***
— Доброе утро, лежебоки! За окном давно светит солнышко, так чего это вы двое всё ещё спите?! Замёрзнете ведь! Звонкий, искрящийся какой-то даже будто бы неестественной, поддельной радостью голосок Саёри где-то над самым ухом сумел разбудить её не хуже контрастного душа. В горле отчего-то жутко першило, словно девушка спала всю ночь под открытым окном, а температура в это время на улице падала. Вставать, таким образом, хотелось даже ещё меньше — лишь потеплее закутаться, продолжив свой сладкий сон где-нибудь до обеда. Поэтому, вместо обычно несвойственной ей бурной реакции, Юри лениво поёжилась, со стоном, крайне неохотно переворачиваясь в- …явно чужой постели. Память услужливо подбрасывала фрагменты воспоминаний минувшего дня. И начался он сразу с нового тела. На этот раз погибшей оказалась вожатая. Затем был страшный и долгий суд сразу по ДВУМ делам, который многим открыл глаза на некоторые, творящиеся буквально у них под боком, ужасные вещи. И который, без всяких сомнений, до капли осушил внутренние ресурсы каждого из оставшихся здесь живыми. Однако сильнее всего пострадала Саёри. То, что она сделала, то, что пережила, дабы вполне против воли последнего скрыть от широкой общественности преступление Рёмы… и то, как отстаивала честь погибшей подруги, распутывая невероятное дело почти в одиночку… Тихоня помотала головой, стараясь отогнать подальше болезненные воспоминания. Закончился кошмарный день на относительно спокойной ноте: они вместе с Рантаро Амами, которому сама Юри в силу некоторых причин не особенно доверяла, остались охранять покой уснувшей подруги. Довольно долго двое разговаривали и пили её лучший чай. Они беседовали о серьёзных вещах и не только, грустили и улыбались, вспоминали живых и мёртвых. Корабль давно оказался накрыт темнотой, шаги за стеной прекратились, а посиделка даже не думала заканчиваться, пока в какой-то момент Юри, собрав в кулак остатки всей своей смелости, не приняла вид усталой, но благородной хозяйки и вежливо не предложила гостю идти восвояси. На что вооружившийся своей привычно-лукавой улыбочкой Амами ответил, мол, да, разумеется, вот только сперва допьёт чай. Событий дальше этих слов Юри уже не помнила, пока вот прямо сейчас, проснувшись, не обнаружила своё порядком затёкшее, свернувшееся в позу эмбриона тело в ногах, на кровати подруги. «И, чёрт, отчего же так холодно?!» Ища рефлекторно то, чем здесь можно укрыться, тихоня потянула на себя нечто тёплое и приятное, уже очень скоро оказавшееся на поверку рукой. Хоть и сильной, но всё же ухоженной. Явно мужской. Ну а хозяин этой самой руки вдруг заворочался рядом, издав неразборчивое, полусонное ворчание в ответ на пронзительный девичий визг. Хозяином оказался Рантаро. Чего и следовало ожидать. — Так, может, перестанешь уже прижимать её, раз тебе так не нравится? — зевая, протянул он. Как выяснилось уже совсем скоро, Амами спал в точно такой же «приятной» позе. Фактически, они уснули спина к спине, в ногах у своей близкой подруги. — И, блин, отчего здесь так хол- Его бухтение прервалось прямо на середине, когда молодой человек, как и Юри, с широко раскрытыми глазами уставился аккурат на виновницу торжества. Ведь кое-что в её облике здорово… изменилось с последнего раза. — Сейчас тут только вы вдвоём спите, — два крайних слова девушка невольно выделила обиженными, может, даже слегка ревнивыми нотками. — А все остальные уже давно бодрствуют, э-хе-хе-мм… и я начинаю всерьёз волноваться, что вы вдруг заболеете! Поэтому