Неуязвимость

Несмотря на то, в каком положении оказался, Чен спокоен: он просто знает, что Би из-под земли достанет тех, кто это все устроил. Он уверен в своем альфе. Да-да, с недавних пор это словосочетание не корежит его самого, не дергает внутри ничего. Он даже принял то, что ждет ребенка, хоть и не представляет новой жизни с ним… или с ней. Правда, неизвестность все равно напрягает – никаких требований, угроз или еще чего-то подобного. Вообще. Ни-че-го! Бесит, бля. Чен даже ориентировочно не может предположить, где находится – вырубило его конкретно, однако судя по ощущениям, находится под землей. Внутренние часы не врут никогда, поэтому омега точно знает, что с момента пробуждения прошло почти двое суток. Двое суток в пустой каменной коробке с одним стаканом воды. Дверь резко открылась – звуков за ней не было слышно, значит, изоляция отменная. - На выход, - грубо сказал надзиратель. Крупный и не особо умный по виду альфа повел его в неизвестном направлении, периодически тыкая дулом автомата в спину. Чена завели в неплохую такую комнату со столом, стульями и стеллажами, больше похожую на кабинет, чем на камеру. - Ну, здравствуй, Чен, - послышалось откуда-то из темного угла, - Не скажу, что рад тебя видеть, но мне нравится, что ты здесь, - улыбнулся хозяин. - А ты совсем не изменился, Чжень, - хмыкнул Хэ, рассматривая старого знакомого, с которым раньше велись серьезные дела, пока бета не решил предать семью Чена. - Ты мне льстишь. А вот сам, оказывается, многое от нас скрывал, - посмеялся, обнажая зубы некрасиво: толстый шрам не позволял проявлять эмоции естественно, безобразно натягивая кожу на лице. - Были причины… И в свою очередь я не скажу, что рад знать, что ты выжил. - Фу, как некрасиво, Чен, - протянул вальяжно Чжень, полностью выходя и тени и усаживаясь за столом, - Однако признаю, неприятно видеть свои промахи: ты ведь реально думал тогда, что убил меня. Ан-нет! Меня нашли еле живого и откачали физиономию, правда, нормально скроить не смогли, но мне похуй. - Решил мстить? – просто, будто не о себе вообще спрашивает. - Да, - такой же простой ответ, как и вопрос, - Правда, не только за себя…Ой, не смотри на меня так, будто ничего не понимаешь. Что? В самом деле? – даже вперед подается, рассматривая собеседника, - Хм… наверное, стоит пояснить. Возможно, ты помнишь, что в своей семье я – единственный ребенок? Да? Уже хорошо. А воспитывали меня другие люди – одна очень добрая японская семья, глава которой был названным братом моего отца. Детей у них – у всех братьев и сестер – было много, росли все вместе… и я с ними. А среди братьев был и самый младшенький у нас – всеобщий любимчик – Йонду Шиацу. Он одной из теток сын, - помолчал, делая глоток виски, и сдерживая крик, - Это тот самый альфа, которого ты со своим ебырем покалечили на том сраном складе. Если ты не знаешь, он до сих пор не вышел из комы. - Надо же, как душещипательно, - выдал Чен безразлично, - Однако я этого твоего младшенького не жалею. Совсем, - в ответ вскинутые брови (такого ответа явно не ожидали), - Он устроил охоту на важного мне человека, пытался его изнасиловать, за что и получил, - помолчал, а после жестко добавил, - Мое трогать нельзя. Никому. При этих словах в омегу полетел стакан с недопитым виски, от которого он легко увернулся. - Ничего-ничего, ты еще увидишь, - пробормотал себе под нос бета, - Увести! В изнанку. Что это за «изнанка» Чен понял, только когда оказался в комнате с «окном» почти во всю стену, через которое просматривалось помещение. С другой стороны там явно было зеркало. То есть Чен мог видеть все, что происходит в этой комнате, а о его существовании не знали. Он сел ждать на небольшой каменный выступ с подушечкой – пока что в зеркальной комнате не было никого, можно было рассмотреть только скудный интерьер, состоящий из старой кровати, какой-то тумбочки с разными баночками неопределенного содержания и… других зеркал. Изнанка же была совсем небольшой. Из всего содержимого вот этот выступ (как стул), само окно и похожая тумбочка. Содержимым были презервативы различных размеров и структур, смазки и прочие приблуды из сексшопа. Нет… только не это… Чен хотел биться в истерике и кричать от осознания, кого увидит в скором времени на кровати за стеклом. Оставалось надеяться, что братишке хватит ума не снижать бдительность и охранять Мо достаточно хорошо. Как же Чен ошибался в этот момент… * Когда Шань оказывается в машине, ему на голову накидывают мешок, а руки, все еще вывернутые в неестественном положении, скрепляют между собой наручниками. Дуло пистолета никуда не пропало – все также упирается в бок, переместившись со спины. Ему в целом плохо. Все так накатило, что хочется просто перестать чувствовать… или быть вообще. Он уверен, что ребенка не оставят ни Змей, ни семья Цзянь, ни теперь уже Хэ. Да, родного папу не заменят, но ребенок будет в достатке и окружен вниманием. О том, как себя будет чувствовать Тянь, Мо старался не думать: сейчас в нем говорила обида, которая вопила, что этот альфа найдет себе кого получше уж точно и долго горевать не будет. Хотелось выть и плакать, крушить все вокруг, но приходилось бороться с приступом тошноты (ощутимо приложился головой об пол во время потасовки в квартире) и не задыхаться в этом отвратительном мешке. Его вытолкнули из машины грубо и бесцеремонно. Судя по всему, вели по какому-то