Через тернии к звездам

      – Вспомни тот день.       – Угу.       На несколько минут в комнате повисла тишина.       – Оцени от нуля до десяти насколько тебя тревожат эти воспоминания.       – На все десять.       – Хорошо. Удерживай внимание на этих мыслях. Зафиксируй в уме образ того события. Ты чувствуешь в какой части тела оно находится?       – Да. Здесь.       Сжатый кулак лег под солнечное сплетение.       – Какую эмоцию ты испытываешь?       – Я не хочу об этом говорить.       – Хорошо, не говори. Ты можешь ее назвать про себя? Понимаешь, что это?       – Да.       – Следи. Не поворачивай голову, только глазами. Удерживай свое состояние.       Доктор поднял указательный палец. Взгляд Стрелка плавно направился сперва влево, потом вправо, вслед за движениями старика. Сталкера немного потряхивало от нахлынувших воспоминаний о хижине в лесу. Картинки из относительно недалекого прошлого затопили его разум, ввергая в пучину страха и ощущения тотальной беспомощности. Никто не придет. В ушах стоял смех, оскорбления, издевки. Все, как наяву. Под ложечкой резало болью, дыхание перехватывало, словно ему было нечем дышать. От напряжения заныла спина между лопаток. Вправо, влево, вверх, вниз, влево, вверх, вниз, влево, вправо... Как в бредовом сне, кадры того дня хаотично перещелкивались. Процедура стала казаться пыткой, выкинувшей Стрелка в то самое утро. Прямо сейчас, прямо здесь. И тогда, и в будущем. Всегда. С лица сошли все краски, он замер, только глаза следили за рукой Доктора.       – Что ты сейчас чувствуешь? – поинтересовался он.       – Стало хуже.       – Продолжай думать. Следи.       Он постепенно ускорялся. Теперь Стрелок зыркал, не останавливая глаз. Бредовый сон... в воспоминаниях стали всплывать сцены, которых не было. Нелепые и несуразные, которые и вправду смогли бы существовать лишь в царстве Морфея. Несвязную кашу стало сложно охарактеризовать как какое-либо конкретное действие. Все в голове перепуталось, но почему-то боль под солнечным сплетением потихоньку гасла. На ее место приходил ожог в самом центре грудной клетки. У Стрелка от злости сузились зрачки. Он хотел сам сжечь этот дом. Ярость заполнила легкие. Ему не дали запереть их всех внутри, чтобы спалить заживо. Хронология, обстоятельства и вообще логика покинули беспокойный разум.       – Что происходит сейчас?       Стрелок промолчал. Он все понимал, все чувствовал, всему мог дать названия. Это было самое главное. Доктор все видел. Вопросы звучали не для того, чтобы услышать ответ, произнесенный речевым аппаратом, а чтобы следящий по сторонам сконцентрировался на внутренних изменениях.       Так прошло еще совсем немного времени. Ярость сменилась безысходностью, безысходность усталостью, усталость конечным результатом – расслабленностью и спокойствием. В промежутках между основными состояниями промелькивали обида, раздражение, грусть, апатия, много всякого по секундам, но спустя десять минут... вся проблема с проклятой хижиной пропала.       Пропала, словно ее никогда не существовало.       Стрелок удивленно проморгался. Что-то сильно поменялось, только он пока не понял, что.       – Что это было? – спросил он.       Доктор встряхнул немного затекшую конечность.       – Долго объяснять. Как ты себя сейчас чувствуешь?       – Легко, – наконец-то улыбнулся он.       – Прекрасно, – теперь и Доктор расплылся. – Теперь ты будешь лучше понимать, где ты в безопасности, а где находится реальная угроза. Раньше для тебя угрозой было все.       – Это что-то вроде гипноза?       – Если совсем простым языком, ты поспал. Твой мозг наконец-то обработал полученную несколько месяцев назад информацию, переварил ее, уложил ее в уме и отправил из коробки «происходит сейчас» в коробку с названием «опыт». Обычно это происходит во сне, но порой этот механизм, как у тебя, из-за перегрузки дает сбой. Если окажется, что у тебя не прошла тревога, то мы повторим. Это быстро и, как видишь, совсем не страшно. Договорились?       Мир и впрямь стал другим. В пустую комнату, где стояли лишь две табуретки, на которых они расселись, вдруг пробился солнечный свет. Впервые Стрелок заметил, что окна не пустые: на них бликуют немного пыльные стекла, по бокам висит застиранный старенький тюль, как в деревенских домах. На подоконнике голубая тряпка для пыли. Раньше ему приходилось заставлять себя видеть детали. На это уходило много сил, поэтому чаще всего он не вникал в происходящее всецело. Сейчас же мир наполнился не только красками, но и разнообразными оттенками. И звуками! На кусте под окном собрались чирикающие воробьи, словно стайка мелких гопников, кроющих друг друга матюгами на своем писклявом птичьем языке. Еще десять минут назад он их даже не слышал.       – Договорились.              ***              Глухо бряцнули звенья цепи, когда псевдопес поднял черную голову. Верхняя губа задралась, оскалив ряд белых острых зубов. Под короткой шерстью заиграли мускулы. Животное ощетинилось, но не для того, чтобы нападать. Так, поприветствовать.       – Э-э-эй, чмоня! – протянуло из-за двери характерной для бандита интонацией. – Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста! Баланда – улет.       Скрипнула дверь. Из Ковчега шагнул пахан в буром плаще. Вязаная шапка стояла на макушке, как дурацкий колпак, обнажая уши, а в руках блестела оранжевая эмалированная миска, над которой поднимался пар.       Стрелок опустил «винтарь», передавая оружие напарнику. Они сидели вдалеке от Ковчега, притаившиеся в высоченных зарослях камыша.       – Кормят собаку, ты глянь, – немного наивно пропел он.       – Угу, – буркнул Шрам, наводя перекрестие прицела на бандита.       Он поставил посудину рядом с собакой. Он не боялся, что она на него бросится. За время, что они провели бок о бок, мутант пообвыкся и, казалось, не возражал такому соседству. Выходит, прикормить можно не только нормального пса. Псевдо тоже падок на своих кормильцев. Из дверей вывалился еще один постоялец типичного воровского виду. Животное отвлеклось от еды, чтобы оскалить зубы и на него. Раздался лай. Матерясь последними словами, пахан со страху выхватил пистолет из кобуры на поясе. Всполошившись, мужик в плаще ринулся к нему, одной рукой придерживая шапку, а другой настойчиво опуская дуло БП в землю. Удовлетворенная реакцией собака вернулась к трапезе.       Пульс наемника участился. На лбу выступила холодная испарина. Что-то его встревожило, но что? Продолжая глядеть в оптику, он перемещал перекрестье по всему пятачку у порога Ковчега. Псевдопес, бандит в буром плаще, бандит с пистолетом, оранжевая миска, оранжевая миска, оранжевая миска... Оранжевый цвет такой... странный для Зоны, что ли? Вот где здесь можно встретить насыщенный оранжевый? Где?       – Ты там уснул? – спросил Стрелок, переминаясь с ноги на ногу. Они слишком долго сидели на карачках, и у него затекли конечности. Задул ветер, шелестя камышами. Кисточки растений колыхались на фоне темно-серого дождливого неба, как маятники. Стрелок почавкал подошвами по болотной грязи еще немного. – Подожди пять сек, я отлить отойду.       А наемник не мог оторвать взгляд от оранжевой миски, пседопса и плаща бандита. Не понимая, что происходит, он начинал паниковать. Тело пробила крупная дрожь, и глаза застелил туман. В небе оглушительно прогремело.       Дальше все было, как в дымке. Ни в чем не отдавая себе отчета, Шрам закинул «винтарь» на плечо, бросившись в сторону стоящей неподалеку «Тулы-200». Ловко заведя мотор с первого раза, он прыгнул на сиденье и втопил насколько хватало мощи. Из-под колес вырвался фонтан размякшей глины. Стрелка наемник вообще не слышал и не видел. Ему сорвало крышу от неожиданно накатившей волны животного ужаса.       