Повторим?

Когда Джейсон зверем кидается на него, прижимая к стенке и одаривая жёстким взглядом — у Ника почти позорно подгибаются колени. Не потому что он наконец-то довёл лейтенанта; темные глаза напротив не терпят возражений, и с таким голодом ищут на его лице малейший намёк на сопротивление, что Ник убежден: его уже сломали, подчинили, потому что у него совсем нет желания возражать против этих грубых рук на собственной шее. Короткие яростные поцелуи берут всё, что хотят: крадут воздух из лёгких, облюбовывая местечко под подбородком и вырывая из горла бесстыдный стон. Нику действительно не стыдно — восхитительное чувство заставляет его плавиться под мозолистыми ладонями, а пристальный взгляд с проклюнувшейся насмешкой — краснеть от удовольствия. Чужие пальцы раздвигают опухшие от укусов губы, оголяя белые зубы и розовые десны, они давят, — сержант послушно открывает рот — проникают внутрь и встречаются с нетерпеливым языком. Быть трахнутым в рот для Ника едва ли в новинку, только и всего различие, что раньше он как-то довольствовался девушками. Ему в принципе по вкусу темпераментные люди; под маской солдата Джейсон, оказывается, один из них. — Вот так, — поддразнивает надрывающимся от напряжения голосом Колчек, вклинившись коленом между его ног. Ник хрипло смеется, цепляясь за ворот синей футболки, ощущая, как вниз по спине сбегает дразнящий холодок, растекается по пояснице. Горячая ладонь с силой давит на шею, вынуждая вновь откинуть голову и подставиться под жадный, оттягивающий кожу, укус. Ник снова смеётся, уже в развратные губы — завтра ведь наверняка останутся синяки. Впрочем, он переживет, и не такое видали. Затем Джейсон его отпускает; столь неожиданно, что он, лишившись единственной опоры, невольно стал падать. — Прямо стой. — Велит ему лейтенант, грубо толкнув обратно к стенке. И Никки стоит, наблюдая, как тот плавно перетекает на пол, оказавшись между его ног; жалко стонет и закусывает губу, запрокидывает голову назад до хруста позвонков, когда Джейсон стягивает с него штаны до середины бедер и берет в рот сразу на всю длину. И там так хорошо, так охренительно горячо; рот Колчека просто раскаленный, язык быстро скользит по члену, зубы слегка царапают кожу, а пальцы уже жёстко стискивают ягодицы. Ник стонет в полный голос, чувствуя, как его бедра раздвигают шире, и запускает непослушные пальцы в короткие волосы на чужом затылке, роняя блядскую кепку. Тянет на себя, трахает в рот резкими, быстрыми движениями; прикрывает глаза только для того, чтобы через секунду вновь их открыть. Отстранившийся Джейсон усмехается и скалит зубы в ухмылке. — На меня, блядь, смотри. И вновь скользит вниз, обхватывая головку, и сосет, крепко сжимая губы. А Ник сдавленно стонет, ощущая, как в животе скручивается пружина от этого влажного, гортанного звука, смешанного с непристойным мычанием лейтенанта. Он смотрит послушно и почти отчаянно, впитывая этот образ: широкий рот на мальчишеском лице гармонировал со средней величины носом, разлет широких бровей, и такой требовательный, цепкий взгляд — Колчек, сука, идеальный. И Колчек, сука, ему отсосал. Никки кончает Джейсону в рот, не смея закрыть глаза: наблюдая, как тот смотрит на него в ответ и, чуть прищуривая глаза, глотает. Ошалелый сержант хватается за спадающие штаны, когда его лейтенант встаёт на ноги и поднимает с пола свою кепку. Надевая её, Колчек ухмыляется Кею. — Мне понравилась твоя исполнительность, солдат. Повторим?