Недостойный

На ученика - вернее, на то, что от него оставил Тай - было больно смотреть. Сакрум раскинулся в кресле в полутемном холле поместья, тяжело и часто дыша; бесполезная, непослушная левая рука висела плетью, болтался над полом кое-как перемотанный тряпьем обрубок ноги. В правой руке Сакрум мертвой хваткой сжимал Печать - Индигнус едва сумел разжать его пальцы Силой. Покачав головой, учитель прикоснулся к покрытому холодным потом лбу ученика, откинул взмокшую челку. - Ты его убил? - вопрос прозвучал равнодушно. Сакрум вяло кивнул. - Хорошо. Индигнус ещё раз окинул ученика взглядом и отстранился, пропуская подошедшего Диди. - Твое восстановление потребует много сил и времени. - Простите, - прошептал Сакрум, не открывая глаз, - он был сильнее. Безумие дало ему силу... - Чушь. В мире нет никого сильнее тебя. Ты плохо старался. Дроид склонился над раненым, сканируя его тело; белые фоторецепторы едва заметно мерцали. Немного задержался над механическим сердцем - работало как часы. Живое уже могло бы не справиться. - Подготовлю лабораторию, - безэмоционально прошелестел дроид; со скрипом распрямившись, он удалился. Шипение сервомоторов и лязг механических ног постепенно стихли. Индигнус снова покачал головой. Прекрасно. Мало того, что ученик оказался калекой от рождения... мало того, что учитель сам не раз его калечил... так теперь ещё и это. Ноги вовсе нет, рука держится на обрывках мышц - удастся ли её спасти? Сакрум жив, но раны и протезы ослабляют его. Если он потеряет руку, то не сможет использовать полную мощь молний Силы. Свою нынешнюю задачу мальчишка выполнил, но... что, если это не последние раны? Бледная ладонь Индигнуса невольно легла на слипшиеся от пота, взъерошенные черные волосы. Брови Сакрума вздрогнули, бирюзовые глаза приоткрылись - из-за расширенных зрачков они казались черными. - Простите... Потом... когда он сможет хотя бы говорить, не делая пауз после каждого слова, чтобы ухватить глоток воздуха... нужно обязательно расспросить его обо всём, что произошло. Понять, почему он позволил сделать с собой... такое. В душе Индигнуса вскипала бешеная ярость. Не холодный ситский гнев - собственническая, необузданная злость. Никто не смеет калечить его ученика. Причинять ему боль. Только он сам решает, что должен чувствовать ученик. Он и никто другой. Этот джедай... посчитал себя вправе решать за него? Руки сами собой сжались в кулаки. Вслед за ритмичным лязгом в проходе появился Диди, за ним плыли репульсорные носилки; Сакрум снова открыл глаза, брови болезненно сморщились. "Да... он ненавидит лабораторию, ненавидит меддроидов, - отрешенно подумал Индигнус. - Неудивительно..." - Не хочу, - тихо выдохнул ученик, словно угадав мысли учителя. Рука старшего ситха снова опустилась ему на голову. - Сейчас нужно, - Индигнус старался говорить строго, но в голосе невольно звучали беспокойство и забота. - Ты должен выжить и продолжить дело ситхов. Ты нужен мне, мой мальчик. Сакрум съежился в кресле; скрипнув зубами, он поднял правую руку, пытаясь схватиться за руку учителя. Индигнус убрал ладонь и отступил в сторону. Отчаяние... отчаяние в глазах, отчаяние в Силе. Такое яркое и острое, что можно им обжечься... но если поддаться искушению и поддержать его, он будет цепляться за учителя вечно. Во что вылилась постоянная поддержка и советы Аллидуса, ситх прекрасно помнил. Слов хватит, чтобы ученик не думал, что его бросили. А в остальном... он должен справиться сам. - Ты мне нужен, - повторил Индигнус, - ты справишься. Распахнутые в отчаянии глаза на пару мгновений закрылись, открылись снова - уже устало. Сакрум кивнул, опуская взгляд. - Да, учитель... С помощью дроида он кое-как приподнялся с кресла, переполз на носилки - и с глубоким вздохом расслабился, наконец отпуская все. Затем приподнял голову, отыскивая взглядом учителя; в глазах Сакрума мелькнула тень той немой мольбы, с которой он смотрел давным-давно, перед установкой первого механического сердца, пока Индигнус решал, стоит ли оставлять его в живых. - Поколдуйте за меня... хорошо?.. - Обязательно, - кивнул старший ситх. Рука невольно вздрогнула, но он подавил желание снова погладить ученика по голове. Справится и сам. Всегда справлялся. Индигнус проводил носилки взглядом; когда шаги дроида затихли в глубине коридора, он зажмурился и потёр переносицу. Затем глаза открылись, и взгляд упал на сиротливо лежащую на столике Печать. Помедлив, ситх протянул руку и поднял артефакт, поднес к глазам. Небольшой неприметный диск из желтого песчаника - не самый изысканный материал. Нижняя сторона гладкая, верхняя - немного выпуклая, на ней несколько секторов и ситские письмена. Индигнус шевелил губами, читая про себя. Выемка в середине - для чего она? Могло ли это действительно свести с ума джедаев? Сам ситх зова не чувствовал, наоборот - словно артефакт принял его, а то и вовсе подчинился. Индигнус поднял голову, глядя в сторону лаборатории. Оттуда доносились отголоски чужой боли, все более и более слабые - испытывать Сакрума сейчас не было смысла, и дроиды оперировали с обезболиванием. Тем лучше. Чувства ученика, передающиеся учителю через связь в Силе, не помешают медитировать над Печатью. А он пока выяснит, что на самом деле представляет из себя артефакт. Он ли помешал ученику победить - или что-то другое. Потому что если это не вина Печати - с мальчиком предстоит серьезно поработать. *** Индигнус провел с Печатью несколько часов - как раз достаточно, чтобы дроиды успели закончить работу. Окончание операции ситх почувствовал раньше, чем его предупредили по внутренней связи; однако наверх он не торопился и еще какое-то время провел в медитации, пропуская Силу через себя и артефакт и прислушиваясь к возникающим резонансам. Целостной картины пока не было - только отдельные штрихи, но и штрихи выглядели многообещающе. Пожалуй, Печать действительно может быть причиной инцидента на AL-628. Укрепившись в этом мнении, ситх наконец поднялся и отправился проведать ученика. Сакрум уже отдыхал в своей комнате, чистый, умытый, с перевязанным плечом. Ноги скрывало одеяло, но по очертаниям под ним было понятно, что протез дроиды все-таки смогли установить. Было бы проще, конечно, будь нога только отсечена световым мечом; сокрушение Силы раздробило обрубок еще выше, и его пришлось укорачивать. Колено, к счастью, уцелело. Юноша дремал, но, почувствовав приближение учителя, открыл глаза; во взгляде больше не было жгучего отчаяния, наоборот - облегчение. Индигнус присел на кровать, та слегка спружинила. - Вижу, ты уже пришел в себя. Сакрум кивнул. - Теперь расскажешь мне, почему ты позволил себя ранить? Ученик вздрогнул. Именно такая формулировка - не кто посмел, не как получилось. А почему позволил. Почему оказался слишком слаб. Никакой другой причины быть не может. Он помолчал, раздумывая над ответом. - У меня нет опыта работы с безумцами. Я не то что управлять - прочитать его не могу. В первую нашу встречу я думал, что дело в искусстве фехтования, но, выходит, это не так. Мне нужно больше ментальной практики... - Хорошо, я достану подходящие экземпляры. Карие глаза учителя смотрели испытующе. - Мне кажется, дело не только в этом, - холодно произнес Индигнус. - В прошлый раз он был так же безумен. В прошлый раз он так же застал тебя врасплох, еще и разгерметизировал скафандр. Но тогда ты не дал ему себя покалечить. - Тогда я старался избегать прямого контакта. - Но вы все же сражались, и все, чем ты отделался - пара пустяковых ожогов. Какой смысл был в обучении на Конкордии, если после него ты сражаешься хуже, чем до? - Неправда! Сакрум вскинул голову, болезненно скривив губы. Учитель вопросительно изогнул бровь. - Я делал огромные успехи. Вы сами знаете! - быстро выговорил ученик. - Я старался обезоружить его, чтобы доставить сюда для опытов. Он сражался насмерть. Поэтому я больше осторожничал. К тому же Печать сбивала меня с концентрации... - На астероиде Сила сбивала тебя с концентрации больше, насколько я помню. Сакрум замолчал, на лице застыло беспомощное выражение. Индигнус продолжал так же изучать его взглядом. В ученике явственно ощущалась слабина, уязвимое место, на которое стоит надавить - и результат не заставит себя ждать... Что-то, что нужно вырвать с корнем, чтобы он стал сильнее. - У меня нет оправдания, - наконец вполголоса произнес юноша, склонив голову. - Я допустил ошибку. - Верно. Осталось определить, какую именно. - Индигнус смотрел по-прежнему пристально. Ученик снова вздрогнул, и это не укрылось от учителя. Похоже, сам он прекрасно знает, какую ошибку допустил, но говорить не собирается... Индигнус осторожно, как можно незаметнее потянулся к подернутому отголосками боли и досады разуму, но ничего, кроме этих отголосков, не увидел - подробности надежно скрывал щит, неожиданно прочный и крепкий. Можно было бы сломать щит. Но не сейчас. Потом, когда ученик поправится и дождется заслуженного наказания. - Ты знаешь свою ошибку, не так ли? Сакрум пожал плечами, не поднимая головы. - Если я скажу вам, легче не станет, - ответил он приглушенно. - Главное, что я сам знаю, над чем мне нужно работать. - Верно. "И я тоже узнаю, мой мальчик. Обязательно". *** Мягкий