складу, а после вообще на лифте двинулись. Уши закладывало, да и воздух был в целом спертый – значит, под землей. После лифта звуки вокруг изменились, стали звонче, будто они идут по гладкому камню или кафелю. А вот в новом помещении, куда его привели, все совсем иное. Мо сажают на что-то – судя по всему, это кровать – к рукам за спиной что-то цепляют. Мешок остается на голове. Однако Шань слышит разговор, в котором один из голосов кажется смутно знакомым. - Все, я выполнил свою часть. Больше я вам ничего не должен, - говорят твердо, но голос немного дрожит. Похоже, это тот, кто схватил Мо дома. - Не знаааааю, - тянут в ответ как-то ехидно, - Тут как босс решит уже. - Вы обещали, - кажется, он еле держится. - Не я, малыш, не я, - этот голос ощутимо грубее, скорее всего принадлежит альфе. - Я тебе не малыш! – первый взрывается, начиная осыпать проклятиями альфу и похоже, пытается его ударить. Слышна борьба, ругань и возня, невнятное мычание. В комнату входит кто-то еще, сдергивает с Мо мешок. Он щурится, привыкая к освещению. Осматривается. Ему дают это сделать – просто наблюдают за поведением. Пока что. Шань удивляется, когда видит вокруг зеркала… а когда осознает, что это такие же, как в полицейских участках (у них совершенно особенный оттенок, который ни с чем не спутаешь), глаза его ползут на лоб. Ведь помимо этих зеркал, он осознал еще, что сидит на кровати, прикованный к ней цепью, а тот, кто привел его в машину – узнал по одежде, висящей сейчас клочьями – оказался тем самым миловидным кучерявым баристой в кофейне у нового дома… и этот бариста сейчас усердно отсасывал огромному альфе, давясь слезами и слюнями, уже даже не скашивая глаза на пистолет у виска. А вот тот, кто пришел, сполна наслаждался действом и пораженным видом рыжего. Мужчина был откровенно говоря безобразен. Да, высок и крепок, однако ногу одну подволакивал, левая рука затянута плотной кожаной перчаткой, а лицо и шея покрыты шрамами. Вместо некогда красивого левого глаза сейчас стоит протез. От уголка губы к виску и дальше тянется крупный кривой след… Он улыбается, и это ужасно. - Что ж, дорогие мои гости, - картинно обращаясь к тем, кто явно не в этой комнате, - Наше представление уже началось. Неожиданно и весьма бурно. Надеюсь, за такой «разогрев» вы на нас не обидитесь. Ну, а к основному блюду мы приступим по завершении первого акта. На полочках справа есть небольшие планшеты, с помощью которых вы можете отправить свои пожелания. Да, не надо пытаться разбить это стекло, Чен, оно бронированное. И да, у тебя нет такого планшета – ты просто будешь наслаждаться видами. Чен здесь… Эта мысль прошибла будто током. Значит, он не один. Значит, их найдут… Да, он понимал, что тешить себя надеждой глупо, но не мог перестать об этом думать. Тем временем безобразный мужик достал свой планшет и начал читать, быстро пробегая глазами по строчкам. - Что ж, все, как один, решили, что этот прекрасный огонек достанется мне. Спасибо, уважаемые. Бета – а это был явно он – приблизился к Мо. * Машину в срочном порядке вели по всем камерам города, определив конечный пункт. Видимо, похитители не подумали, что до этого догадаются, оставили все, убрав только записи со двора и дома. Зверь Би, успокоившийся на какое-то время, метался и рвался вновь. Цю еще не осознал мозгом, не получил подтверждения зацепок, но чувствовал как-то иначе, что ему тоже надо туда, не только младшим. Уже в пути – когда летели на вертолетах до заброшенной химической лаборатории, сокрытой в горах – его люди, проводившие поиски эти несколько дней, скинули радиус наиболее вероятного расположения Чена, удивительным образом совпавшего с ареалом, где была та самая лаборатория. Когда-то давно это место принадлежало ответвлению якудзы, обосновавшемуся в Китае. После было совместное владение с одной китайской семье, все старшие члены которой погибли лет тридцать назад. А после землю выкупил легко и просто молодой бизнесмен с китайскими корнями, приехавший из Японии. Чжень Дзоу. Весьма неприятная личность, которая сначала присягнула клану Хэ, проработала на него с десяток лет, а потом предала, решив сплавить секреты о каналах сбыта различных вещей не только якудзе, но и нескольким правительствам. Тогда была масштабная зачистка. Чен сам, лично, убил предателя, сомнений не было. «лаборатория» пустовала… Однако семье Хэ не стоило успокаиваться на этом и выпускать из зоны внимания само место. Они проебались. Конкретно так… основательно. Все они... Однако черные размышления Цю прерывает сдавленный хрип Тяня с соседнего кресла. Он хватается за грудину, будто пытается расцарапать ее, держится за горло, его глаза наполняются ужасом и болью. - Мо? – одними губами спрашивает старший, стараясь не обращать внимание на не свою тревогу. Главное сейчас, что его омега физически не старадает. И просто кивок. Кажется, младший Хэ плачет. Змей, Цзянь и сам Би смотрят на это в шоке, не понимая, а после И первым тянет «бляяяяааааать» и хватается за голову. Кажется, он понял что-то раньше, только глядя на Тяня. - Боже мой, прости меня, прости, прости, прости, - непрерывно шепчет Тянь. Он обессилен и зол. У него болит все тело, и душа просто горит огнем. С вертолета они сходят быстро. Знают, что их засекли и встретят, но все настроены решительно – постепенно до всех сидевших в том вертолете доперло, что именно сейчас происходит. Они идут убивать.