Гастроли за Железный занавес

02:25, 29 сентября, 1986 год. В небе над Лондоном. Послышался гул двигателя. «О да…» — подумал Джон и с блаженной улыбкой вытянул ноги. Ещё каких-то двенадцать часов, и он окажется дома в Лос-Анджелесе и снова сможет денёк побыть обычным человеком, а не известной всему миру рок-звездой. Он спрячет волосы под кепку, снимет ковбойские сапоги, наденет самую обыкновенную майку и пойдёт пить кофе в ближайшую кофейню. А затем отправится в парк кататься на скейте, иногда останавливаясь, чтобы послушать уличных музыкантов — несколько раз Джон даже узнавал в самодеятельном исполнении под расстроенную гитару свои собственные песни. А вечером… Вечером он, возможно, вернётся домой и напишет музыку, полную воспоминаний о сегодняшнем дне. А возможно, великий фронтмен инкогнито зайдёт на концерт какой-нибудь молодой неизвестной банды. А возможно… У Джона в голове роились сотни вариантов, как провести вечер наедине с собой, а не в компании улыбчивых журналистов и безумных фанатов. Это и было то самое «дело, не терпящее отлагательств», о котором он рассказывал менеджеру, ведь в безумном графике рок-музыканта невозможно выделить хотя бы один день на отдых, не пожертвовав при этом очередным чертовски важным интервью. И вот теперь, когда шасси уверенно оторвались от мокрого лондонского асфальта, унося музыканта подальше от его звёздных дел, Джон может с гордостью сказать, что хотя бы на ближаешее будущее он убережёт себя от работы. А пока Бон Джови философствовал и разбирался в себе, пытаясь понять, кто он такой, и что ему от жизни надо, Ричи Самбора не терял бдительности, и старался определить, на каком же языке говорят его соседи у другого иллюминатора. Что-то певучее и складное слетало с их уст, но гитарист не слышал ни одного знакомого слова. После первых двадцати минут полёта Ричи насторожился ещё больше и уже внаглую рассматривал соседей. Он практически протрезвел, когда осознал что все вокруг говорят на этом странном языке. Как только его взгляд стал окончательно чётким, он заметил, что большинство людей очень похожи друг на друга. У женщин ни безумных начёсов, ни ярких лосин с кедами (он невольно улыбнулся глупой улыбкой, вспоминая девушек Америки), а мужчины — все в абсолютно одинаковых деловых костюмах, теряющихся в полумраке салона самолёта. Это открытие крепко озадачило Ричи, и он дёрнул Бон Джови за рукав шинели. — Эй, Джонни, проснись... — Ну что еще? Отстань, Ричи! Я устал после концерта, разбуди лучше, когда мы прилетим... — недовольно пробормотал вокалист. — Джон, да ты только посмотри на людей! Они совершенно не американцы и говорят на странном языке! — Самбора, знай, мне плевать. Подумаешь, чёрные в самолете! — Чёрт возьми, они не чёрные!! — прошипел раздражённый гитарист. — Слушай, Ричи, давай ты сначала проспишься, а потом мы поговорим, окей? — и Джон повернулся к другу спиной, насколько это возможно было сделать в кресле самолёта. Не получив разумного ответа от Бон Джови, Ричи тоже решил поспать, решив, что иначе странные люди в салоне вконец доведут его до белого каления. ***** 06:17, 29 сентября, 1986 год. Местоположение неизвестно. Прошло совсем немного времени, по ощущениям точно не двенадцать часов. Во всяком случае, музыканты совсем не выспались — в иллюминаторы уже пробивались прозрачные лучики утреннего солнца. Ричи проснулся от того, что приятным голосом его разбудила молоденькая русоволосая стюардесса. Он смущённо кашлянул и позаботился о своём спутнике, ткнув его локтем в бок. Джон проснулся сразу, будто и не засыпал, и, не помня себя от счастья, практически первым рванул к выходу из самолёта, сметая всё на своём пути полами широкой шинели. Но как только вокалист сошёл с трапа, в его глазах промелькнула тень недоверия, смешанного со страхом и неуверенностью. Вокалист протёр глаза, размазав чёрную подводку. Затем неловко обернулся и посмотрел на Ричи, который в это время выражался отборным трёхэтажным матом истинного американца и отчаянно пытался разобраться в объяснениях стюардессы. — Джон, мы не дома! — крикнул он вокалисту. — Тогда где же мы?.. — тихо спросил Бон Джови.