***
В течение следующих трех лет они встречались несколько раз. Поначалу – чаще, потом – все реже и реже. Христиан всегда приходил лично, чтобы Барнби не разуверился в том, что нужен ему, а еще – чтобы проконтролировать, как он меняется. Растет и ожесточается. Погружается все глубже в опасную для колдуна, грешную свободу безнаказанности. Демон был от этого в особенном восторге. Би понравился твари с первой встречи, потому что был слабым и наивным, но с руками в крови. Потому что Христиан обещал запутавшемуся мальчику то, что вовсе не обязательно планировал давать. Если Би к финалу своего задания станет опасным и неконтролируемым, его будет ждать то же, что других бандитов. Демон тащился, когда Христиан вел себя, как отъявленный мудак, особенно если речь шла о циничном совращении невинных душ. Каждая встреча заканчивалась тем, что Христиан клал руку Би на голову, запускал пальцы в вихры – и считывал мысли. Решал, каким его шпион должен стать для следующего успешного шага. Би нужно было придавать решительности, потому что он слишком боялся – за себя и других. Его приходилось ожесточать, потому что наивный мальчик с большими голубыми глазами не мог стать важным «Чистильщиком». Только ублюдок мог им стать. Так же, как только ублюдок мог эффективно руководить Магической полицией. Весь путь изменений, через которые прошел Барнби, представал перед Христианом как на ладони. Был определен им: ковровая дорожка, обрамленная магической защитой, чтобы не вздумал сойти. Ничего не подозревающий, Би тянулся к нему. Поначалу – отчаянно сильно, как к маяку надежды. Потом – как к недостижимой фантазии, о которой неловко было помыслить. Демон любовался его выпотрошенными мыслями вместе с Христианом. Комментировал каждый вздох Би, когда они встречались. Сложно было отделить его скабрезный восторг от того, что сам Христиан ощущал. Он старался отстраняться, но бесстрастность – не самая простая черта, когда ты одержим похотливым чудовищем. Высокопоставленный господин благодарил Би за полезную информацию, без опаски подходя к опасному колдуну вплотную. Би восхищался и смущался. Холодная кожа перчаток подбадривающе поддевала подбородок – и Би влюблялся все сильнее, потому что выбора у него не было. Он сам подставлял затылок под пальцы, чтобы только его погладили по голове. Господин в очках улыбался и говорил, что Би проделал хорошую, большую работу. Что он прощает его за преступления, которые приходится совершать. Что восхищается решительностью... Ради него Би становился еще смелее, решительнее и более жестоким после каждой встречи. Христиан вытаскивал на первый план именно это в нем: изворотливость, готовность на все ради цели... Би не мог предать его и признаться подельникам в шпионаже, подорвать операцию. Не мог, хотя едва ли понимал, почему. Этот ментальный блок мучил бы его, если бы не превращался во взращенную Христианом глупую романтическую фантазию. Даже не нужно было его в себя влюблять, Би сам справился. Достаточно было вести себя ласково с ним и, не давая точных откровенных обещаний, намекать на теплое, особенное отношение. К восемнадцати годам Би стал уже слишком важным членом банды Дренча, чтобы не знать, что мужчина, убедивший его шпионить на полицию, и есть ее руководитель. «Мастер Христиан», так его все называли, с ненавистью или ужасом, по-разному. Тогда Би понял, что обрел очень элитного наставника. Он стал вести себя вызывающей, когда отчитывался. К тому времени голос у него уже сломался, щеки потеряли юношескую припухлость, хотя лицо осталось круглым и веснушчатым, а взгляд изменился, стал холодным, цепким. Он по-прежнему выглядел юно и невинно, если хотел, но иногда смотрел, как безжалостный убийца. Во время последней встречи, когда Христиан уже привычно потянулся к его затылку, Би вывернулся, приподнялся в воздухе – с угрожающим жужжанием – и поцеловал его. «Я больше не довольствуюсь этим ребячеством, – сказал он. Под его ногами крутился вихрь из пыли. – Если вы хотите Дренча, то я хочу вас. И вам стоит решить