Воздушный поток бил в лицо так сильно, что приходилось ехать практически вслепую. В спешке Шрам не надел защитные очки, и плевать на них. Главное бежать, как можно дальше, потому что сейчас!.. Что сейчас?       Мимо проносились пейзажи Затона, сливаясь в единое серо-бурое пятно. Перед глазами стояла псевдособака, под нарастающим ветром плавно опускались и поднимались пушистые кончики болотной травы. Звучали шлепки по мутным лужам. Блестел начищенный пистолет. Где-то он это уже видел! И все нутро вопило, что надо убегать! Он и убегал, в мгновение растеряв свой обычно холодный разум без остатка. Не думал. Не анализировал.       Сколько он уже проехал неизвестно, но все начинается, и все заканчивается. Налетев колесом на скользкую кочку, поросшую осокой, руль мотоцикла повело. В приступе хаотичного страха Шрам дал по тормозам, чем сделал только хуже. Транспорт стал заваливаться на бок, и через секунду наемник рухнул с головой под воду. Корпус «Тулы-200» грохнулся на левую ногу, разодрав штанину и немного проехался вперед. Боли не чувствовалось. Забившись, как рыба о лед, Шрам поднял брызгов до самого неба. Ему посчастливилось барахтаться недолго: по удачному стечению обстоятельств его не придавило, да и падение пришлось на самый берег цветущего болотца. Плеск воды и кашель раздавался на добрые метры вокруг. Он сильно прихромал, упав на колени через пару шагов от мотоцикла. Только сейчас понял, что крепко приложился лопатками к закинутому на плечо «винтарю». Сидя в пруду, Шрам испуганно взглянул на круги ряби. Шлеп, шлеп, шлеп! Они приближались к нему.       Кровосос выключил стелс-режим, готовый напрыгнуть на жертву. Разбуженный шумом аварии мутант раскрыл щупальца заранее.       На долю секунды Шрама словно окатило кипятком. Тело бросило в жар. На Болотах он тоже взялся из ниоткуда. Схватил одного чистонебовца, бредущего вместе с отрядом, прямо на его глазах и...       Шрам совершил тупой жест, инстинктивный – зажмурился и закрылся руками. Над головой просвистела очередь раскаленного свинца. Одновременно с воем раненого кем-то кровососа небо разразилось громом во второй раз.       – На те в борщ! – вмешался в какофонию чей-то живой голос. – У, падла!       Должно произойти что-то ужасное. Но не происходило. Шрама никак не отпускало. Он не видел схватки, только слышал какие-то обрывки, не доходящие до сознания. Ничто из окружающей действительности не откладывалось в уме, ускользая, как пойманный дым. Даже когда поверженное чудище издохло посреди собственной лужи, обагряя ее кровью из свежих пулевых отверстий, Шрам был где-то не здесь. На плечо наемнику легла чья-то рука.       – Э, мужик, не ушибся?       Шрам не ответил. Картина реальности постепенно собиралась, отодвигая на задний план случившиеся в его голове странности. Он опустил руки, оглядываясь по сторонам.       Самое удивительное, он, хоть убей, не помнил, как здесь оказался. Или помнил? Что случилось? Ему надо прийти в себя.       Здесь. В луже. Сидит. Ужасно болела разодранная нога: вода и тут покраснела. Спина ныла от полученного синяка. Лишь звон в ушах. И «Тула-200» в полутора метрах, примявшая собою высоченные камыши, с задним колесом, окунувшемся в тину.       – Ты что, зомбированный? – от наемника отошли на три шага. Звякнул затвор.       – Нет, – ответил он. Мозги никак не хотели приходить в порядок. Голова болела.       – Нет? А чего тогда расселся? Сейчас другие твари на запах набегут.       Верно. Только Шрам собрался встать, как ногу прорезало острой болью, заставив охнуть. Под водой раскраснелось новой струей хлынувшей крови. Превозмогая, он смог лишь поползти, перебирая ладонями по илистому дну.       – Помоги подняться, – соизволил попросить Шрам. Удрученно поднял голову на собеседника. Им оказался какой-то рядовой сталкер в потертой куртке, как у новичка, с «калашом» наперевес. Лицо пряталось под тонкой черной балаклавой.       Проницательный новичок посмотрел сперва на «Тулу-200», затем на горе-водителя.       – Это тебя Зона наказала. За то, что спер у Шухова байк, – поучительно заметил он, однако, подошел, чтобы Шрам смог на него опереться. Парень оказался крепким, вызволил упомянутую легенду на берег. Из его китайского рюкзака, сто раз зашитого (белыми нитками), на землю посыпались бинты, шприцы и аптечки с ампулами.       – Я сам Шухов, – буркнул Шрам, хмурясь от боли.       – Ага. А я тогда Семецкий.       – Семецкий... Черт! – наемник дернулся. Он же Стрелка бросил!       – Спокуха, – скомандовал новичок. Ловкие руки набрали в шприц содержимое ампулы, стравили лишний воздух и теперь сосредоточенно целились в какое-нибудь живое место. Внутреннюю сторону бедра добротно распороло. Смрадная жижа вперемешку с водорослями залилась в открытую рану.       Забыв о предупреждении, что могут набежать новые мутанты, Шрам претерпевал медицинские процедуры, стиснув зубы. Надо возвращаться к Стрелку. Вряд ли он ушел далеко от Ковчега. Привык, хмырь, что его жопу катают на мотоцикле, уже ходить, небось, разучился.       Мысли перепрыгивали с одной на другую. Шраму не удавалось сосредоточиться вообще ни на одной. В голову словно ваты засунули. Он был разбит, опустошен. Устал. Что он только что исполнил? Зачем?       Оранжевый цвет, псевдособака, камыши. Оранжевый цвет, псевдособака, камыши. Он видел это когда-то. Причем ему что-то похожее, кажется, даже однажды снилось. Память решила затолкать это воспоминание поглубже и не вынимать. Память взяла в привычку подводить наемника уже очень давно.       – Ну, так что? – заговорил новичок. – Меня Клещом звать. А тебя?       – Ш... Шрам.       – Знакомы будем. Ну, давай. Подымайся.       Он взглянул на рану. Клещ затянул узелок, и теперь на бедре красовалась свежая перевязка. Даже не подмокшая от крови. Надолго ли?       – У меня тут неподалеку схрон есть. Подсоблю по-братски, – пояснил парень.       – Спасибо, но у меня напарник остался там... – кивнул Шрам в сторону, где предположительно находился Ковчег.       – Так, напиши ему.       – Я рюкзак с вещами ему оставил.       – Бросил напарника и вещи, чтобы спереть Шуховский байк? – подтрунивал над ним Клещ. – А ты отчаянный.       «Отчаянный... Собачьей миски испугался...» – угрюмо подумал Шрам. Громыхнуло.       – Выброс? – вдруг взволнованно спросил он, взглянув на небо.       – Какой выброс? – хохотнул Клещ, помогая раненому подняться на ноги. – Выбросы кончились уже сто лет назад. Гроза обычная.       Перед тем, как уйти, Шрам попросил своего спасителя припарковать мотоцикл в кустах шиповника поодаль от места ДТП. Жалко так бросать Плотву, но куда деться? Ехать он пока не сможет. В глазах плыло, много крови потерял.       Опираясь на плечо сталкера, который был ростом ниже на полголовы, Шрам поковылял к обещанному схрону. Прогремело в третий раз.       Затряслась земля.       Все-таки не гроза.              ***              Застыв столбом после грома, Стрелок так и остался с расстегнутым ремнем смотреть, как «Тула-200» мчится прочь. Обескураженный поступком друга сталкер завис, пока пальцы сами по себе звенели пряжкой. На их точке валялось два брошенных рюкзака.       – Ну и дела... – пробурчал он под нос, подбирая ношу. Заволновался.       Этот гром он не перепутает ни с чем. Надо было срочно соображать, куда прятаться. Он посмотрел в сторону Скадовска. Далеко. Шевченко? Там смертельно фонит. Оглянувшись на Ковчег, Стрелок уверенно поперся в одиночку в логово бандитов, снимая на ходу арафатку с шеи. Слишком она примечательная. Лучше спрятать ее в рюкзак. А вот плащ ерунда. В таких половина Зоны расхаживает.       – Эй, мужики, не стреляйте! – крикнул он обитателям баржи, выходя на открытую местность с поднятыми руками. – Вы это видели?! Не, ну вы видели?!       За порог сунул нос «колпак». Псевдособака оживилась, недоуменно наклонив голову набок. На крыше засветились две башки, взяв Стрелецкого на прицел «калашей».       – Чего орешь? – нахмурился бандит в плаще.       – Шухов только что умчал с Семецким! – махнул в сторону Стрелок. – Охренеть, совсем рядом были! Клянусь, взялись из ниоткуда! Прям из преисподней! Чуть не сбили нахер, я чуть не сдох со страху!       – Я видел! Ряльно только что их мопед сверкал! – отозвался мужик с крыши, опуская автомат. «Че, Торбыч, внатуре?» – спросил его товарищ. «Внатуре!» – ответили ему.       – Парни, пустите перекантоваться. Выброс начинается, – попросил Стрелок.       – Ну, заходи. Расскажешь, что это за фраера, раз близко видел, – кивнул на вход «колпак». «Не нравится мне, что Шухов и Семецкий рядом с нами пасутся...» – последнее, что услышал с крыши сталкер.       Внутри Ковчега оказалось тепло и уютно. Бандиты основательно привели в порядок бомжатник Ноя! Лежанки из пенок и спальных мешков, свернутые рулонами, аккуратно лежали плотной кучкой в специальной тумбе без дверц. Светили керосиновые лампы на полках, пованивая нефтепродуктом по всей продолговатой лачуге. Из чьего-то КПК, подключенного к портативной колонке, поигрывал ненавязчивый шансончик. Столпившись вокруг большого стола мужики увлеченно играли в партию фишеровских шахмат. Один жирдяй против всех остальных. От крайне важного дела их отвлек нежданный гость.       – Че за пацанчик? – прозвучало из столпотворения рыл. Стрелка внимательно рассматривали, как новый экземпляр паноптикума.       «Колпак», заводя псевдопса под крышу Ковчега, ответил за гостя:       – От выброса переждет у нас, по-братски. Говорит, на Шухова с Семецким по пути нарвался, – оставив собаку в покое у входной двери, мужик хлопнул Стрелка по плечу, – так что счастливчик, раз живой до сих пор. Да, пацаны?       В глубине помещения по самодельной лестнице с крыши спустились двое караульных. Стрелок вытянул шею, чтобы посмотреть на них, но в полумраке разглядел только общие очертания фигур.       – Так это они сейчас так погремели? Шухов с Семецким? – удивился самый высокий из тусовки игроков.       – Та не-е-е, это выброс гремит. А прямо перед ним их колымага ехала. Не слышали че ли?! Ай, ну вас нах. Слышь, пацан, тебя как звать-то? – задал вопрос «колпак».       – Сикарио, – не задумываясь представился Стрелок. «Почему Сикарио, блин? Мог бы Стрелецким назваться, че Сикарио сразу? Шрам, хмырь! Прицепилось, не отделаешься!»       – Выброс? Сто лет же их не было.       – Ну, вот, начинается.       На сталкера какое-то время не обращали внимание. Братия изволила обсудить выброс. Пока народ приходил к консенсусу на своей блатной тарабарщине, он скинул рюкзаки и сел у стены на табуретку. Громыхнуло во второй раз. Какого-то Чирика отправили за едой, дескать, всем пора обедать. Чтобы не сидеть нахлебником, Стрелок вынул из отделения кирпич хорошей арахисовой халвы к чаю – подгон от Доктора. Бандиты убрали со стола шахматную доску, стараясь не растащить в ходе переезда беспорядочно расставленные фигуры. Партейка отправилась на самодельный комод из досок и картонок.       К третьему разряду выброса жители Ковчега накрыли поляну. Всем достался рис с рыбными консервами. Расщедрившись, «колпак» велел насыпать в плашку и сталкеру Сикарио, чтобы тот не давился слюнями, пока все жрут. Тем боле, что тот добросовестно проставился.       Стрелок наворачивал кашу с рыбой за одним столом с бандитами, меча взгляд с одного на другого. Они были разными, но всех их объединяла какая-то неуловимая черта, свойственная антисоциальным слоям населения. За обедом никто не болтал. Все уткнулись носами в свои порции, не отвлекаясь на багровеющее снаружи небо. «Прям как в лагерях...» – подумал Стрелок. Стоп. Откуда он знает, как в лагерях? – «А я знаю, как в лагерях? СТОП, Я ЧТО, Я ЗНАЮ, КАК В ЛАГЕРЯХ?!» От этой мысли он аж жевать перестал. Нет, лучше думать, будто он кина отечественного насмотрелся, а не проверял на собственном опыте.       Когда по кружкам разлился чифир, бандиты завели беседу.       – Слухай, Сикарио, да? Так что там с этими шоферами? Кто такие, как выглядят?       – Да, рассказывай че почем.       Повертев в руках алюминиевую кружку, Стрелок пожал плечами. Поднял взгляд, чтобы разговаривать нормально, но столкнувшись с хмурой мордой, принадлежавшей мужику, который за все время не проронил ни звука, тотчас потупился.       – Я шел по своим делам недалеко от вас, никого не было. Ну и тут вдруг за спиной резко мотор завелся. Не издалека, а прямо как из ниоткуда, – уточнил он. – Оборачиваюсь, а там эти, в плащах. Шухов вблизи на медведя похож. Огромный, как химера. Лица не разглядел, сквозь советские очки глаз тоже не видел. Мотоцикл у них «Тула-200», у моего бати такой был. Причем очки такие же тоже, до сих пор в гараже со всяким хламом валяются... – немного подумав Стрелок добавил. – У Шухова плащ был расстегнут, а под ним футболка с какой-то рок-группой, как у байкера.       – Ну ни хрена-а-а... – прогудело над столом.       – И молнии у них из самого двигателя шпарят! – продолжил сталкер. – И вся их тарантайка светится изнутри. Они проехали, чуть не налетев на меня, я вовремя в кусты отпрыгнул. Сбили бы, как нечего делать. Я так и сел в те камыши, а они уехали. Знаете что скажу? От них так селедкой шмонит! До рези в глазах!       Над столом поднялся дружный гопницкий ржач.       – Я клянусь! У вас из котла так рыбой не несет, как от них!       – Ха-ха, ну тя нах!       – Че, ряльно?!       – А селедка с луком?       – С луком! – подтвердил Стрелок.       – А про Семецкого че скажешь?       – Да дрищ он, мелочь пузатая, рассказывать про него, наверное, нечего, – сказал «колпак». Возмутившись до глубины души, сталкер возразил:       – Ну, во-первых, он не пузатый. Во-вторых, не такой уж и дрищ. Это вам издалека и на фоне Шухова кажется, что Семецкий мелкий, а я вблизи видел, он... Ну, как... – осмотрев каждого, Стрелок ткнул пальцем на мужика с БП, – как ты примерно.       Бандит с БП был выше Стрелка на полголовы и ощутимо шире в плечах.       – А-а-а, ну да... Может, и правда на фоне Шухова, издалека еще...       Историю обсуждали еще минут десять, перебивая друг друга и травя местечковые шуточки, прицепленные к словам, выдранным из контекста. Каким-то образом в дискуссию о Легендах вписались сортирный юмор, феня, словарь Даля, учение Карлоса Кастанеды, Энтони Хопкинс в роли доктора Лектера... От ржача стол трясся, а в стаканах и кружках гремели чайные ложки. Халва, выложенная гостем, постепенно убывала. Вокруг упаковки рассыпались сладенькие серые крошки.       – Рассказывай, Сикарио, чем сам промышляешь? Из наших или вольный бродяга?       По спине легонько хлопнула чужая ладонь. Стрелок, вовремя убрав кружку ото рта, растерялся от такого жеста. Удивительно! Отставив остывающий чифир, он сказал сразу по делу:       – Я напарника своего потерял. Мы хотели идти к Бару, собрались с утра. Я только отлить отошел в сторонку, а поворачиваюсь – нет его, как испарился. Давай искать. Сперва следов не было, потом нашлись. Ну я по следу и добрался пока только до сюда. Вообще он, как я выследил, поперся туда же, куда Шухов поехал, в ту же сторону. Выброс закончится, продолжу искать. Раз ходит, значит живой. Правильно говорю?       – Правильно говоришь. Лишь бы дождем следы не размыло, вот в чем беда-то... – задумался «колпак». Бандита поддержали поддакиванием.       – Посмотрим, – неопределенно пожал плечами Стрелок.       – Чего «посмотрим»? Смелый что ли одному Затон топтать? – вклинился здоровый дядька, на вид самый старший. Только сейчас сталкер заметил, что у него повязка на глазу. Матерый.       – Ну, а как...       – Каком кверху. Колпак, составь компанию. Заодно может чего полезного по пути нахоботишь. А то все с собакой возишься, хрен тя из хаты выкуришь.       Стрелок чуть не прыснул. Бандит, которого он обозвал про себя «колпаком» и впрямь Колпак. Вот это попадание. Он помял в руках шапку, делая неопределенную рожу.       – А че... Вы у Сикарио спросите нужен ли ему проводник. И есть ли чем платить.       – Нужен. Но платить мне нечем, поэтому по-чесноку весь найденный хабар твой, – сразу нашел выход из ситуации виновник разговора.       Бандиты переглянулись между собой. Они походили на стайку голубей, что пасутся на автобусной остановке. Такие же невзрачные, уличные, хитрожопые, жмутся друг к дружке, чуть что открывают собрание, а как до дележки доходит, то никто никому не мешает, и каждый занимается своей кучкой семечек. И вот залетает к ним воробей. И воробью они не мешают присоседиться к общаку, что для мира дикой природы удивительное зрелище. В Зоне мир дичее некуда, однако, эти бритоголовые – городские голуби, а Стрелок среди них случайно залетевший на пирушку воробей.       Сминая в липких от халвы ладонях вязаную шапку, Колпак думал. Делал расчеты. Может быть, в стороне, куда метнулся Шухов, нет никакого хабара, и вылазка не принесет ему никакой пользы. На лице Стрелка была написана неприкрытая надежда. Его карие глаза прямо-таки заглядывали в душу, как у того кота из известного мультика про тролля.       – А, по рукам! Заметано.       Выброс за стенами Ковчега постепенно угасал.              ***              В землянке горела самодельная свечка из стеклянной банки с растительным маслом и фитиля. Решив, что слишком темно, Клещ поджег еще один источник света: керосиновую лампу. Экономии ради сталкер в балаклаве убавил яркость, чтобы керосин, такой редкий и ценный в Зоне, не выгорел слишком быстро.       Шрам кое-как разделся, небрежно побросав мокрую насквозь одежду сушиться на протянутую над потолком веревку, и завалился на кушетку. Распоротое бедро ныло и пульсировало. Анальгетики Клеща работали, поэтому боль чувствовалась, но не мешала.       – Спасибо, что помог, – пробормотал наемник, укрывшись теплым относительно чистым спальником.       – Ты неважно выглядишь. Поспи, быстрее на ноги встанешь, – добродушно отмахнулся Клещ, снимая балаклаву. Все это время тонкая ткань скрывала лицо ровесника Стрелка. Хозяину схрона было едва за тридцать. По сравнению с напарником Шрама вид у него был свежий, словно Зона не успела еще вытянуть из молодого парня жизненные силы. Размяв плечи, Клещ сел на табурет. Скрипнула дверца древней печки-буржуйки. Рядом валялась коробка с короткими досками, ломаными поленцами, хворостом, смятыми бумажками. – Или ты голодный? Есть будешь?       – Что-то ты добрый слишком, – буркнул Шрам. Нагрубил. Он не хотел. Само вырвалось.       – Я тебе попозже объясню, почему так, – пообещал Клещ, не тая за словами никакого подвоха. Он выглядел искренне. Шрам поверил.       Потом так потом. Устроившись поудобнее, он закрыл глаза. Тяжелое утро. Ехать по Затону тяжело. Испуг, авария, ранение – все это тоже тяжело. Тяжесть достигла критической массы, когда разразился выброс. Тогда-то наемник, утомленный, обколотый лекарствами, лишившийся крови, провалился в нездоровый болезненный сон, такой же тяжелый, как происходящее последние несколько часов. Ему надо было волноваться за Стрелка, но мужик закончился. «Надеюсь, он не обидится».       Воспринимать окружающий мир объективно в его положении стало невозможно. Происходящее казалось сюром. Абстрактные кадры сменялись один за другим. Плита дремы, больше похожей на обморок, придавила Шрама, а сверху вместо пыли и каменной крошки на голову сыпались события в обратном отсчете, как на отматывающейся назад видеопленке. Сперва затускнела залитая теплым светом землянка Клеща, неприметная среди сереющих холмов и похожая на домик хоббитов. Болото, кровосос. Мотоцикл, огорченный таким несправедливым к нему отношением. Шрам сочувствовал «Туле-200», как если бы та была живым существом. Бедная, он ее бросил одну, а перед этим буквально швырнул на землю. Ей же тоже больно, как и ему. Он даже не извинился. Стрелок остался возле логова бандитов. Опять. Один. Наемник хмурился, виня себя за странное поведение, вызванное проклятой оранжевой собачьей миской.       Она стояла перед глазами, как наяву. Блестящие края трансформировались в неразличимое пятно, которое заговорило глухим, словно из-под толщи воды, мужским голосом. Вокруг шелестели камыши, в лужах плескалось что-то, напоминающее шаги. Мозаика из отдельных кусочков собралась в единое не сразу. Шрам хватался за них, а те ускользали дымом наваждения, оставляя его в непонимании, пока не сжалились над его бесполезным усердием и не дались подержать их в похолодевших руках хотя бы минутку, растянутую в целую вечность.       Это были ученые. Они, плетясь за наемником, нанятым для охраны, обсуждали расписание выбросов. Добряк Шрам на их фоне выглядел законченным головорезом и сволочью, хотя в душе был обычным дядькой, который шел и мечтал задним числом оказаться в бункере. Лежать на мягкой постели с бутылочкой холодного пивка, с наушниками, интересной книжкой. Ничего не делать в часы отдыха и усиленно кивать ботаникам, делая вид, что увлечен их открытиями да безмерно рад успехам. Чем активнее с ними соглашаться, тем меньше у них тяги к спорам. Тем скорее они отстанут. А пока шла вылазка, он ответственно мониторил по сторонам. Ничто не угрожало. Так, слепыш может выскочить из зарослей или «гравиконцентрат» заставит сделать небольшой крюк. Компания была хорошая. Каждого «яйцеголового» наемник знал по именам. С одним даже нажрался в выходной день до неприличных для его возраста рвотных позывов.       А потом выбежала псевдо-собака.       Шрам не разрешил стрелять ей вслед. Хай убегает. От чего-то, надо думать, не просто так. Вот только от чего? Он осмотрелся, прислушался к приближающемуся гулу. Ничего не было понятно, пока в глазах не начало багроветь. «Ну, вот и все...» – промелькнула умиротворенная мысль. Спокойная, без паники. Смирившаяся. А туман все краснел, краснел, краснел. Становилось жарко до тех пор, пока не перехватило дыхание, а мир не утонул в алом облаке выброса.       Постшоковые чувства включились позже, когда Шрам открыл глаза в маленькой комнате...       В землянке. На лбу выступили холодные капли пота. Его колотило от холода, все тело болело. Голова была готова растрескаться по швам. Но хуже всего было левому бедру. Возле кушетки возился Клещ, склонившись в неудобной позе над раздербаненной перевязкой. Сталкер замотал лицо шарфом наемника, хмурил брови. В руках блестели пинцет и какой-то неизвестный ему хирургический инструмент. Окровавленные бинты лежали скомканной кучей на земляном полу.       – Где я?.. – прохрипел наемник, морщась от боли.       Бросив скорый взгляд на очнувшегося пациента, Клещ вернулся к своему занятию.       – Я думал, ты не очнешься. Придется потерпеть. Закуси край спальника.       Шрам очень вовремя послушал совет. В развороченном мясе что-то резало, кололо, тянуло, и интенсивность боли была настолько невыносимой, что мужик вместо того, чтобы двинуть горе-знахарю со здорового колена, замер в надежде о скором прекращении мучений. В пинцете чернела длинная, как червяк, склизкая тварь. Сев на корточки, сталкер с удивлением повертел ее, подставляя под прибавленный на максимум свет керосиновой лампы.       – Заползла под кожу, – пояснил он. – Я ее не увидел на месте и забинтовал. Не специально. В общем, так она и сдохла, прям в тебе.       – Это что за хуетень? – взволнованно прошептал Шрам, передернувшись от судороги отвращения.       – Пиявка. С приставкой псевдо. Яйца не отложила, это хорошо... – забубнил Клещ, вновь заковырявшись в ране, – но яда впрыснула много. Это не есть хорошо. Так... – с тумбочки у головы пациента проворная рука доморощенного хирурга подхватила скальпель из металлической миски. – Нос зажми. Сейчас вонища будет страшная.       