свет заливал пустую каменную камеру, ложился на выставочный столик, обтекал края стоящей на нем колбы; причудливые блики играли в прозрачной жидкости, обманчиво переплетаясь, сходясь и расходясь, искажая пространство позади. Сакрум стоял перед колбой неподвижно и смотрел на плавающее в ней безжизненное серое сердце. Его собственное, настоящее сердце. Почти десять лет прошло с тех пор, как оно перестало биться. Как оно погибло. А сам он всё ещё живёт, переступив через слабость. Ему помогли справиться, помогли выжить, дали первоначальный толчок - а дальше он с помощью учителя сам выковал из себя то, чем стал. А сердце осталось плавать в формалине, тусклое, мёртвое, как напоминание - он сам мог остаться таким, тусклым и безжизненным. Он редко приходил сюда смотреть - к ностальгии не располагала закалка духа. Но сейчас... сейчас дело было не в ностальгии. Отрубленную правую ногу заменил протез - функциональная бионическая нога, не обтянутая даже синткожей, просто голый механизм с поршнями и сервомоторами под металлическими пластинами покрытия. Смотреть на нее было откровенно неприятно, но Сакрум заставлял себя. К этому придется привыкнуть. С этим придется жить. Левый плечевой сустав теперь тоже был механическим вместе с ключицей и частью лопатки; причем кожа, заживая, не закрыла ключицу полностью, и открытый металл поблескивал снаружи. Еще одно неприятное зрелище. Еще одно, с чем придется жить. Потеряв сердце, Сакрум уже стал киборгом. Но оно было внутри, снаружи - только шрам. К тому же это было в детстве, когда многое воспринимается не столь остро. Сейчас же... к видимым механическим деталям нужно приспособиться. Нужно осознать себя в новой роли - и Сакрум чувствовал, что мёртвое сердце может в этом помочь. Он привычно приложил пальцы здоровой руки к шее, прощупывая неестественно ровный пульс. И все же, несмотря на неприятный вид протезов и механических деталей, отвращения к себе не было. Только странное, непривычное чувство. Гибкий разум ситха уже продумывал фоном, как можно превратить новую слабость в преимущество. Гидравлика механической ноги усилит удары, механический сустав придаст руке силы и выносливости - можно не бояться за связки плеча при сложных атаках. Ситх не ломается под гнетом обстоятельств, он приспосабливается и приспосабливает ситуацию под себя. Механическое сердце помогло ему стать сильнее и выносливее. Теперь он сделает еще шаг к совершенству. Сакрум медленно выдохнул, губы еле заметно дрогнули в улыбке. Быть киборгом - вовсе не плохо. *** Бряцанье металлического протеза о каменный пол раздражало Сакрума, так что он стал носить сапоги даже в доме. Не спортивную обувь - она закрывала ногу только до щиколотки, а постоянно созерцать механические части желания не было. Именно сапоги, кожаные, с высокими голенищами. Постепенно он приучился ходить бесшумно - настолько бесшумно, что сервомоторы гудели громче шелеста шагов. Он остановился у порога, глядя на неподвижную спину учителя посреди огромного шестиугольного зала для медитаций. Неискушенному наблюдателю Индигнус мог показаться спокойным и даже умиротворенным. Но в Силе его медитация напоминала бурю. Десятки и сотни ярких потоков Силы, необычайно упорядоченных, проходили через самого ситха и лежащий перед ним артефакт, закручивались в вихри и поднимались к сводчатому потолку; там они текли из угла в угол и возвращались обратно в новом порядке, и так до бесконечности. Сакрум неподвижно наблюдал. Даже любовался. Вскоре буря не утихла, но замкнулась внутри учителя, и тогда он открыл глаза. - Здравствуй, мой мальчик. Сакрум подошел ближе, приветственно склонил голову перед учителем и сел напротив в такой же медитативной позе, скрестив ноги. Как ни странно, неудобств при этом протез не вызывал. - Что вам удалось узнать? Индигнус опустил ладони на колени и покачал головой; приглушенное сияние стенного светильника блеснуло на его коротких волосах. - Просто удивительно, - заговорил он приглушенно. - Артефакт, который ты привез, не похож ни на что, что я видел раньше. Мы с ним резонируем удивительным образом - за все время я ни разу не слышал того зова, о котором ты рассказывал. Потоки энергии действительно сходятся внутри Печати, словно в воронке. Думаю, она вполне может вытягивать душу, но на меня это не действует... возможно, Печать резонирует с моей специальной способностью. - Выпивать жизнь, - догадался Сакрум. Учитель кивнул. - Да, именно. Очевидно, ее создавали по той же методике, по которой разрабатывалась сама техника поглощения жизни. - И значит, неполное поглощение души дает сумасшествие? Индигнус