давайте, встаём уже, бодрее, бодрее! И с этими словами не ожидавшему подобной подставы Амами в лицо прилетел… настоящий снежок?! Пытаясь поверить своим глазам, Юри чуть воздухом не подавилась. Да, температура, по её личным ощущениям, стала действительно гораздо ниже, чем была вчера, но- Лишь сейчас до тихони дошло. Гордо уперев руки в боки, точно вся из себя такая вот игривая младшая сестрёнка, Саёри красовалась перед ней в тёплой розовой курточке. На голову был накинут меховой капюшончик. На руках — варежки. Обувка сменилась на более тёплую… да и на смену любимым чулкам уже появились колготки. — С каких пор… — Рантаро ошарашенно промямлил своим севшим голосом. — Мы перешли здесь на зимнее время? Саёри огляделась по сторонам, почесала затылок: — Не знаю. Когда я проснулась, тут уже было холодно. На корабле лежал первый снег! — Она вся буквально сияла. — Великолепно! Я зиму люблю. Зен вместе с Электроником даже каток сделали! Вам стоит подняться и самим посмотреть. Саёри продолжала упоённо щебетать ещё что-то, уже, кажется, не слыша даже саму себя. Но Юри волновало сейчас вовсе не это. Неуверенно переглянувшись с уже отряхнувшим снег со своего покрасневшего лица Рантаро, она переборола смущение и тихо, глядя прямо подруге в глаза, вдруг спросила: — С тобой всё хорошо? — Да, — слишком коротко и резко, чтобы быть правдой. Потому что они запомнили её не такую. Ещё там, в Зале Суда. Вчера. — Послушай, — теперь слово взял порядком обеспокоенный Рантаро. — Нас ты можешь не стесняться. Тут все свои! И если после случившегося тебя что-нибудь беспоко- Словно помехи на стареньком телевизоре или круги на воде, на лице его собеседницы быстро мелькнула труднопередаваемая гамма эмоций. Мелькнула, чтобы вновь потонуть под широкой, слишком широкой улыбкой: — У меня всё нормально. — … — Ну же, давайте, вставайте уже поскорее, сони! Нас всех ждёт замечательный день.***
Словно счастливый ребенок, Саёри принялась зачарованно наблюдать медленный, завораживающий танец снежинок, едва вновь оказалась на улице. Похоже, вопреки всей его необычности и неуместности, один лишь вид этого погодного явления прямо здесь, на корабле… словно бы успокаивал её, будто отодвигал прочь все болезненные мысли, затягивая свежие душевные раны. Позволял отстраниться от недавних бед. Пусть хоть чуточку. По крайней мере, примерно такой вывод смог сейчас сделать Рантаро, понаблюдав немного за своей подругой. Амами не могло не поражать, как быстро позабыла она всё плохое… пускай хоть и, скорее всего, ненадолго. Совсем. Забавно, но… он сам сейчас испытывал нечто подобное, хотя и постарался напомнить самому себе: «не расслабляться». Расслабиться отчего-то очень хотелось. Он поплотнее застегнул только что раздобытую на складе тёплую куртку и удивлённо присвистнул. Кругом всё оказалось белым-бело: похоже, ночью случился неслабый такой снегопад, накрыв своей площадью всю территорию палубы и сделав окружение столь умиротворяющим. Кому расскажи ещё день или два назад — не поверят. Под тонкой коркой льда темнела не такая уж и глубокая, но всё-таки сумевшая однажды забрать чью-то жизнь, холодная гладь бассейна. Как будто охотно напоминая всем постояльцам этого места, где они находятся. Всё ещё. Рантаро невольно поёжился. Но даже это оказалось решаемо: кто-то уже заботливо перегородил подходы к опасной воде красной лентой… и плотно сдвинутыми столами. В столовой теперь всё равно столько уже не нужно. Мёртвые возражать не станут, а вот живыми оказалась проделана колоссальная