быстро, Дренч ждать не будет». Он смотрел в свое отражение в очках с вызовом, а еще – с чувством превосходства. Ведь он – свободный колдун, он сильнее простых людей, сильнее кого угодно... Он считал, что может шантажировать начальника Магической полиции. Демон ликовал в голове Христиана, нашептывая, что тот сам вырастил это маленькое смелое соблазнительно юное чудовище, сам выкупал его в крови и сам наобещал с три короба. Теперь придется его удавить. Ошейник, клетка, крики ненависти и проклятья... Христиан, вернув на лицо улыбку, коснулся его затылка, привлекая к себе будто для продолжения поцелуя, и Би, отключившись, упал на него всем весом. Христиан удержал. Лицом тот уткнулся в наплечник и повис, едва касаясь самыми кончиками сапог пола. В мыслях Би роилось столько отталкивающих фактов: от планов «Чистильщиков» до многочисленных убийств, которые ему пришлось совершить. Он убирал своих, чтобы продвинуться выше. Он издевался над жертвами «Чистильщиков», чтобы ему стали доверять. Занимался запретным колдовством – и ему нравилась сила, которую он при этом получал. Он держал себя как малолетний подонок все три года, и он наконец стал малолетним подонком. Но кое-что осталось прежним. Он хотел, чтобы Христиан – чтобы господин в очках из грязной таверны, пообещавший ему, что положит конец зверствам и освободит Би от ответственности, – благодарил его за работу и дальше. Только повзрослевшего Би, убийцу из «Чистильщиков», не удовлетворяли глупые поглаживания по голове. А еще Би ужасно хотел стянуть с него очки и взглянуть в глаза человеку, ради которого он так изменился. Он понимал, где-то в глубине, что не был таким раньше. Что не стал бы таким, если бы не Христиан, что Христиан уже украл его невинность, так что – терять нечего. Он не мог представить себе магический ментальный взлом, так что принял проснувшееся в нем зло за неотъемлемую часть себя, но все равно считал, что Христиан должен ему за насилие над собой. Христиан надел на бесчувственного Барнби ошейник и, не приводя в сознание, отнес в повозку, на которой прибыл к месту встречи. Он получил достаточно информации о Дренче, чтобы не затягивать операцию. С мерзкой организованной бандой пора было разобраться. А когда на плахе окажутся все «Чистильщики», он займется Барнби. Поймет, можно ли ему помочь – или милосердней будет от него избавиться. Три года воспитания только злобы, безжалостности и извращенной преданности... монстра не излечить мановением руки после такой долгой обработки. Христиан с самого начала отдавал себе отчет, что мальчик – одноразовый материал. Он не привык мучиться совестью, и все же не хотел зла лично Би, наивному, большеглазому ребенку, с которым он познакомился три года назад. Так получилось. Би попался на крючок, и его пришлось испортить. Демон восхищенно шептал, что Христиан – дьявольская бессовестная тварь. «Зачем тебе такой отморозок в полиции, просто отдай мальчика мне и забудь». «Он убивал себе подобных с наслаждением, а теперь сможет насладиться своей смертью, разве это не справедливо?» «Он хочет, чтобы ты взял его, так какая разница, если ты все равно потом его убьешь». Христиан ехал в повозке, положив голову Би себе на колени, грыз сорванный в лесу колосок за кончик ветки и перебирал вьющиеся светло-рыжие волосы, размышляя.***
Барнби сбежал из-под ареста, не дождавшись его возвращения с захвата «Чистильщиков». Проштрафившихся полицейских не потребовалось наказывать – оба были мертвы. Нашли их со спущенными штанами и выпученными глазами, опухших и порезанных. Фарш ниже пояса служил наглядной иллюстрацией того, почему нельзя доверять пленным колдунам. Оба погибших не были раньше замечены в том, что заходили в клетки потрахаться с опасными преступниками, но тут им самообладание изменило. Учитывая, как Би научился играть... Он стал идеальным притворщиком и, видимо, разыграл карту несчастного, испуганного юноши. «Он отсосал им через прутья клетки и предложил войти, чтобы продолжить», – подсказывал демон. «Твои подчиненные – идиоты, неспособные