Ой, да в пизду — не пересобрать уже дом,
Где найду я фурнитуру, вкладыши?
Если IKEA уйдёт, то наш дом
Не пересоберём, не пересоберём.
(Слава КПСС — Ой Да)
— Давайте замочим уже эту ёбаную психопатку?! Она… столько жизней всем испортила, т-тварь… — крепко сжатые в кулаки руки тряслись. Ирума застыла над телом Сири, красная и вся в слезах. Она уже вооружилась добытой ею где-то в этой же комнате отломанной длинной железной палкой, замахиваясь для единственного необходимого удара. Прямиком в голову. Миу громко шмыгнула носом. — СДОХНИ, БЛЯДИНА, ПРОСТО СДАЙСЯ И СДОХНИ!.. Никто не поспешил остановить бедную Миу Ируму, хотя в этот момент многие находились буквально на расстоянии вытянутой руки. Все лишь заворожённо глядели — это всегда необъяснимо притягивает, когда у человека рядом с тобой сносит крышу. Во многих смыслах. Сири недвижимо сидела подле ног своей будущей инквизиторши. В позе, похожей на позу лотоса. Высокая и преступно красивая — в отличие от той, какой они смогли уже её там запомнить. Её чёрно-белые распущенные волосы ниспадали до середины спины. Одежда была надета домашняя: какая-то длинная футболка с неуместно весёлым принтом и красные короткие шорты. Лицо спящей хозяйки убийственной игры было вооружено слабой улыбкой и словно бы какой-то совсем детской безмятежностью, глаза закрыты. Руки мирно покоились на коленях. Всю эту дивную картину портили, разве что, тонкая струйка крови, капающая на пол из-под уголка рта... да странное подобие необычайно толстого красного провода (или даже шланга?), подымающегося куда-то в недра корабельных механизмов прямо от головы, из затылка этой странной женщины. Кажется, Морти когда-то говорил, что почти прикончил её здесь однажды, но что-то у него не сложилось — в итоге сознание негодяйки отправилось вслед за остальными, прямиком в виртуальный мир. — Пора доделать эту блядскую работу!.. …В итоге удар обрушившейся со всей мощью арматуры встретил на своём пути странную невидимую преграду, не доходя какой-то пары сантиметров до самой Сири. Ответная ударная волна выбила из рук Ирумы импровизированное оружие, попутно по пространству около Сири промчались электрические разряды. У спящей слабо дёрнулось веко, а сама Миу получила самый настоящий удар током в ответ на своё неудавшееся покушение. Упала на колени, опёршись на руки и тупо глядя перед собой. Она долго-долго переводила дыхание. Немного запахло палёным. — Нам лучше уйти отсюда, пока не стало хуже, — сказал тогда Электроник на своём ломаном английском. А после помог несчастной девушке подняться и, подхватив её под руки, осторожно повёл прочь из комнаты. — Бесплатного лечения у нас больше не будет. Рантаро задумчиво почесал голову: — Кажется, она каким-то загадочным образом подсоединила себя даже к этому, — он осторожно огляделся по сторонам, пытаясь подобрать подходящие слова. Зябко поёжился. — …месту. Мне жутко даже пытаться всерьёз раздумывать о том, что же она на самом деле такое. Но ясно только одно: не стоит нам пытаться сейчас навредить Сири. Это может оказаться опасным для нас самих, в первую очередь. Саёри беззвучно стояла возле него. Зябко обхватив себя за плечи, она мелко-мелко дрожала, поглядывая на оставшиеся девять капсул. И бездыханного Злого Морти, неподвижно сидящего в кресле чуть поодаль, со странным забавным шлемом на голове. Всё верно: погибшие тоже находились здесь. Как будто бы даже не ведая о том, что они уже умерли. — Они как живые там, в этих своих баночках… но не живые, — тихо-тихо пробормотала девушка, затаив дыхание. — Всё правильно. Лучше не стоять долго здесь. Идём отсюда, — Юри, напротив, за всё свое недолгое тут пребывание старалась избегать находить взглядом вернувшихся прямиком из её травматичных воспоминаний покойников. — Просто идём. Она осторожно подтолкнула подругу в спину по направлении к выходу из помещения. Всё правильно. Лучше оставить Комнату Возвращения раз и навсегда. Со всеми и всем, что уже здесь похоронено. Проходя мимо, тихоня обратила своё внимание на необычайно задумчивую Чабаширу: Тенко стояла перед самым проходом, выставив руки вперёд — точно зачарованная, и глядела на свои десять пальцев. Она поочерёдно пыталась сгибать и разгибать их. Вроде бы, получалось, пускай "потерянные" части тела и слушались свою хозяйку чуть менее охотно: словно бы онемели.***
Правильно. Ребята дружно вернулись из сурового виртуального мира и смогли, наконец-таки, открыть свои глаза здесь, в мире реальном. Все семеро: Зен, Миу и Электроник, Рантаро и Юри, Саёри и Тенко. Уловка, чтобы обмануть саму смерть, всё же сработала! Впрочем, радоваться пока было немного рано. К тому моменту, когда все остальные, один за одним, медленно приходили в себя, вылезая из капсул, шустрый Зен (вышедший самым первым) уже отыскал где-то поблизости полотенца и целый набор банных халатов. Кажется, Морти-таки позаботился об их возвращении в суровый реальный мир. Ну, хоть немного. Первая сцена, сцена «вылупления», как её в шутку окрестила Ирума — «когда ты вылезаешь в этот ёбаный мир весь голый и мокрый, прям почти как из мамкиной щёлки, разве что не орёшь благим матом» — всем далась довольно тяжело и крайне неловко. Но теперь они, без шуток, могли смело заявить, что увидели касательно друг друга ВСЁ. Быть может, оно и к лучшему… Одевшись и придя в себя, компания выживших поспешила поскорее изучить очередное странное место, куда их вновь закинула злодейка-судьба. Прогулка до ближайшего иллюминатора в коридоре живо позволила понять, что оказался народ где-то на космическом корабле, с которого прекрасно просматривалась голубая планета. Туда-то им всем, в идеале, и надо. Осталось только выяснить, как. Ну, и на другие важные вопросы, по возможности, тоже ответить.***
Космический корабль оказался намного больше, чем они ожидали (и даже крупнее старого обиталища в мире виртуальном!), в связи с чем было решено не разбредаться слишком уж далеко, а исследовать что-то поблизости, пока есть время. На чей-то вопрос, из-за чего такую огромную махину на орбите всё ещё не заметили, и никто не решился помочь, Миу только сурово подметила, что возможных вариантов здесь всего два. «Либо мы вдруг оказались в таком мире, где землянам уже давно просто похуй на всё это… либо вокруг корабля расположено нечто вроде экранирующего защитного поля, и он ничем не засекается, пока вся ёбаная махина просто тихо стоит, не пытаясь навести шороху». В любом случае, при виде местной большой и довольно футуристичной приборной панели в кабине управления у местных изобретателей загорелись глаза. Осталось только в ней разобраться, и найти способ свалить отсюда. На сей раз — чтобы без дураков. Попутно Миу достала где-то огромную кипу листов альбомной бумаги, и, за неимением под рукой фотоаппарата, начала крайне жадно записывать или зарисовывать… что-то. Другие тоже развлекались, кто чем могли. — Мы нашли целую комнату с Морти! — немного изумлённо поделилась Тенко после одного из своих «обходов» в компании