работа. Всё, чтобы не допустить новых страшных ошибок. Лёгкий, но всё-таки пробирающий (а особенно — с непривычки) морозный ветерок поигрывал с распущенными волосами Юри, когда та, обняв себя за плечи и потерянно глядя под ноги, едва слышно пробормотала: — Ненавижу холод. Бр-р. — Не будь ты такой сердитой же! — Саёри шлёпнула ту по плечу и звонко рассмеялась. Поймала на себе изучающий взгляд подруги. Посерьёзнела, вмиг скинув маску беспечности. Но ничего не добавила. — Я за тебя волнуюсь, — снова сказала тихоня, глядя куда-то в сторону. Утёрла с лица снежинки, быстро становящиеся водой. Зябко поморщилась. — Пойдёмте, скорее, все на другую сторону! — Саёри имела в виду нос корабля. А замечания подруги словно бы не услышала. — Там ребята каток сделали. Вот где вся жизнь кипит! — Я лучше вниз, — мрачно ответила Юри. — Там, где ещё не так холодно. Компания хорошей книги и горячего чая холодным зимним днём для меня всегда была луч-, — договорить она не успела. Из-за снежка в лицо. — Очень, очень смешно. — А мне и правда весело! Э-хе-хе-хе-хе~ Тихоня только надулась, прекрасно понимая, что дальше её полномочия в попытках воспитания или вытягивания на серьёзные разговоры этого глуповатого, но хитрого ребёнка уже заканчиваются. Признав явное поражение, она очень горько добавила: — Рантаро, следи за ней. Т-только без глупостей!.. — Подумала немного, стараясь прикрыть смущение. — Шапки наденьте. А я пока всем сделаю горячего чаю. И если вдруг узнаю, что ты приставал к ней или вроде того, пока меня не было, — шёпотом, — о-он будет у тебя на лице. И это будет меньшая т-твоя проблема… — Вас хорошо понял! Хе-хе…***
Жизнь на носу корабля и вправду била ключом, казалось бы, как никогда прежде. Всеобщее внимание здесь, в первую очередь, привлекал Электроник. Парень повязал тёплый свитер с оленями у себя на талии, а сам остался бродить в майке-алкоголичке и подвёрнутых тёплых штанах, почти что сверкая своим тощим торсом. — Когда работа кипит, мерзнуть просто нет времени! — Довольно произнёс он, потный и горячий, только что вместе с товарищем притащивший наверх несколько столов для ограды бассейна. В воздух поднялась белая струйка пара из его рта. Теперь они привалились к перилам и отдыхали. Зен, сам давно максимально утеплившийся, глядя на своего друга, смог только вздрогнуть и вымолвить из-под шарфа: — Или я чего в этой жизни не понимаю, или вы, русские, все такие отмороженные… Просто мне холодно даже глядеть на тебя! Никаких обид, бро. — Какие могут быть обиды? — Сыроежкин только расслабленно фыркнул, лениво почесал спину. — Не после нашей весёлой ночки, дружище! Ты знаешь, мы оказались связаны большим горем, но что-то… даже не знаю… мне будто открыло глаза. — Да? А может, тебе не следует больше пить? — Актёр с лёгким интересом покосился на него, приподнял бровь. — Но, так или иначе, мне очень интересно послушать. — Я стараюсь везде увидеть хотя бы что-то хорошее! Иначе в этом месте просто не проживёшь, да простит меня Ольга Дмитриевна. К примеру, теперь никто за ненадлежащий вид ругаться не будет. Значит, мне не нужно всегда носить форму! Она, канеш’, как родная уже, но как-то мне почему-то казалось… немного неловко в ней среди вас, что ли! Попробуем сменить имидж. Возможно, даже так походить, как сейчас. — Ага, — Зен вдруг фыркнул, сдувая упавшую на нос снежинку. — Главное — нашёл время. — А что? Ну, нормально же! — Привет нашим голубкам! — Беседу прервала вдруг показавшаяся на горизонте Ирума. Она тоже вся зябко