***
Заклинания произносились в комнатах и шептались в классах. Слова звучали в коридорах недостаточно громко, чтобы их мог услышать кто-то еще. Раньше школа была их домом. Местом, где счастливые воспоминания были повсюду. Где Ханна Аббот и Сьюзен Боунс прятались под одеялом, перешептываясь и смеясь всю ночь напролет. Где Джастин Финч-Флетчи и Эрни МакМилан склонились над пергаментом, теории и заклинания срывались с их губ и падали на свитки. Где Майкл Корнер впервые поцеловался. Где Энтони Голдштейн попробовал первую шоколадную лягушку. Где Терри Бут произнес первое заклинание. Где Парвати Патил и Лаванда Браун держались за руки, едва сдерживая волнение от слов старого профессора прорицаний. Где Невилл Лонгботтом проводил долгие послеполуденные вечера, ухаживая за своим садом. Они были детьми. Детьми, брошенными в самый разгар войны. Их генерал с зелеными глазами и необычным шрамом на лбу был во главе армии. Но это не история о пророчестве. Это не история о ребенке, которому пришлось повзрослеть слишком быстро, не о надежде магического мира, упавшей на его плечи. Нет. Это история о детях, которых заставили превратиться в солдат. Об армии, которая родилась под зачарованными потолками и в темных коридорах. О смехе, превратившемся в тяжелую тишину, и тишине, превратившейся в жуткое ожидание. О детях, тренировавшихся днями и ночами. О детях, которые учились убивать, вместо того, чтобы превращать иголки. О детях, которые вздрагивали, когда кто-то слишком быстро вынимал палочку или говорил слишком быстро. О детях, которые пристально смотрели на монстров и не убегали. Это история о тех, кто решил отстаивать то, что было правильным. То, что они заслуживали. О тех, кто выбрал сражаться.***
Домовой эльф показал им эту комнату. Выручай-Комната. Она стала их новым домом. Где встретились Верные хаффлпафцы, Мудрые рейвенкловцы, Храбрые гриффиндорцы и Хитрые слизеринцы. Они практиковались, практиковались и практиковались, пока заклинания не закрепились в их руках и умах, а тепло и уют патронусов не укрыли их измученные души. (И ох… Как было бы чудесно, если бы четыре факультета собрались вместе без темной войны, нависшей над их головами дамокловым мечом, покрывающего их Страха, разбитых душ, сжавшихся сердец и скрытых эмоций.) И Гарри Поттер, скрестив руки на груди, с нежностью смотрел на фото, где были только он, Рон и Гермиона. Он подумал: «Это стоит того, чтобы бороться». И Гермиона Грейнджер, опустив руки и прищурившись, читала страницы прошлого до войн, где детям не нужно сражаться. Она подумала: «Вот для чего мы делаем это». И Рон Уизли, заложив руки за спину и закрыв глаза, вспоминает счастливые дни со своей семьей. Он подумал: «Именно поэтому я делаю это». И Луна Лавгуд, ухаживая за фестралами и опустив глаза, вспомнила, почему она видела. И Блейз Забини, который плакал, пока не заснул, закрыв глаза и обнимая самого себя, вспомнил, почему он плакал. Они подумали: «Я делаю это, чтобы никому больше не пришлось это делать». И Лаванда Браун, чьи руки отведены назад, а глаза пристально смотрят на Джинни Уизли. И Джинни Уизли, скрестившая руки на груди, сверкающая глазами и уставившаяся на Лаванду Браун. Они помнят, как помогали своим матерям на кухне. Они нахмурились, подумав, что у каждого должна быть такая привилегия. И Невилл Лонгботтом, сажающий траву с затуманенными глазами. С Панси Паркинсон, погрузившей руки глубоко в землю и не поднимающей взгляд. Их родители никогда не воспитывали их. Они подумали, что каждый заслуживает знать своих родителей. И Ханна Аббот с дрожащими руками и затуманенными глазами. И Драко Малфой, правая рука которого никогда не прекращала движение, с затуманенными глазами. Они помнили, как потеряли все во время последней войны, выросшие из преданных. Они подумали: «Никого не должны воспитывать из преданных людей в тех, кто может зайти так далеко в своей борьбе».***
Колин Криви наблюдал, как его камера сломалась, и смертельное проклятие врезалось прямо в его грудь. Воспоминания вспыхнули в его голове, когда он упал. (Спрячь Свою Душу, Чтобы До Нее Никто Не Добрался) Крик эхом разнесся по коридорам. (Солдаты продолжают Маршировать) Сперва было несколько счастливых воспоминаний, которые у него были в самом начале. А потом пришли болезненные. Тренировки, Борьба, Убийства, Спасение, Исследование, Ломка, Насилие, Шепот, Повторение. Шрамы, вырезанные на его руках, на коже пятна крови. Когда его тело принесли в Большой Зал, взрослые ахнули и закричали. Дети уставились на него, несколько слезинок скатилось по их лицам. Прежде чем их лица окаменели. Они хватали свои палочки и убивали каждого Пожирателя Смерти и Монстра на своем пути. (- За Колина Криви. За Мертвых и Забытых, — шептали они позже, когда просыпались с воспоминаниями о том, откуда у них пустота в душах.)***