Если Клещ свои собственные слова понимал, Шрам плавал где-то в бреду, не пропуская творящийся ужас через себя в полном объеме. В ноге вновь кольнуло. Вдруг в ноздри вдарил резкий запах гниющей раны. Из-под кожи текли зловонные ручьи. Он решил не смотреть чего именно. Чужие руки вытирали, казалось, нескончаемую смрадную дрянь. Падали на пол замаранные тряпки.       «Господи, блять, что со мной?!» – испугался наемник.       Когда Клещ закончил, бедро горело, будто то сунули в костер. Ничего больше не ныло, не резало, лишь жгло адским пламенем. Он боялся, что сейчас не выдержит и сдохнет.       – Все, чистенький, – подбодрил он бледного, как молоко, Шрама. – Кризис миновал.       – Что со мной?       – Хорошо все. Вот, видишь на бельевой веревке носки твои висят, сохнут?       – Вижу...       – Смотри только на них.       И Шрам смотрел под потолок. Прозвучавшую нелепую команду он выполнил беспрекословно. Пока Клещ орудовал иголкой, Шрам следил за носками. Как ни странно, в моральном смысле это помогло, ведь он хотя бы не видел собственное мясо. И когда Клещ завязывал узелок на новой перевязке, Шрам все так же бдил, прикрыв нос краем спальника. Если бы не ожог на все бедро, он бы провалился в сон. Он хотел. До чего надо докатиться, чтобы полностью доверить себя в руки незнакомцу? И ведь докатился. Как в ногу вонзился шприц, Шрам не почувствовал. Постепенно становилось легче. Сил, чтобы лечь удобнее, не было, но и в этом случае Клещ подсобил, умостив раненого, как подобает. Даже подушку не поленился поправить.       – Почему так холодно? – спросил Шрам, проваливаясь в бездну без сновидений.       – Потому что у тебя была лихорадка.       Ответа он не услышал.       Сколько он проспал неизвестно. В землянке все так же царил полумрак. Клещ сидел на своем табурете, счищая с картофелины грязную шкурку прямо на пол. Через щели допотопной печки бликовал трескучий огонек, прыгая рыжими полосками по неровным стенам. Шраму стало значительно легче. Озноб отступил. Теперь он согрелся.       – Который час? – не совсем вежливо поинтересовался наемник.       – Девять вечера, – ответил хозяин жилья.       – Я десять часов что ли проспал?       – Ты проспал сутки и десять часов.       Клещ качнул картошиной.       – Есть будешь?       Пошевелив левой ногой, Шрам удивленно отметил, что она болит значительно меньше и совсем не жжется. Садиться мужик пока не рискнул. По телу гуляла сильная слабость. Он опять почти ничего не помнил. Кажется, ночью из него достали какого-то ксеноморфа.       – Буду.       На несколько минут повисла тишина. Лишь поленья щелкали внутри камеры печи, да шкурки шлепались под ноги Клещу. Тот вел себя спокойно. Ни разу слова неприятного не сказал. После пережитого флэшбека Шрам ожидал очутиться в напряженной обстановке, но никак не в полной безопасности. Приятное чувство.       «А в «Чистом Небе» меня сразу подняли на ноги и отправили пинками с больной головой отстреливаться на какой-то вышке...» – подумал наемник. Горсточка воспоминаний постучалась со дна подсознания. На всякий случай Шрам заволновался.       – Извини, что место занимаю. Я поем и уйду.       Клещ пожал плечами. Клубень брякнул в железный тазик. Следующий.       – Зря ты так. Отлежись по-нормальному.       – У меня напарник один остался. И я не хочу у тебя нахлебничать. Мне платить нечем.       – Для напарника своего ты станешь обузой, если свалишься на него в таком виде. А ты и не свалишься. Выйти наружу по нужде еще сможешь, а тащиться по Затону вряд ли. Быстро тебя мутанты сцапают. Не дойдешь, куда хотел, – спокойно пояснил ему Клещ. – Что до нахлебничества, я не стеснен в провизии. Не сильно-то ты меня и объешь. Я тебе сам предлагаю, значит, есть что... Восстановись. Потом пойдешь. Иначе получится, что я на тебя медикаменты только за зря потратил.       Шрам притих. И не поспоришь. Правильно все бродяга говорит.       – В честь чего ты такой альтруист? – засомневался наемник, будто нарывался. Покидать лежанку не хотелось. Голод мусолил пустой желудок. Но не может же все быть вот так! Ну! Нормально!       – Я новичок, – вдруг признался Клещ, не отводя сосредоточенного взгляда от картохи. – Всего три месяца в Зоне. Но заметил одну закономерность.       – Какую же?       – Здесь принцип моментальной кармы работает. Вот сделаешь доброе дело, и Зона этого не видит. Никогда не поощрит. Как будто делать добрые дела – не труд. Зато стоит тебе натворить какое западло, тебя мигом нахлобучит бумерангом. Поэтому добрые дела я стараюсь направо-налево не делать, а вот что такое западло чувствую затылком. Выставить тебя наружу было бы редкостным западлом. Зона мне такое не простит. А, что уж там! Сам себя не прощу. Стараюсь не делать добро – это не значит, что не делаю вообще.       Интересно он рассуждает. Клещ тем временем продолжил:       – Когда мне стало понятно, как здесь все устроено, я свалил из Деревни Новичков на Кордоне и перебрался сюда. Решил попробовать одиночное плавание. Жизнь в Зоне – это воспитание одним только кнутом. Наказание всегда получишь, а добро делай смиренно, за так. Есть чему поучиться. Мозги проветривает.       – Здесь всем правят деньги. Сперва из-за угла пять минут выходит корысть, а потом только сталкер. Тебя, философа, тут грохнут не за хрен собачий, и никому твоя моментальная карма не вперлась.       – Поэтому никто из них не может покинуть Зону. Даже разъехавшись по квартирам такие сталкеры остаются здесь, – ткнул Клещ острием ножа в землю. – Живут несчастливо, мира в душе не находят. Некоторые возвращаются за Периметр, потому что не могут. Значит, не все приезжают за деньгами. Кто-то приезжает, чтобы что-то понять, и пока не поймет, уехать не может. Просто не все отдают себе отчет в собственных истинных мотивах. Легче все оправдать деньгами.       Шрам насупился. Вот дурак наивный! Небось из тех, кто поет про харю Кришны, носит штаны-обосранки и ладошки у груди складывает. Три месяца он в Зоне и все понял. Насмешил, молокоед. Обидевшись, наемник отвернулся. На потолок лучше посмотрит. Моментальная карма...       – Дай мне КПК, я хотя б другу отпишусь.              ***              Уверенно шелестя по траве подошвами, Стрелок и Колпак двигали вперед, ориентируясь на мотоцикл. С неба капало, грозясь разразиться ливнем и смыть все улики.       – И, типа, «Побег из Шоушенка» не смотрел тоже? – продолжал болтать Колпак.       – Не-а. А там про что? – не отвлекаясь от следов покрышек ответил Стрелок.       – А там, короче, фраера одного посадили. Подстава галимая. И кино про то, как он линять из академии собрался.       – Долго линял?       – Как граф Монте-Кристо, побыстрее немного.       – Я не читал Достоевского.       – Ну тя нах. Это Дюма. Опа, шухер! Доставай волыну, буренка на радаре.       Оживившийся гопник снял с плеча АКСУ. На берегу пруда, понурив морду, лакала воду жирная псевдоплоть. Прищурив глаза, Стрелок засек обагренную почву вокруг тонких жучьих лапок. Сам мутант при том выглядел чистеньким. Камыши чуть поодаль примяты. Нахмурившись, сталкер направился в сторону «буренки», держа наготове свой любимый «калахан». Колпак по-человечески натянул шапку на уши, чтобы та не свалилась посреди шумихи. Плоть струсила при виде двух серых мужиков с автоматами. Проворчав что-то нецензурное на своем писклявом диалекте, зверюга оставила водопой, убежав подальше от грядущих проблем. Хлынул сильный дождь.       Стрелок вырвался вперед, пялясь на кровь. Та смывалась вместе с ручьями в водоем, растворяясь багровыми подтеками. Неподалеку даже сквозь муть виднелся рой пиявок, что перевозбужденно изворачивались, учуяв знакомый запах. Посреди пруда всплыл мертвый кровосос спиной вверх.       – Не, ну, я не понял... – прокомментировал увиденное Колпак, почесывая репу.       – Ща. Ты постой на стреме, я отлить схожу, – попросил Стрелок.       – Без бэ.       