ёжилась, выдыхая в мороз клубы пара, и то и дело растирала руки, пытаясь согреться. — Уже закончили сосаться или мне позже подойти? Я бы н- Ответом снова оказался снежок, прилетевший гостье по голове. Опешившая от подобной наглости Миу, спешно утирая с раскрасневшегося лица холодную белую субстанцию, которая явно не помогала согреться, полными удивления глазами взирала на вдруг осмелевшего Сыроежкина. — Давай вместе со мной в снежки играть! — Тот уже подготовил второй снаряд и теперь, хохоча во весь голос, голыми руками запустил его по той же цели. Ируме пришлось опять чиститься: — Ты живёшь последний час, — угрожающе пробормотала она. Но такой ответ лишь раззадорил соперника, явно вдруг оказавшегося в своей стихии и вовремя это почувствовавшего! Настала пора отыграться за многое. Третий бросок, четвёртый, и пятый… В какой-то миг Ирума умудрилась потерять над собой контроль и просто бросилась на этого идиота с кулаками, вопя всякие ругательства, но по пути поскользнулась, и вместо ответной атаки попросту увлекла вдруг оппонента вниз, за собой, хотя пыталась за него удержаться. Зен следил за катающимся по снегу комком из двух почти слипшихся тел с явной опаской, и хотя весь альтруизм, скопившийся в нём, так и кричал помочь им, разнять дерущихся (?), здравый смысл предложил не влезать в дела странной парочки. Так значительно уменьшался его собственный шанс отхватить ни за что «по касательной». А насчёт этих двоих можно было не сомневаться — как-нибудь сами справятся. Ирума никогда не походила на этакую даму в беде, которой нужна чья-то помощь, такого от неё никогда не услышишь, а Электроник… ему и задора, и дурости на пятерых хватит, дай только волю! Главное, чтобы ещё кого-нибудь не затянули… Но в этот миг мысли актёра внезапно обернулись в совершенно иное русло. — Опять не получилось чёртова отшельника из берлоги выкурить… — сюда уже брела Моника. Судя по хмурому виду, она явно пребывала не в лучшем своём настроении и, не замечая никого вокруг, ворчала нечто не очень разборчивое. Похоже, о единственном человеке, которого здесь со всеми даже не показалось. О Люсиэле. — А ведь для одной из моих постановок, — с гордостью отметил Зен, привлекая внимание дамы сердца к своей не очень-то скромной персоне. — Я в своё время неплохо так поднатаскался в плане фигурного катания и парных танцев. У нас был целый мюзикл прямо на льду. Я бы и сейчас что-то оттуда с радостью вспомнил… Он с явной хитринкой взглянул на боевую подругу, которая пока с осторожной неуверенностью в глазах осматривала гладкую ледяную поверхность, распростёршуюся аккурат перед ними. Незнакомую для себя стихию льда в полном одиночестве, отважно и самоотверженно, борясь и с законами физики, и со своими собственными страхами, пыталась покорить сейчас только Тенко. — Давай, давай, девочка, ещё совсем чуть-чуть! Поднажми… ты не можешь!.. — вела она отчаянную и полную неприкрытого одиночества беседу с самой собой. — Нет, я должна! Я не сдамся! Моника лишь скупо фыркнула, глядя на это печальное зрелище. Как многим здесь, ей тоже не особенно нравился холод. Но не настолько, чтоб вообще из комнаты не выходить, как той же Юри, к примеру. Свои слабости нужно уметь задавить ещё в зародыше. — …или наша леди боится? Похоже, среди потока самовосхвалений со стороны одного знакомого актёра бывшая президент услышала нечто, откровенно напоминающее прямой вызов? Ей? Хм, особенно после вчерашнего… это было забавно. Губы разошлись в чуть коварной усмешке: — Я ничего не боюсь, ты ведь знаешь. «И всё-таки на лёд предпочитаю выходить с осторожностью…» Ответами ей стали короткий поклон, галантно протянутая рука и приглашающая улыбка: — Тогда — прошу за мной.***