задумался, поджав тонкие губы. - Неполное поглощение жизни дает болезнь, но Печать действует не на тело, а на душу. Я не уверен, как она работает, тем более - с чувствующими. Не похоже, что она могла бы свести с ума двух джедаев. Стоит испытать ее на пленниках. Карие глаза поднялись и уперлись в Сакрума. - Ты уже убил джедая с помощью Печати. Значит, попробуешь первым. Как насчет того маленького нелваанца? Сакрум с резким выдохом вздрогнул. Волчонок не был особой привязанностью - так, что-то вроде домашнего питомца. Но всё же... Интересно было приходить и разговаривать с ним, смотреть, как злится его брат, прислушиваться к странному щемящему резонансу в душе от собственной схожести с маленьким пленником. Они говорили совсем недавно, и Фогьёк ужасался ранам своего хозяина, сочувствовал - как будто Сакрум был другом, как будто по-настоящему заботился о нём, а не держал в клетке, приходя изредка по настроению... Волчонок до боли знакомо тянулся к тем, кому был небезразличен. В нем Сакрум видел свои слабости и ошибки. В повисшей тишине было слышно гудение светильника. Индигнус не сводил с ученика взгляда. - Ты привязался к нему, не так ли. Сакрум молчал. Он явственно чувствовал, что учитель сейчас прощупывает его, пытаясь найти слабое место. Более того - он уже его нашел... И нашел не сейчас, а пару недель назад - когда ученик достаточно поправился, чтобы вынести наказание. Хорошо хоть во время наказания хватило сил не выдать, насколько постыдной была причина. Учитель глубоко выдохнул и прикрыл глаза, безмолвно приглашая Сакрума помедитировать вместе; пришлось подчиниться и закрыть глаза тоже, расслабив тело и максимально отгородившись от мира, погрузившись в океан собственных эмоций, раскладывая их по полочкам, разбирая на мельчайшие детали. Великая Сила теперь текла сквозь обоих ситхов, потоки их сплетались и перекликались, расплетались снова, обмениваясь частицами - и опять стекались вместе, резонируя и диссонируя одновременно. Временами потоки расширялись, охватывая весь зал, и идеальная шестиугольная форма направляла их точно в нужное русло; отразившись от холодных каменных стен, они снова сливались к источнику. Не сразу Сакрум осознал, что на самом деле это очередное испытание. Перед внутренним взором возникали смутные образы; постепенно они становились ярче и четче - учитель лишь дал изначальный толчок, а подсознание и сознание ученика доделали остальное. Вот мальчишка - сначала у него лицо полузабытого товарища из детдома, потом - Фрайса, потом наивная мордочка Фогьёка... Вот надменное лицо Хира, тут же оно сменяется недовольной гримасой учителя, затем образ утончается, превращаясь в женщину. Сакрум скрипнул зубами - учитель мгновенно уловил перемены, и лицо женщины начало меняться, приобретая черты то матери, то Аллоты, то Ив. Сакрум крепко зажмурился, пытаясь как можно быстрее менять образ, если перед глазами возникала Ив. Словно непроизвольно он начал фокусироваться на матери; лицо ее вспоминалось все четче - красные щеки, вздувшиеся вены, гневный, пронизывающий взгляд, исходящие в Силе давящие серые волны. Учитель хмыкнул и поднял веки; следом открыл глаза и Сакрум, немного помедлив, пока образы угасали. - И проиграл Ярию Таю ты тоже из-за привязанности. Не вопрос - утверждение. Сакрум шумно выдохнул носом. - Он задел тебя и напомнил о привязанности. Только к кому? - Глаза Индигнуса сощурились. - Рано или поздно я все равно узнаю. "Не узнаете. Я буду становиться сильнее и сильнее, и вы не узнаете". В зале снова повисла гнетущая тишина, взгляды ситхов замерли друг напротив друга. Потом Индигнус со вздохом покачал головой. - Что ж. Ты можешь не быть откровенен со мной, но над собой работать ты будешь. Убей нелваанца. Он помолчал, в упор глядя на ученика. - Для начала. *** Высокие кожаные сапоги бесшумно меряли темный пол длинного коридора. От гладких каменных стен веяло холодом. Индигнус предпочитал называть это место коллекцией, Сакрум откровенно - тюрьмой. Он не испытывал к подопытным излишнего сочувствия, но - видимо, в силу собственного рабства - живую коллекцию называть коллекцией не хотелось. Учитель шагал следом, не отставая; Печать болталась в кармане на поясе, нашептывая и неприятно тяготя разум. Однако даже несмотря на такой сильный отвлекающий фактор, на подходе к нужной клетке Сакрум почувствовал всплеск Силы - Фогьёк заметил его и оживился, приникнув к силовому полю почти вплотную и заинтересованно шевеля черным носиком. Фоном ощущалось чужое недовольство - его брат, как всегда, не одобрял такого подобострастия и не доверял