держать хер в штанах. И ты идиот, раз позволил мальчишке обдурить их». У Христиана не было полноценной тюрьмы под рукой, где можно было запереть Би. Он торопился взять Дренча с подельниками – если бы Би не вздумал брать своего руководителя за яйца в последний момент, а сообщил все заранее, операцию можно было бы подготовить лучше. А так: Христиан, взял самых надежных людей с собой, ринулся разбираться с бандой, и когда вернулся, шпиона уже след простыл. Ошейник, который, видимо, с него снял один из погибших, был затолкан жертве глубоко в глотку. Христиан смотрел на тела и думал, что демон не так уж неправ. И что Би с наслаждением искалечил полицейских, прежде чем улететь. Удовольствие от чужих мучений проснулось в нем, когда Христиан усыпил муки совести, чтобы облегчить ему внедрение в ряды «Чистильщиков». А еще это было кровавым посланием «мастеру Христиану». «Нужно было дать мне, что я хотел». «Вы воспользовались мной, обманули, и я отомщу». Христиан не успел бы разобраться, можно ли вернуть прежнего Би. На его развращение ушло три года, за пару часов это не исправишь, а Дренча брать следовало немедленно. Би не желал рассказывать, не получив от Христиана «плату», но из его памяти тот вытащил все сам. «Чистильщики» планировали нападение на семью Пивотов. Отжать богатства графа, убить его детей и превратить все в акт политического протеста – такие у них были планы. Граф не то чтобы сильно нравился Христиану, особенно после недавней истории с детьми, но допускать резни Христиан не собирался, да и виконт был в родном поместье, собирал вещи перед тем, как уехать в столицу. Игнорировал увещевания родителей – с постыдно сладким наслаждением, как Христиан надеялся. В итоге отъезд пришлось отложить: Христиан несколько дней гонялся за остатками «Чистильщиков» по окрестным лесам, а когда вернулся, Би уже исчез. «Ты мог отдать его мне в той повозке. Твой возница даже не обернулся бы. Мальчик так сладко спал. Ему не понадобилось бы просыпаться. Он умер бы, захлебнувшись твоим – нашим с тобой – удовольствием. И эти дурачки не погибли бы». «Он хныкал, что ошейник слишком тесный, и поэтому он не может взять так глубоко, как хочет, а он хочет, потому что боится, что они обидят его, просит, чтобы они были к нему добрее...» «Только представь, как он зол на тебя... и скольких еще из-за тебя убьет». Христиан отмахнулся от обвинений. В конце концов, все полицейские знают, что колдунам верить нельзя. Они осознавали, что делали, когда стягивали штаны. Он объявил Барнби в розыск, снарядил конвой для Дренча в столицу, для шумной казни, взял едва понявшего, что чуть не случилось с ним и его семьей, виконта с собой и уехал из графства Пивот. Ему, в отличие от конвоя, еще было, куда свернуть по делам. В конце концов, Би – не единственный опасный колдун на свободе. Хотя думать о нем Христиан не переставал.***
Он поселил виконта в самой дорогой гостинице городка, зацеловал его до пунцовых щек и оставил до утра, когда тот уже готов был выпрыгивать из рубашки. Это была их первая ночь после отъезда из графства – и виконт, видимо, представлял, что все дальнейшее путешествие будет состоять из умопомрачительного секса, но у Христиана были дела. Для этих дел он снял комнату в трактире попроще, куда в любой момент мог явиться его связной. Тащить туда своего нового любовника он не хотел, хотя тот пытался увязаться за ним. Растерянный виконт, терзаясь собственной развратностью (ох, даже смешно, как он только смеет мечтать о постели, когда у него такой занятой покровитель!), остался спать в одиночестве (а точнее, смущенно елозить по постели), Христиан же перебрался в свои комнаты. Дал в трактире по золотому нужным слугам, чтобы не шептались, и остался один. Здесь он занимал сдвоенный номер из простенького кабинета и спальни. Ничего лишнего – и чайник с горячей водой. Заваривая чай из кисета, который главное было не перепутать с другим, где лежала курительная смесь, Христиан невольно улыбался, представляя себе мучающегося виконта. После