***
Подзорная труба предоставила возможность подсмотреть за трогательным воссоединением семьи Тёрнер. Элизабет с восторгом встретила возлюбленного, заключив того в крепкие объятия, а на его губах оставила долгожданный поцелуй. Гиббс заметил, как перекосилось лицо Джека, и ухмыльнулся. — Какое тошнотворное зрелище, — бросил Джек, убрав трубу в карман. Он гордо прошёл к штурвалу, принимая поздравления. Его сердце забилось чаще, стоило рукам коснуться тёплого и такого родного дерева. Гиббс открыл карту, размышляя над маршрутом. — И куда пойдём, капитан? — он покосился на улыбающегося Джека, пытаясь понять, о чём же он думает. — Куда укажет звезда, мистер Гиббс, — последовал ответ. — Есть, капитан, — карта полетела куда-то в сторону за ненадобностью. В руках капитана мелькнул компас. Джек был взволнован, но глаза его хитро блеснули в предвкушении чего-то. Стрелка без колебаний указала прямо. — Я спешу на рандеву с судьбой по ту сторону горизонта! — оповестил Джек, и Гиббс даже понятия не имел, что подразумевал его капитан. Он без лишних вопросов принялся раздавать указания. Команда засуетилась, «Чёрная жемчужина» снялась с якоря.***
Солома кололась, вонь въелась в грязное тело и одежду. По ногам струился холод, немели конечности. Губы потрескались, а щёки впали. Сил не осталось совсем. Жакотт скрутило в спазме, и остатки скудного пайка оказались на полу вместе с желчью. Женщине потребовалось немало сил, чтобы отползти в сторону от зловонной жижи. Живот болел. За время ареста ей ничего не оставалось, кроме как ежедневно мучить себя мыслями о произошедшем. Каялась ли она? Только лишь из-за своей глупости, наверное. Ведь именно по этой причине у Жакотт никого не осталось. А те, кто, по её мнению, заслуживал жизни, были мертвы. Былая обида на Джека прошла, ей на смену пришёл холодный расчёт. Жакотт была с Джеком на острове все те недели, и он почти её не покидал. Мог ли он украсть её корабль? Вполне. Отвлечь внимание солдат, первым добраться до «Селестины» и уйти. А может быть, это сделал кто-то другой… А Джек просто не успел бы ей помочь. Французский корабль, на который её привели, оказался барком с не менее чем восемьюдесятью орудиями. В случае прямого столкновения «Святая Селестина» могла не выстоять. Кто бы ни забрал её корабль, это было лучше, чем если бы его потопили у острова. А её всё равно уже поймали, так какая разница? Горше всего в этой истории была потеря Анри. Верный друг и товарищ не должен был погибнуть так бесславно, пытаясь спасти её. Он не заслужил такого конца. Снова скрутило в спазме, но блевать было уже нечем. По подбородку потекла кровавая слюна. Где-то вдалеке слышался отчаянный крик чаек. Когда Жакотт посадили в повозку, она думала, что её доставят в Париж, прямиком к королю. Но, похоже, она слишком много о себе мнила, и её просто оставили дожидаться возвращения короля в портовом городке, где, надо полагать, и должна была состояться её казнь. Имея возможность слышать шум моря, чаек, чувствовать запах соли и водорослей, Жакотт мучилась ещё сильнее, чем если бы находилась в сердце Франции. Бескрайнее синее море звало её к себе, воспоминания рвали душу. Полтора месяца ожидания казались годами. Жакотт отвернулась от ржавой решётки и упёрлась взглядом в каменную стену с зелёными прожилками плесени. Сзади что-то зашуршало. Это вынудило женщину обернуться, но она не поверила своим глазам. В камере стоял Ноэль. Он был одет в богато расшитый кафтан-жюстокор, из-под которого торчали пышные кружевные манжеты белой рубахи с бантами. Золотой пояс держал узкие шоссы, ноги были обуты в туфли на каблуке и с бантами. Волосы брата