— Чт-то ж т-ты н-наделал со мн-ной, уб-, ублюдок!.. Ап-чхи, ап-чхи! — Миу сидела на краю кровати, по-прежнему пытаясь согреться и третий раз сморкаясь в платок. Температура в её комнате, надо сказать, уже не походила на нежные тропики (или около того), как было днём ранее. Ведь холод-то теперь стоял не только за бортом злосчастного корабля: он медленно пробирался и уже потихоньку начинал господствовать и в его внутренностях. Сейчас это становилось заметно. Вероятно, пока ещё не для всех. Но то лишь вопрос времени. — Похоже, — Электроник виновато огляделся по сторонам, почёсывая затылок, — создатели нашего корабля-таки рассчитывали, что он будет бороздить морские просторы, когда за окном минимум градусов двадцать… или вроде того. Они не подумали поставить сюда лишние батареи, хех, да?.. — И это, блять, теперь пиздец большая проблема, — Ирума недовольно нахохлилась, теплее укутываясь в целых три накинутых на неё меховых одеяла. — Чего ржёшь, изверг? — Да я же просто поиграть с тобой хотел! Ну, там, в снегу, — вдруг Миу подумалось, что, кабы у её приятеля был хвост, он бы им сейчас завилял. Стоя на задних лапках. И требуя кинуть палку. Ирума протяжно зевнула: нет, у собаки всё-таки ума больше. Та хотя б знает, что хочет. — Правда уж, не думал я, что ты у нас такая принцесса! А может, тебе ещё одеял тёплых принести? Ну, прости только… Ирума хмыкнула, свысока глядя на провинившегося. Верно ведь говорят, что в случае некоторых отдельных долбо-, эм, личностей, медицина бывает бессильна: — Куда ещё-то больше?! Их и так три! П-похоронить, что ли, меня под ними решил?! — рявкнула она уже немного охрипшим голосом. — Ну, только извини. Я не думал- — Оно и видно. Идиота кусок, — и Миу возвела усталый взгляд к потолку собственной комнаты. — Иногда надо. А всё-таки всерьёз разозлиться на этот ходячий комок наивности и дружелюбия, начиная с какого-то момента их уже-чуть-больше-чем-дружеского общения, она не могла. Хотя даже специально пыталась, взывала к своей былой токсичности. Он же был всего лишь мальчишкой для разового перепихона! Не получалось. Нет. Больше нет. Великая Миу Ирума уже не та. Или не совсем та. «Но это всё ещё не мешает мне хорошенько тебя пиздануть, когда оклемаюсь. За дело». — Могу сделать ещё горячую ванночку для ног! Ты скажи, если надо. Там вода не остыла? Он сидел рядом ней, на её кровати, неловко улыбаясь, в тонкой майке на голое тело. И даже не замечал холода. Невольно Миу восхитилась подобной природной стойкости. Но виду, конечно же, не подала. — Да они и в этой-то скоро сварятся… — Ирума лениво пошевелила раскрасневшимися пальцами, подняв небольшую волну в исходящем паром тазике. — Тогда, может быть, чаю? Покушать тоже могу сварганить! Если понадобится — ты только свистни. Готовил Электроник и правда неплохо — простенько, но со вкусом. Этого у него не отнять. Хотя и довольно редко: любит, гад, на всё уже готовенькое. — Нет, я-, — Ирума и сама не ожидала, что в следующую секунду произнесёт именно это, но здесь уж сама виновата — расслабилась. А слово, как говорится, не воробей. Поздняк метаться. — Забей. Просто посиди со мной рядом. Мне скучно. Услышав последнее, парень весь воодушевился: — А хочешь, давай в «очко?» Не ожидавшая подобной инициативности Миу заметно воспряла духом и, зябко обхватив себя, покраснела, только