Зена. — Это было достаточно... жутко. — М-мы тоже н-нашли… — ответила побелевшая, точно мел, Саёри. Они вместе с Рантаро решили исследовать местные холодильные и морозильные камеры в поисках чего покушать. Однако, вместо этого их ждал сюрприз . Амами ничего не добавил. Тогда бразды правления беседой на себя взяла недавно подошедшая сюда Юри. Тихоня выглядела странно и порядком смущённо, когда тихо начала: — Я… наткнулась на, к-кажется, личные покои Морти, пока осматривала там всё. Н-небольшая комнатка в хвосте к-корабля. В ней не особо много чего-либо интересного, в основном это мастерская и спальня, но у меня получилось воспользоваться его компьютером! Мне захотелось попробовать выйти в интернет и поискать, пишут ли там хоть что-нибудь про наши… м-м-м, смертельные случаи, — уклончиво завершила она. — И у меня п-получилось… — с этими словами Юри потерянно отвернулась в сторону, неловко соединяя указательные пальцы обеих рук. — Давай, не томи уже, — устало проговорил Зен. — Ну-у, из того, что мне самой удалось найти, — робко отозвалась девушка. — Тела ни одного из нас не были обнаружены на местах их происшествий. Рантаро, ты можешь порадоваться: все говорят, что прогорающий бизнес твоего отца после пропажи его единственного наследника каким-то загадочным образом пошёл вдруг на лад. — Тч. Позже ему похлопаю. — Но это не главное, что я бы хотела сказать, — Юри взглянула на самую близкую свою подругу и улыбнулась неловкой улыбкой приговорённого человека. — Н-нашего города… места, где мы с тобой родились и жили... н-на картах нет. Здесь нет даже этого острова: там, где он должен быть, лишь одна вода. — Я… — Кажется, Саёри побледнела ещё сильнее. — Понима- — Всем внимание! — Со стороны панели управления раздался вдруг звонкий, как весенняя капель, голос Сыроежкина. — Миу будет вещать. Едва поймав вокруг заинтересованную тишину, Ирума подключилась уже без долгих прелюдий: — Хорошие новости! Здесь есть чот’ типа спасательных капсул, братва. Вроде тех, что обычно бывают в кино. Нам с вами достаточно будет, наверное, где-то двух или трёх штук из шести, чтобы вернуться на Землю. Чтобы задать координаты, куда же им шлёпнуться — моих и Сыроегиных мозгов, в теории, хватит. — А на практике? — осторожно поинтересовалась Саёри. — Надейся, что мы ёбнемся куда угодно, но не в океан. — Замечательная перспектива… мокнуть прям’ после душа. — Но если говорить серьёзно, — вмешалась Чабашира, неловко соединяя указательные пальцы обеих рук. — То Тенко полагает, что было бы неплохо с местом для посадки как-то определиться сначала… хе-хе-хе. Рантаро ненадолго задумался, а затем слегка смущённо улыбнулся и произнёс, засунув руки в карманы: — Ну-у… у нас есть целая зимняя резиденция на тихом маленьком острове, если вдруг кто не знает, хах. Семейные собрания там проходят только в указанное выше время года, тогда как почти все остальные дни в году дом почти что пустует. Там обитает, разве что, кое-какая прислуга… и пара моих сестёр, с которыми я пока не успел испортить все свои отношения. Я думаю, что они нормально нас примут. А повод уж успеем придумать. Тенко лишь удивлённо хлопнула глазами. — Тогда решено, — Ирума не захотела потерять ни минуты. — Показывай, где всё это дерьмо находится, и мы начнём собираться! Ей почему-то упорно претила сама мысль оставаться ещё погостить тут на случай, если (а что-то упорно подсказывало, что здесь правильное слово, скорее — «когда») Сири всё же придёт в себя и снова откроет глаза. На этот ужасный случай следует оказаться как можно дальше отсюда. Желательно, всем им. Каждому здесь стоит поскорее вернуть себе свою отобранную жизнь, свои потерянные шансы, своё украденное настоящее… и строить с нуля новое, собственное будущее.***
Прошло 2 года.
***
Сообщения и звонки защищены сквозным шифрованием. Третьи лица не смогут прочитать ваши сообщения или прослушать звонки. Нажмите, чтобы узнать подробнее.
Ирума Миу: стала я тут проверять контакты на своём старом телефоне значт Ирума Миу: а там… Ирума Миу: ну здарова ебатьАмами Рантаро: Во дела
Амами Рантаро: Не слышал про вас с Электроником аж с самой высадки. Давненько уже не видел
Амами Рантаро: Вас и нашей коллекции редкого столового серебра, если быть точным.
Амами Рантаро: Но что-то мне подсказывает, что за последнее мне следует «благодарить» лично тебя.
Ирума Миу: Ах, эта хуйня Ирума Миу: ну Ирума Миу: считай, что они просто ушли на пожертвование в фонд помощи молодым малоимущим семьям, и хватит ныть.Амами Рантаро: Пытался тут вызнать про тебя своими окольными путями, но ты как сквозь землю канула
Ирума Миу: Мне и нельзя сейчас находиться в родной стране! Ирума Миу: Мне тут небезопасно.Амами Рантаро: а, то есть там безопаснее, правильно?
Ирума Миу: Ну не могла ж я оставить чела совсем одного! Ирума Миу: В его незнакомом знакомом мире. Ирума Миу: Ещё с собой бы потом сделал что-нибудь, а мне нахуй надо Ирума Миу: но он Ирума Миу: … Ирума Миу: Он оказался гораздо сильней, чем я думала.Амами Рантаро: Удар с левой у него очень хорош, спорить не буду
Ирума Миу: да не в этом смысле, шутник блять Ирума Миу: Ах да.Амами Рантаро: Что такое?
Ирума Миу: Я, кажется, так и не поблагодарила тебя за всю ту историю с поддельными паспортами и прочим дерьмом? Ирума Миу: Это реально избавило поначалу от кучи головняка. Ирума Миу: Теперь вот благодарю. Спасибо.Амами Рантаро: Друзьям всегда пожалуйста. Свои люди, хе-хе
Амами Рантаро: Когда-нибудь сочтёмся, Ирума Миу-чан~
Ирума Миу: Меркантильный засранец. Ирума Миу: Ни капельки не изменился.Рантаро Амами: Ну, что
Ирума Миу: ?Рантаро Амами: Так и как ты там?
Ирума Миу: ну… Ирума Миу: Когда он только-только приехал к себе домой, это был тотальный пиздец. Ирума Миу: Боялся даже отпустить меня до магазина одну — я же не знала там ни черта, а понимала вообще с гулькин хуй. Ирума Миу: Уже не раз и не два задумывалась, да и сама же в пылу спора говорила поначалу на самых серьёзных щах ему о том, чтобы уехать поскорее в свой родной сраный город и пусть меня лучше там убьют или закопают — мне вообще поебать. Чем жить вот так.Амами Рантаро: …
Ирума Миу: Вот только что он потом стал бы делать один?! Ирума Миу: Сам даже VPN ещё нормально скачать не мог…Амами Рантаро: Звучит достаточно тяжко
Амами Рантаро: ты знаешь, у меня есть один друг
Амами Рантаро: он бы мог
Амами Рантаро: за весьма незначительную сумму, конечно же
Амами Рантаро: помочь тебе с
Ирума Миу: Куда прёшь, торопыга. Ирума Миу: Мамочка ещё не закончила. Ирума Миу: Мы тогда приехали в его родную мухосрань и после некоторого количества скитаний по поводу места жилья Ирума Миу: ну ты блять подумай только Ирума Миу: Он выбрал освободившуюся квартиру напротив своей же собственной. Ирума Миу: Сосед там помер или типа того. Наш парень назвался вернувшимся на родину сыном какого-то давнего друга семьи. Ирума Миу: И начал помогать своим же собственным дряхлым предкам, чем мог. Вот так просто.Амами Рантаро: А как же он тебя им представил, м-м-м?