просто были аккуратно перевязаны белой лентой. Хитрый взгляд из-под ресниц был заинтересованным, даже восхищённым. Видение улыбалось и подходить не спешило. Жакотт чувствовала себя ещё более жалкой на фоне разряженного в кружева и шёлк Ноэля, поэтому просто прикрыла глаза, надеясь отогнать иллюзию. Наверняка, это истощённый организм шутил шутки. Хотя уж лучше богато наряженный брат, чем то, что обычно ей виделось — его мучения и кровавая лужа у ног. — Я рассчитывал на нечто иное, — заговорил мираж, и Жакотт открыла глаза. Брат присел, вытащил из рукава белоснежный платок и осторожно вытер стекающую по губам женщины слюну. — Ты получила в распоряжение свободу... и как ты ею воспользовалась? Но ничего, всё впереди, моя ненаглядная, — Ноэль будто разговаривал сам с собой, тщательно вытирая измазанное в грязи лицо Жакотт. — Ты сильная девочка… Ты не можешь испортить мне всё веселье. — Ноэль? Это правда ты? — Жакотт пыталась собрать воедино мысли, совершенно не веря в образ перед собой. — И он тут. Между прочим, взволнован твоим положением, — спокойно ответил юноша, закончив своё занятие. Его усилия мало помогли, — Тебе не помешало бы помыться. Ноэль посмотрел на платок и тяжело вздохнул. Щелчок пальцами одной руки — и платок в другой превратился в кружку с водой, которую он поспешил подать женщине. Захлёбываясь и стуча о дерево зубами, Жакотт выпила содержимое, еле сдерживая тошноту. Стоило ей напиться, как она отбросила кружку и уставилась на Дьявола в облике брата исподлобья. — Отпусти моего брата, Нечистый, — хриплый голос Жакотт был низким, совсем сухим. Ноэль недовольно покачал головой и болезненно зажмурился. Слова, брошенные в лицо, будто бы причинили ему боль, но самодовольная улыбка на лице юноши говорила об обратном. Он разгладил образовавшиеся складки, смахнул с плеч несуществующие пылинки и придирчиво осмотрел свой костюм. Только после этого соизволил заговорить: — А я его и не держу. С того самого момента, как он вонзил в себя саблю по самую рукоять. У него был шанс отправиться с тобой, но… — глаза Ноэля опасно сузились. — Я предложил ему остаться со мной. Он согласился, — Ноэль многозначительно посмотрел на Жакотт. — Как я могу тебе верить? — Жакотт прислонилась к стене, ощущая, что к горлу вновь подкатывает желчь. — Никак, — Ноэль присел перед ней на корточки, мягко провёл по влажной от пота щеке. — Ты же так долго молила о том, чтобы я привёл тебя к острову, спас твоего брата. Я дал то, что ты хотела, а ты выполнила то, что должна была. Всё равноценно, моя дорогая. Мы с Ноэлем говорим его устами, смотрим на мир его глазами, он наконец может осознавать себя. Разве это не прекрасно? Ты столько молилась — и вот, твои молитвы были услышаны. Так какая разница, кто пришёл на помощь. — Ты осквернил его тело своим присутствием, и смеешь мне говорить, что выполнил то, о чём я молила? Изыди. — Какая же ты упрямая, — Ноэль обнажил ряд верхних зубов. Его лицо перекосило, оно приобрело другое выражение — сочувствия и сожаления. То, что Жакотт отползла в угол, не помешало Ноэлю опуститься перед ней на колени. Он молча заглянул в её глаза ласковым, молящим взглядом. Его руки крепко обняли её, трясущуюся, почти не сопротивляющуюся. Жакотт замерла, чувствуя на плече влагу и, как только Ноэль отступил, заметила на его щеках дорожки от слёз. — Моя храбрая Жатти, — улыбнулся юноша, размазав по щекам ту грязь, что оставила на его лице Жакотт. — Верь мне. Верь в меня, моя любимая Жатти. — Ноэль… — неверяще прошептала Жакотт, но не успела ничего сказать — лицо Ноэля вновь приобрело холодные черты, исказилось в недоброй ухмылке. — А мне нравился