этой ночи страданий вновь окружить его заботой и лаской будет самой правильной тактикой. Но пусть немножко попереживает. Так даже слаще. С чашкой он подошел к окну, открыл одну створку и сел на кровать. Сталкивать своего связного с виконтом он не хотел еще и потому, что это будет взрывная смесь. И потому что Клифф заслужил собственную награду за хорошую работу. Христиан сделал глоток чая. Следующая часть идеального отдыха в тишине – это самокрутка. Бумагу и мешочек с табаком он выложил прямо на постель и потянулся, чтобы поставить чашку, когда что-то толкнуло его в затылок. Перед глазами замельтешили темные точки. На секунду он оглох от громкого гула, почти визга. Лицо обожгло – похоже, будто его порезало ворохом тонкой бумаги. Чашка выпала из рук. Рой. Он застыл, тихонько подсовывая под себя ту руку, которая лежала на кровати. Так он сможет зажать перчатку и снять ее, чтобы колдовать. Другая, ошпаренная горячим чаем, висела пока в воздухе. Шелковый шарф, пусть и уже расслабленный, закрывает шею, под него пчелы не забирались. Они бились о его лицо, об очки, но пока не жалили. Повреждения наносил звук. – Барнби, – сказал он. Рой взвыл и закружился яростно вокруг головы, к несчастью, путаясь в волосах. Вот нелепое покушение на убийство… хотя Христиан довольно ярко припомнил жертв Би, которым не помогали ни волосы, ни даже шлемы порой. Они всегда были изуродованными и опухшими от магического яда. Он дорожил своим идеальным привлекательным обликом и точно не хотел становиться покалеченным мертвецом. Он вообще не собирался умирать, впрочем. – Ты! – гаркнул рой со всех сторон. – Ты! Ты сдохнешь! Стекла облепили пчелы. Христиан не боялся пчел, но даже ему стало жутковато. Демон аплодировал бы, если бы мог, и его неуместная радость заглушала стук крови в висках перед лицом смертельной опасности… перед роем смертельной опасности. «Твой монстр больше тебя не слушает, мастер Христиан!» – Ты ушел раньше, чем мы поговорили. И зачем-то убил полицейских. Я не мог оставить это без ответа, – спокойно произнес он. Магия взрезала его губу. Так, ладно. Би очень зол. Би в ярости. Едва ли он следит, что происходит с рукой, на которую его пойманная врасплох жертва от испуга села. Христиан вытянул пальцы из перчатки уже наполовину, но не решался пока пошевелить плечом. – Ты обещал мне свободу! Я очнулся в клетке! – Би наконец надоело долбиться в плотно сидящие очки, и он дал Христиану вдохнуть без опасений, что ему в нос попадет пчела. Он был легким. Теперь он сидел у Христиана на коленях, прижимая сияющую голубоватым магическим ореолом ладонь ребром к горлу – острым ребром, это Христиан отлично чувствовал. Шарф разрезало от легкого касания. Би был совершенно голым; как все известные Христиану «перевертыши», он не мог перекидываться в альтернативную форму вместе с одеждой, и кожа у него была бледная, мышцы – не очень очерченными… он тяжело дышал и смотрел прямо в стекла. Все еще вызывающе, но уже куда более растерянно. Он, видимо, ожидал, что мастер будет молить его о пощаде, а тот пока что и бровью не повел. Если бы Христиан не умел сохранять лицо, то демон бы плотоядно облизывался на каждую симпатичную задницу ежесекундно. – И тем не менее, ты мог подождать пару дней, – Христиан не опускал взгляд ниже ключиц. Тварь внутри него хотела жадно пожирать взглядом смелого колдуна, и его это уже подбешивало. – Я не собирался тебя казнить, Би. Но твои действия стали… опрометчивыми. Ты решил, что можешь меня шантажировать. Иерархия существует не только среди бандитов. Ты слишком много себе позволил, но я даю тебе возможность остановиться прямо сейчас. «Да просто поцелуй его, и он раскинет ноги раньше, чем ты закончишь, – сердитый, что к нему не прислушиваются, демон заскулил. – Давай хотя бы проверим». – Ты просто человек, – Би встряхнулся и яростно зажужжал воздухом вокруг себя, продавливая руку ближе к горлу, заставляя Христиана вскинуть подбородок. Превратить воздух в режущее оружие и удерживать его – это уже высокое мастерство для колдуна