— Саша… Саша…
И снова этот голос из полутьмы ночного коридора. Казьмин просыпается в холодном поту и на ощупь находит прикроватный ночник. Включает. Небольшую комнату озаряет голубым свечением, только это не интересует его.
Моргающая лампочка в прихожей. И тень, словно
Там кто — то стоит
Мешает думать. Мешает спать. Да и впринципе мешает.
Саша выходит в коридор, предварительно надев очки, всматривается в темноту. И…
Орет, насколько хватает голоса.
Перед ним стоит
Дашка.
Этого не может быть. Она же умерла не так давно. И Яр вместе с ней. Они синхронно вскрыли вены. Так
почему она еще здесь?
Стоит, как живая. Только на руках нет ни единого шрама. Порезов тоже нет. Словно не было этих прорезанных до костей ран, зафиксированных судмедэкспертом. Словно не росла лаванда из ее рук, прорастая в связки и мешая дышать.
Словно не было этого ничего.
И только кровь текла из глаз. Напоминая,
Даши больше нет на этом свете.
— Ну здравствуй — говорит она, сверкая глазами в темноте — Спустя две ночи я все же дозвалась до тебя — голос грустный, даже не злой. Только обида слышится. И боль — Что же ты наделал, Саша… Что же ты наделал…
Казьмин не смотрит на нее. Он смотрит в пол, сгорая от стыда.
Как он мог? Не заметил, вовремя не объяснил?
Даже не увидел эти чертовы лепестки.
— Ты ж его сгубил, Саш… Смешал с грязью и растоптал. А потом и вовсе забыл. Тебе же только кошмары напомнили
кого ты любил на самом деле
И Саша
вспомнил
Как он неделями просыпался, крича от ужаса. Ему снилась кровь. Много крови и до боли знакомое лицо, которое он почему — то забыл. Силуэт был словно размазанный, но каждый раз, неизменно, вскрывал себе вены.
Но в одном из снов повесился на колючей проволоке, разодрав себе шею в мясо, так, что было видно порванные мышцы, и заставил смотреть.
Казьмин выбирался из этих кошмаров по каким — то тоннелям, в которых красная жидкость доходила до пояса, мясо попадало в рот. Он тонул в ней, словно в морской пучине, захлебывался. Его тошнило от запаха ржавчины и металлического вкуса во рту. Саша ведь
Просто — напросто не мог проснуться.
Его пробуждал только будильник, вырывал из адской мешанины снов. Вот только сам Казьмин уже спать боялся. И ложился только тогда, когда от усталости ноги подкашивались. Брал кучи спектаклей, невозможное для здравого ума количество репетий, только даже это не спасало. И в кошмарах он неизменно видел Яра.
Того, кто его любил. И того, кого так безжалостно предал, раскрошив сердце на части, и дав возможность черным рощам прорастать в его венах.
— Что же мне делать, Дашка? — голос виноватый, полный горечи.
— Ничего ты, Саша, уже не сделаешь. Яра даже в нашем мире больше нет. Он растворился, потому что ты его уничтожил. Забывая Призрака, ты
убиваешь его. И он навеки растворяется между мирами.
— Значит, ты его тоже никогда не увидишь? — Саше страшно, хоть и чуточку легче от осознания, что не он один будет страдать
— Мое время пришло, жаль, что ты этого так и не понял — тихо проговаривает Даша, бегло вытирая бегущие из глаз кровавые дорожки — А теперь тебе пора проснуться и узнать, где ты
на самом деле
***
Казьмин просыпается с криком и до крови раздирает себе руки. До мяса. До костей. Орет от боли, не видя ничего вокруг себя.
А рядом только белые стены, зарешеченное окно и больничная койка. Стандартный набор для обычной московской психбольницы
Наперебой подбегают медики с сильнейшими успокоительными препаратами, за дверями пестрят журналисты, желающие сообщить новость.