на этот раз вся. — Грустными дождливыми вечерами, когда в нашем лагере совсем делать нечего было, мы с Шурой постоянно в «очко» вдвоём резались! То я его, то он меня. На счёт. Только так и спасались в свободное время! — Блять… ну можно ж без всех подробностей, а… — девушка в омерзении вздрогнула. Как раз вот именно те фетиши, где надо кого-то «резать», Ирума на дух не переносила. Поэтому едва ли когда всерьёз подружится с той шизичкой Юри. — Зачем нам подробности? — Сыроежкин смотрел на неё с полным непониманием, уже поднимаясь с кровати. — Сиди тут. Сейчас притащу карты. — А-а-а… так ты в этом смысле. Ну, можно, наверное, — уже поскучневшим голосом. Вдруг Миу закашлялась. Собравшийся уходить Электроник застыл на самом пороге, расстроенно протянув: — Слушай, это не дело. — И что предлагаешь? — прокашлявшись, протянула она. — Что-то не припомню у тебя степени блядского доктора. — Ну, вот когда я в детстве болел, а болел тогда много, — Сыроежкин призадумался, поднеся палец ко рту и вспоминая те далёкие дни. — Родители мне один компресс делали. Знаю, многие у вас народную медицину не то, чтобы сильно любят, но… Я всегда потом вставал, как солдат по стойке! Ирума невольно хмыкнула. — Так что придётся тебя всё-таки слегка подлечить. Видя, с каким задором вдруг блеснули глаза у собеседника, Миу не смогла не спросить: — Что ж это за средство такое? — Мы будем мазать грудь водкой! . — Хм-м-м…***
Когда с процедурами было покончено, двое лежали в её постели. Расслабленная и наконец-то согревшаяся, под тёплым (и уже одним) одеялом, Ирума чувствовала, как понемногу её начинает затягивать в омут сладкого сна. Сыроежкин просто улёгся на другом краю кровати, тихо бормоча под нос какую-то песенку о пионерах и не собираясь более уходить, пока ему не укажут на дверь. — Послушай, — сказала вдруг девушка сонным голосом. На пороге между дрёмой и явью её стали посещать самые разные мысли. Иногда весьма странные и расплывчатые, а иногда… — Может, ты вернёшь её мне? Пока ещё что-нибудь не случилось. — Чт-что?! — Электроник оторвался от своей песенки и даже напрягся. — Ну, ту… штуку. Изменитель голоса, — Ирума всё-таки смогла подобрать название, хоть и с трудом. Голова почти не соображала. — Не надо только вот щас пиздеть: я знаю, что почти все мои неудачные изобретения, которые ты типа сказал, что выбросил, ты втайне тащишь куда-то к себе. И там собираешь их. Сама видела. — Эй! — Электроник всерьёз растерялся. И не то, чтобы она была не права… просто не в этом конкретном случае. — Её же ведь Саёри из коробки тогда забирала, для всей той их… — он переборол ком, подступивший невольно к горлу, — аферы. С Джехи. У неё и надо спрашивать. А я даже не трогал! — Так мы и искали уже с ней, ёпт. Почти что всё утро ушло коту под муда. И ниче-, — голос Миу потонул в очень-очень долгом зевке. — …-го-о вообще не нашли. — Значит, скорее всего, прикарманил кто-то. Вряд ли этой штуковиной самой по себе можно кого-то убить! — попытался успокоить Ируму Сыроежкин. Он собрался добавить ещё что-то, но было не суждено. Как и продолжить нежиться в согретой кроватке. Потому что именно в этот момент на связь через динамики вышел Морти. Морти попросил «всех оставшихся на корабле» собраться в одном месте, самое позднее — через полчаса.***