без единой руны на теле. Он действительно блестяще поработал над собой… ради Христиана, между прочим. – Я сделал все для тебя, но ты испугался, вот и все. Я что, плохо работал? Я мало убивал?.. – Помнишь, три года назад я спросил тебя, чего ты хочешь? – Христиан сдвинулся немного назад, чтобы забраться рукой в карман. – И ты сказал, что хочешь остановить Дренча, потому что его затея ужасна. Это случилось. Мы помогли друг другу. Зачем друг друга убивать, если можно праздновать победу? – Ты не будешь со мной праздновать! – Би затрясся, сжимая его ногами. Демон пошло захихикал. – А теперь ты презираешь меня! Я для тебя никто! Простолюдин, грязь, игрушка, ты использовал меня и собирался убрать, ты открыл на меня охоту, стравил своих шавок… А я, я! Я… для тебя… Би скривил губы. Глаза болезненно сверкали, но ресницы вокруг были такие же пушистые и светлые, как прежде… Христиан вскинул руку. Убивающий магию ошейник захлестнул горло, воздушное лезвие исчезло, Христиан схватил светящимися пальцами запястье перед своим лицом. Он не успел блокировать вторую руку – Би вцепился ему в очки и дернул на себя. – Ты маг! Ты… – он захлебнулся негодованием. О, да, Христиан подлый обманщик, мучитель себе подобных, прямо как сам Би. Вот только он в клетке не сидит. Христиану было не до сравнений. – Дурак! – крикнул он совершенно другим голосом, без совращающих располагающих ноток, искренне и беспомощно. Демон успел выглянуть из его глазниц, прежде чем он крепко сжал веки. Очки полетели в сторону. Би не был так уж силен физически, без магии, но все равно пинался и ерзал, пытаясь высвободиться. Извивающийся обнаженный юноша у него на коленях не делал ситуацию лучше. Веки дрожали. «Дай мне посмотреть еще!» – Ты не понимаешь, что делаешь, – процедил Христиан, жмурясь. Он знал, что его выражение, всегда спокойное и приветливое, сейчас сменилось искаженной маской. Он так скалился, что даже Би испугался. Это слышно по дыханию. Он может участить это дыхание. Он может… – Посмотри на меня! – заорал Би, раз выкрутиться не получилось. Христиан вжал его бедром в спинку кровати, придавил к стене, вздернув за руки, и теперь, склонив голову, пытался спрятать лицо за растрепавшимися волосами. Табак рассыпался, но его запаха было недостаточно, чтобы демон ушел, вот если бы поджечь… – Посмотри мне в глаза! Я для тебя все делал, ты меня предал, ты с самого начала собирался!.. От него пахло страхом и адреналином. Кровью. Магией, которая только что уснула. Молодостью. Молодость приятно пахнет… в нее хочется погрузиться. Ее хочется украсть. Ей хочется овладеть. Христиан, не поднимая головы, наклонился, вперед, носом утыкаясь в шею. Кончиком языка коснулся ее. Би вздрогнул. – Хочешь служить мне дальше? – спросил Христиан глухо, медленно поднимая взгляд. На Би из-под светлых волос смотрели два… омута. Или урагана. Магических урагана – таких, в которые попадешь – и неизвестно, во что превратишься. От этого взгляда кровь загоралась, а мышцы сводило. Слова исчезали с языка, мысли – из головы. Би вжался было в стену, но Христиан легко развернул его и усадил обратно на колени, только – спиной к себе. Обхватил поперек груди, провел рукой выше, к шее, вынуждая запрокинуть голову. – Ты же не убить меня мечтал, – шепнул Христиан. – Ты хотел вот так, да? Хотел, чтобы я отблагодарил тебя? – В-вы… – растерянно сбился он на привычное обращение. Все фантазии, которые он навоображал за годы службы, от невинных юношеских до страстных и даже немного кровавых, всколыхнулись сейчас в его памяти. Он чувствовал неуместную слабость в теле, расплавляясь в ставших вдруг горячими объятиях Христиана, как воск. – Ты отлично поработал. Отлично справился. Теперь мы оба получим то, что хотим, – низким, приятным голосом произнес Христиан. Он больше не контролировал свои губы. Свое тело. Руки против его воли стащили шарф с шеи и набросили Би на плечи. Он зарылся носом в волосы на затылке, игриво пробегая пальцами по коже. – Я тоже этого ждал, пчелка.***