Ирума Миу: ебало своё закрой.Амами Рантаро: хе-хе
Ирума Миу: Со временем старики рассказали, что их единственный сын якобы окончательно пропал с радаров после загадочного инцидента в том сраном летнем лагере. Ирума Миу: Никто не вернулся оттуда тем летом. Ирума Миу: Никто же и понятия толком не имеет, что там вообще происходило за те несколько дней — хотя теории в народе наплодили самые разные. Ирума Миу: За почти пятьдесят лет-то грех чего не придумать. Я хуею просто. Ирума Миу: ну, половину тел никто до сих пор не нашёл, это правда. Ирума Миу: с оставшимися Ирума Миу: там всё крайне неоднозначно. Ирума Миу: Лучше я тебе потом статью скину, сам почитаешь - переводчик в помощь. Впадлу всё разъяснять.Амами Рантаро: Сурово как-то…
Ирума Миу: Он сам потом целых несколько раз мотался туда. В поисках своих дурацких ответов. Ирума Миу: В первый раз я ещё с ним была. Но потом нахуй надо. Ирума Миу: жутковато там… хотя и красиво так, знаешь. Ирума Миу: ... Ирума Миу: Не, в пизду. Лучше дома буду. Ирума Миу: Должен же хоть кто-то приглядывать за всем его сраным хозяйством, пока этот кутила недоёбанный туда-сюда мотается, да откуда-нибудь доставать капитал? Ирума Миу: Если он, бывает, днями иногда не появляется иногда в этой своей автомастерской... мир исследует. А есть всем хочется!Амами Рантаро: Я даже стесняюсь спросить, откуда
Ирума Миу: очень блять смешно. Ирума Миу: умник блять хуев. Ирума Миу: Но я же вообще фонтан бизнес-идей! Ирума Миу: сначала это были… как их там? Ирума Миу: СТАВКИ НА СПОРТ! Ирума Миу: ненавижу эту хуйню. Ирума Миу: Но, если подходить к делу с моим острым умом и перелопатить дохуя информации, а также послушать о том, что об этом местные говорят… то можно не только подтянуть немного своё знание русского языка, но и чутка подняться на всём этом дерьме. Ирума Миу: потом было ещё кое-что...Амами Рантаро: Конкретнее ты мне можешь сказать? :)
Ирума Миу: ЭТО СЕКРЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯАмами Рантаро: оу…
Ирума Миу: Потом от нехер делать полезла как-то на зимних праздниках разбирать гараж его предков. Ирума Миу: Там починила много всякой хуйни, пылящейся в забвении ещё чуть ли не с совковых времён. Ирума Миу: Родители сказали, что они всё равно уже давным-давно собирались всё это дерьмо ВЫКИНУТЬ Ирума Миу: нет, ну нормально? Ирума Миу: Мы что, стали хорошо жить?! Ирума Миу: такой раритет — и на помойку?!Амами Рантаро: Что я могу сказать, вы — крайне своеобразная женщина, Ирума-сан~
Ирума Миу: пошёл нахуй. Ирума Миу: Так вот. Ирума Миу: Им очень понравились результаты моих трудов, и, так как город здесь весьма маленький… спасибо, чёртово сарафанное радио! Ирума Миу: Короче говоря, без дохода они меня не оставили. Ирума Миу: А из остающихся запчастей мы потом иногда по ночам с ним разные штуки собираем. Ирума Миу: А! Ирума Миу: кстати, ща фотки тебе вышлю!***
Рантаро Амами, довольно улыбаясь, отложил телефон и обернулся на звуки хорошо ему знакомых тихих шагов. — П-прости, я… не отвлекаю? — в дверях сладко позёвывала и лениво потягивалась всё ещё немного растрёпанная после сна Юри. — Доброе утро, кстати. Амами с хитрой усмешкой выпрямился в своём кресле и взглянул в сторону висящих над камином раритетных часов. — «Утро»? Ну, если для тебя половина второго после полудня — это ещё только-только самое начало продуктивного дня, тогда — да, разумеется. Доброе! — А вот и ничего смешного, — девушка самую малость обиделась, недовольно поджала свои тонкие губы. Однако уже скоро она снова сделалась привычно серьёзной. — Мы… говорили сегодня до самого рассвета с ней. По видеосвязи, через мессенджер. Я снова поняла, как мне этого не хватало. Наших прежних бесед, посиделок всем вместе… В зале повисла достаточно неловкая тишина. Прошло уже чуть больше года с тех самых пор, как в этом просторном жилище, оформленном в западном стиле, некому стало разбить сгущающуюся тишину в моменты наподобие этого. Никто уже больше не пытался сглаживать копящееся время от времени в этих просторных стенах напряжение — ни глуповатыми шутками, ни детским смехом, ни очередными крайне-крайне неловкими попытками снова всех примирить и заставить жить дружно. Как очень часто бывало до этого. Юри довольно потерянно и крайне долго глядела себе под ноги, прежде, чем тихо и чуть виновато произнести: — Не нужно нам тогда с тобой было… в первый раз… — Так ведь на спор же, — Рантаро только буднично пожал плечами. — А это дело святое. Всё опять с тебя, как с гуся вода, да, шутник? Нет, Юри и сама уже крайне хорошо понимала, что именно так сильно притягивает к этому человеку большинство самых разных женщин из всех сфер и сословий. Как и простейший факт, что очень во многих случаях это только лишь маска. Красивая и очень хорошо сделанная, но весьма неестественная — если узнаешь хотя бы чуть больше о самом человеке, что находится сейчас перед тобой. Благо, стоит отдать должное: как и головной убор перед походом на улицу в промозглый осенний день, этот предмет своего внешнего облачения время от времени здесь надевал каждый из обитателей. Чтобы не показаться навязчивым, чтобы эффектнее уйти с больной темы, или чтобы как можно скорее сгладить некоторые невыносимо-острые углы. Да, применений уйма. Зависит только от фантазии и от степени наглости самого обладателя. Саёри же в какой-то момент, кажется, просто не выдержала творящегося за её спиной театра лицемерия и… ушла. Ушла куда подальше. Не было ведь никаких разговоров; даже неловких перешёптываний между двоими, где третий - лишний. Что случилось, то случилось — забудем и живём дальше. Однако, каким-то образом про измену она всё-таки поняла. Нет, это не была «измена» в буквальном смысле: никто не подписывал накануне договоров и ни в чём таком ей даже не клялся. Доверие её тоже не было подорвано или предано, вовсе нет, ни в коем случае. Но… Нечто во всём виде девушки, во всех её повадках и даже в манере речи — уже после того, как Саёри сама, в какой-то момент, всё осознала — словно бы недвусмысленно намекало на нож, нечаянно воткнутый в её голую спину. Может ли подобное произойти чисто случайно? Нормальный человек даже и не задумается: сразу ответит, что нет. А вот кто-либо из этой троицы, основываясь на опыте всего ранее ими пережитого, сможет уверенно заявить, что в жизни и не такое видали. И, вроде как, человек порой по-прежнему привязан к тебе, он всё ещё стремится это показать — и он искренен, чёрт возьми, как никогда и ни с кем. Только от этого всё равно больно. Особенно, когда по-настоящему любишь. "Раз любишь — отпусти", — так ведь обычно принято говорить? Даже если ты совсем не хочешь делиться... «Теперь я тоже заставлю тебя заплакать», — стало первым, что пообещала ему Саёри, едва прознала про всё это. Растрёпанная и явно разгневанная. С слезами, застывшими в её больших голубых глазах. Уже к вечеру того же дня она сердечно извинилась за свои слова сразу перед двумя, поклявшись, что ничего плохого точно не имела в виду. А следующим утром, пока все, кроме крайне немногочисленной прислуги в лице садовника и пары горничных, ещё спали — собрала свои пожитки, оставила достаточно длинное письмо в тоне благодарной признательности и была такова. «Я люблю вас, — заканчивалось это послание. — и я вас отпускаю». — Мы целую ночь с ней проговорили: смеялись и плакали, вспоминали случившееся и радовались, что теперь у нас всё хорошо, — добавила Юри своим севшим голосом. Смахнула невольную слезу. — Не привыкла я столько болтать, теперь горло вот болеть