— Дай-ка мне ещё, — Ирума и Электроник последними добрались до места всеобщей встречи, которым оказалась столовая. Сыроежкин держал в руке почти полную бутылку с, кажется, водкой внутри. Точнее, теперь не держал: Миу попросту выхватила ту из его рук, и тут же приложилась к трофею. Сам парень отчего-то показался всем немного смущённым, хотя и весьма довольным. Довольнее, чем обычно — прямо этакий сытый кот. Словно только что в его жизни произошло нечто крайне хорошее. На фоне сияющего своей радостью Электроника Миу же выглядела… почти как просто Миу. Такая же дерзкая и нахальная. Только немного «под мухой», и потому будто растерянная. — Но мы ж договорились использовать это, только чтобы согреться! А ты уже согрелась. Отдай! — Не ты ли сам и согрел её? — негромко похихикала Моника себе под нос, похоже, оказавшись слегка наблюдательнее остальных. — Теперь же кто-то просто пытается скрывать смущение своим обычным залихватским поведением. Да, это даже немного… мило, я бы сказала. Со вступлением во взрослую жизнь. — Ты чего себе позволяешь тут, дамочка?! Самой-то восемнашка давно стукнула?! — в ответ огрызнулась Ирума. Слегка покраснела и отвела взгляд, пока на неё смотрели буквально все здесь собравшиеся. Но продолжения сцены уже не последовало. — Кхм-кхм, — послышался из динамиков спокойный голосок Морти. — Я кого-нибудь прерываю? Хотелось бы уже начать. — Давно пора, — чуть слышно буркнула Юри, а после вновь продолжила дышать на свои ладони, чтобы согреться. Всё-таки и в помещении теперь стало куда холоднее, чем все привыкли. — Я вижу, вы уже приоделись к Новому Году? — Молчание. Похоже, юморок от организатора здесь просто не оценили. — Хм-м, ладно. Не все любят этот праздник. Но все ведь уже понимают, что это значит? — И чтоб сказать это, ты выкуривал меня из уютной комнаты? — Привалившийся к стене чуть поодаль от остальных, Люсиэль крайне недовольно поправил очки, а после вновь скрестил на груди свои руки. Выдохнул. — Здесь идиотов нет, чувак. Они б просто не прожили так долго. Температура стала слегка холоднее, вот вам и новый мотив, верно?! И кто захочет, чтоб всё вернулось, как было, просто- — Ты всё сказал правильно. Продолжать нет нужды. И с каждым новым днём стрелка термометра будет опускаться ещё на пару-тройку градусов ниже, пока не… — Морти сурово хмыкнул. Повисла тяжёлая пауза. — Вы сами прекрасно понимаете. Уже не детский сад. Ваш дивный новый дом попросту не предназначен для нахождения в ледяных водах. Будет немного холодновато. — Какая же ты всё-таки сука! — Зен сжал дрожащие кулаки. На протяжении всего «выступления» организатора мужчина выглядел весьма нервно, весь из себя, словно натянутая струна, то и дело сжимал и разжимал кулаки, беззвучно шевелил губами. Сейчас же… на него оказалось страшно взглянуть. Актёра едва не трясло от гнева, когда он ударил в стену рядом с собой. Народ вокруг него неуверенно расступился. — Играть так с людскими жизнями! Никто не пойдёт у тебя на поводу. Думаешь, это смешно?! Ублюдок! Ответом оказался смешок — видимо, в знак согласия. А после Морти просто отключил связь, сказав напоследок: — У меня тут остались другие дела. Всем до связи и хороших убийств. Повисла тяжёлая, долгая пауза. — Ну, наш парень хотел такой реакции — иначе бы к чему этот цирк с собранием? — он её получил, — со спокойной улыбкой заговорил… Зен, на лице которого вмиг не осталось и следа от прежней агрессии. Актёр усмехнулся, довольный собой. — Рискну предположить, он теперь ещё какое-то время не станет нас трогать. Полагающий, что всё идёт так, как он хочет. Тенко внезапно задумалась, почесав лоб: — А разве нет? Примерно то же выражение лица оказалось почти у всех прочих свидетелей этой небольшой