этот костюм, — с досадой произнёс Нечистый. — Впрочем, это неважно. — Зачем тебе была нужна я? Зачем тебе был нужен Джек? Для чего тебе всё это? — Жакотт тряслась, пытаясь подняться на ноги. Дьявол засмеялся, отступил к решетке, поправляя испачканные рукава. В глубине коридора послышался топот — солдаты, услышав разговор, спешили к пленнице. — Ответь мне, зачем? — закричала Жакотт, бросившись вперёд. Ноэль прошёл сквозь решетку и остановился за ней, заложив руки за спину, пока Жакотт трясла ржавые прутья. — Всё началось с одной любопытной женщины… — голос Дьявола растворился во мраке коридора, когда к решётке подбежали солдаты и потребовали отойти вглубь камеры. Жакотт невольно выполнила требование, но из-за внезапного головокружения не устояла на дрожащих ногах и рухнула на пол, сотрясаемая лихорадкой. Солдаты заволновались, отворили скрипучую железную дверь, вошли внутрь. Жакотт уже не слышала разговоров и возни. Кажется, солдаты позвали доктора. Конвоиры подталкивали смертницу вперед тычками и пинками, не обращая внимания на то, что она еле волочила ноги. В день казни было ветрено. Флаги трепетали и вздувались на флагштоках. Крик чаек звучал похоронной музыкой впавшей с виду в уныние женщине. Впереди требовала справедливой расправы толпа зевак. Они требовали крови преступницы. Многие даже понятия не имели, в чём была виновата приговорённая, но казнь была хоть каким-то развлечением. Да ещё такая важная, раз сам король приехал посмотреть. К его приезду улицы были вычищены, дамы напудрены и надушены. На площади собрался весь город. От шума звенело в ушах. Когда Жакотт возвели на виселицу, палач, лицо которого было скрыто капюшоном, встрепенулся и выпрямился. Надевать приговорённой на шею верёвку не спешили. Судья в пышном белом парике медленно шествовал внизу, горделиво выпятив грудь. Его живот кое-как сдерживали пуговицы фрака. Наконец, собрав всё имеющееся мужество, Жакотт подняла воспалённые глаза. Беснующаяся толпа вокруг напоминала пёстрых хищных рыб, глазеющих жадными до крови глазами. На их искривлённых в любопытстве лицах не было и намёка на сострадание к истощённой женщине на помосте. Да и откуда ему было взяться? А в конце, в тени деревянного навеса, сидел король, окружённый свитой и фаворитками с напудренными лицами. Они лениво обмахивались кружевными веерами, с презрением и отвращением разглядывая ту, на которую король смотрел с явным интересом. Людовик, приложив белый платок к лицу, не сводил глаз с Жакотт. Это её заинтриговало. Столько лет бегства, когда внимания его величества достойны куда более опасные преступники, нежели его неудавшаяся убийца Жакотт Делайе. Приговорённая посмотрела прямо в глаза королю, пока судья расхаживал перед ней, выкладывал на приготовленный заранее покосившийся столик пачки бумаг с делом Жакотт. — Непростительны злодеяния этой женщины! Сколько жён стало вдовами, сколько детей — сиротами! Грабёж, разбой… Но всё это меркнет по сравнению с главным грехом, который посмела совершить эта женщина. Она покусилась на жизнь нашего короля! — судья, раскрасневшись от натуги, указал пальцем в лицо Жакотт. Она даже не слушала ту тираду, которая должна была воззвать к её совести. Единственное, что видела перед собой Жакотт — страх маленького мальчика, к которому она ворвалась под покровом ночи, чтобы убить. Людовик, передав кому-то из свиты платок, более не поднимал взгляда на приговорённую, будто бы потеряв к ней интерес. Когда этот безмолвный разговор был окончен, Жакотт будто бы вновь обрела все чувства, осознав себя на казни, а тирада судьи, между тем, подходила к своему завершению. На столе лежала