Очнулся Христиан от хрипа под собой, сдавленного, едва слышного. Его рука сжимала шарф, накрученный на кисть, натянутый... обхваченный вокруг горла Би. Христиан все еще двигался в нем, давил свободной ладонью между лопаток, а за шею тянул наверх. Би задыхался. Он порвал подушку, пока цеплялся за нее, и пух вокруг них смешался с просыпанным табаком. У него были веснушки и на спине тоже. Они чередовались с брызгами крови. Кожа содрана, как от ударов плети... ремня на Христиане не было. Он заметил торчащую из пуха окровавленную пряжку. Какие-то фрагменты реальности будто вываливались ему в голову из кромешного тумана, он выхватывал их и пытался выстроить картину. Христиан резко отпустил руку, шарф упал на спину Би, пропитываясь кровью. Сам Би повалился лицом вниз и остался лежать неподвижно. Вернее, он двигался, а распластанные руки подрагивали, но потому что его все еще трахали... Отобрать у демона тело не так-то просто, когда он уже вцепился в жертву. Инкуб не всегда отбирал контроль полностью, но в последнее время его ограничивали слишком усердно, и он наконец-то смог отплатить. Христиан зажмурился и отстранился. Скалясь и шатаясь, как пьяный, он согнулся вдвое от острого ощущения прерванного возбуждения и сполз с кровати, чтобы нашарить очки. Куда-то сюда они упали… «Он мой! – визжала тварь в голове, не то недовольная, не то развеселившаяся и давящаяся хохотом. – Он мой! Он мой, ты сломал его, я закончу начатое! Теперь внешнее соответствует внутреннему, слышишь, это ты изуродовал его, ты задушил ребенка, и ты хотел наказать его, вот, он наказан как следует! Ты этого хотел!» Демон подбрасывал ему картины, одна другой откровеннее. Это происходило с ним – но и будто бы не с ним, совсем недавно. Би поначалу боролся – ему дали понять, что таковы правила. В конце концов он сдался, не зная, что сдается демону. Би получал удовольствие от игры, пока не понял, что от нее остается боль и только боль. Пока ему ставили засосы на коже и покусывали губы, он улыбался. Не смутился даже, когда Христиан стащил его на пол у кровати, наступил на него, возбужденного и покорного, и водил сапогом, пока Би под ним извивался и выстанывал «господин». Потом, придушенный, с вывернутыми за спину руками, он дергался под снимающим кожу слой за слоем ремнем и глухо вскрикивал. Сначала проклинал, потом просил остановиться. Потом уже только плакал. Христиан прикусил губу и вернулся к постели. Его собственное состояние не способствовало сосредоточению, но все же он перевернул Барнби на спину, прислушался к дыханию. Ничего. Такое случалось раньше – он выходил из себя, вернее, демон выходил из него… и приходилось оказывать первую помощь даже под вопли в голове и мерцающие кадры совокуплений. Мерные удары по грудной клетке, воздух – в легкие. Ритмично, как в сексе. Губы Би тоже были в крови, и когда Христиан касался их, демон шептал: «Что тупишь, кусай, ему нравилось, когда ты был жестким с ним, он хотел быть растерзанным...» Вырвавшийся вздох – и Би затрясся, кашляя. Христиан растирал фиолетово-багровый след на шее, приближаясь пальцами к затылку. Второй рукой он механически мастурбировал, потому что терпеть было невозможно. Он должен был спустить напряжение, прежде чем снова вмешиваться в мысли, иначе искалечит Би окончательно. Демон не жалел подробностей – он показывал картины достаточно четко, чтобы Христиан хорошенько запомнил, что его руки делали с Би и как тот кричал его имя, на разные лады. Чтобы сфокусировался на белых каплях, слепивших ресницы, и на скрюченных пальцах, и на том, как приятно было… Ему. Это был он, пусть и одержимый. Он может быть… ужасным. «Ты еще хочешь поиграть с ним? – протянула тварь. – Давай, попробуй. Ты превратишь его в овощ, если продолжишь переделывать под себя. Из него получилась отменная сволочь, но ты любишь трахать податливых, да? Пусть пускает слюну, пока мы будем его ебать, пусть сносит все молча. Сначала тебе нужен был убийца, а теперь – тупой покорный раб, сладкий медовый мальчик со светлыми кудрями, да?» Багровый отек на лице Барнби