будет. Кстати, — вспомнила вдруг она. Призадумалась. — Саёри передала тебе привет и добавила, цитирую: «глупенький старший братик может больше не подкупать в тайне моего психоаналитика, а спрашивать всю информацию обо мне у меня напрямую. Я всё равно рано или поздно узнаю про это, и тогда ему не понравится то, что я сделаю». Амами застыл. — Вот, значит, как… она и здесь уже сама обо всём догадалась… — Между нами, она обо всём догадалась, ещё когда ты начинал выпытывать у неё всякое разное через меня, — с усмешкой вдруг добавила Юри. — Пока они жили с Тенко. Видит бог, что изначально я молчала, как рыба. — Ну, не мог же я самолично расспросить Чабаширу, — Амами неуверенно почесал голову. — Если ты помнишь, мы с ней закончили немного… на ножах, так сказать. — Она уже почти простила тебя. — «Почти»? — Сказала мне, что отработает на тебе пару новых приёмов — может быть, даже сводит разок на эти свои занятия, в качестве живой груши — и всё плохое между вами забыто, — тихоня позволила коварной полуулыбке мелькнуть на её губах. Сдула упавший на глаза локон. — Тогда передавай ей, что… я подумаю, — Рантаро очень-очень неловко хихикнул, отводя взгляд. Сейчас он активно взвешивал, что же ему дороже: собственные здоровье и гордость, которыми, в противном случае, придётся поступиться... или душевный покой. — Когда ты наконец-то начнёшь платить мне за работу твоей секретарши, тогда и передам. Точно! — Юри вдруг щёлкнула пальцами. Шлёпнула себя по лбу. — Мне ж надо было отчёт сдавать, вот я пустая голова! Чёрт, чёрт, чёрт! Значит, сегодня я опять без- — Завтрак ждёт тебя на столе, — любезно улыбнулся Рантаро. — Разогрей его, прежде чем съесть, пожалуйста. А потом принимайся за дело. — Спасибо тебе. Спасибо! Спасибо! — Она благодарно обняла его и в спешке побежала на кухню, едва не роняя всю мебель у себя на пути. Работа на удалёнке имеет свои плюсы, сомнений нет — но и совсем уж наглеть тоже лучше не стоит.***
…Кое-кого из оставшихся в числе выживших по приходу обратно в этот бренный мир неминуемо ожидало тяжёлое возвращение к истокам: к их прежнему укладу жизни. Некоторых могли ждать только огромные неприятности и не менее гигантские перемены, с которыми им суждено будет теперь считаться. Саёри же вместе с Юри по эту сторону от их виртуальной реальности ждало… абсолютное ничего. Сири была права. Кусочка современной Японии, где эти девушки росли и который искренне считали своим собственным домом с самых малых лет, в этом мире нельзя было отыскать даже на картах, на новых или на старых. Что уж говорить про всех их родных. Или друзей. Или знакомых… Раньше тех было просто довольно немного, теперь — так и вовсе, их нет. Они даже не умерли — от болезни там, или аварии, или ещё от чего. Не уехали дружно на другой край света в поисках лучшей жизни. Не отвернулись от своих землячек в результате какой-нибудь огромной и неизгладимой обиды. Нет. Теперь их попросту. Никогда. Не существовало. И кто его ещё знает, что же на самом-то деле хуже. Рантаро честно пообещал, что он поможет двум попавшим в крайне нелёгкую жизненную ситуацию девушкам приспособиться в новых для них условиях, обеспечив их питанием, крышей над головой, да и другой необходимой поддержкой по мере своих сил хотя бы до тех пор, пока те самостоятельно не встанут на ноги. Не все, впрочем, оказались так уж с ним солидарны в этом вопросе. Глава семейства Амами — его отец — был не просто разозлён внезапным возвращением своего блудного сына откуда-то из мира мёртвых даже без предупреждения. Нет. Он до сих пор так и не смог простить тому пропажу одной из самых обожаемых своих дочерей. Но нерадивый отпрыск мало того, что капитально провалил её поиски, сам вдруг куда-то потерявшись с радаров более, чем на пол года — нет, этого Рантаро словно бы было мало! Он вдруг объявился, сам по себе, нежданно-негаданно, приведя с собой в семейную резиденцию сразу двух чужих женщин! Мало того, что едва-едва достигших совершеннолетнего возраста, так ещё и из низшего сословия. Так ещё и (со слов одной из них) не получивших до конца своего школьного образования! А судя по тому, что на этих странных содержанок вообще отыскать ничего не удалось — дамочки, к тому же, были в бегах, да ещё прикрывались поддельными личностями. Так это горе, выпавшее, словно снег, на отцовскую голову, спокойно заявляет, дескать, он теперь собирается жить с ними и обеспечивать их, выкуси, дорогой папочка! Вот так вот Рантаро Амами и оказался отстранён от наследства, от финансовой поддержки, да и вообще, от каких-либо дел своей богатой семьи. Со скрипом, но Рантаро было разрешено снова занять ту резиденцию, которая была подарена ему отцом на совершеннолетие. Вот только и платить за всё, как и за своих содержанок, он теперь должен сам. Или они все дружно окажутся на улице. Иных вариантов быть не может. Пришлось сразу же распустить почти всю прислугу — нет, ну а чем вы платить им зарплату прикажете? — и распродать добрую половину имеющихся здесь ценностей с аукциона, чтобы вообще было, на что «вставать на ноги». Сначала со стороны девушек было великое множество споров и разборок, посвящённых тому, что сам Рантаро ничего им не должен. И что куда лучше, чем глядеть сейчас на всё более отчаянные попытки последнего не потонуть в огромных долгах (некоторые из его более состоятельных сестёр предлагали на добровольных началах помочь финансово, но гордость самому Амами была намного важнее), они сами сейчас поселятся пускай хоть в самом дешёвом мотеле на его «карманные». И там отыщут себе нормальную работу. И нормальную жизнь. А самого его оставят в покое. Инициатором подобного решения, в основном, бывала Юри. …Ну, а потом грянула новая волна Кома-вируса. Власти предписали без строжайшей необходимости не покидать честным гражданам своего жилья и прочих мест нынешнего пребывания, все пути сообщения между странами были закрыты. А за нарушение новых порядков полагались просто космические штрафы. Сам карантин продлился несколько месяцев. Когда он подошёл к концу и стало можно вновь спокойно выйти на улицу, жизнь опять поменялась до неузнаваемости.***
Амами сидел в уже явно обнищавшей по сравнению с тем, как когда-то было, гостиной и просматривал пришедшие счета. Когда он снова услышал за спиной ставшие такими родными шаги, Рантаро невольно присвистнул: — Если всё и дальше будет так продолжаться, останутся лишь кафель да стены. Этот дом слишком велик для двоих, с нашими-то финансами. Да и любезные Гоуда-, Томо- и Акико-сан уже дорабатывают свою последнюю неделю. Сегодня я всё рассказал им, как есть. Решили, что так будет лучше. — Мне жаль расставаться с ними. Они всегда были хорошими, правильными и понимающими людьми. — А что ещё делать? — Рантаро печально пожал плечами. — Если говорить о приятном, то… мы пока ещё можем продать особняк и найти что-нибудь поскромнее. Я сегодня просматривала кое-какие варианты в перерывах между работой, и даже сделала пару звонков. На неделе можно съездить, — Юри подарила ему усталую улыбку. — Сначала нам нужно будет позаботиться о Саёри. Ты ведь помнишь? — Игриво усмехнулся он, сложив руки за голову и откинувшись на спинку стула. — Она едет к нам уже послезавтра. Подумать только! Сколько ж мы её вживую-то не видели… Я думал, эта легкомысленная девушка буквально не выживет в одиночестве, сама с собой. А ведь она даже успела записать целую песню вместе с той молодой группой. Как их там?.. Не припомню названия. — Я тоже забыла его, — Юри спокойно и даже немного благородно