Злейший враг

      Снежинки падали на ладони, но в секунду, что касались кожи, таяли, и изощрённый ледяной узор превращался в невнятную капельку воды. Даже самая изысканная красота мимолетна и может быть разрушена лёгким прикосновением.       "Моим прикосновением," — с горькой усмешкой подумал Чан Гэн.       Мысли, наполненные самоненавистью, были с ним всегда и не желали отступать от одной только любви Гу Юня или его злобного взгляда, когда тот в очередной раз слушал чужие самобичевания.       Чан Гэн опустил флегматичный взгляд на покрасневшие от холода ладони. Под кожей покалывало, но не сильнее чем от иглоукалываний господи Чэнь, вошедших в жизнь Его Высочества плотнее чем приемы пищи. Иглоукалывания, успокоительные, благовония, медитации — и все это только для того, чтобы жить как остальные люди. Чтобы не сорваться, не впасть в бешенство, не навредить близким людям. Не навредить ифу.       Время от времени у Яньбэй-Вана закрадывалась мысль: каково это — жить без кости нечистоты? Не ждать каждый день подвоха от самого себя. Не пытаться сдерживать порывы гнева и желание уничтожить все вокруг. Доверять собственным чувствам, а не переживать о том, что в один момент человек может быть идеальным во всем, а в следующий — внутри может что-то щелкнуть и карета превратится в тыкву, идеал превратится в объект ненависти, а желание обнять — в жажду впиться зубами до крови, разорвать кожу и выпить все соки, оставив только хладный труп.       Чан Гэн не знал, что делать, когда враг сидел не снаружи, а внутри. Ведь даже против самого страшного захватчика можно бороться. Против тирана можно восстать. Непродуктивную и коррумпированную политическую систему можно реформировать. Но что делать с самим собой?       Ответа не было.