спадал. Он сипло дышал, но не приходил в себя. Христиан не отвечал демону, потому что тот всегда несет чушь – и всегда проницательно бьет по больному. Он уложил Барнби так, чтобы не тревожить свежие раны, и разгладил волосы. Демон прав: любое вмешательство сейчас будет грубым и калечащим. Но он попробует начать. Он, конечно, страшно вымотан, но откладывать нельзя. Он смазывает прошлое, как рисунок на песке, рукой засыпая прочерченные дорожки. Би – его шпион в стане врага, это так. Верный и добровольный. Согласившийся ради благой цели, а еще – ради глупой влюбленности в благородного господина, давшего ему шанс. Би – убивал ради него, это так. Но он больше не помнит, как это происходило, что он чувствовал, получал ли удовольствие и надеялся ли за награду. У него есть смутное чувство вины – и только. Би знает, что провинился, знает, что сделал что-то плохое, и поэтому не может настаивать на полной свободе, которую когда-то ему пообещали. Но мастер Христиан по-прежнему добр к нему. А когда Би попытается вспомнить в деталях три прошедших года, то почувствует мигрень, и тошноту, и боль в висках. Это ненадежный способ, самый ненадежный из всех. Если что-то случайно спровоцирует Би, в нем опять проснется притворщик и убийца, презирающий и ненавидящий, высокомерный и безжалостный. Тогда он раскроет обман и, возможно, даже эту ночь вспомнит... Однако Христиан выигрывал себе время, чтобы взять спящего внутри милого юноши монстра под контроль. Он с настоящим демоном справился – сладит и с собственным извращенным порождением ментальных манипуляций. Придется подержать Би при себе, последить за ним, послушать его мысли... Направить снова – теперь уже в другое русло. Би все еще – талантливый колдун и перспективный разведчик. Руны и ошейник сделают его законным помощником Магической полиции. Христиан уладит историю с убитыми полицейскими и даст ему еще один шанс. Хороший ли это сценарий? Достойный? Би заслуживает свой второй шанс. Вот если у Христиана не получится исправить его, тогда... «Он тебе просто нравится, – смеялся демон. – Такое невинное личико, такая неистовая влюбленность... давай, стирай его личность снова и снова. Ты не вернешь того мальчика из таверны. Но подстилкой он будет славной. Научи его обожествлять себя снова, дай ему прощение, о котором он бессознательно грезит, и он будет твоим верным слугой, твоим верным монстром, твоей юркой пчелкой... несмотря на то, что ты порвал ему задницу и порезал спину. Мы же повторим? Христиан? Мы еще займемся им вместе, мы с тобой? Сделай его невинным снова, чтобы опять растлить!»***
Он едва смог разлепить глаза. В голове гудело, как после попойки, а в горле пересохло. Потолок какое-то время скакал, но в конце концов остановился. Би попытался сесть, и тогда обнаружил, что его тело и руки частично забинтованы, а ниже пояса… в общем, сесть он не смог. Рухнул обратно на подушку – хорошую, чистую, белую подушку – и понял, что даже от этого движения заболело все тело. Он зажмурился и сосредоточился. Он вчера… как вышло, что он… где он? Странный трепет заставил его подскочить на постели, несмотря на бинты и ужасную боль. Господин Христиан! Шарф на запястьях, потом – на шее. Сильные руки, тяжесть на плечах, никак не развязывающийся узел в паху… «Потерпи еще немного, пчелка…» Би, покраснев, прикусил губу – и тут же понял, что они искусаны настолько, что покрыты корочкой крови. Теперь они снова лопнули. Кто-то смазал его порезы и синяки. Би осторожно потер затылок – голова гудела так, будто там шишка размером с его деревню. Но ничего он не нащупал, ни шишек, ни корочек от ссадин. На нем надет ошейник. Вот почему так тихо: магия не шепчется с ним, ветер не рассказывает тайны, не отзывается на дыхание. На нем ошейник – значит, он пришел сдаваться? Он должен был сдаться, точно. Би довольно смутно помнил, почему так вышло, но ошейник на него надел господин Христиан. А потом… он ощутил, что краснеет. Был ли он ранен до того, как оказался в постели у главы Магической полиции? Может, ему