постановки. — Ну, — Зен просто пожал плечами, расслабленно прикрыв глаза. — Видите ли, как только наш парень поймёт, что его дурацкий мотив не имеет над нами должную силу или работает как-то не так, как тому следует, он может попробовать применить новый, примерно как было перед прошлым делом… и это нам понравится ещё меньше, голову даю на отсечение. А так появится время перевести дух и хоть что-то придумать. Пока наш Морти смотрит на ситуацию сквозь пальцы и думает, что все танцуют под его дудку. — Однако, с чего бы мотиву «не иметь такой силы»? — спокойно поинтересовался Рантаро. — Давай, выкладывай. — Вот д-для меня холод — это большая п-проблема… — зябко поморщилась Юри, когда всё же решилась заговорить. Тщетно пытаясь согреться, тихоня обхватила себя. — А к-как мне вести прежний свой быт в неотапливаемой комнате в минусовую температуру? Есть, спать, заниматься другими делами, при этом не сходя с ума от мыслей о нахождении тёплого места? Сколько это продолжится? Мне вообще страшно думать о подобном… и, наверное, не мне одной. — Все вот вы, неженки-иностранцы, такие! А надо просто закаляться, и всё будет хорошо, — лучезарно улыбнулся ей Электроник, чрезмерный оптимизм которого уже начинал раздражать некоторых людей в этой комнате. — Живи быстро и умри от переохлаждения? — негромко ответила Моника, опасно улыбнувшись краешком губ. — Об этом ты хочешь сейчас поговорить? — Но я ведь вам дело говорю! Одно-два ведра ледяной воды утром и вечером, потом обтирание, и можно вообще любую бацилу так одолеть! — Намёки отступиться, пока не поздно, похоже, на Сыроежкина не работали. — Ребята! А может быть, не будем раньше времени ссориться и всё-таки послушаем Зена? — внезапно вмешалась Саёри, тоже пока не выглядящая особенно смущённой всем этим холодом. — Наверное, он что-то дельное хочет сказать. — Спасибо, — вернув к себе внимание своей публики, актёр благодарно кивнул главной защитнице. — На самом деле это не станет таким уж откровением, но… не так давно, копаясь на складе в поисках всякой всячины, я обнаружил там целых три отличных обогревателя! Незаменимое чутьё даже подсказало мне их проверить. И вот что: они все работали! Дают жару только так. — Пф, и это всё, гений мысли? Эй! Их, по твоим словам, три, а нас тут пока что девять! — сердито заметила Миу. — В вашей деревне что, не построили школу? Или так плохо у тебя лишь с математикой?! — Поселим в каждую комнату по три человека, будем отапливать эти помещения, и станет самое то! — актёр словно бы даже не заметил наезда. — Девять на три идеально делится, если ты ещё не знаешь. — Ах ты ж су-ука… — Ирума пристыженно смолкла, побеждённая своим же оружием — едким словцом. — П-пускать к себе других людей?.. — Юри недоверчиво огляделась. — Бр-р. Они же потом… всегда только… смотрят на тебя, осуждают и всё такое… — Поверьте мне, как человеку, почти половину своей сознательной жизни прожившему по общежитиям — сразу же, едва ушел из семьи — не так страшен чёрт, как его малюют! Главное, чтобы люди рядом были хорошие! Да и мы уже давно знакомы друг с другом. Обстоятельства, конечно, бывали частенько отнюдь не из лучших, но… — Зен щёлкнул пальцами. — Зато все проверенные. И знаете, что я ещё считаю весьма неплохим в нашей ситуации? Пока у каждого по две пары лишних глаз за спиной, будет куда сложнее решиться на крайне сомнительные поступки. И ещё сложнее остаться в этот момент незамеченным. Так будет лишь безопаснее! Публика переваривала услышанное. Слова актёра и правда имели смысл.