чужакам. "И правильно не доверяет". Приблизившись к клетке, Сакрум привычно опустился перед ней на пол. Индигнус встал рядом, безучастно скрестив руки на груди. Неужели ученик настолько проштрафился, что нужно непременно наблюдать лично? Учитель ему тоже не доверяет? "Глупости", - сказал он себе. Индигнус просто хочет прочувствовать процесс вытягивания души, осознать его. Просто очередной эксперимент. Фогьёк приоткрыл пасть, собираясь что-то сказать; чёрные угольки метнулись на Индигнуса, и пасть захлопнулась. Маленькому нелваанцу были неведомы хитрость и скрытность, он просто чувствовал исходящую от старшего ситха угрозу. - Вы пришли нас выпустить? - наконец зазвучал его детский голосок. Сакрум мысленно застонал. - В каком-то смысле. Ментек, по обыкновению забившийся в угол клетки, оскалил белоснежные клыки и еле слышно зарычал. Младший, похоже, опасности не чувствовал. Или продолжал на что-то надеяться... Сакрум подавил вздох. Как много он еще хотел бы волчонку сказать. Как хотел бы еще побыть с ним, пусть молча, просто обмениваясь взглядами и эмоциями... Но от стоящего за спиной учителя в Силе шли давящие волны недовольства, и если тянуть дальше, то не поздоровится всем. Запустив руку в карман, Сакрум выудил Печать, взвесил ее на ладони; шепот стал сильнее, почти складываясь в знакомый зов, и одновременно все прочие звуки тюрьмы притихли - зов сейчас чувствовал каждый пленник. Помедлив, Сакрум перевернул артефакт, призывая Силу, чтобы его пробудить, и показал волчонку. Взгляд напряженно следил за жертвой. - Смотри. Что-нибудь чувствуешь? Фогьёк вздрогнул и замер, круглые чёрные глаза застыли, сфокусировавшись на Печати, уши навострились и подрагивали - даже не стоило использовать Силу, чтобы понять, что зов он услышал чётко и с первого раза. В Силе же потоки энергии уже устремились от него к Печати, в центр, туда, где зияла пустота. - Фогьёк? Глаза волчонка остекленели - точь-в-точь, как глаза Тая в последней битве. Старший, до этого лишь тревожно наблюдавший, зарычал и бросился к брату, дернул его за плечи - Фогьёк повалился на него куклой, продолжая неотрывно смотреть на Печать. Энергия текла к артефакту, не задерживаясь в нем, а рассеиваясь за его пределами тонкими струями - и снова собиралась где-то снаружи, уже вне тела. Быстрый взгляд исподлобья на Печать, затем на брата - и Ментек зажал ему глаза рукой, пытаясь хоть как-нибудь защитить, оградить от воздействия. Волчонок дёрнулся, потоки только на миг ослабели, потом устремились к Печати снова; спустя несколько секунд всё было кончено, и со слабым вздохом Фогьёк обмяк в руках брата. Сакрум медленно отпустил Силу, прикрыл глаза; зубы еле заметно скрипнули. Там, за мерцающим силовым полем, старший волчонок тряс младшего, звал на отрывистом родном наречии, хлопал по щекам - бесполезно, Фогьёка уже не существовало, осталась лишь пустая оболочка, из которой стремительно утекали остатки жизни. Застыв в страшном осознании, Ментек глухо зарычал, поднял голову и взвыл - пронзительно, гулко, и его вой отдавался в горе, сотрясая ее в Силе до основания. Чужая боль окатила, словно раскаленным песком, заставив Сакрума стиснуть зубы крепче. Это просто эксперимент. Один из сотни. Ничего более. И не нужно обманывать себя. Волчонок никогда не принадлежал ему. Ему ничто не может принадлежать. Потому что он сам - чужая собственность. Потому что он раб. *** Маленький волчонок стал первым из череды чувствующих пленников, на которых испытывали Печать. Индигнус пробовал по-разному - то он сам, то ученик, то с обученными объектами, то с необученными... Понадобилась примерно дюжина убийств, чтобы выяснить, как именно Печать работает. Она действительно вытягивала душу, но не поглощала, а лишь отделяла от тела, пропускала через себя и оставляла снаружи. Можно было обойтись и меньшей кровью, но Индигнус преследовал сразу две цели - каждое испытание, которое он доверял ученику, было убийством пленника, к которому Сакрум проявлял наибольшую привязанность и симпатию. Если таких не было - Индигнус ждал, пока появятся. Всё, что могло стать ученику дорого, учитель сейчас у него отнимал. Сакрум должен переступить через себя, научиться рвать привязанности. Однажды ему предстоит разорвать главную связь - связь с учителем, и к тому моменту он должен быть готов. Готовил ученика Индигнус и к разрыву другой связи. Тогда, во время наказания, и потом, в совместной медитации, он ясно увидел в сознании Сакрума образ женщины. Индигнус великолепно помнил, каким ударом оказалось для ученика отторжение матери, и как ученик наотрез отказался уничтожить