кажется, что они переспали, а на самом деле у него просто бред? Конечно, бред! Господин Христиан – лорд!.. А он просто шпионил для него по делу, которое даже уже закрыто, и с чего бы… Но задница без всяких членораздельных слов сообщала ему, что он зря мусолит истину. Его поимели. И, наверное, он должен радоваться, потому что когда тебя имеет лорд, это неплохо. Лучше, если ты девка и можешь залететь, но даже так – все равно неплохо. Би поерзал, озираясь. Комната была чистой, простой и почти без мебели, совсем не господской, зато с широкой кроватью. Окно приоткрыто, оттуда доносятся обычные звуки городской улицы. Очень тихие. Обычно Би слышал все остро, как будто у себя под боком, даже если шептались люди с другой стороны базарной площади. Он потрепал ошейник, но не смог стянуть. Да и не должен! Би все еще штормило, но воспоминания становились чуть более ясными. Господин Христиан разрешил ему вернуться и… вроде как принял на службу? И… ох. Задница – да и спина – не были ему благодарны так, как их хозяин. Би точно был уверен, что его побьют и бросят в темницу, но наказание оказалось… в том числе… приятным. Он смущенно закрыл ладонями лицо. Потер пальцами веки. Великие боги, а что делать-то теперь? Он обнаружил рядом с кроватью стакан воды и залпом ее выпил. Холодная. Он плеснул остатки себе на лицо и потряс головой. Ох, шея! Пошатываясь, он добрался до двери и неуверенно высунулся в нее. Нужно было прислушаться, дубина! Он слишком привык к магически обостренному слуху и очень плохо соображал сейчас, а потому был уверен, что за стенкой никого нет. Так он предстал в самом непотребном виде – в одних подштанниках – на виду у господина Христиана и его гостя. Глава Магической полиции сидел в халате за столом, вытянув ноги, и пил чай. В дверях топтался еще какой-то очень знатно выглядящий юный господин в расшитом камзоле и с распущенными каштановыми волосами. Он так изумленно уставился на Би, что тот забыл извиниться от нахлынувшего смущения. – Ты наконец проснулся! Как самочувствие? – громко и участливо спросил Христиан. Или он плохо видит спросонья, или у господина Христиана на лице полно царапин, будто бы заживших, но Би не помнил, были ли они раньше. Впрочем, и его синяки выглядят не очень свежими, а их точно не было… Точно ли? Так и не понять: магические мази могут быстро залечивать раны – Ам-м… неплохо… господин, – Би ретировался за дверь, оставив только голову с той стороны. – Простите, пожа… – Я оставил тебе одежду, приведи себя в порядок, но можешь не спешить. Костюм плоховат для моего слуги, но я закажу комплект получше, когда доберемся до хоть какого-нибудь приличного портного… Виконт, пожалуйста, не стойте на пороге, – он отвернулся и склонил голову на бок, очки блеснули. Барнби торопливо кивнул, поняв, что больше указаний не будет, и скрылся, оставив щелочку, чтобы слышать разговор. То, что приходится вслушиваться… ужасно непривычно! – Мне жаль, что я так и не смог прийти к вам утром, виконт. Мой связной, видимо, задерживается… и я вынужден прохлаждаться в безделье в этом сомнительном месте. Ужасная работа у этой Магической полиции, как видите! – Христиан рассыпчато, звонко рассмеялся. – Но раз вы здесь, вы выпьете со мной чаю, я надеюсь? – Благодарю, – послышался растерянный ответ. – Что случилось с вашим ли… – Вы простите, что я в халате и такой неприлично помятый. Видят боги, не собирался показываться вам на глаза в таком виде. – Да что вы… простите, а кто… у вас в… – …все отдал прачкам, – не дал ему закончить Христиан, – да и спал тут на диване, долгая история, как-нибудь потом расскажу… а как вы, выспались, виконт? Барнби оперся на спинку кровати и нашарил взглядом комплект чистой одежды. Она определенно ему не принадлежала раньше. Когда он задумался о том, что случилось с его рубашкой и штанами, виски снова заболели, и он решил покорно одеться в то, что ему предложили. – Я спал хорошо, спасибо, – донеслось из-за двери. – Очень рад, – звук наливаемой в чашку воды. – Выпейте. Всегда начинаю утро с чая…