Чо Чанг была рейвенкловкой. Она должна была быть мудрой, любопытной и умной. Она знала, что ее слезы не поднимут мертвого, что Авада Кедавра — это навсегда, что даже разбитого сердца юной девушки было недостаточно, чтобы вернуть Седрика Диггори. (Прекрасные послеполуденные часы на метлах, расстилающийся мир под ногами, их соединенные руки, бормочущий рядом ветер. И мир перестал существовать. И для нее был только он, а для него была только она.) (И под тем же двором, где они клялись в вечной любви, лежало его тело, холодное, неподвижное, его глаза распахнуты в вечном ужасе.) Так что да, она знала, что водопады, ежедневно стекающие по ее щекам, не сделают все лучше. (Но она была юна. И каждый уголок замка хранил старые воспоминания. Здесь был наш первый поцелуй. За этой колонной мы планировали наше будущее. Под этой крышей мы лежали, обнимая друг друга и рассказывая самые сокровенные секреты.) Но она устала. Она не хотела жить с постоянной болью где-то в груди, не хотела чувствовать накапливающиеся слезы от каждого воспоминания, но ее тело просто… казалось, не принимало ее желаний. Сочувственные взгляды сменились раздраженными, шепот, следовавший за ней по коридорам, стал насмешливым. Но только Мариэтта Эджком, ее лучшая подруга, понимала, что взгляд Чо теперь всегда был отстраненным, живущим в прошлом, запятнанном трауром и будущим, которое никогда не случится. И, рассеянно шагая, она вошла в старый и заброшенный бар. Где Гермиона Грейнджер стояла со свирепым взглядом и напряженными плечами. Где Рон Уизли бросал каждому вызов взглядом, сжимая кулаки. Где Гарри Поттер сидел, склонив голову, и все же его глаза сияли решимостью. (И она вздохнула. Гарри удивленно и немного недоверчиво прошептал: «Ради Седрика?» И Чо… Чо не смогла на него разозлиться, потому что Гарри Поттер не знал, что значит сражаться за самого себя. Он не знал, что значит выбирать собственное спасение. Нет. Гарри Поттер всегда сражался в чужих войнах, ему всегда приходилось становиться лучше, потому что мир нуждался в нем. Чо улыбнулась, покачала головой и ушла.) (На следующий день слои макияжа, от которого она отказывалась, снова покрывали ее кожу. Потому что Чо… Чо потеряла того, кого любила больше всего и, в некотором смысле, саму себя.) (В течение нескольких недель макияж растекался по ее лицу с каждой упавшей слезинкой. И все же она наносила его, потому что чувствовала себя красивой, а еще это было своеобразной броней.) Иногда ее захлестывали слезы, дыхание становилось отрывистей, и в каждом углу появлялся парень с нежной улыбкой, его форма Хаффлпафа была слегка расстегнута. В такие дни она залезала на метлу, летая так высоко, что она могла чувствовать холод в душе. И только тогда она кричала. Она кричала с каждым вдохом, срывавшимся с губ, со злостью, печалью, со всем тем, что не могли выразить слезы. А потом она спускалась вниз, со свирепым, вызывающим и решительным взглядом она шла в Выручай-Комнату и смотрела на любого, кто смотрел на нее и шептался. Она прокляла бы каждую куклу в пределах своей досягаемости. Когда Мариэтта предала Д.А, на ее голове запечатлелось слово «ЯБЕДА». Она бы обняла ее и сказала, что ей жаль. Но Мариэтта в этом году покидала Хогвартс, и в этот раз Чо была не одна. (Иногда самые смелые — это не те, кто продолжает идти вперед. Иногда храбрецы — это те, кто с бегущими по лицу слезами крепко встают на ноги и говорят «Нет».)***