своих родителей. Тогда учитель наказал его и больше не напоминал об инциденте, но из памяти не вычеркнул. Лишь отложил до момента, когда Сакрум будет готов. И, похоже, отложил чересчур надолго. Мать целиком вписывалась в теорию произошедшего: возможно, Ярий оскорбил младшего ситха, упомянув мать в случайном ругательстве. Сакрум воспринял оскорбление болезненно, поддался неконтролируемой злости, потерял концентрацию и пропустил несколько решающих ударов. Такое вполне возможно - и совершенно недопустимо. После нескольких убийств, которые Сакрум выдержал уже практически без колебаний, Индигнус вызвал его к себе. - Пока что я доволен экспериментами с Печатью, - говорил он, параллельно подсчитывая что-то на датападе. Энергетический бизнес отнимал времени не меньше, чем на Телосе - ферма. Хотя такого же сильного увлечения ситх, конечно, сейчас не испытывал. - И твоя борьба с привязанностями идет довольно успешно. - Спасибо, учитель. Сакрум сидел в кресле с противоположной стороны стола, почти как в первое их занятие, когда он едва-едва сумел сдвинуть подставку для стилусов на дюйм. Сколько же воды утекло с тех пор... Многое изменилось кардинально, а кое-что осталось прежним - в том числе и обстановка в кабинете: здесь, на Ванкуоре, Индигнус сидел в такой же темной комнате, с таким же оранжевым светильником над столом. Только на Телосе приходилось зашторивать окна. Здесь в кабинете окон не было вообще. Индигнус отложил датапад, сцепил пальцы рук и внимательно уставился на ученика. Тот ответил прямым взглядом, даже не моргнув. - У меня для тебя новое задание, - произнес учитель. - Какое? Сакрум старался держаться холодно, но в его бирюзовых глазах Индигнус уловил прежний неизменный энтузиазм. - Завершить то, что тебе не удалось семь лет назад. Ученик непонимающе сморщил брови. - Ты должен отправиться на Фондор и уничтожить своё прошлое. Зрачки Сакрума распахнулись, он замер, не заметив, как сжал пальцами живой руки металлический подлокотник. - Вы имеете в виду... - Да. Ты должен испытать Печать на своих родителях. Сакрум приоткрыл рот, хрипло выдохнул. В Силе его эмоции читались как на ладони - растерянность, страх, нежелание рвать цепь связи, надежда... В первую очередь, пожалуй, надежда. А ей не место среди чувств ситха. Густые брови Индигнуса недовольно сдвинулись. - Они не примут тебя. Не приняли при рождении, не приняли семь лет назад, не примут сейчас. Признай это, - проговорил он жестко. Ученик вскинул голову, во взгляде засквозило отчаяние. - Может, все же стоит попытаться... - заговорил было он. - Ты должен не пытаться, а делать. Ты должен испытать Печать на них. Это приказ. Зубы скрипнули, еще сохранившие детскую пухлость губы болезненно скривились. Странно... Почему он продолжает надеяться - спустя столько лет? Ничего толком не зная, кроме того, что он не нужен и никогда нужен не был? Почему именно страх собственной ненужности стало сложнее всего искоренить? - Учитель, я... я должен попробовать... - сбивчиво пробормотал Сакрум. Закончить ему Индигнус не дал: резко протянувшись через стол, бледная рука стиснула подбородок юноши, вздернула голову вверх, заставляя смотреть в глаза, прямо против оранжевого светильника. - Ты должен подчиняться мне. Так и только так, - жестко проговорил Индигнус, привычно вбивая слова в сознание ученика Силой. Сакрум резко вдохнул, брови болезненно сморщились; с каждым словом учителя он вспыхивал в Силе все ярче. - Вся твоя воля, все твои помыслы - только о том, как угодить мне. Ученик стиснул подлокотник сильнее. - И я приказываю тебе выполнить задание. Еще несколько секунд пальцы учителя сжимали подбородок, еще несколько секунд чудовищный напор Силы давил на сознание, почти ломая щиты. Еще несколько секунд сверлящего, неотрывного взгляда и слепящего света. Потом пальцы резко соскользнули - и все закончилось. Сакрум опустил голову, тяжело дыша; отвечать он не спешил, а живая рука по-прежнему вцеплялась в кресло. Даже теперь, после такого жесткого напоминания, он всё ещё колеблется... Индигнус недовольно скривился. - Или ты выполняешь приказы, или ты мне не нужен. Сакрум вздрогнул, хриплое дыхание сбилось. Это был удар ниже пояса, удар по больному, но всегда действенный. Индигнус сам достаточно постарался, чтобы ученика невозможно было сломать болью и ментальным давлением - но от главного страха у Сакрума защиты не было. И, пожалуй, никогда не будет. - Что ты выберешь? Выбросить мальчишку на улицу сейчас, конечно, было бы крайне глупо. Он стал слишком могущественным, чтобы отпускать его просто так. В случае чего его придется