Один из самых востребованных артистов Москвы Александр Казьмин попал в психиатрическую больницу.
И никто не видит стоящих за окнами Яра и Дашу. Растворившихся в ночной тьме.
Даша нежно обнимает израненного предательством Ярослава, а тот заносит острый нож над душой Саши.
Он забрал их жизни, а они заберут его душу.
И спустят прямо в ад, чтобы знал, каково было им.
А через года вернут обратно, только
Прежним Казьмин из этого здания больше не выйдет
А теперь дело за малым…
Настя, Саша и Руслан…
***
Даша и Яр этой
самой долгой ночью к Руслану в квартиру прилетают. Она его тихонечко будит, нежно прикасаясь ладонью к волосам.
Руслан просыпается. Не шарахается от них, а напротив. Плачет. С р ы в а е т с я.
Господи, как же больно.
— Тише, тише — шепчет Яр, несмело обнимая — Господин Режиссер, ну чего ты. Все же хорошо. Нам
не больно больше
Руслан плачет еще больше, цепляясь за Дашкины руки. Она целует его в макушку. Ни слова не говорит, только греет.
— Делай дальше, брат мой — улыбается Дашка. Не плачет. Уже улыбается — Ты можешь. Можешь все. Можешь и без нас. Мы всегда рядом, ты только
позови и помни нас.
— Ярик, Дашка… Я так виноват перед вами. Не заметил, не уберег. Не смог. Простите, что орал, не понимал, не принимал часто. Я ж без вас не смогу… Кто,
кто теперь будет шутить постоянно, кто слова для каждого найдет, кто теперь меня так с иронией звать будет? — истерика перекрывает его с головой, разбивает о скорбь.
— Шшшшшш — успокаивает его Ярослав — Ты все еще можешь решить,
что для тебя дороже. Исправь две ошибки, которые совершил. И нам будет не так больно. Ты жив, а это уже шанс на большее.
— Скоро рассвет, Яря.
Поторопись, если хочешь попрощаться с ней — Дашка говорит это так горько, что плакать хочется.
Они оба обнимают Руслана в
последний раз и уходят…
А он наконец понимает, что нужно исправить.
***
— Ярка, Яська — Сашка обнимает бестелесного призрака и плачет — Я любила тебя. Любила больше жизни… Как. Как ты так, Яринька. Почему ты меня оставил?
— Прости, прости, Сашк. Так было нужно. Мы не могли больше. Нас все равно бы Смерть забрала, только стебли Цветов горло разрезали, а это знаешь, как больно, милая.
Как больно было тебя оставлять
Я обещаю, я сниться тебе буду. Защищать. Беречь. Ты исполни только свою мечту, родная. А я с тобой. Только позови. И я приду. Обниму и обогрею. Всегда помнить и любить буду. Не держи меня только. А то кто вместо меня чертям концерты на том свете устроит?
Саша обнимает его и улыбается уже, давая обещание больше по нему не плакать.
— А вот этого нам не надо — на секунду серьезнеет Ярик и вытаскивает из ее вены на руке показавшуюся ромашку — Живи, тебе такой боли не нужно.
Он оглядывается и
целует ее
Нежно, трепетно, боясь разбить, боясь навредить. Саша о т в е ч а е т.
— Спасибо, Яра. Прощаться не будем?
— Не будем — улыбается.
Оба искрятся. Оба любят. Оба
отпустили.
А Даша в это время стоит возле Стоцкой, лежащей в реанимации. Месть Призрака страшна. Страшна для той, что защиту колдовскую не укрепила вовремя.
— Поделом тебе. За друга моего — шепчет Даша и касается ладонью ее лба — Душа твоя к Сашкиной отправится. Вдвоем в аду гореть будете.
За нас
***
Ярослав с ней на том свете обнимается, жмется трогательно. И последний цветок выплевывает.
Он счастлив. Хоть и мертв.
А Дашенька свободна.
Это главное. На земле без них разберутся.
Они
теперь живы.
