stay

      — Ты заслуживаешь быть любимой.       Она говорит искренне, и всем сердцем желает этого для Ив, но честнее было бы:       — Ты заслуживаешь ту, кто лучше меня.       Этого Эннализ вслух не произносит.       Ив курит, отвернувшись к окну и, кажется, усмехается.       — Я знаю.       Роскошная обстановка в номере отеля ощущается слегка чересчур. Как будто сегодняшнюю ночь здесь должна была провести парочка счастливых и наивных молодожёнов, но по нелепой случайности их сменили две взрослые женщины с одинаково грустными глазами. Эннализ тошно от мысли, что она даже не может представить себя на месте этих гипотетических влюблённых. Еще хуже то, что Ив, выбирая номер, вероятно, надеялась подобную иллюзию — хотя бы на одну жалкую ночь! — но поддержать.       Она ведь не курила никогда. Зачем сейчас?       — Здесь красиво, но пафосно, да? — Ив наконец тушит сигарету в отвратительно пошлого дизайна пепельнице и поворачивает голову.       Они стоят на расстоянии нескольких метров друг от друга, и Эннализ не знает, куда деть руки. Перекручивает кольца на пальцах, поправляет волосы, понимая, что в этом нет никакого смысла, хочет посмотреть в глаза и боится того, что в них увидит.       — Прекрати. В постели ты вела себя куда более уверенно.       — Я не знаю, что тебе сказать.       На самом деле знает. Сказать нужно столько, что одной из них пришлось бы разориться на оплате этого люкса. Но разговаривать, на удивление для адвоката защиты, у Эннализ всегда получалось непозволительно плохо. В постели всё было понятно, на работе — привычно, но копаться в собственных чувствах Эннализ Китинг могла только в компании бутылки водки в темноте своего кабинета, и ненавидела себя за это.       «‎Прекрати».       Любимое слово Эннализ, после которого Ив вытирала слёзы, собирала вещи и молча уходила в соседний блок в общежитии Юридического, позже — уезжала в свой дом в пригороде Филадельфии, а ещё позже — улетала, пропадая иногда на месяцы, иногда — на годы, так и не получив никаких ответов, не услышав ни «‎да» ни «‎нет».       Прекрати, всё не так серьёзно, как ты думаешь. Прекрати, я не буду это обсуждать. Прекрати, я не так уверена в себе, как ты. Прекрати, я не лесбиянка. Прекрати. Просто прекрати.       Ив искренне пыталась. Каждый раз, захлопывая за собой дверь или проходя регистрацию на рейс, она говорила себе, что этот раз — последний. И у неё бы получилось. Боже, как же Эннализ хотела, чтобы у неё получилось. Уехать в Нью-Йорк, сменить номер телефона, начать счастливую жизнь с женщиной, которая достойна быть рядом. Стереть из памяти имя Эннализ Китинг раз и навсегда, а лучше — вырвать и растоптать.       Но номер не менялся, а Эннализ продолжала его набирать, когда справляться одной становилось невыносимо. Искала любимое имя в списке контактов, думала, что лучшим решением было бы отрубить себе пальцы, и нажимала кнопку вызова.       — Может, не нужно ничего говорить? — Хрипло отзывается Ив.       В её голосе столько усталости и разочарования. Она подходит к Эннализ, осторожно касается обнажённых плеч обеими руками, смотрит в глаза с такой тоской, что хочется провалиться под землю. Это невыносимо. Эннализ ненавидит себя лютой ненавистью за всё, что сделала с этой потрясающей женщиной. За то, сколько боли причинила ей и сколько собственной боли насильно в неё влила. За то, что в этих родных глазах, как и много лет назад, видит одну только любовь, преданную и вечную.       — Прости меня. Пожалуйста, Ив, прости меня. — Эннализ скулит как побитый пёс.       — Всё в порядке.       — Нет! Я всего этого не стою! Как ты не понимаешь?       — Стоишь.       Время, когда Ив хотела разговаривать, анализировать и искать аргументы, прошло. Она давно всё для себя решила и уговаривать больше не будет. Она не говорит ничего, но Эннализ легко считывает её мысли.       — Я больше не могу рушить твою жизнь.       — Я взрослый человек и сама в ответе за свою жизнь.       — Ты давно была бы счастлива, если бы я тебя отпустила.       — Но ты не отпустила.       — Я отдала бы полжизни за то, чтобы стать достойной тебя.       — Ты уже полжизни потратила на то, чтобы от меня бегать.       — И я всё ещё кусок дерьма.       — Это неправда.       По щекам текут слёзы, Эннализ становится жарко и одновременно холодно. Хочется сказать, что Ив невероятная. Что она умная, и красивая, и самая сильная в этом чёртовом мире. И что Эннализ в ужасе от того, как сильно любит её. В ужасе от того, какая ответственность стоит за этим чувством.       Ив продолжает смотреть на неё, и без слов понятно, что если понадобится, она простоит так хоть несколько лет, и будет гладить трясущиеся руки, и целовать мокрое лицо, постаревшее, совершенно некрасивое в этот момент, и никуда не уйдёт, если услышит всего одно слово.       