кивнула, осторожно присаживаясь за стол, напротив него. — Но за минувшую пару месяцев уже слышала её достаточно часто. В основном, крутили по радио. Но ещё было как-то раз в торговом центре. Мне так её голос нравится. Он будто бы… согревает и успокаивает меня. — Саёри вчера добавила, что чем-то удивит нас. Она была очень усталая, но такая довольная. Жду не дождусь узнать, что это будет. В комнате воцарилась долгая-долгая тишина. — Ты знаешь, а она… вроде бы, и вправду похожа, — Юри взглянула на старый фотоснимок, красующийся в рамке на столике, в углу комнаты. Девушка постаралась убрать боль из своего голоса настолько, насколько она только могла. Эта фотография всегда стояла здесь, в этой комнате, но они очень-очень редко про неё говорили. Почти что ни разу. На снимке был изображён какой-то даже слишком уж по-детски довольный Рантаро. Несмотря на все его постоянные — иногда даже порядком пошлые, туповатые и откровенно ей надоевшие — шутки или подколы, ставшие за это время уже частью их общей жизни, сама Юри, положа руку на сердце, не помнила, чтобы хоть раз могла бы увидеть его… вот таким. Довольным и счастливым. Открытым и искренним. Внешне практически не изменившийся с того времени Амами, облачённый в, похоже, какую-то школьную форму, стоял на фоне цветущей сакуры и, широко улыбаясь, ерошил тёмные короткие волосы маленькой девочке лет одиннадцати или двенадцати. Последняя сложила руки на груди и выглядела во время всего этого процесса крайне обиженно и недовольно. На рамочке, в самом низу, имелась неизменная, аккуратно выгравированная, подпись: «С любовью нерадивому братишке, от». Последним словом там явно должно было бы быть имя, но, сколько Юри себя помнила, как вошла в этот дом — оно уже оказалось отколото. И так было всегда. — Да, — тихо и задумчиво ответил Рантаро. — Есть в ней что-то...***
Сегодняшний необычайно долгий вечер, казалось, уже благополучно отобрал у него все возможные силы и исчерпал до лимита все скрытые и не очень скрытые внутренние резервы. Зен устало поднял голову: взглянул на часы, расположенные над выходом из старого театра. Они показывали немного за полночь. Даже почти весь персонал, и тот уже давным-давно разошёлся. Но ему нужно было (буквально физически) пережить нахлынувшую сразу с окончанием его постановки волну разгорячённых поклонниц, а после отсидеться где-нибудь и прийти в себя. Выпить ещё бы, в идеале, чего-нибудь, да покрепче. За весь этот безумный день, который наконец-то закончился. За всю эту безумную жизнь. Некоторые из коллег по сцене, помнится, даже позвали его сегодня ночью на «продолжение вечеринки», где будут «почти все наши». Очень уговаривали прийти, да только где б ему взять ещё сил. Мужчина повнимательнее пригляделся к окружающему пейзажу. Это старая, более индустриальная часть его родного города — здесь не особенно популярна ночная жизнь. На остановке пусто, лишь одинокий фонарь разбивает сгустившуюся темноту. И тишина. Актёр лишь устало пожал плечами: наверное, он ещё успевает на последний автобус до дома? Не хочется растрачиваться на такси — не его это вид транспорта, дорого выйдет, да ещё — так и зазнаться недолго. Вон, даже кто-то, также, как и он, стоит, ждёт в одиночестве. Значит, ещё что-нибудь точно будет. «Кого только сюда занесло? Наши ведь, вроде, давно ушли…» Как здорово, что теперь, наконец, можно вернуться в свою уютную берлогу и проспать, не просыпаясь, хоть где-то с неделю! О, да. Уж с нынешним-то безумным графиком оно того точно сто́ит. Ведь постановка одного хорошего знакомого, написанная в тесном соавторстве с самим Зеном, внезапно возымела такой огромный успех даже за пределами его небольшой аудитории, что под закрытие пришлось показывать целых три раза за один чёртов день. Два из которых — это полный солд-аут. Выкладываться тоже каждый раз приходилось так, словно он самый первый и он же — единственный. Поэтому к ночи голова у него совсем опустела. Сейчас актёр не вспомнил бы даже одну какую-то простую фразу из тщательно заученных им накануне двадцати с чем-то листов своей роли. Разве что… сама история называлась «Это не любовь» и рассказывала про молодого писателя, чья возлюбленная на протяжении всего повествования медленно сходит с ума. Зену досталась одна из двух самых главных ролей. Между перерывами он даже — мягко и вежливо, но весьма серьёзно и только по делу — консультировал свою не менее опытную партнёршу, как лучше стоит отыгрывать безумие и одержимость навязчивыми идеями в определённых моментах. А на вопросы, откуда же он столько знает, Зен скромно пожимал плечами: книжки по актёрскому мастерству в своё время читал. …Так вот, о чём это он? Ах, да. Придя домой, самым первым делом снова сгонять в круглосуточный магазин по соседству и накупить себе какой-нибудь еды на скорую руку, а то в холодильнике мышь повесилась. Снова. Готовить с такой работой у него никогда нет времени. А часто — ещё и каких-либо сил. Ещё бы пива хорошо взять. На этот раз даже можно побольше и подороже! Чтобы надолго хватило. Холодненького, да-а. Благодать. Зен подошёл к почти безлюдной остановке и сразу же подпёр собой дорожный знак, мечтательно глядя сквозь опустевшую улицу. Да, скоро он будет дома. Мужчина проглотил скопившуюся от мыслей о приятном слюну, и живот вдруг свело судорогой. От всей этой работы он опять позабыл сегодня нормально поесть. Некому больше напомнить… — Так и будешь стоять здесь и даже не поприветствуешь даму?! — раздалось рядом наигранно-возмущённое. По-английски, но с заметным, очень хорошо заметным японским акцентом. — Это говорит о твоём плохом воспитании! Зен резко вскинул голову на этот до боли знакомый голос, и тут же ему пришлось включить в дело ВСЕ остатки своего актёрского ремесла, чтобы не выдать настоящего удивления. Хотя бы наполовину. А также вспомнить знания иностранного: — А… ты чего это здесь делаешь… а, Чабашира? — Тенко вспомнила, что Джехи однажды посоветовала ей вживую оценить кое-какие театральные постановки. Из-за отдельных актёров, играющих в них, — всё ещё немного обиженно заговорила собеседница. Зену с высоты своего опыта на сцене сразу же стало заметно, что она репетировала. — А Тенко уважает последнюю волю своей подруги. Только билетов за пределами вашей страны отчего-то никак на них не достать, даже по интернету… — Могла б просто мне позво- — Тенко не нуждается в мужицких услугах! — мгновенно покраснела она, отвернувшись. — И как оно тебе? — перешёл актёр к главному. — Благодаря субтитрам с большого экрана над сценой Тенко достаточно многое поняла. Это было, — мастерица нео-айкидо явно поначалу собралась сказать куда больше, но решила ограничиться самым простым, — …очень неплохо, вот. Улыбка договаривала весьма многое за неё. — Тенко собирается взять такси и вернуться прямо сейчас в свой мотель, ты не подумай, — решилась Чабашира сразу же расставить все точки над "i" в этом разговоре. — Погоди-погоди, — возмутился вдруг Зен, яро замахав руками, — Как это?! Одна, дожидаться неизвестно какую машину с не пойми каким мужланом внутри, в пустом ночном городе, в незнакомой стране- — Тенко не нужна ещё одна Тенко рядом с собой, — сразу же перебила девушка. Правда, достаточно быстро смягчилась. — Но, если что, Тенко будет гостить здесь ещё почти неделю. Смотреть всякое… она хотела взять с собой кого-нибудь из новых подруг, но у них всех отыскались дела… Между двумя повисло достаточно неловкое молчание. Два взгляда практически синхронно обратились в сторону опустевшей дороги: автобус пока ещё не