убить - но ему необязательно знать об этом. Потому что одиночество для него страшнее смерти, и это можно использовать. На лице ученика отразилось страдание, зубы впились в губу. Отчаянная хватка наконец разжалась - медленно, судорожно; прикрыв глаза, Сакрум склонил голову. - Я буду слушаться... учитель, - хрипло прошептал он. *** Семь лет. С одной стороны - миг. С другой - вечность. Но здесь, в трущобах Фондора, время ничего не меняло. Едва заметно прихрамывая на механическую ногу, Сакрум шагал по шершавому пермакриту - рослого, широкоплечего, в высоких сапогах и походном костюме, его принимали за наемника и старались поскорее убраться с пути. Но все равно не удавалось отделаться от чувства, словно ему опять шесть лет и он - всего лишь неудачливый воришка, отчаянно пытающийся выжить. Словно и не было ничего, словно все приключения, тренировки, задания, успехи и поражения ему только приснились. Он тряхнул головой - густые черные волосы рассыпались, щекоча шею. Нельзя поддаваться опасным, обманчивым чувствам. Он - Повелитель Тьмы, и второй ошибки учитель ему не простит. Он сам себе не простит. Адрес Таскара и Маты за эти годы не изменился - и неудивительно, на одну зарплату механика здесь новую квартиру не купишь, даже в глубине трущоб. Особенно если зарплату пропивать - почему-то Сакрум не сомневался, что с такой нищенской жизнью и сварливой женой Таскар много пьет. Если он, конечно, еще жив... Ситх поймал себя на том, что упорно избегает в мыслях слова "отец" по отношению к человеку, которого никогда даже не видел. И усмехнулся. Дарт Индигнус - вот кто его отец теперь. Почему-то Сакрум думал, что Индигнус будет сопровождать его и сейчас, как сопровождал на все испытания Печати раньше. Учитель проделал огромную работу, чтобы помочь ученику искоренить слабость привязанности... и теперь, посылая к самой главной цели, предоставил ему выбирать самому. Сакрум покачал головой. Нет, не к главной цели. И это еще одна причина, почему Индигнус не должен знать про Ив Эсте. За очередным углом голубоватым мерцанием старого голоплаката обозначился знакомый переулок; Сакрум свернул и спустя несколько шагов остановился перед дверью. Помнится, в прошлый раз его била дрожь. Сейчас не сказать, чтобы эмоций не было - он лучше ими владел. Он ощущал собственное напряжение, неприятный осадок от прошлого разговора - деваться от болезненных чувств было некуда, но они не затуманивали разум, они просто существовали. Сакрум медленно, глубоко вдохнул и выдохнул, прислушиваясь к потокам Силы за дверью. Старый голоплакат мерцал и шипел, изображение полуодетой танцовщицы на нем уже практически не различалось. Из-за двери веяло знакомой неосознанной грязно-серой тьмой. Удивительно, как в прошлый раз он не мог разгадать, что это... Нет, не Темная сторона - просто зачатки природной чувствительности к Силе, слабой и неоформленной, в смеси с откровенно дурным характером и долгими годами тяжелой, нищенской жизни. Неочищенная злость и обида - на жизнь, на себя, на окружающих, на обстоятельства. На всё. Можно было удивиться, что когда-то это вызывало страх... Сакрум не удивлялся. Мать есть мать. Даже если она отказалась от него - глубинную связь, заложенную до рождения, разорвать тяжело. Даже сейчас, когда он старше и опытнее, это неприятно. Очень неприятно. А что же было тогда... Палец лег на истертую, грязную кнопку звонка. - Кто там?! - раздраженно выкрикнул женский голос из-за стены. Сакрум прикрыл глаза, открыл снова. Еще одно унижение. Всего лишь. Он переживет. Правда переживет. - Ардан Рхант, ваш сын, - произнес он как можно более ровным и холодным голосом. За дверью воцарилось молчание. Словно понадобилось время, чтобы вспомнить, о ком идет речь. - Убирайся! Изо рта вырвался сдавленный выдох. Нет. Не поддаваться. Нужно справиться. - Мата... - Сакрум скрипнул зубами, заставляя себя выговорить следующее слово. - Мама. Откройте, пожалуйста. - Я тебе один раз уже сказала убираться! - рявкнула Мата из-за двери. - У меня и так нет денег, еще инвалида содержать! Сакрум резко, с шипением выдохнул. Слово в слово то же, что и семь лет назад. Только о деньгах и речь... И тут накатившая было растерянность схлынула. Ситх понял, как может заслужить хоть немного внимания. - Мне не нужны деньги, - произнес он отчетливо. - Наоборот. Я хотел помочь вам и принес немного. Дверь распахнулась так резко, что только благодаря Силе, подсказавшей, что опасности нет, ситх не отшатнулся. Грязно-бирюзовые глаза гневно уставились на него; за прошедшие годы Мата заметно состарилась, волосы совершенно поседели, на красном