внушительная стопка исписанных жёлтых листов. Жакотт даже показалось, что палач присвистнул из-под капюшона. — Но… — судья разочарованно вздохнул, — Вследствие некоторых обстоятельств, которые раскрылись совсем недавно, мы вынуждены отложить казнь, — он брезгливо оглядел Жакотт, а та не смогла сдержать победную ухмылку и погладила округлившийся живот. Люди зашептались. Жакотт распрямила плечи и задрала заострившийся от худобы подбородок. Людовик скривил губы и вновь что-то шепнул рядом стоящему, тот кивнул и куда-то ушёл. Судья продолжил: — По решению суда, Жакотт Делайе останется в местной тюрьме до тех пор, пока не разрешится от бремени, и тогда приговор будет приведён в исполнение. Людовик встал с места, последний раз взглянул на Жакотт и исчез среди сопровождавших его людей. — Смотрите! — какой-то мальчишка в толпе ткнул в сторону виселицы. Из любопытства Жакотт посмотрела в ту сторону... и удивлённо округлила глаза. Маленький капуцин, коих тут сроду не водилось, перебирал в руках белый платок. Обезьянка проползла вперёд и прыгнула палачу на плечо. Жакотт последовала взглядом за ней и обмерла, когда из под капюшона на неё посмотрел улыбающийся Джек. Он демонстративно скинул капюшон и разрезал верёвки на руках Жакотт. Толпа ахнула, два солдата тут же бросились с разных сторон, но Джек направил на них пистолеты. — Не спешите. Однако, какая досада! — искренне возмутился он, — В моих планах было выручить даму прямиком с казни, а оказывается, у меня было время хорошо развлечься где-то на Багамских островах? Я в недоумении! Солдаты сделали шаг вперёд, и Джек предупреждающе махнул пистолетами. — Чего стоите? Схватите его, — подал голос судья. Солдаты рванули вперёд, и Джек выстрелил в них. Толпа завизжала, всполошилась, солдаты открыли пальбу, но тот, вовремя ухватив Жакотт за руки, спрятался за постаментом. — Пригнись, — только и успел приказать Джек, когда в стену здания недалеко от них влетело пушечное ядро. Здание стало рушиться, некоторых завалило обломками. Пыль и каменная крошка взмыли в воздух. Толпу охватила паника. Люди давили друг друга, разбегаясь кто куда. Дезориентированные всеобщей сумятицей солдаты пытались прорваться к нарушителям, разгоняя толпу. — Что происходит? — Жакотт крутила головой, ища путь к отступлению. — Твоё спасение из-под ареста, что же ещё, по-твоему, это может быть? — возмутился Джек, пробираясь между мельтешащих людей. Новое ядро влетело в стену, пробило брешь. Послышался крик. Джек обнажил саблю, второй рукой удерживая Жакотт за собой. Кто-то из солдат с боевым кличем кинулся на беглецов, но Джек быстро с ним расправился. Трофей в виде сабли солдата он отдал пиратке, и она поспешила им воспользоваться. — Это больше выглядит как вторжение! — следующее ядро попало прямо в виселицу, которую парочка уже успела покинуть. — А ты ожидала праздника? Ну уж извини, что я испортил тебе всё веселье... — Джек взмахнул саблей, убив ещё одного стражника. — Могла бы… ну, не знаю, сказать хотя бы: «Спасибо, Джек!», или «Я так скучала, Джек!». Можно подумать, ты мне совсем не рада. Жакотт закатила глаза и, пока Джек не продолжил дальше нести чушь, притянула его к себе и поцеловала. — Вот это уже другой разговор! — оскалился он. — А теперь нам пора сматываться. Они пробирались сквозь крупные обломки зданий, минуя порядком поредевшую толпу горожан. Обоим пришлось проявить мастерство гибкости и ловкости, так как дальнейшие сражения только больше выматывали и без того истощённую пиратку. Когда Жакотт попала в проулок, ведущий к пристани, она заметила, как уводили из-под обстрела Людовика. Он увидел её. Его лицо разгладилось, осанка