спешил. Первой, как самая независимая здесь, снова начала Чабашира: — Тенко приятно видеть, что ты жив и здоров. Дальше занимаешься любимым делом... Как ты? Вместо ответа Зен долго-долго молчал. — Знаешь, с чего бы начать… Рука сама собою потянулась за сигаретой. Он осёкся, когда вдруг вспомнил, что уже некоторое время как бросил курить: эта ужасная привычка в будущем могла сказаться на его красоте, физической подготовке и даже на голосе. А этого Абсолютному Актёру всё-таки хотелось бы избежать. — Когда меня вернули в мою нормальную жизнь, — медленно, очень медленно, словно с осторожностью пытаясь подобрать каждое слово, да потом ещё и перевести его для своей слушательницы, начал Зен свой рассказ, — меня ждал полный бардак. Та электронная дамочка была права. Поскольку я человек публичный, пусть не для всех, в самую первую очередь пришлось давать заявления в некоторые издания. Помог один давний приятель. Видела бы ты его лицо, когда я появился у него на пороге: Джумин тоже ведь считал, что я умер. Как и Эмси… на почве этой вот ужасной трагедии те двое и сошлись. Но это уже всё — дела давным-давно минувших дней. Печально вздохнув, Зен покачал головой, словно искренне сожалея о каких-то упущенных возможностях. Но ненадолго. — На бумаге в итоге мы объяснились тем, что меня, а также некоторых других людей — то есть вас всех — держали в плену у радикально настроенных террористов. Объяснить же ему настоящее положение дел… было достаточно сложно. Да, Джумин временами — тот ещё богатый козлина, который часто не умеет в человеческие отношения, но он, правда, очень-очень пытался. И я сам видел это. Он подключал все свои многочисленные связи в попытках узнать, кто стоит за всем этим. В попытках найти всех нас! У него ничего не выходило. Да, обычно я мог бы бесконечно поливать дерьмом этого человека, временами он вполне этого достоин, но он остался самым близким из всех, кто у меня здесь имелся и к кому я… — Актёр сжал кулаки и зажмурился, словно бы проглатывая особенно горькую пилюлю. — …Мог бы пойти. Просто, чтобы ты понимала: после моего долгого-долгого рассказа этот денежный болван на полном серьёзе собрался выкупить все активы корпорации Apple, чтобы затем купить и саму компанию, чтобы потом раз и навсегда «отменить» голосового помощника Siri. Очередное из его «мудрых» бизнес-решений. Мне очень долго и упорно пришлось разъяснять ему, пока он, наконец-то, не понял, что это всё — вообще разные вещи. — И вообще-то, это Тенко дала ей такое имя, — поделилась Чабашира чуть слышно, робко соединив указательные пальцы обеих рук, — …ой. Зен то ли не расслышал её тихой фразы, то ли весьма умело сделал вид. Так или иначе, он крайне отстранённо продолжил: — Люсиэль был человеком, чей подвиг весьма сложно переоценить: именно благодаря ему и только ему у нас — всех тех, кто выжил — вообще появилась возможность ВЫБРАТЬСЯ на свободу из того ада. Поэтому я просто никак не мог оставить его последнюю волю не выполненной. Это был мой долг друга и хорошего человека. Я отлично запомнил полученные от него координаты, которые он отправил мне почти перед самой своей гибелью. Едва мы утрясли все мои вопросы, Джумин сразу согласился туда отправиться. И даже снарядил небольшую экспедицию из своих верных людей. Дальнейшие события я всё же слегка опущу. Отмечу только одно: Сири ничего не преувеличивала и не приукрашивала. Возможно, она даже не договаривала кое о чём… сознательно. Ибо к подобному кошмару мы точно готовы не были. Никто из нас. — Тенко не станет настаивать на подробностях. Особенно — зная, что это было так больно для тебя… — она осторожно похлопала вздрогнувшего актёра по плечу. — Да это так, ничего, ничего. Всё. Оно уже почти отболело, — быстро отмахнулся Зен. Он нахмурился. — Короче говоря, там была целая секта. В процессе вскрылись и ещё кое-какие сюрпризы, но самое важное… его брат реально находился там. Это долгая и очень грустная история. Сэран тихо сходил с ума, пока над ним ставили какие-то психологические и не только эксперименты или… что-то вроде того. Он просто ненавидел весь наш грёбаный мир. Весь мир и… своего брата в особенности. За то, что тот позволил втянуть его в это, хотя сам просто многого тогда не знал. — … — Мы трое — я, Эмси и наш Джумин — проделали огромнейшую работу по его освобождению и социализации. Сейчас он обитает в дорогущем пансионате в горах, одном из тех, куда обычно ездят восстанавливаться знаменитости после своих депрессий и нервных срывов. Уж наш-то денежный мешок вполне смог ему это позволить, во имя покойного друга. В последнее время, ты знаешь, — актёр не смог скрыть тени лёгкой улыбки. — Сэран даже пошёл на контакт со мной. Наконец-то. Я был у него около недели назад. Он начал вдруг спрашивать всякое про нашего Севена. В итоге мы посидели с ним, типа… почти душевно. Врачи обещают, что ещё совсем немного — и он, наконец, сможет вернуться в общество. Я послезавтра снова собираюсь к нему. Обещал вспомнить и рассказать ещё что-нибудь про его непутёвого братца. Тенко улыбнулась и утёрла непрошеную слезу: — Я знаю, что ты очень хороший человек, Зен. И рада, что всё так хорошо закончилось. — Ну, — тот лишь о чём-то задумался, словно бы тщательно размышляя, делиться или же не делиться сокровенной информацией. — Это ведь всё ещё и не конец… я же не рассказал тебе самое интересное. Только учти, — в который раз актёр огляделся. Чёртового автобуса всё ещё нигде не видно. Да как и, в целом, народу поблизости. — Это секретная информация. — М? — Чабашира напряглась и вдруг чуть подалась к нему в ожидании откровений. — Ты можешь рассказать Тенко всё! Она — могила, честное слово! На всякий случай Зен всё-таки понизил голос: — Естественно, Джумин, со своими-то связями… ну, нет, вернее — как «со своими»? Больше — со связями своего отца. Так вот, он пожелал ни больше ни меньше, как осмотреть орбиту Земли на предмет того странного корабля, с которого мы все дружно высадились пару лет назад и о котором я ему по секрету рассказывал. Конечно, ничего подобного он там даже близко не обнаружил. Лишь только мусор, горы космического мусора! Я отговаривал его всеми своими силами, так как знал, что с той электронной тварью, которая обитает на борту, связываться себе дороже. Но она либо ещё лучше затаилась, либо вообще успела улететь куда подальше: этого я не знаю. Зато примерно в это же время с нами (через меня) связалась вдруг одна старая знакомая в бегах — Миу Ирума! Лицо Чабаширы даже невольно вытянулось. — И что это такого она вдруг всем вам рассказала? — Ну, если уж совсем коротко: Ирума предложила взаимовыгодный обмен. Деньги, которые ей вовсе не помешают в другой, незнакомой стране, взамен на кое-какую информацию, добытую с того корабля во время нашего там нахождения! Я не знаю всех подробностей — свою сделку она проворачивала только с богатеньким буратинкой у меня за спиной — но из того, что он мне потом поведал, там были две вещи. Первая — это некая флешка и данные с неё. Не знаю уж, откуда Миу их утащила, но, вроде как, там находятся файлы, которые она назвала не иначе, как «копией памяти с погибших аватаров». Второй момент — достаточно подробные чертежи каких-то механизмов и объяснения научных принципов, позволяющих пересадить эти самые «воспоминания» в… не знаю, как лучше их называть. Бионических кукол, построенных по образу и подобию наших усопших? — Как кажется Тенко, идея слегка жутковатая… — нервно отметила Чабашира, скрестив руки на груди. — Много по каким причинам. Она даже не