лице пролегли морщины. - Покажи, - процедила она сквозь зубы. Он не ослышался?.. Сакрум медленно, нарочито медленно полез в карман за кредитками. Конечно, у него что-то было, и по здешним меркам было даже, пожалуй, немало. Хватит, чтобы убедить пустить. Но сама ситуация... Родная мать желает видеть лишь его деньги?.. Нет, как ни странно, горечи и боли не было. Скорее... отвращение. Ситх протянул кредитки на раскрытой ладони; Мата недовольно взглянула на его лицо, взяла одну купюру, повертела, проверяя голографическую защиту. Потом хмыкнула, забрала остальные - резко, почти выхватив - и неохотно отстранилась. - Ладно, можешь зайти. Пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о низкую притолоку. Шагнув за порог, Сакрум оказался в пыльной, душной комнате, забросанной мусором, обломками дроидов и инструментов; только толщина слоя пыли отличала это место от заброшенной квартиры в покинутом нижнем уровне, где когда-то Ардану с Диди приходилось ночевать. В углу шипел включенный головизор; от взгляда гостя его закрывал ободранный и разваленный диван, из-за спинки которого виднелась круглая голова с седыми засаленными космами. - Таскар, твою налево, хоть раз в жизни оторви свою задницу от дивана! - выругалась Мата, закрывая дверь; порыв воздуха заставил мусор зашуршать. Сакрум нахмурился. - Твой наследник пришел. От отца злобы не чувствовалось - только обреченное равнодушие и усталость. - Какой еще наследник? - хриплым голосом спросил Таскар, лениво оборачиваясь. Мешки под его тусклыми глазами, кажется, можно было положить на плечи. - Твой выро... - Мата кашлянула, уставившись на кредитки в своей руке. - Твой сын, конечно. Говорит, что хочет нам помочь. Сакрум кивнул отцу; тот грузно поднялся с дивана и подошел пожать руку. Он немного прихрамывал, а бесформенный красный нос и звездочки сосудов на щеках подсказывали, что насчет выпивки Сакрум не так уж неправ. - Помочь - это хорошо, - прокряхтел Таскар и отправился обратно к дивану. - Слушай, сын... как тебя там. Купишь самогона, отметим? - Ах ты кретин, еще и сына споить хочешь? - почти взвизгнула Мата, вспыхнув в Силе грязно-коричневым пятном. Кредитки она уже успела спрятать в карман выцветшего фартука. - А кто тогда деньги будет зарабатывать, ты, что ли? Даже завалящего уборщика починить не можешь! - Да у меня знаешь какие клиенты были, пока ты всех не разогнала к хаттовой матери? - буркнул Таскар почти беззлобно. - Я бы давно уже выбрался из этой помойки, если бы не ты. - Что?! - Мата нависла над мужем, лицо её раскраснелось еще больше. - Ты вообще соображаешь, что говоришь?! Да ты мне благодарен должен быть, что хоть как-то живем! Хорошо если деньги сына теперь не профукаешь, пьянь! Они вступили в очередной спор; Сакрум только стоял посреди комнаты, сдвинув брови и молча вдыхая спертый воздух. Можно было бы смириться с нищетой - он помог бы родителям с жильем, с обустройством, со всем. Можно было бы смириться с пьянством отца, а то и помочь ему избавиться от зависимости - в конце концов, должны же марионетки когда-нибудь послужить во благо? Нельзя смириться с одним: он здесь не нужен. Отвращение усиливалось с каждой минутой. С каждым доводом Маты насчет его денег, с каждым ответом Таскара, цепляющегося за бутылку и не помнящего даже имени сына. С каждым звоном стекла в резонанс резкому женскому голосу. "Они тянут меня вниз". Осознание пришло совершенно внезапно. Он не нужен этой семье. И эта семья не нужна ему. Цепляться и терпеть унижения ради призрачной надежды - верная дорога вниз. Их принятие - даже не любовь, а хотя бы принятие - можно купить только за деньги, но сам по себе он никогда не станет нужным. Учитель прав - эту цепь необходимо разорвать. Иначе он будет возвращаться снова и снова, пытаться что-то исправить, когда исправлять уже нечего. "Сила освободит меня..." - Смотрите сюда. Зова самого по себе оказалось недостаточно. Потребовалась тонкая манипуляция, чтобы заставить Таскара и Мату замолчать и повернуться к Сакруму, который держал в руках Печать; в наступившей тишине было слышно, как шуршит крыса где-то в углу. Направить на жертву, выставить щит, воззвать к Печати, помогая ей пробудиться - так привычно... Глаза Рхантов, и без того мутные, остекленели, на лицах замерло отсутствующее выражение - картина, которую Сакрум видел более десятка раз. И отец, и мать застыли, не двигаясь с места, неотрывно глядя на артефакт; так загипнотизированный кролик смотрит на удава, шагая навстречу своей гибели. Сакрум смотрел на них с горечью. Не так он хотел всё закончить. Но так должно было закончиться.