Останься.       Эннализ его не произносит. Она тянется к губам и целует, горячо и горько. Обхватывает ладонями лицо и прижимается к тёплому телу изо всех сил, что ещё в ней остались.       Останься.       Может быть, сейчас? Может быть, это её последний из миллиона подаренных шансов наконец-то принять верное решение?       Останься.       Они целуются медленно, а слёз становится больше и уже непонятно, кто из них плачет. Ив мысленно умоляет её произнести вслух одно только слово. Эннализ готова поклясться, что слышит, как оно стучит у Ив в висках. Эннализ знает, что стоит только оторвать губы от губ и сказать, и впустить её в себя один раз и навсегда. И тогда кошмар, в который превратилась её жизнь, закончится. Только позволить Ив быть рядом. Только оставить её себе и отдать себя ей.       Останься.       Эннализ с трудом отстраняется. Решение, которое крутится в её голове, заставляет тело биться крупной дрожью. Она хочет разомкнуть губы и не может. Лицо Ив залито их общими слезами. Кажется, что ещё чуть-чуть — и она не выдержит, и закричит, и швырнет в стену что-нибудь тяжёлое, и ударит, потому что невозможно больше это терпеть. Потому что ей давно не девятнадцать, чтобы получать удовольствие от идиотских драм. Потому что она больше не может просить, умолять и даже просто разговаривать. Она устала и готова услышать либо одно конкретное слово, либо ничего.       Останься.       Между ними расстояние в полметра и история, длиною в целую жизнь. Как кадры черно-белого кино Эннализ видит комнату в общежитии и высокую брюнетку с самой светлой улыбкой и с целым вагоном амбиций, которые только предстоит реализовать.       Ив.       Она переписывает лекции до поздней ночи и пьёт отвратительный кофе без сахара. Она держит Эннализ за руку, восхищённо рассказывает о стажировке в Лос-Анджелесе и уютной квартире, которую они должны снять вместе. Эннализ пугается до смерти, а ночами представляет их совместную жизнь, не веря в возможность подобного счастья.       Она учит Эннализ пить коктейли с непроизносимыми названиями вместо дешёвого виски в местном баре. Она потрясающе держится на танцполе, но танцевать хочет только с одной девушкой.       Она получает диплом с отличием, и Эннализ сходит с ума от гордости и одновременно от страха о будущем.       Она собирает чемоданы, с надеждой глядя на Эннализ, и уезжает одна.       Останься.       Она смотрит на Сэма с таким отвращением, что он ощущает это физически. Кольцо на пальце Эннализ объясняет всё, что та сама не смогла. Ив не осуждает и не задаёт вопросов. «‎Я желаю тебе счастья».       Останься.       Она видит живот Эннализ и не может сдержаться. Они кричат и ранят друг друга обидными словами, и каждая упивается собственной горячей болью.       Останься.       Ребёнка нет. Сэма тоже. И вообще никого больше не существует на планете Земля. Только бесполезное тело без чувств и мыслей и бутылка водки. Ив смотрит на неё не с жалостью, но с нежностью, и пытается ещё раз, не рассчитывая на положительный ответ.       Она снова уезжает одна. Эннализ кричит.       Останься.       Она здесь, в ужасно дорогом номере отеля с огромной кроватью. Красивая до безумия, даже морщины ей к лицу. Успешная, остроумная. Она могла бы стать следующим президентом штатов, чёрт возьми.       Что она здесь делает? Почему она всё ещё рядом?       — Я тебя люблю. Это константа в моей жизни.       Эннализ шагает вперёд и обнимает её, с силой обхватывая руками и ощупывая каждый сантиметр кожи. Целует тонкие руки, и плечи, и выступающие ключицы, за которые не грех умереть. Влажные ладони проходят от шеи к низу живота, от каждого прикосновения голова кружится сильнее, сердце стучит где-то в горле и одновременно во всех конечностях.       Ив трясёт то ли от собственного простого откровения, то ли от дрожи, передавшейся от тела к телу. Эннализ целует её в губы и наконец просит, будто произнося самую важную молитву в своей жизни:       — Останься. Прошу тебя, останься, и я больше не буду убегать.

***

      — ...Многие из вас знали Эннализ как высококлассную преподавательницу. Как верную подругу. Как надёжную наставницу. Как ролевую модель. — Из зала, наполненного людьми, ей скромно улыбается пожилой темнокожий мужчина, слишком спортивный для своего возраста. — Для меня же она была и остаётся... любовью всей моей жизни. И, несмотря на то, что любого отведённого срока нам бы оказалось недостаточно, я благодарна судьбе за все счастливые годы, что мы смогли разделить друг с другом. Спасибо.       Кольцо на безымянном пальце горит, и Ив несколько раз перекручивает его. Медленно спускаясь с трибуны, она ещё раз бросает взгляд на любимое, самое прекрасное в мире лицо — на портрет с чёрной лентой в углу и подписью: «‎Навсегда в нашей памяти, Эннализ Ротло».