Четырёхчасовой сектор

-Прим! Душераздирающий крик моей маленькой сестрёнки выдернул меня из реальности. Бежать, найти, спасти её, скорее… кажется, в эту минуту на другие задачи мой мозг был не способен. Продираясь сквозь джунгли на огромной скорости, я думала только о том, чтобы помочь Прим. Её крик доносился с дерева. Что может моя боящаяся леса сестра делать на дереве? Сердце бешено колотилось, я пыталась рассмотреть малышку сквозь густую зелёную листву, увидеть проблеск светлых волос… Но на дереве не было Прим. Вместо светлых локонов своей сестрёнки, я увидела черное оперение сойки - говоруна. Стрела пронзила птицу до того, как я осознала, что выстрелила. Финник нашёл меня стоящей около подстреленной птицы и выдохнул: - Сойка-говорун? - Да.- Отвечаю я, ещё не до конца осознавая происходящее. – Финник, нам надо… Я не успела договорить. Крик, такой же как ужасный, как крик Прим пронзил лес. Затуманненый разум отметил, что голос мне не знаком… - Энни…- глаза Финника расширились от ужаса и изумления. – Энни…- повторил он, начиная двигаться на полный боли и страха крик. - Нет, Финник, это не она, стой, Финник… - бесполезно. Я уже двигалась за своим странным союзником в глубину джунглей. Двигалась на пределе возможностей, потому что, как профи, он был подготовлен к бегу также, как я к выживанию. – Финник, подожди! Когда наконец я смогла нагнать его, он уже наблюдал за издёвкой рапорядителей, стоя у раскидистого дерева. Я отправила стрелу в говоруна, и он упал прямо к ногам Финника. - Давай выбираться отсюда.- Он кивнул, всё ещё зачарованно разглядывая переродка. – И поскорее. – Он снова кивнул, но не двинулся с места. – Финник! Мой союзник вздрогнул, и я поняла, он готов двигаться. Мы бежали к воде даже быстрее, чем неслись на крики любимых. Пит, Джоанна и Бити пытались что-то сказать нам, сложив руки рупором…похоже они кричали, но с такого расстояния вполне было бы достаточно средней громкости голоса: они стояли у самой кромки леса. Что же за стена не даёт мне услышать? Стена! - Финник, стой! – Похоже печальный опыт не прошёл даром, Финник остановился. Позже мы выяснили, что это произошло в по-настоящему последний момент… стена, абсолютно прозрачная и во всех отношениях непроницаемая отгородила нас от полосы пляжа, на которой мы находились в относительной безопасности. – Нам не пройти, Финник! Он только кивнул. А затем всё началось: сойки, одна за другой садились на ближайшие деревья и кричали. Кричали дико и страшно, потому что это были крики боли и страдания людей, которых мы любим. Финник опустился на сыроватую землю, закрыв уши руками и пряча лицо между коленей, я же отстреливаю сойку за сойкой, но как только падает одна, другая занимает её место. Я отчаянно хочу, чтобы птицы замолчали, чтобы они пели красивые песни, а не издавали эти страшные звуки… «Когда он поёт, птицы замолкают…» Слова Пита вспыхивают в голове, как спасательный маяк, только отца рядом нет, нет рядом того духа музыки, который мог бы спасти меня от боли моих близких. «Так же и с тобой, Китнисс… Я готов поклясться, тогда все птицы за окном замолчали и прислушались…» Спеть, мне нужно спеть… В этот момент очередной, особенно сильный и ужасающий крик Прим рассёк воздух, из моих глаз текли слёзы, нет, это невозможно петь в таком состоянии… я почти сдаюсь… я уже сижу, как и Финник, и у меня нет сил… Но Прим кричит… что, если ей приснился кошмар? Что, если я единственная, кто может помочь ей? Я Медленно встаю, и начинаю, давясь слезами петь колыбельную Прим. Ту, которую пела ей в утро жатвы 74-ых игр. Сначала очень тихо, прерываясь на всхлипы, но с каждым словом всё увереннее, всё громче… И вот уже ближайшие птицы замолкают, прислушиваясь. Это придаёт мне сил. Песня разрастается, в неё вплетаются переливы и звоны, она набирает силу, как мятежники где-то там, за пределами арены… она усиливается как ярость президента Сноу от того, что я снова обыграла их, как растерянность распорядителей от того, что моё оружие вновь оказалось сильнее их… Сойки молчат… Я вижу, что Финник поднял голову и смотрит на меня с восхищением и надеждой. Я понимаю, сейчас на меня смотрят так все мятежники и все мои родные, и я пою уже не только для Прим, я пою для всех людей, для которых сойка-пересмешница не просто птица и даже не просто брошь, но символ надежды, музыки и любви.