Отлить ему не хотелось. Он пошел высматривать покрышки, пока дождь не стер их с лица земли. Путь привел Стрелка к соседнему берегу широкого пруда, где в зарослях дохлого шиповника чернела «Тула-200». Раскисшая болотная чвача после каждого шага тотчас заполнялась водой. Видавшие виды берцы, которыми сменились летние кеды, тотчас промокли. Стрелок раздвинул кусты руками, чтобы убедиться, что ему не показалось. Стоит! В ужасе отметив, что Шрам опять не снял «вспышку», он кое-как добрался до колючих зарослей. Контейнер с артефактом с глухим щелчком отсоединился, выйдя из специальных пазов, и отправился в Стрелковый рюкзак. Второй, Шрама, остался лежать в Ковчеге.       Час от часу не легче.       – Ну, чего? – спросил он, возвращаясь к Колпаку.       – Ни че, – непринужденно ответил бандит. – Льет как из ведра. Нету больше следов.       – Какие мысли?       – Хм-м-м... Я б на хате ковер на стену повесил.       – Где напарника моего искать есть мысли?! – издал Стрелок нервный смешок.       – А-а-а! Ну, мне кажется, что дырануло его, – Колпак потыкал пальцем в кровавые пятна. – Тут ховаться особо негде, так что мог пойти куда угодно. Надо по округе смотреть.       – Твою ма-а-ать... Ну че, пойдем тогда?       – А, пойдем.       Чтобы не тратить времени даром, Стрелок повел Колпака в ту сторону, где стоял мотоцикл, благоразумно обойдя его, чтобы бритоголовый не засек ничего лишнего. Вряд ли раненый Шрам делал лишний крюк только ради того, чтобы спрятать свою Плотву, тем более учитывая, что ему не хватило мозгов прихватить батарейку. Ход парочки замедлился из-за дождины. Дерн размок, и они скользили, как на льду, норовя плюхнуться в грязь. Погодка не шептала. Мужики сбились со следа, промокли, проголодались. Их окружали лишь камыши, лужи, изредка островки, поросшие травинками по три волосины в шесть рядов. Окончательно запутавшись в холмистой местности, ими двумя было принято решение найти укрытие, чтобы переждать разошедшуюся непогоду.       Им встретился только покосившийся сарай без входной двери. Увидев за очередным холмиком останки былой цивилизации, бандит и одиночка на радостях почесали в сторону строения. Под протекающей крышей налилось несколько лужиц, но все ж это лучше, чем стоять под открытым небом без вообще какой-либо крыши.       Колпак деловито накидал на сырую почву камней, а сверху сухих веток, сложенных бывшими обитателями у покрытой плесенью стенки. Совсем скоро благодаря ему затлели прутики, перейдя за считанные минуты в полноценный теплый костер. Рассевшись на рюкзаки, мужики вытянули руки, чтобы прогреть задубевшие на холоде пальцы.       – Амбец, – проронил Колпак.       – Ваще, – согласился Стрелок.       – Курить будешь?       – Не курю.       Вскоре в воздух взвилось еще одно сизое облачко, но уже с характерным аммиачным запахом. Запалив сигаретку, Колпак сразу подобрел.       – Значит, твой напарник был жив-здоров. Просто пропал, потом его потрепало, и он заныкался где-то в окрестностях озера. Интересно мне знаешь что, Сикарио? Чего он вообще решил укандехать от тебя подальше.       – Вот и я не знаю, – вздохнул Стрелок. – Мы тут все не подарки, и я запросто мог его заманать, но если уж на то пошло, мог бы вслух сказать, что хочет уйти, а не так, в крысу. Не в его манере, понимаешь?       – Понима-а-аю... Может, по тушняку раздавим?       – Давай раздавим.       Хитро улыбнувшись, Колпак добавил вкрадчиво:       – А по сто раздавим?       И Стрелок сам заулыбался.       – И по сто раздавим.       Пристроив на углях две вскрытые жестяные банки, Колпак, зажимая сигарету в зубах, полез во внутренний карман плаща за увесистой флягой. Весело брякнув дежурное «твое здоровье», мужик прилично глотнул, даже не поморщившись, после чего емкость перекочевала в руки Стрелка. От спиртного в груди тут же потеплело, и он перестал ежиться. Края банок обгорели, запузырился жир. Надо еще немного подождать. Внутри-то все равно не прогрелась.       – Чот я за твоего братэлло сам начинаю очачлом жим-жим, – признался Колпак. От сигареты осталась половинка.       – Да уж. Слушай, вот мне интересно. Вы ж бандиты, а одиночек не трогаете. Это у вас кодекс чести какой-то или я такой везучий?       – Хм-м-м...       Подперев ладонью подбородок, Колпак задумчиво уставился в костер. Блики пламени играли на морщинистом лице за тридцать. Только сейчас Стрелок заметил, что он, оказывается, гладко выбрит.       – Тут все сразу, – ответил он. – Одиночек мы впрямь не трогаем. У нас, типа, новая жизнь. Хотим репутацию среди общества вернуть.       – Это еще на фига?       – Как на фига? А вот не на фига, а надо.       – Как вы ее возвращать собрались, если Ноя опрокинули?       – Ной пусть в жопу идет, чепушило недоделанное, на. Этот фаршмач перед тем, как мы его попросили, придумал собаку на сталкеров спускать. Или постучишься к нему, он ответит «заходи» и тут же дробью в харю, еп! Двоих точно прикончил. У него с башкой совсем беда. Птичка нашептала, что его на Скадовск перестали пускать, потому что он там волыной размахивал. Ну, че мы? Мы его и выгнали, а собаку его, Леську, оставили. Голодная была, дикая, злая. Сейчас хорошая собака, видал, как я ее выходил? То-то же и оно.       – Он же сейчас в Депо, – вспомнил Стрелок.       – Да, про Шухова с Семецким околесицу городит. Бабло, говорит, им на алтарях оставлять надо и записки с именами писать, чтобы они убрали, кого просят. Ну, лох не мамонт, лох не вымрет, хе-хе. Хотя... Гулял слух, что одного беспредельщика Шухов с Семецким – чик! – Колпак провел большим пальцем по горлу. – Так что никто больше не рискует. Так бабки и валяются по всей Зоне, бери не хочу. Не хотят. А че до Ноя, запарит он Свалку так же, как Затон запарил. Жалко мужика, но себя жальче.       В дверном проеме гулял ветер. В сарай заносило сырые потоки, выдувая тепло. Чтобы не замерзнуть, Колпак снова хлебнул из фляги и передал ее Стрелку. Рядом с костром опустился желтый листик. Осень...       – С этим понятно. Так, а репутация вам среди вольных зачем?       На голодный желудок водка сделала свое дело: сталкер хмелел.       – Как тебе сказать. Бывало у тебя такое, когда ты понимаешь, что живешь, ну, не правильно? Тут не про понятия даже. Давай я на примере объясню, – Колпак забрал посудину. Приложился для ясности мысли. – Кхе-е-е, хорошо идет. Короче... Одноглазый, к примеру, во времена войны группировок продавал бродяг в рабство. Дела вел на Концлагере. Бабки хорошие зашибал, уважением пользовался. Че ему эта репутация? Хорошо жил, жировал, а кто там думает че ему до фонаря. Мог даже паханам поперек говорить, по иерархии вверх уверено топал. А потом случилась какая-то мутная история, из-за которой он сам попал, на. Очутился в собственных застенках шнырем. Тогда-то он глаз потерял, заодно и задумался. Сильно ему эта замануха по башке дала. Высвободился чудом кое-как и завязал со своим бизнесом. Вот скажи, Сикарио, какой смысл завязывать с бизнесом, если репутация все равно идет впереди тебя? Никакого? Ни разу. Есть смысл ого-го. Сидеть, как тот шнырь, и вместо носков отстирывать свое честное имя. А мы все по природе честные, замызгался просто кто-то по дороге.       Спустя непродолжительную паузу Колпак продолжил.       – Или Чирика взять. Связался пацаном с плохой компанией, приперся в Зону еще когда молоко на губах не обсохло, еп. Хотел уйти, да сам понимаешь, кто тебя выпустит, когда ты все нычки, имена и тропы знаешь? Вперед ногами только. Обдирал новеньких, как липки. Все, крест поставил на себе. А жизнь у парня еще долгая! Решил отмываться. Бармалея на гражданке ждет приличный срок за одного жмура, а в Зоне он прибился к таким же мужикам, как он сам, да обделался по самые щиколотки. На граблях станцевал, против себя настроил. Финита ля комедия. Последствия не понравились. Тоже отмывается. А я с Боровом на Темной Долине кантовался. Борова уже сто лет как нет, сам по себе я все это время, пока на Одноглазого с Чириком не наткнулся. Они и позвали за собой. Про себя трепать не буду, но сам понимаешь, не святой.       «Вот почему Лесник сказал, что они все сволочи. Потому что у всех в прошлом послужной список...» – подумал Стрелок, глядя, как Колпак вытаскивает из костра консервы.       – Ты можешь не верить, что мы, типа, исправляемся. Я ниче. Прикинь, те наркоман будет заливать, что завязал! Сильно уши развесишь? Много бывших наркоманов видел?       – Ни одного.       – Во-о-о. Знаешь почему?       – Почему?       – Время нужно. За один день из бандита в честного сталкера не переобуться. А времени у нас, похоже что, хап-тьху, епта мля. Правильно Шкалик на измену сел. Раз Шухов с Семецким возле Ковчега пасутся, то не просто так. Подожгут нашу хату, и никто никому ничего не докажет. Все, кончилось время по ходу.       Размышления о грядущей расправе ничуть не испортили Колпаку настроение. Мужик поставил перед Стрелком консерву, воткнув в кусок мяса пластиковую одноразовую вилку. Поблагодарив, сталкер принялся расковыривать содержимое жестянки. Попался относительно целый листочек лаврушки, который отправился в раскаленные угли. Пщ-щ! Сгорел.       – Не подожгут.       – Это ты с чего решил?       «С того, что мой огнемет, который лежал под сиденьем Плотвы, сперли монолитовцы с Янова, и где он теперь, хер его знает...»       – Хэ зэ, – пожал Стрелок плечами.       – Ну, хэ зэ, так хэ зэ. Поверю на слово.       Когда дождь прекратил, а поиск результатов не дал, напарники отправились обратно в Ковчег. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, они свернули с тропы, чтобы покопаться в скоплении аномалий. Их наградой за усердие оказалась «капля». Невесть что, но лучше, чем ничего.       На ужин давали гречку с консервированными овощами. Стрелку было не по себе. Он ощущал себя не на месте, через силу давился едой, казавшейся ему по вкусу пеплом. Заметно поникшего товарища подбодрил Колпак, треснув по спине.       – Найдем мы твоего друга, не сцы!       Особо его не трогали. Чирик, закончивший борьбу на кухне, присоединился к толпе балагуров, внимательно слушая разговоры о... шахматах. Был среди них некий Слон – и по виду слон, и по роду увлечений. Слон учил бандитов тому, как шахматы могут пригодиться в реальной жизни, а внимал, казалось, только поваренок, которому лет двадцать, и то с натяжкой.       – Они учат продумывать свои действия на три... пять ходов вперед! – объяснял Слон, барабаня пухлым кулаком по столу. Толстяк понравился Стрелку. Было в нем что-то, напоминающее Будду. У Слона даже мочки ушей вытянулись, словно он последние полгода носил на них серьги весом с добротные гири. И вообще он своеобразную нирвану излучал. Сложно было поверить, что когда-то шахматист был бандитом, закошмарившим «Свободу», обитавшую в то время в Темной Долине.       Шум утихал. Караульных Шкалика и Торбу отправили на крышу баржи, охранять покой спящих соклановцев. На полу, словно шпалы, расстелили ряд пенок со спальниками. Места хватало с натяжкой. Ковчег, как подумалось Стрелку, чем-то напоминал мужской монастырь, где собрались отбросы, замаливающие свои грехи и смиренно терпящие лишения. Сам он зарылся в дежурное одеяло с самого краю шеренги. Под ухом храпел Одноглазый. Последний из полуночников потушил керосинку на полке, укутав теплое помещение в темноту. На кухне потрескивали поленья в печке. Сыро. Ночь холодная.       Стрелок перевернулся со спины на бок, съежившись и обхватив худые колени. Сон довольно долго не приходил. Где сейчас Шрам? Что, если ему сейчас позарез нужна помощь, а он здесь, среди бандитов, ничего толком полезного не сделавши собирается дрыхнуть, будто ничего не произошло? Вместе с гнетущими мыслями пришло и осознание того, как сильно помогла странная манипуляция с гляделками, которую устроил Доктор. Несмотря на все злоключения сталкер чувствовал себя в безопасности посреди бандитского логова.       Откуда вообще у него и Шрама взялась манера друг друга психотерапиздить? Кто начал это увлекательное занятие? Что-то обсуждать, копаться в чувствах, анализировать ощущения и давать названия своим внутренним процессам, состояниям? Стрелок никогда не встречал сталкеров, озадаченных этим занятием. Это только у него и друга такое необычное хобби.       Усталость взяла свое часам к двум, когда даже ночные уличные твари перестали пищать где-то за туманным горизонтом. Стрелок дремал очень поверхностно, то и дело приоткрывая один глаз, как в голову приходила мысль о друге. Промаявшись так полночи, его разбудил грохот кастрюль. Проснулся Чирик. Завтрак готовит. Под какофонию, доносящуюся с дальнего закутка кухни, почему-то заснулось гораздо лучше, чем под один только храп.       За завтраком Стрелок был самым сонным. Балаган вокруг овсянки стоял до потолка. Чирика ругали за постную жижу, на что повар лишь разводил руками, дескать, чем богаты, тому и рады.       Бандиты помимо сомнительной каши громко обсуждали планы на день. Шкалик с Торбой отправляются на отсыпной, Слон на дневной дозор на крышу, Бармалей к сгоревшему хутору и к «Цирку» за артефактами, Одноглазый к «Соснодубу», святая троица корешей из Молчуна, Шила и Шифера – к «Когтю», «Топи» и «Котлу». Зеленого мальчишку Чирика, как всегда, оставили на хозяйстве.       – Артов должно было после выброса наплодиться, как грибов, – согласно покивал Слон. – А ты, Колпак?       – Я свое уже вчера принес, – заявил тот, ковыряя в зубах спичкой.       – Это Сикарио принес, а ты в хвосте волочился. Да? Не покрывай его, сталкер, он тебе на шею сядет и ножки свесит, – помотал головой толстяк.       – Мы оба принесли, – ответил Стрелок, рассматривая, как овсяный блевантин капает с ложки обратно в тарелку. – Найдем сегодня еще, не беспокойтесь. Я свое проживание отработаю по-честному.       – Так-то оно так... – крякнул Слон.       – Было бы че отрабатывать, – вклинился Шило. Прозвище как нельзя кстати подходило бывшему бандиту. Дядька был старше Стрелка лет на десять, такой же тощий, но вытянутый вверх, как каланча. – Мне за это дерьмище, – приподнял он ложку с овсянкой, – доплачивать должны, что я это жру.       – Иди нах, – огрызнулся Чирик, побелев от злости.       – Тихо, на, – Бармалей (тот самый, что грозил Лесси с БП), чтобы подать пример для всех, спокойно проглотил остывшую гадость.       – Замочи фасоль на вечер, сделай из морквы и лука, типа, овощное рагу, – подсказал Шифер, посмеиваясь над молодым парнем.       «Крышевал, наверное, кого-то», – подумал Стрелок. Обычный хмырь за сорок, неотличимый с первого взгляда от среднестатистического бритоголового. Бороду разве что отпустил относительно недавно. Молчун зыркнул на друзей поочередно и ожидаемо промолчал.       – Я при чем?! – сердился Чирик. – Вы не берете меня на вылазки, поэтому списки необходимого не я составляю. Вот и не выделывайтесь! Что сами закупили, то и хавайте! Дайте мне либо за жратву полностью отвечать, либо я сам за артами пойду и сам закуплю, что надо.       Из-за стола угрожающе встал Одноглазый. По всему Ковчегу громыхнуло лаконичное:       – ТАК, БЛЯТЬ.       Воцарилась гробовая тишина. Удостоверившись, что рты никто открывать больше не желает, Одноглазый уселся обратно, заскребая по стенкам миски остатки варева. Впечатленный Стрелок тоже перестал выпендриваться. Проглотил свою порцию в лёт. Чирик дело говорит, но все же мал еще, в голове ветер, в жопе дым. Пусть сидит, умных дядей слушает, пока умом не подрастет.       