Патронус, сказал Гарри Гермионе, — это запах новой книги в твоих руках, теплое сливочное пиво на столе. Это твои друзья, идущие рядом с тобой, и нервная улыбка Рона, когда ты обняла его. И там была плывущая выдра, и Гермиона просияла. Патронус, сказал Гарри Рону, — это руки Джинни, обхватившие тебя в конце второго курса, дневник уничтожен. Это твоя первая блокированная подача. Это открытый рождественский подарок с еще одним вязаным свитером и твое испуганное удивление, когда Гермиона ударила Драко по лицу. И там была собака, погнавшаяся за выдрой, и Рон рассмеялся. Патронус, сказал Гарри Джинни, — это скорость метлы под твоей рукой, земля, расплывающаяся под ногами. Это смех и танцы до тех пор, пока твои ноги не заболят и слезы не побегут по щекам. Это снисходительная улыбка Билла, смех Чарли, притворное раздражение Перси, восклицания Рона, строгие глаза матери и веселый взгляд отца после одной из шалостей близнецов. И там была летящая лошадь, и Джинни ухмыльнулась. Патронус, сказал Гарри Чо, — это Мариэтта, строящая забавные рожицы посреди экзамена. Это руки Седрика на твоей талии на Святочном Балу, твои улыбки ярче любой звезды. И там был скользящий лебедь, и Чо заплакала. Патронус, сказал Гарри Симусу, — это озорная улыбка Дина перед отличным взрывом. Это порох, расцветающий прекрасными фигурами в ночном небе. Это ветер, пробегающий через твое тело, когда ты летишь на метле. И там была бегущая лиса, и Симус ухмыльнулся. Патронус, сказал Гарри Дафне, — это она, бегущая по полевым цветам, ласкающими руки, и твоя сестра, смеющаяся позади. Драко и Панси, танцующие с ней в поле. Это визгливый смех Панси, ухмылка Драко, когда ты напугала Блейза, восклицания Блейза, улыбка твоей сестры и теплые объятия. И там был скользящий черный лебедь, и Дафна широко улыбнулась. Патронус, подумал Гарри, — это странное чувство, которое жило в груди, когда Выручай-Комната светилась серебром, говоря о временах, когда мир был золотым.***
На первом курсе Джинни была марионеткой Волдеморта. Вынужденная причинять боль своим друзьям и семье. На втором курсе Сириус Блэк сбежал из Азкабана, и дементоры были повсюду, напоминающие ей обо всем. На третьем курсе был Турнир Трех Волшебников, умерли Седрик Диггори и Волдеморт. На четвертом курсе она вошла в Отдел Тайн, после которого начала тренироваться сражаться, и Сириус умер. На пятом курсе Дамблдор умер от руки Снейпа и Волдеморт атаковал школу. На шестом курсе это была уже не школа, а дом пыток и убийств, на этом курсе всех студентов преследовала Битва за Хогвартс. И когда произошла Битва за Хогвартс, Джинни не наклонилась, чтобы успокоить детей. Она не обняла их, чтобы страх развеялся, они не держала их за руки, уверяя их, что все будет хорошо. Нет. Джинни встала перед ними с палочкой в руке и твердым взглядом и сражалась. (Потому что Джинни Уизли не ее мама. Она не знала, как быть сострадательной к каждому, кто в этом нуждался. Но она знала, каково это — бояться, и знала, что значит тонуть в собственном страхе.) (Она знала, каково это — думать, что никто ей не поможет.) Джинни потеряла сострадание на первом курсе, дневник с мягкими словами и злобными идеями украл его прежде, чем оно сумело расцвести, но она будет сражаться за каждого, кто в нем нуждался. Неважно, во что ее семья любила верить, она не была невинной маленькой девочкой. Рон не был наивен. Близнецы не были идиотами. Перси не шпионил за своей семьей. Он шпионил за министерством для Д.А. Семья не знала об этом и для нее это не имело значения. (Ее крики эхом раздавались по дому, и слезы затапливали сны. Единственным утешением было то, что Гарри обнимал ее до тех пор, пока она не падала от бессилия. Иногда она чувствовала, как ее душу поглощали воспоминания. Иногда, когда ярость сжигала ее сердце, она задумывалась, что, возможно, у нее никогда не получится восстановить утраченные части.) Она обнимала мать, скрывая дрожь, когда объятия становились слишком сильными и касались ее шрамов. Она смеялась с отцом, даже если ее легким было больно дышать. Она шутила с Биллом и Чарли, даже когда ее душа была слишком разбита и темна, чтобы быть по-настоящему счастливой. (Но даже тогда и годы спустя, иногда она могла слышать его мягкий голос в голове. В такие дни Джинни грубо хватала себя за волосы, утыкалась лицом в колени и кричала, потому что Джинни Уизли отказывалась снова подчиняться. Она скорее умрет, чем позволит кому-то еще управлять ее телом.)***