выровнялась. Его глаза изменились, ушёл тот страх, что тонул в их глубине во время казни… Будто король оставил за плечами что-то очень важное, тянущееся ещё с очень давних времён. Прежде чем за Жакотт бы погнались, она, улыбнувшись в ответ на прямой взгляд короля, скрылась за поворотом. Парочке удалось скрыться. Воробей пояснил, что его корабль ждёт их с западной стороны острова, а орудия били из крепости. Его команда смогла тихо проникнуть внутрь, и по сигналу начался обстрел. — Но ведь могли попасть в нас, — недоумевала уже уставшая от бега Жакотт. — Ну не попали же, — пожал плечами пират. Наконец они вышли к месту стоянки корабля. «Чёрная жемчужина» покачивалась на волнах, и от её вида у Жакотт перехватило дыхание. Она помнила «Распутную девку» иной, непокорной новому капитану, который посмел её украсть у Ост-Индской компании… Теперь перед ней был совершенно иной корабль — с чёрными, кое-где дырявыми и латаными парусами. Джек подгонял Жакотт вперёд. Но её силы кончились. — Подожди, дай передохнуть, — Жакотт упёрлась руками в дрожащие колени. Им потребовалось некоторое время, чтобы спуститься к берегу, где уже была пришвартована шлюпка. Джек помог Жакотт в неё забраться, и они отплыли. Жакотт распласталась на дне, тяжело дыша. С берега ещё доносились звуки выстрелов из пушек, но реже. — Не боишься, что их там убьют? — Жакотт повернулась в сторону острова, наблюдая за струйками дыма, тянущихся с крепостных стен. — Коротышка знает своё дело, я уверен в своей команде. В отличие от твоей, её состав не меняется каждый поход, — Джек активно работал вёслами, но взгляд его был направлен на собеседницу. — Ты вернулся… Я и не надеялась. Что тогда произошло, Джек? Анри и я, когда добрались наконец до берега, увидели, что корабль ушёл слишком далеко, — Жакотт облокотилась о борт лодки, положив голову на скрещённые руки. Она тяжело вздохнула, вновь ощутив тяжесть вины за смерть друга. — «Селестина» бы не выстояла против барка. Я велел уходить, — Жакотт наблюдала, как руки Джека напряглись, а по его лицу прошла едва сдерживаемая судорога. — Значит, Анри был прав, и ты действительно нас бросил? — она говорила это без осуждения и злобы. Ей было уже всё равно, то было в прошлом… — Меня огорчает твой вывод. Вроде бы, я не говорил, что ушёл, я сказал «велел уходить», — Джек сложил руки на груди, не глядя на Жакотт. Прошло несколько минут, прежде чем пиратка осмелилась поднять взгляд на Джека. Апатия сменилась горечью, а горечь — облегчением. Мысли текли одна за одной, выстраиваясь в ровную цепь последовательности событий. Осознание и понимание произошедшего наконец открылось до этого лишь строившей догадки Жакотт. Она поняла, что всё это время не дышала… — Команда… ты не меняешь команду, — прошептала Жакотт. — Ты был там, ты ждал. Ты знал. Ты знал, что я на острове. Чёрт подери, ты знал! — истерика накрыла Жакотт с головой, — Анри погиб, Джек! Он погиб, потому что думал, что нас не спасти! — она ударила Джека в грудь. Получилось слабо. Она упала к нему на руки. Тошнота вновь завладела Жакотт, и та, отбросив руки пирата, свесилась за борт. К горечи примешалось чувство отчаяния. Куда ей теперь деваться, в таком-то положении? Разбойничать с младенцем наперевес? Смешно. — Я беременна, — вытирая рот тыльной стороной ладони, сказала Жакотт, и прилегла на борт лодки. — Поздравляю, — невозмутимо ответил Джек. — От тебя, — продолжила она. — Ты не можешь утверждать это точно, — он взялся за вёсла, намереваясь двигаться дальше, но был остановлен. — Я не шучу. Не придуривайся, Джек, — Жакотт вздохнула и отпустила пирата, поняв, что буквально вцепилась