знает, какие сначала назвать... — Я тоже так думаю, — пожал Зен плечами. Обиженно фыркнул. — А вот ему нравится… он там уже целый проект на стороне запустил, толком ни с кем не советуясь… как обычно. Так что ждём возвращения. Или... готовимся. — Ну, если Тенко правильно всё поняла, то твоего друга тоже сложно серьёзно в чём-либо обвинить. В первую очередь, как человека, который потерял своих близких, которыми он очень дорожил. — Ладно уж! Давай оставим эту стрёмную тему на другой раз, — Актёр зябко поморщился, глядя на неё. Ночью здесь особенно быстро начало холодать, а он по-прежнему довольно легко одет. — Ты-то сама как? — … Однако прежде, чем Чабашира успела ответить хоть что-нибудь, в беседу вмешался недовольно урчащий желудок Зена. — Отставить вопросы, глупый, бледный и осунувшийся дегенерат! Когда ты ел что-нибудь нормально в последний раз?! — Ну-у… — попытался припомнить тот, виновато потирая голову. — Вечером, кажется? — А если ещё точнее? — Вчера вечером?.. Собеседница ненадолго закатила глаза и глубоко-глубоко вздохнула, а после достала свой мобильный и быстро в нём что-то проверила: — Автобусов больше нет. Ну, да и ладно. Кажется, пока Тенко гуляла здесь перед твоим представлением, она видела круглосуточное кафе неподалёку. Пойдём, — Чабашира поманила актёра, быстро шагая прочь от остановки. — Сегодня Тенко немного покормит тебя, чем-нибудь недорогим. — Но- — За возражения она будет бить! И бить больно. — А может быть, плотно поесть мне и взаправду не помешает, — неохотно подчиняясь, всё же согласился актёр. — Камилла тоже говорит, что пихать в себя всякую дрянь на ход ноги и с этим жить целый день не особо полезно. Ругается, что не успевает следить за тем, как я питаюсь, а если я буду продолжать в том же духе, то можно легко заработать гастрит или… типа того. — Кто говорит? — Тенко не поняла. — Ну, это та девушка. Из лифта. Или не помнишь? Я же рассказывал тебе эту забавную историю, — теперь Зен слегка призадумался. Судя по недоверчивому взгляду собеседницы, он сейчас явно где-то ошибся. — Или это не ты была? Извини. С той поры многое в башке перемешалось. — Ну, если у вас с ней всё хорошо, Тенко за вас очень рада, — Чабашира позволила себе искренне, тепло улыбнуться. — Только не надо вот тут приходить к всяким выводам! — актёр смутился и замахал руками. — Она просто узнала вдруг в какой-то момент, что я «вернулся из мёртвых», затем была эта неловкая переписка, где она интересовалась моим состоянием, а я не сдержался и вывалил на неё… очень многое из того, что там пережил. Теперь Камилла иногда мне помогает немного прибраться или, если она бывает свободна, то готовит обед. Когда я сообщил, что мне благотворительность не нужна и слуг держать я никогда не планировал, меня не послушали. С тех пор вот тоже помогаю ей со всякими мелочами иногда. А как быть?! Они отходили всё дальше и дальше от остановки. Молчание меж них двоих заметно затягивалось, пока актёр смотрел в спину уверенно бредущей в сторону своей цели Тенко и очень старался не отставать. Но это была… приятная тишина. Счастливая. Довольно сильно похожая на ту, что бывает между старыми друзьями, когда сказать больше нечего. В какой-то момент своей жизни он даже успел позабыть, что же это такое. Зен между делом с интересом осматривался. Он, кажется, начал вспоминать понемногу эти места — и, вроде бы, даже понял, куда собирается его привести нынешняя спутница. Довольно неплохое заведение, на самом деле. Когда-то они целых несколько раз собирались там своей дружной компанией, все вместе, с… впрочем, нет, об этом ему лучше больше не вспоминать. Пускай же на смену откровенно болезненным теперь фрагментам памяти, из-за которых порой так больно щемит в груди, придёт вдруг что-то доброе, светлое и хорошее. Новые встречи. Новые события. И новые воспоминания. — Тенко тоже не была так несчастна, как могло показаться, — вдруг отстранённо заметила Чабашира, немного замедлившись. — М? — Да, первое время ей было тяжело возвращаться к своей прежней жизни, и очень… стыдно перед родителями. За её тогдашний побег. — … — Оказывается, папа не переставал заботиться о маме всё это время. В том числе и даже ради меня. Хотя он был твёрдо уверен, что Тенко давно нет в живых. Жизнь после возвращения была… вовсе не такой лёгкой. Мы жили не особо богато, а стали жить ещё хуже. Тенко пришлось устроиться сразу на две работы, чтоб погасить долги её отца на лечение. Зен смог лишь понимающе кивнуть в ответ на это. — Пока однажды, словно солнечный лучик, в её пасмурной жизни вдруг не появилась Саёри. Которая к тому моменту уже довольно давно со мной переписывалась, так что она знала адрес. И тут вдруг оказалась прямо на пороге у Тенко. Без предупреждения, без ничего, со своими вещами и с обещанием остаться пожить на какое-то время, если никто не будет против. Вот так. В итоге мы… построили довольно странные отношения. Очень тёплые и невероятно близкие, похожих на которые у Тенко прежде никогда ни с кем не было и которые даже… кто знает, могли бы закончиться чем-нибудь гораздо большим. Если бы во время отдельных моментов этой близости у Тенко не было стойкого ощущения, что её партнёр словно постоянно куда-то бежит. От кого-то или чего-то. Тенко может хорошо почувствовать человека в такие моменты, так что врать Саёри даже и не пыталась. Обычно она упорно игнорировала эту тему или отшучивалась, хотя однажды сказала мне напрямую, что прежде всякие «счастливые чувства» заканчивались для неё и для тех, кого она могла знать, одной только болью. И к продолжению подобной боли Саёри пока ещё не готова. Мы прожили так целых несколько прекрасных месяцев. Жизнь Тенко, и в самом деле, за это время заметно пошла на лад! В какой-то момент Саёри даже увидела где-то рекламу и на полном серьёзе подсказала Тенко вступить в Фонд Против Домашнего Насилия. Это было правильное решение. Там Тенко смогла найти много очень хороших подруг, с которыми она часто общается и до сих пор. Они очень много помогают друг другу. Тенко действительно стала искренне верить, что ей никогда ещё не было ни с кем так хорошо… просто жить. А потом, одним мрачным осенним утром, Саёри оставила скромную записку с извинениями и просто ушла. Ночью ложилась спать рядом, а с утра вещей уже не было, как и её самой. Она не сообщила Тенко, куда и зачем исчезает. Только позднее, через переписку, довольно неловко призналась, что ей было бы очень больно «оставаться здесь дальше и собственными руками разрушать то, что сама и построила». Поэтому Саёри прощается. Тенко многого тогда не поняла в ходе мыслей этого солнечного, доброго и всегда открытого нашему мрачному и холодному миру человека. Но она всегда будет благодарна за то, что он у неё был. Зен лишь многозначительно хмыкнул и покачал головой: — Это было… сильно. — Ага. И сама она очень сильная, эта глупая девочка. Они наконец-таки добрались до кафе! Актёр уже попросту умирал с голоду. Стоило лишь чуть-чуть приоткрыть дверь, как в нос ударили самые вкусные ароматы, и он тут же почувствовал, что у него, словно у волка в каком-нибудь глупом детском мультфильме, слюна вот-вот закапает изо рта. Однако, вместе с новыми запахами, до чуткого уха Зена добрались также и новые звуки. Особенно ярким на фоне прочих вдруг сделалась играющая где-то по радио песня. Ночное время на радиоволнах часто знаменуется появлением малознакомых исполнителей из-за рубежа. И музыкой, которую ты, разок случайно попав на этот эфир в такое позднее время, больше никогда, скорее всего, уже не услышишь. Потому что она — как что-то из другого мира. Но вот этот знакомый, приятный и, почему-то, такой согревающий в холодную ночь тихий девичий голос Зен откуда-то знал по своей прежней жизни. Он готов был поклясться в этом, когда мурашки появились по всему его телу. — ~Stay, stay alive, my little girl~ …Со свойственными лишь ей одной лёгкой небрежностью и теплотой в голосе она пела под расслабляющие гитарные ритмы чуть ли не с другого конца Земли, оживляя тесный мирок этого ночного кафе и двух усталых путников. — Кто это? — сам не заметил, как спросил Зен, едва отошедший от своего первого ступора. — А ты ещё сам не понял? Тенко озорно улыбнулась ему.***