Многие люди не знали, что Слизерин помогал. Но дети, которые писали книги. Которые написали новые закон. Они знали. Потому что Слизерин первым подумал о собственном выживании, боли, будущем. (Потому что слизеринцы знали, что, если бы они сражались с Пожирателями Смерти, то под масками могли оказаться знакомые лица. Друзья, дяди, двоюродные и родные братья и сестры, родители, которые будут колебаться не дольше секунды, прежде чем убить их, потому что это было бы милосердием по сравнению с тем, что сделал бы темный лорд.) Потому что слизеринцы никого не спасали мужественными поступками, вечной преданностью или ненасытными знаниями. (Потому что, когда Кэрроу в ярости кричали на каждого студента, которому удалось выбраться из их рук, никто не упомянул комнату, в которую они маршировали под надзором Амбридж.) (Потому что, когда Драко Малфой столкнулся с Невиллом Лонгботтомом, пытавшимся утащить полукровку рейвенкловку в безопасное место, он продолжил идти, полностью их игнорируя, и не сообщил ни о чем необычном в конце своей смены.) (Потому что, когда эльфы начали приносить книги по исцелению, никто не усомнился в фамилии «Гринграсс» на форзаце.) (Потому что только когда двери их гостиной были закрыты, уверяя их в своем одиночестве, в подземельях раздавались рыдания, как и в остальной части школы.) (Потому что все первокурсники часами чистили котлы в кабинете директора, так что, когда они наконец возвращались в общежития, их усталые мышцы дрожали почти отражали последствия круциатуса.) Итак, в книгах и отчетах после войны. Это кричали в лицо всем, кто в это не верил. И постепенно ненависть и предубеждение перед Слизерином исчезли.***
И древний замок, где учились тысячи волшебников и ведьм, был местом последней битвы. Где статуи, доспехи и лестницы присоединились к бою, потому что Хогвартс защищал своих. (Где стены взрывались сами по себе, преграждая путь Пожирателям Смерти к малышам.) (Доспехи маршируют по мосту, подняв мечи, готовые защищать души позади них.) Где призраки и эльфы привлекали как можно больше огня. Где портреты передавали сообщения, перебегая из одной части замка в другую, потому что они были единственными, кто мог пережить это путешествие. Где дети в ужасе поднимали свои палочки против тех, кто пытался причинить им боль. Где те, кто играл в квиддич, взяли свои метлы и поднялись в воздух, используя навыки, которые дала им игра, чтобы спасать жизни. Где самые любопытные произносили каждое заклинание, которое только всплывало в их головах. Где верные отталкивали всех, кто был на пути, и перетаскивали раненых в безопасное место. Где амбициозные направляли волшебные палочки на тех, кого они любили, потому что за ними стояли дети. Где храбрые бросались в самый эпицентр каждого сражения, их движения были отчаянными. Где армия, которую тренировал Гарри, была первой, кто защитил их дом. Где Панси Паркинсон испустила последний вздох. Где Фред Уизли рассмеялся в последний раз. Где Колин Криви произнес последнее заклинание. Где сотни студентов, чьи имена будут забыты в истории, отдали свои жизни, чтобы другие могли жить. И потом, когда тела были похоронены, суды завершились и Хогвартс начал восстанавливаться, кошмары все равно продолжали сниться. Некоторые всю оставшуюся жизнь будут просыпаться посреди ночи, готовые бежать и прятаться, потому что если их поймают, они умрут. Другие будут прогуливаться по Косой Аллее, напряженно наблюдая за невинной магией, потому что в последний раз, когда они видели так много заклинаний, это были проклятия, направленные на невинных детей. Многие поворачивали головы с улыбкой на губах, готовые рассказать новую историю человеку, который всегда был рядом, и слова умирали у них на устах, когда не оставалось ничего, кроме пустоты. Но все они будут двигаться вперед. Они создадут свои семьи и однажды отвезут детей на станцию Хогвартса, готовые отправить их в следующее приключение.***
— Мне жаль, — бормотал Гарри, когда в комнате остались только они и Невилл, вдвоем глядя на фотографию их родителей, висящей на зеркале. (Мне жаль, что я не смог вас всех спасти. Мне жаль, что вы так сильно страдали. Мне жаль, что сделал недостаточно, чтобы этого избежать. — Спасибо, Гарри, — отвечал Невилл со вздохом на губах. (Спасибо, что научил нас выживать. Спасибо, что ты не сдаешься. Спасибо, что ты никогда не позволял нам упасть.)***
Все они были солдатами, которыми мир заставил их стать. И они это никогда не забудут. Но сколько бы боли и жертв это ни вызвало, сколько бы это ни отняло у них, они никогда не захотят, чтобы все было иначе. Потому что если бы не они, пострадало бы ещё больше людей, и они не могли позволить этому случиться, даже если бы пришлось пожертвовать всем, что у них было.