в него. — Предвидя твой вопрос, ничего я от тебя не хочу, просто посчитала, что ты должен знать. Тебе нет смысла беспокоиться обо всём этом, — её взгляд был устремлён к кораблю, закрывающему солнце. — Какая же она красивая, — внезапно прошептала Жакотт. — Скажи, где теперь моя «Селестина»? — ей пришлось приложить немало усилий, чтобы отвести взгляд от корабля. Они уже доплыли, сверху уже скинули концы, а моряки принялись поднимать шлюпку на борт. Но прежде чем всё пришло в движение, Жакотт снова вцепилась Джеку в руку. — Ответь, — потребовала она. — Скажи, что ты с ней сделаешь? — взгляд Джека пронизывал насквозь и странно отдавал холодом. — Верну себе. Это мой корабль, и он будет принадлежать только мне, а в будущем перейдёт моему ребёнку. И если ты… — Это я и хотел услышать, — пират улыбнулся во все оставшиеся зубы и поднялся с места. Ответа Жакотт не получила. Им помогли забраться на палубу, где любопытные пираты вовсю разглядывали спутницу Джека. Сквозь толпу, расталкивая всех локтями, вышел Гиббс. От него веяло добротой и приветливостью. Он коснулся рук Жакотт, отечески покачал головой, заметив, насколько она истощена. — Мистер Гиббс, отведите даму в мою каюту и обеспечьте всем необходимым, — распорядился Джек. — Да, капитан, — Гиббс осторожно положил руку на спину Жакотт, собираясь сопроводить в нужном направлении. — И будьте с ней крайне осторожны, — добавил Воробей, и пошёл к штурвалу. Жакотт делала вид, что справится и сама, но искренняя поддержка Гиббса была ей приятна. От его взгляда становилось по-домашнему уютно, а волнения прошедшего дня уходили на задний план. Жакотт была бы рада бадье с тёплой водой, но понимала, что максимум, на что она может рассчитывать — ведро и губка. — Я так рад вас видеть, мисс, — засмеялся Гиббс, сопроводив Жакотт в каюту. Женщина с любопытством разглядывала помещение. Каюта кардинально отличалась от той, которая была на «Селестине». Жакотт старалась везде поддерживать порядок: каждая вещь была на своём месте, а светлые тона заставляли помещение казаться больше. Каюта Джека полностью отражала то, что было в его голове — хаос. Карты, книги, астролябия и другие предметы были грудой свалены на дубовом столе, всюду были развешаны амулеты, приборы и прочее барахло. Куда бы ни упал взгляд — можно было увидеть пустую или полупустую бутылку рома, запахи смешались между собой, и понять эту какофонию было нереально. — В шкафу есть кое-какая одежда, может, даже и женская, я вам уже оставил в углу ведро пресной воды, а бельё в постели заменили на свежее, — Гиббс показывал, что было в каюте, попутно распихивая разный хлам по углам. — Скоро вернутся остальные, и мы отплывём. Вы можете отдохнуть. — Благодарю, — Жакотт улыбнулась, неловко переминаясь с ноги на ногу. Старпом кивнул и засобирался было покинуть каюту, но Жакотт взяла его за руку и сжала её. Полтора месяца в холоде и сырости взрастили в ней страх снова остаться в темноте одной. Гиббс перехватил её руки и погладил тыльную сторону ладоней. — Позже Джек вас навестит. Вам следует отдохнуть и хорошо поесть. Вы в безопасности, не волнуйтесь, — поспешил успокоить Жакотт старпом. Она прильнула к нему, пряча непрошеные слёзы в вороте грязной рубахи. Ранее неизвестные чувства её сильно волновали, и она не знала, как с ними справиться и что делать. Легко было храбриться перед Джеком в лодке, но стоило ей оказаться вновь одной — уверенность улетучилась, а осознание своего положения вгоняло в панику. — Полно вам. Всё будет хорошо, — Гиббс похлопал Жакотт по спине и погладил по волосам. — Отдыхайте. Оставшись одна, Жакотт принялась приводить себя в порядок.