Вне условностей

      Заходящее солнце освещало комнату. У камина было тепло и уютно, а в серебряных подсвечниках мерцали высокие свечи. В квартире на площади Гриммо царило спокойствие и умиротворение. Словно затишье перед бурей…       И действительно. Вскоре все услышали резкий хлопок и громкий крик Гермионы: «Слава богу! Слава богу! Люциус вернулся!» Все повскакивали с мест и бросились к двери.       Малфой стоял в темноте коридора, и его быстро втащили в комнату. Он был в шоке. На его лице был огромный фиолетовый синяк, от которого словно бы поднималась и опускалась рябь. Гермиона бросилась к нему. Вскоре он с трудом пришел в себя, глаза его стали осмысленными. Все молчали.       — Люций, — сказал Хагрид, — как вы здесь оказались? Вы что, успели схватить его? Вы дали ему уйти?       — Да нет, — сказал Люциус, растирая лицо, — все не так просто.       — Не мучайте меня, — сказала Гермиона, — объясните.       — Мы с ним были на консультации в Министерстве, — сказал Люциус.       — На консультации? У меня? — спросил Хагрид.       — Да, — ответил Люциус. — Вы попросили нас сделать пару анализов. Выяснилось, что у меня в роду были авроры. Вы поняли, о чем я говорю?       Хагрид кивнул. Он давно уже все понял и стал внимательно изучать свои ногти.       — Почему тогда вы на меня набросились? — спросил он. — Откуда я мог знать, что вы из Министерства?       Люциус молча развел руками.       — А с Малфоем что теперь будет? — спросила Гермиона.       — Ну, для него у нас предусмотрено следующее наказание, — сказал Люциус, поморщившись. Он не любил, когда его сына здесь называли по фамилии. Пусть сейчас они были и по разные стороны барикад. Временно, конечно, — Он много пьет.       — Выпивка виновата? — спросил Хагрид.       — Вы, я думаю, сами прекрасно знаете, что нет, — ответил Люциус. — А то, что он напивается, — это его личное дело. Хагрид вздохнул и опустил глаза.       — Кстати, — сказал Люциус, — мне сегодня необходимо вас видеть. Мы срочно уезжаем на несколько дней.       — Куда? — спросила Гермиона. — В Африку?       — Да нет, — сказал Люциус. — В Лондон.       Постепенно все стали разбредаться по спальням.       — Хагрид, — тихо позвал Люциус. — Подожди. Нам надо поговорить. Хагрид остановился.       — Что-то случилось? — спросил он.       — Не знаю, — сказал Люциус. — Может быть. Но решать тебе.       Хагрид вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал.       — Хорошо, — сказал Люциус. — Тогда давай спустимся в твои покои.       Они спустились по деревянной лестнице, ведущей в недавно созданный магией подвал, и пошли по пустому коридору. Возле запертых дверей Малфой остановился и провел ладонью по металлической ручке. Затем он открыл дверь и вошел внутрь. Комната была маленькой — всего на двух людей. У стены стояла кровать. Люциус жестом пригласил Хагрида войти, будто бы это была его комната.       Здесь тоже горела неяркая лампа, освещавшая большое круглое зеркало на стене.       — У тебя есть презервативы? — спросил Малфой.       — Да, — сказал Хагрид и принялся рыться в шкафу. Люциус заметил, что его халат расстегнут и под ним виднеется полосатая майка. — Мне показалось, что ты хочешь что- то сказать. О чем? Я ведь ничего не знаю.       Малфой не отвечал, и некоторое время Хагрид задумчиво разглядывал свое отражение в зеркале. Потом он вытащил из шкафа пакет с презервативами, по которым становилось понятно, что он время от времени занимается любовью, ведь пачка была не полной. Он поймал себя на том ‚ что понимает их назначение, — и, подойдя к кровати, растянулся на ней, повернувшись к Малфою спиной.       — Смотри, что я тебе принес, — сказал он. На спину ему опустился фаллос. — Боюсь щекотки, — сказал Хагрид и повернул лицо к Малфою. Малфой прижал его к кровати и несколько раз медленно погладил.       — Не бойся, — сказал он, — тебе понравится. И правда, щекотки почти не было.       Малфой пристроился подле его зада и довольно внятно стал повторять свою любимую фразу:       — Я не только соксуальный, но еще и нежный, деликатный…       Потом перешел к языку. Когда он добрался до анального отверстия, Хагриду стало не до смеха. Он прижался лбом к подушке и закрыл глаза. Люциус тихо засмеялся. Через некоторое время он спросил:       — Нравится тебе, господин Хагрид?       — Угу, — ответил Хагрид, по-прежнему не открывая глаз. — А тебе?       — Да. Очень. Очень-очень. Ты знаешь, это очень хорошо, что ты меня заставил выбрать тебя своим… напарником. Мы только вдвоем останемся…       Хагрид не ответил. Ему вдруг вспомнилась та ночь, когда он, еще будучи лесником, подарил мисс Грейнджер маленькую деревянную дудочку. Эта вещь почему-то вызывала у него боль. Он до сих пор вспоминал ее, даже когда находился в одиночестве — тогда она будто вонзалась в его сознание раскаленной иглой. Что-то было в этой игрушке такое… Но разве сейчас время думать о дудочке? Когда он занимается сексом с Люциусом Малфоем?       В дверь постучали. Хагрид еще сильнее прижал лицо к подушке и сказал:       — Черт. Пусть стучат.       В дверь опять постучали. Хагрид не открывал. За дверью было тихо. Люциус на цыпочках подкрался к двери и осторожно ее приоткрыл. Перед ним в коридоре стоял расстроенный профессор Снейп.       — Господин Хагрид, — сказал он, — у нас там просто ужасные новости. — Что такое? — встревоженно спросил Хагрид. — Министерство магии объявило войну маглам. Генерал-Профессор Дамблдор и Министр магии его поддержали.       Хагрид медленно сел в кровати.       — Войну? — сказал он. — По какому поводу?       — Мы не знаем. Они только дали ясно понять, что хотят немедленно начать войну против маглов. Все теперь уверены, что война скоро начнется. Поэтому я и пришел.       — Это просто ужасно, — ответил Хагрид.       Снейп поклонился и ушел. Они с Люциусом вновь остались вдвоем. На пороге ужасных событий. Но с возможностью прикоснуться друг к другу сердцами и соединиться телами напоследок. Ведь каждый раз мог быть последним. Несколько минут они лежали без движения. После этого Люциус повернулся к Хагриду и заглянул в его лицо.       — Знаешь что, Хагрид? — спросил он. — Слушай, а я ведь только что понял, как я тебя люблю.       — Ох, Люциус, — ответил Хагрид, — знаю, знаю. Я тоже тебя люблю.       Они слились в поцелуе. Рукой Хагрид прикоснулся к обнаженной груди Люциуса, чувствуя пальцами мягкий кружок соска. А потом его рука соскользнула по животу вниз и, сама не зная как, достигла притягивающей его вершины. Незаметно для самих себя они стали ласкать друг друга. Их губы сливались, языки сплетались, их тела становились все податливей и податливей, а мысли были сосредоточены на одной-единственной точке во вселенной. А потом между их телами как будто натянулась нить, сжимаемая невероятным напряжением, и концы этой нити начали потихоньку раскручиваться в разные стороны.       Хагрид вновь перевернулся на живот, а Люциус лег на него сверху и медленно вошел в его распростертое под ним тело, предварительно хорошенько смазав. Они замерли на несколько секунд, а потом задвигались в одном темпе. Эта медлительность была невыразимо прекрасна — и это чувство усиливалось всей толщей клубившегося вокруг непроницаемого мрака. Словно мощная сила вошла в Хагрида и Люция, и они совсем перестали думать о себе. И это была магия. Оба они были абсолютно уверены, что никогда в жизни не чувствовали ничего подобного. То, что было для них важно, стало совершенно ничтожным, а то, что было необходимо, и того меньше. То, чего они жаждали, стало важнее, чем они сами. А то, чего они хотели, стало важнее всего вокруг. Это было непостижимо. Это было замечательно. Это было прекрасно. Это было странно и непривычно. Никогда раньше никто из них не испытывал ничего подобного… Но такое продолжалось недолго. И вот уже эта пульсация, это стремительное и непрерывное вращение в одну сторону, это множественное отступление и наступление, это неостановимое нарастание и спад — все это и все вокруг исчезло. Осталось только абсолютное, ничем не замутненное блаженство. Они теперь плыли в неведомую даль. Плыли в бесконечной пустоте. Они теперь были ничем. Они теперь были всем. И они не боялись ничего. А в этом и была высшая сладость.       — Сегодня мира за порогом этой комнаты нет, — тихо сказал Люциус. В его льдистых глазах было заключено тепло.       — А завтра мы вновь будем сражаться, — кивнул Хагрид. — Но пока…       — Пока мы просто плывем, — кивнул Люциус. — Плывем по безбрежному океану и осознаем, что мы — океан. Так выпьем же за этот океан!       Они улыбнулись друг другу и разлили по бокалам вино. Улыбнулась и Миртл. Она улыбалась часто, но сейчас ее улыбка была полна особого значения.