Во сне и наяву

Он лежит в темноте. Сквозь тонкий казённый матрас и подушку чувствуются узкие жёсткие нары; в застеклённое окошко на двери камеры из коридора падает тусклый луч света. Гулкие шаги охранников. Удаляются, стихают совсем. Этой ночью обхода больше не будет. В камере он один. Сегодня — один. Пока что. Пока что — повезло. Но повезло ненадолго. Камеры двухместные; рано или поздно к нему подселят соседа. Отправят на тюремные работы. В душ. На прогулку во двор. Так или иначе — к другим заключённым. В одиночке и под особой охраной его держать никто не будет; к тому же, те, кого так содержат, может, и защищены лучше обычных арестантов, но зато куда быстрее сходят с ума. А среди обычных арестантов ему долго не продержаться. Не с его внешностью, не с его характером… …и не с его приговором. В глазах зэков он будет геем и педофилом. Убийственное сочетание — особенно если добавить к нему молодость и привлекательную внешность самого арестованного. То, что он никого не только не принуждал, но даже не соблазнял, значения иметь не будет. Так же, как не имело значения на суде. Как и то, что у них всё было по любви. В любом случае, жизнь кончена. Так или иначе. Чуть раньше или чуть позже. Так стоит ли… мучиться дольше необходимого?.. Пока есть возможность… Он шарит рукой под матрасом. Нащупывает прорезанную в нём дырку, засовывает туда пальцы и извлекает маленькое, но острое лезвие. Режущая кромка прижимается к запястью левой руки. Вдавливается. Боль. Смутная, отдалённая; та, что в груди, всё равно сильнее. По запястью сбегают горячие струйки. До утра успеется. Ведь должно же?.. Должно…

***

— Ноэль… Ноэль, тебе опять кошмар снится… Голос с трудом пробивается сквозь вязкую пелену. Сквозь вид тёмной камеры, тусклого света в окошке… — Но-о-ол, да просыпайся же! Ноэль мучительно застонал, и тут же кто-то с силой тряхнул его за плечи. Глаза наконец открылись — в полумрак уютной спальни, не имеющей ничего общего с тюремной камерой из кошмара. — Тебе опять приснился тот сон, — с уверенностью заявил нависающий над ним Кэмерон. — Приснился, — подтвердил Ноэль и со вздохом сел на кровати. — Спасибо, что разбудил. — Уже в который раз, — заметил Кэмерон, садясь ближе и обнимая его за плечи. — Нет, то, что ты будишь меня своими криками, это ничего… Нол, я за тебя беспокоюсь. — Да нечего за меня беспокоиться, — Ноэль вздохнул и потёр лицо руками, пытаясь окончательно прогнать дурнотный кошмар. — Просто сон. — Ага, конечно. Знаешь, любой психоаналитик с тобой бы не согласился. — Ты — не психоаналитик. И я уж точно не стал бы рассказывать психоаналитикам о причине, по которой мне снится этот сон. У них, конечно, врачебная тайна, но… — Да подумаешь, — Кэмерон усмехнулся и мазнул губами по коже Ноэля за ухом. — Ну да, когда мы с тобой начали спать, мне было шестнадцать… — …а мне — двадцать пять. И я прекрасно понимаю, как это выглядело бы в глазах общественности. — Но общественность об этом не знает. — К счастью. А если бы узнала в то время, меня запросто могли бы посадить… — …и тогда тебя это не волновало, а несколько лет спустя начал сниться этот идиотский сон. — Да, — сон снова вспомнился, и Ноэль зябко передёрнул плечами. — Не так давно — помнишь, когда ты не успел сразу меня разбудить — вообще приснилось: кровь, значит, течёт из запястья, а потом всю камеру заполняет и я в ней тонуть начинаю… Тьфу. — Вот точно, что тьфу, — Кэмерон коротко и ласково поцеловал Ноэля в губы, взъерошил ладонью растрёпанные со сна русые волосы. — Слушай, хочешь, я тебе какао сварю? — Какао? — Ноэль даже немного удивился. — Почему именно какао? — Ну, кофе, говорят, по ночам вредно. А какао… не знаю — уютно. Как в детстве. — Свари, — разрешил Ноэль. Натянул на плечи одеяло — и улыбнулся, глядя, как Кэмерон встаёт и, не озаботившись надеть хотя бы трусы, идёт на кухню. Чёртов сон. Может, хотя бы после сегодняшней ночи наконец перестанет сниться? Кэм успокаивает его каждый раз, но… Конечно, уже и срок давности вышел. С точки зрения закона. А вот с точки зрения общественности… Но общественность ведь никогда не узнает, так? Он — не скажет. Кэмерон — тоже. Идиотский сон. Когда уже он перестанет сниться… Слышно было, как на кухне Кэмерон деловито звенит чашками и кастрюльками. Щёлкнула зажигалка, потом ещё раз: к запаху какао примешался запах табака. Кофе ему, вишь, по ночам вредно. А то, что сам никак не может курить бросить, так это ничего. Но привычный запах сигарет Кэмерона успокаивал — так же, как и его кухонная возня. И даже если проклятый сон приснится снова… Нестрашно. Главное, что всякий раз после этого сна он просыпается. И не в тюремной камере из кошмара, а в постели рядом с Кэмом.