Затем кадр буднего дня резко поменялся. Все разбежались по своим заданиям. Стрелок вышел вместе со всеми, но не за артефактами. Он надеялся отыскать напарника, чтобы больше не возвращаться в Ковчег. Там все было по-другому, не так, как он привык. Лесник, Доктор, Шрам, Саня Дегтярев... Даже Настя была Стрелку куда ближе и понятнее общества, поселившегося в Ковчеге. Никто ему в старой барже условий не ставил, однако, строгач там ощущался в такой квинтэссенции, что все становилось ясно и без слов. Как в самом настоящем монастыре, с которым он как нельзя кстати сравнил лачужку. Вот лопата, копай. Строже любой армии.       Из раздумий его вывел Колпак, заголосивший только через пятьдесят метров от Ковчега.       – Ну, че? Продолжаем искать?       – А? Да... Я продолжу. У тебя дела, вроде как, – смутился Стрелок.       – Какие дела, вася? Мое дело хоботить. Либо отправить тебя с миром на все восемь сторон, либо к нам присоединять. Че уставился? Вдруг ты теперь один?       – Тебя колышет, что я могу остаться один без напарника?       – Колышет, прикинь. Ты появился сразу после Шуховского мопеда. Это знак, еба!       Вдруг Колпак по-приятельски грубо обнял Стрелка, чуть не сбив того с ног, и обвел свободной рукой сырые просторы туманного Затона.       – Посмотри, как здесь много места, на. Но зачем-то его колымага и ты свалились прямо на порог нашей посудины. Мы тут все, типа, имя доброе хотим вернуть, а имя доброе возвращается через поступки, еп. Отправим мы тебя, на, и че дальше? Погуляешь, воздухом подышишь до первой химеры. А так либо найдешь своего кореша и словечко доброе за Ковчег замолвишь за подмогу, либо у нас останешься. Ты не сцы, мы ваще пацаны нормальные.       – Да не ссу я... – смутился Стрелок, стараясь вывернуться из хватки бандита.       – Если труба, то притрешься у нас на хате. Мы поможем, хуле.       – Спасибо.       – Кстати, че сказать забыл. У Слона днюха сегодня, – Колпак отпустил сталкера.       – Серьезно?!       – Мля буду. Так шо давай мы по-бырику позырим вокруг пруда твоего кореша, а потом, если зацепиться будет не за что, пойдем поляну думать. Чирик сегодня несъедобную баланду на утро сварганил, потому как я велел ему втихаря все мясо мариновать на шашлындос, а остальное херачить на закусь. Молчун, Шило и Шифер как арты соберут, сходят на Скадовск за коньяком, да таким, чтоб звезд было больше, чем у генерала.       – У генерала же одна звезда...       – Четыре, неуч, еп. Там же затарят еще закусона и подарок для Слона. Приколись, заказали Кардану выстругать из дерева козырную доску, да чтобы он еще маслом прошел ее для блеску. Денег вбухано, мама не горюй. Короче, каждый занят. У меня на повестке дня березу на мангал приволочь.       Пасмурную погоду разбавил позитивом настрой Колпака. Теперь уже и ветерок не казался таким противным. Стрелок улыбнулся. Дегтярев вписал ему в паспорт днюху на начало августа, а они со Шрамом ее прошляпили и вспомнили только через неделю. А тут гляди, бандосы ради своего жирного Будды закатывают настоящую вечеринку. Встрепенувшись, сталкер согласился с планами Колпака, и они бодрячком покандехали к пруду с мертвым кровососом.       К сожалению, поиски Шрама не принесли никаких результатов.              ***              Наемник долго соображал, ковыряясь в КПК, как найти через чертов поисковик чертового Стрелка. Среди всех нужных Стрелков (развелось, как собак) нужный был мертвым аж с осени 2011 года. Ха-ха, смешно. Стрелецкий нашелся один, совсем непохожий. Как-то же Шрам с ним списывался. Как найти Стрелка? Годы идут, задачи не меняются. Чтобы идеи рождались быстрее, он сел, прислонившись спиной к изголовью.       Клещ мешал ложкой в кастрюле на плите, по-прежнему не поднимая задницы с табуретки. Вкусно пахло картофельным варевом. Чуть менее вкусно жженым маслом от свечи. Новичок-одиночка был спокоен, как танк. Поправил кочергой угли, подкинул еще одно бревно. Соседство с раненым его никак не теснило и не смущало. Разваренная картошка булькала, выплевывая на поверхность дольки чеснока с лавровыми листиками. В супец вывалилась тушенка из консервной банки. Чтобы нажраться наверняка и от пуза, Клещ вбросил охапку вермишели из пакета, что стоял все это время на низком столике рядом с «буржуйкой».       И под умиротворенное колдовство Клеща, интеллигента эзотерического, блин, Шрам изо всех сил напрягал мозги. Стрелецкий, Стрелок... Агх, как трудно...       Эврика!       Он же Меченый! Единственный и неповторимый! Не заходивший в сеть с августа прошлого года. Зато его же собственный фейк без фотки с тем же позывным был в сети час назад. Так он спрятался от мира – создал паленую страничку в сталкерской соцсети имени самого себя. Обхохочешься. Удивительно, но это работало.       – Нашел? – спросил Клещ.       – Откуда ты узнал? – Шрам нахмурился, отводя глаза от экрана.       – Ты впервые за все время улыбнулся. На человека даже похож стал.       – Нашел. Слушай, я ему с твоего устройства сейчас напишу, а доказать, что это я, как-то надо. Он так с ходу и не поверит. Сделаешь фотку?       – Без проблем!       Несмотря на темень, рожа получилась узнаваемой. Шрам сидел мрачный, как туча, с поднятым вверх большим пальцем и демонстрирующий из-под спальника перевязку с синяками по всему бедру. Отчего-то Клещу стало весело, и он сделал второй снимок. На нем наемник остался на втором плане, а на первом маячила рука с окровавленным пинцетом, который зажимал сдохшую пиявку.       – Блять, выкинь ее! – от всего сердца возмутился Шрам. – Нахера ты ее хранишь?!       – Ха-ха-ха!       От души хохоча, Клещ вернул ему свой КПК, а псевдопиявку закинул в печь. Закатив глаза, Шрам выдохнул сквозь зубы. Так, на чем он остановился? Ах, да. Смс-ка.       «Здарова, Пабло Сикарио. Это...»       «Дон Санчес Корлеоне, еб твою мать», – подумал Шрам, хмыкнув под нос.       «...Шрам. Я тогда свалил, потому что меня приглючило перед выбросом. Попал в небольшое ДТП, так что отлеживаюсь у одного вольного в схроне. Пишу с его акка. Свой КПК у тебя оставил. Все у меня в порядке. Взял больничный. Что за чужой на второй фотке расскажу потом. Напиши, как сам. Где ты, что ты.»       Добавив свеженькие снимки, Шрам отправил сообщение. Девять вечера. Спит, наверное, уже давно. На улице стемнело. Он все равно дожидался ответа. Слишком много времени прошло без связи, чтобы так спокойно взять и забить болт. Черт, Стрелецкий один на Затоне, кишащем химерами, перенаселенном архианомалиями, с пиявками гребаными в лужах... От мысли, что он оказался один в малознакомом неприветливом болоте, Шраму стало тревожно. Еще он, кажется, что-то забыл...       Только наемника окатило воспоминанием про «вспышку» на Плотве, как КПК пикнул, оповещая о новом сообщении. Уронив черпак в кастрюлю, Клещ, обрадованный не меньше пациента, спросил:       – Ну?! Что там?!       «Сообщения... одно новое... Меченый! Открыть...»       Вместо тысячи слов оно: фото.       На присланном снимке был он. Зажав в зубах сигарету, Стрелок держал в одной руке охапкой бандюка в дебильной серой шапке, торчащей колпаком, а в другой почти допитую бутылку армянского коньяка. Его окружали бандиты, просто, вся фотография состояла из бандитов. Одноглазый гигант с таким взглядом, будто был готов откусывать чужие лица; коренастый чувак в черной кожаной куртке; три хитрожопых хмыря в уголочке; кто-то еще с рюмками, кто не влез в кадр целиком; торчащий откуда-то с потолка кулак с поварешкой; во главе длинного стола сидел жирный пахан, перед которым стояла шахматная доска с тортом из пивных банок «жигулевского», скрепленных между собой скотчем. На каждой горело по свечке.       Так и ошалев, Шрам забыл про вопрос Клеща. Следующая смс-ка вытащила мужика из глубокого транса.       «У Слана днюха епта)))»       «Слона*»       – Бля-а-а-ать, Стрелецкий!       Словно из раненого медведя из Шрама вырвался полный отчаяния вздох. Уронив КПК на колени, наемник закрыл лицо ладонями, сгорая со стыда, как тот фитиль масляной свечки, пыхнувший последний раз черной копотью в воздух, окончательно прогоревший и потухший.