— Бармен, привет. Давно не виделись! Налей мне, пожалуйста, одну Pina Colada. Безалкогольную, если можно. Я оборачиваюсь на до боли знакомый голос и вижу её, сидящей у края стойки. Эта девушка работала у нас тут какое-то время назад, официанткой. Все безумно полюбили её — и постоянные посетители, и персонал этого скромного заведения. Но не так давно она сослалась вдруг на какие-то загадочные жизненные обстоятельства и призналась, что ей надо уйти. Переехать куда-то. Не думал, что увижу её здесь снова, да ещё и так скоро. Как там её зовут? Эх. Тяжело же здесь приходится иностранцам. Я вот, к примеру, за все те свои три года, как сюда переехал, ко многому уже смог привыкнуть, но до сих пор, хоть убейте, никак не идут в голову некоторые японские имена. Сара, кажется, или… её часто называли солнышком, поэтому, я думаю, Санни или что-то такое… Старая знакомая с интересом разглядывает меня: — А ты совсем не изменился, — улыбается. — Как и это место, если на то пошло. Снимает капюшон намокшего худи, отряхивает свои насквозь промокшие и уже явно немного отросшие с последней нашей встречи рыжеватые волосы: трясёт голову, словно смешная собачка. Да-а уж, на улице льёт, как из ведра. Темень. Нормальный хозяин даже своего питомца во двор не выпустит. Блестящие бусинки капель разлетаются по всему помещению — и надо бы её осадить за такое, но, благо, людей сейчас здесь не так много, и рядом с ней никого нет. Никого, кроме- И тут вдруг отчётливо понимаю, что сегодня эта девушка пришла ко мне не одна. Рядом с ней сидит её… я не знаю. Подруга? Знакомая? Кажется, всё-таки слишком молода для любовницы. Ещё почти ребёнок, судя по росту и телосложению. Она положила голову на плечо моей собеседницы и тихо-тихо сопела. Из-под капюшона я могу разглядеть только выбившуюся прядь пепельно-тёмных, настолько же мокрых, как и у её подруги, волос. — А это, с тобой… — пытаюсь осторожно узнать. — Не надо, — собеседница понижает свой голос почти что до шёпота. — Не буди её, пускай хоть немного поспит. У нас очень тяжёлый день был. — Да вы же все сейчас мокрые насквозь, вдруг ещё заболеете! - громким возмущённым шёпотом отвечаю я. — Дайте я хотя бы вещи ваши немного посушу, хоть что ли... — Этого не нужно, — открыто, добродушно мне улыбается, слегка склонив голову. — Мы не станем тут особо долго рассиживаться. Мы кое-кого ждём, они вот-вот прибудут. — Вот оно как. Коктейль готов. Ставлю угощение к ней, на стойку. Она достаёт свою карту, спокойно расплачивается и тут меня вдруг неожиданно пробирает до дрожи в коленях, когда я замечаю на её пальцах новенький маникюр. Вернее даже, отсутствие оного. Вместе с несколькими ногтями. Приглядываюсь чуть внимательнее: с её спящей подругой такая же ситуация. Несколько безумно тягучих мгновений мне кажется, что весь зал погружается в очень неловкую тишину. Но гостья моя словно этого просто не замечает: сидит себе, пьёт. Невероятно довольная. — Ты снова превзошёл себя, бармен. Музыку бы ещё чуть-чуть тише сделать, — крайне вежливо и спокойно говорит. — А лучше даже вообще переключить, если никто не возражает. На что-нибудь пободрее и поритмичнее! Э-хе-хе.~ Меня этот комментарий сумел вогнать в краску даже ещё быстрее, чем всё предыдущее. Как же так, эта песня- — Когда-нибудь прослушивал свой собственный голос с записи автоответчика? Это не особо приятно. Будто бы там разговаривает другой, и не самый приятный тебе, человек — не знаю точно, почему так. Поэтому если вдруг было такое, то ты меня хорошо понимаешь. Переключи, — в голосе звенят льдинки. — Пожалуйста, хе-хе-хе. Как сейчас помню момент незадолго до её ухода, когда на нашей сцене выступала та многообещающая группа из кучки приезжих иностранцев. Ох и собрали они тогда здесь народ. А после вдруг как-то так вышло — ну, она сама мне об этом потом рассказывала — что под самый конец представления, когда все уже разбредались, их солист нечаянно услышал, как она напевает что-то себе под нос, пока убирает столы. Его так тронул этот голос. Парень клялся, что он видит насквозь таланты — предложил записаться ей с ними разок, попробовать себя в этом. «Всего один трек, можешь даже текст сама предложить, если есть, что». Мне-то казалось, что после этого наша юная Мисс Дарование на радостях сразу уедет с ними в турне, зазвездится, ну ничуть не меньше. Так ведь готовы поступать все молодые начинающие певички, хлебнувшие вдруг по глотку свободы и славы, да? Ну, после одной песни продолжения так и не последовало. — Кто эта «маленькая девочка»? — вдруг спрашиваю я. — М? — Она растерянно глядит на меня, сначала будто вовсе и не понимая, что я имею в виду часто повторяющуюся строчку из её собственной песни. — Там же поётся: «живи, живи, маленькая девочка», ну, или что-то подобное, — пытаюсь припомнить я. — Ах, это, — вспоминает моя собеседница, стукая себя по лбу, словно совсем невзначай. Отпивает ещё немного коктейля. — Просто я посвятила её своей давней подруге. Вот и всё! — Наверное, та оказалась очень рада, когда она узнала, что у неё теперь есть такой- — Нет. Она никак не смогла бы узнать об этом. Она давно умерла, — сухо и очень-очень тихо. — Мы ходили в один клу-, в одну школу вместе. Но, кстати, так её и не закончили. — А что такое случилось? — внезапно вырывается изо рта против моей же собственной воли. — Случилось? — По-моему, она довольно долго думает перед этим ответом, забавно поднеся к губам палец. А после всё-таки объясняет. — Жизнь. Жизнь случилась. — … — А твоя-то как? — открыто и со своим прежним задором снова мне улыбается. Словно огромная тёмная туча вдруг куда-то ушла и опять открыла нам солнышко. — Что это я всё о себе да о себе? Нехорошо вышло! Давай, рассказывай, э-хе-хе.~ Я уже собираюсь ответить ей: поведать что-нибудь забавное из последнего — друзья, всё-таки. Хоть и давно не виделись. Раньше она любила хорошенько над чем-нибудь милым посмеяться в свободное время. От души, так сказать. Во всяком случае, именно такой мы её всегда видели — здесь, на работе. Однако прежде, чем я успеваю открыть рот, дверь с шумом распахивается. На пороге возникают весьма статный молодой человек с промокшими до нитки зелёными волосами и очень благородного вида девушка возле него. Правда, из-за творящегося сейчас на улице даже эта красивая пара больше походит на двух мокрых куриц, убежавших из курятника. Судя по их реакции, они с моей давней знакомой тут же узнают друг друга. — Уф-ф. Ну и бардак там, снаружи. Всем привет! Скучали, юная леди? А вот и- Девочка, которая всё это время тихо спала, примостив свою голову на плече гостьи, вздрагивает и сонно озирается, проснувшись от этого резкого возгласа. Они с вошедшим парнем вдруг встречаются довольно ошарашенными взглядами и долго-долго не могут их отвести друг от друга. Он резко замолкает, прямо посреди фразы. А потом начинает плакать.