стоит ошарашенный Аарон и перепуганный кузен, готовящий завтрак. Кевин заходит через входную дверь и тоже оказывается на кухне. Оглядев всех и не ответив ни на один вопросительный взгляд, Эндрю босой выскочил на улицу. Он прошёл во двор по дорожке, истерично оглядываясь. Всё было так же за одним исключением. Здесь не было Нила. Эндрю почувствовал, как начал задыхаться. Почему? Неожиданно губы обожгло и Эндрю невольно потянулся к ним. Глаза стали влажными.«Спасибо, ты потрясающий, Эндрю.»
Он так прощался. Эндрю почувствовал, как сдавленный вздох вырвался каким-то неприятным криком. Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему он тогда не открыл глаза? Почему Нил ничего не сказал? Почему он не предупредил заранее? Эндрю казалось, что он вот-вот задохнётся. Потом позади себя он услышал тихий беспокойный голос. — Эндрю? Что случилось? Обернувшись, Эндрю оглядел трёх перепуганных парней. В руках у Кевина были шлёпки Миньярда. Только сейчас Эндрю обратил внимание, что он был босиком. Он встретился глазами со своей семьёй. Они все молчали, но на их лицах сквозь беспокойство появился ужас. Ники протянул руки к Эндрю, и последний просто обессиленно потянулся в объятья. Они никогда не обнимались. Аарон никогда об Эндрю так не переживал, как сейчас, подлетев к братьям, и начиная упрашивать зайти обоих в дом. Кевин поставил перед Эндрю тапочки. Миньярд не слышал, что они говорили, вся голова гудела, а глаза щипало. Эндрю даже не сразу понял, что Ники неожиданно начал плакать. Но это были уж точно не слёзы счастья. Это было похоже на то, как Ники плакал, когда суд объявил о трёх годах в колонии для несовершеннолетних. Уже дома, заглянув в зеркало в прихожей, Эндрю понял, почему у него щипало глаза и дышать было сложнее. Он плакал. Теперь было понятно, почему они испугались. Почему всё тело содрогалось, а голова болела. Эндрю не стал заходить на кухню. Сбросив тапки посреди коридора и уже на лестнице он, не поворачиваясь, ответил на ещё не повторённый вопрос. — Он пропал. Эндрю не стал объяснять, кто. Они поняли это и так. Нил Абрам Джостен. Галлюцинации исчезли. Эндрю завалился на кровать и, уткнувшись в подушку, заплакал. Он никогда так не плакал. Ни когда он был Доу, ни когда он жил со семьёй Спирс, ни даже когда "проводил" время с Дрейком. Было ужасно больно. Так больно, что, казалось, ему выдавливали лёгкие. Как будто его предали, отвернулись, убили, а, может, и хуже. Однозначно хуже. Эндрю не хотелось дышать. Полдня Миньярд провёл в кровати, игнорируя все попытки с ним поговорить. Уже к вечеру он заставил себя встать с кровати. Он так и не определился, злится он на Нила или хочет, чтобы тот вернулся. Он спустился на кухню и, выкрав от туда все сладости, поднялся назад. Через час его кровать превратилась в свалку. Пролежав до шести вечера, прокручивая сообщения от Би и Рене, его взгляд зацепился за коробку на столе.«Конечно хочу, скорее рисуй!»
Эндрю встал и подошёл к столу. Коробка сухая и шершавая на ощупь, медленно поддалась и открылась. В ней лежали детские цветные карандаши, обычные карандаши, ластик, бумага. На некоторых бумажках были рисунки, другие же были пусты. Также в коробке лежала книжка о Гарри Поттере, а в неё был вложен листок. Потянув за уголок и вытянув бумажку, его губы дрогнули. Неожиданно в голове возникло воспоминание из медпункта в колонии. На подоконнике между цветов был силуэт. Он был совсем слабым и цвета на нём были настолько бледные, что его можно было спутать с тюлем на окнах. Вот только сама тюль, казалось, вырастала из него то ли крыльями, то ли светом. Сейчас, когда Эндрю знал на теле Нила каждую неровность, каждый оттенок цвета, каждую улыбку и выражение лица, в воспоминаниях вместо силуэта стоял парень в пастельно голубых брюках и кремовой рубашке с рукавами, поднятыми в локтями, а все его предплечья были покрыты шрамами от ожогов и наручников. На скуле тоже был шрам, но его восхитительные черты лица этот шрам не портил. Через раскрытый ворот рубашки проглядывал шрам, проходящий от ключицы и дальше. Эндрю долго смотрел на этот эскиз. Когда он перевёл глаза на чистый холст в углу комнаты, он неожиданно понял, что ему стало легче. — Я бы тоже хотел, чтобы ты его увидела, Би. В комнате никого не было и Эндрю, скорее, сказал ответ воспоминанию, ведь в тот день он не озвучил эти слова. Он бы ей однозначно понравился. Она любит всё сломанное. После экзамена обычно проводились выставки. Они проходили по всему первому этажу от главного входа до аудиторий. По воскресеньям в Пальметто было мало народу, а особенно в этот, ведь был последний день выставки, да и каникулы вот-вот начнутся. Бетси Добсон не спеша шла по коридорам, находя глазами шедевры, которые создавали студенты с дополнительных занятий её старого друга, Дэвида Ваймака. Она видела нежную картину Рене с названием «Красота через веру», весьма ожидаемая тема. Или работа Аарона, больше завязанная на геометрической компоновке. Впрочем, и другие ребята тоже изобразили свою красоту по своему. На самом деле, до того, как посетить выставку, Бетси почти час, а может и больше, пробовала угадать, какая работа будет у каждого. Так, чтобы она походила по характеру. Самым сложным решением, по её мнению был Мэтт, но, впрочем, она знала его добрую и приятную натуру, потому оказалась права. Она шла дальше к главному входу, так как начала смотреть выставку с конца из-за того, что вошла с чёрного входа. Всё время ища глазами надпись Эндрю Миньярд. О нём она тоже думала очень много, как никак он был для неё особым пациентом, даже, можно сказать, другом. Это он сказал ей посетить выставку, хотя она и так туда собиралась. Она не знала, что тот нарисует, по словам Дэвида, Эндрю принёс работу чуть ли не в последнюю секунду с видом, словно он зря потратил свою жизнь на два года в университете. Войдя в главный зал, она застыла, смотря на имя на противоположной стене от главного входа. Эндрю Миньярд, 2 курс, факультет искусства, работа маслом. Бетси Добсон подняла глаза на холст. Картина была размером с обычный ватман. Вот только то, что было на нём изображено, было поразительно. Красивый парень, напоминающий своим образом ангела. Но это точно был человек, в его внешности не было недостатков, несмотря на большое количество шрамов. Потом женщина посмотрела назад на имя художника. После информации о нём шло название картины, а ниже можно было написать необязательное примечание.Название картины: Иллюзия моего счастья.
Добсон сглатывает и переводит взгляд вниз.«Ты хотела его увидеть.»
Бетси стояла и смотрела на картину минут десять. За эти десять минут она увидела в этой картине больше информации, чем Эндрю давал ей на протяжении двух лет. Ему больно. Галлюцинации прошли. Выходя на улицу, она отправляет только одно сообщение, а потом идёт в ближайшее кафе. Ей очень нужно какао. «Он очень красивый.»«Я знаю.»