Because he's not the one

Сонхун прикрывает глаза, когда его груди нежно касаются тёплые пальцы. Тело пробирает лёгкая дрожь от контраста температур. Но в целом сердце его не трепещет. Потому что он не тот. Его целуют за ухом пытаясь найти отклик, уловить частоту сбившегося от чувства всепоглощаюшей любви ритма дыхания. Но в ответ лишь усталый вздох, и до звёзд в глазах смеженные линии ресниц в попытках убежать от реальности. Под горячими руками будто холодный алебастр, вместо бьющейся из-под кожи музыки вен. Потому что он и вправду ничего больше не чувствует. Шим пытается понять и принять. Да вот только не выходит полностью отдать себя и погрузиться в человека, когда тот поглощён другим. Когда он с тобой не потому, что любит, а потому, что боль уже заглушить в одиночку нет сил. Не потому, что нужен, а потому что брошен. Раз и навсегда. Джеюн на самом деле всё и всегда прекрасно понимал. Это всё не для него. Для него Сонхун никогда не улыбался так красиво. Никогда не срывался в три ночи на другой конец города только лишь потому, что «Хён, без тебя так одиноко, знаешь?» тихим шёпотом обронённым в трубку. Никогда не задыхался от переизбытка ощущений из-за всепоглощенности лишь в одного, — того, который заменил весь мир. Никогда не любил, как его. Ким Сону появился в их жизни также внезапно и быстро, как следом из неё и исчез, вместе с этим сумев забрать кажется все краски вселенной Пака, а впридачу с ними и самое драгоценное, что вообще когда-либо у того было — его сердце. Он забрал всё — теплоту, радость, улыбку и любовь. Взамен оставил пустоту, мрак и холодное, едва живое тело Хуна. Только оболочку, даже не душу, потому что и она унеслесь в тот роковой вечер вместе с ним. Да, Джейк мог бы попытаться бороться с этим. Попытаться изменить все чувства и воспоминания Пака. Заменить ему потерянное счастье. Но только вот ему не стать кем-то большим, чем просто заменой. Он не в силах этого сделать. А самое худшее во всем этом осознание того, что и никогда не был. Потому что он не тот. Не тот, кто однажды смог завоевать доверие его замкнутого в себе и закрытого от всех остальных на семь замков лучшего друга. Не тот, кто однажды только одной солнечной улыбкой смог исцелить все оставленные любящими родителями шрамы детства. Не тот, кто однажды смог обнять так ласково и крепко, что и темнота поступилась, испугалась этого яркого света исходящего изнутри мальчишки. Столько лет быть вместе и всё равно не стать ближе чем какой–то городской паренёк, ставший номером один за каких-то пару месяцев? Звучит как шутка, не так ли? Но Шим Джеюну ни капли смешно не было, когда она воплощалась в жизнь. Ведь в каждой шутке есть доля правды, верно? С горькой усмешкой он отстраняется от мерцающей в свете ночника завораживающей изящностью шеи, и садится рядом с другом на кровать. Верно. В их шутке правды оказалось больше, чем самой шутки. Он не тот. Он не Ким Сону. — Пойду сделаю нам черничный чай. Постарайся, пожалуйста, не заснуть до моего возвращения, хорошо? — будто в пустоту спрашивает тот, и поднимается. Тени от света пляшут по стенам, когда он приоткрывает форточку на проветривание, и уходит им делать чай. Тот самый, который Сонхун полюбил из-за него. Тот самый, от которого теперь не в силах отказаться. Тот самый, который Джейку приходится заваривать еженочно, потому что сам отогреть замершие руки, губы, и всего его не может. Он терпеть не может чернику. Но разве его спрашивали хоть когда-либо о том, чего он хочет? Чего пытается добиться от того, кого уже полгода как не может даже заставить покинуть пределы их двухкомнатной квартиры, где до сих пор везде, буквально повсюду, никак не выветривающийся, как бы Шим не старался, запах Сону? Где на каждом углу памятные вещи, на которые рука не поднимается выкинуть, потому что тогда Хун совсем умрёт. Перестанет вообще подавать признаки жизни. Пускай и ко оставшимся от него вещам. Разве этого он хотел, когда знакомил своего лучшего друга с новеньким в университете, которого перевели в его группу на втором году обучения? Разве этого он добивался, с улыбками представляя их друг другу? Разве этого желал, давая им время и место сблизиться, пока сам пытался никак не влезать в их разговоры и попытки узнать друг друга получше? Ради этого он ждал, и молчал столько времени, только услышав об их отношениях, чтобы не мешать? Ради этого скрывал все свои чувства и покорно хранил их вдали от всех, дабы не обременять? Они оба потеряли любимых в тот вечер. Вот только бороться с этим каждый решил по-своему. Сонхун перестал жить, оставшись мысленно где-то на подкорках своего сознания в прошлом. Там, где был безмерно счастлив, пускай и так не долго. Джеюн же пытался идти дальше. Пытался помочь. Правда пытался. Но только Ким Сону из паковой головы ничем не вытравить. Его место и спустя пару десятков лет не занять. Просто потому, что он не тот. Всё, что ему доступно, это заваривать черничный чай, расплескивая его после по кружками, непременно обязательно Сонхуну в его любимую синюю, ведь её подарил Ким тем вечером, и обратно плестись туда, в насквозь продрогшую спальню, где уже как полгода не звучал хриплый сонхуновский смех. Где уже как полгода поселись оглушающая безмолвием апатия. Та авиационная катастрофа не просто забрала жизнь Ким Сону, его друга и, как иронично, самого главного соперника в битве за хуново сердце, но и смысл жизни их обоих. Именно из-за неё ему теперь каждый раз возвращаясь в эту спальню приходится молится, чтобы Пак всё ещё был жив. Всё ещё хотя бы дышал, рузгружая ставшую невыносимо тяжёлой грудную клетку. Ему, на самом деле, не нужно много. Нет. Он не требует любви или отдачи. Понимает, что это невозможно. Но ему нужно человеческое тепло. Только лишь тепло, чтобы знать, что он сам всё ещё жив. Что ещё может чувствовать хоть что-то помимо раздирающей в клочья сердце боли. Шим ставит пышущие жаром чашки на прикроватную тумбочку и молчит, наблюдая за всё же уснувшим младшим сгребшим в объятья этот неуклюжий по своей изношенности и виду, но для Пака самый любимый, потому что кимовый, клетчатый плед, и поджимает губы. Да, ему никогда не суметь заменить тому его. Потому что они слишком не похожи, и в тоже время как две капли воды. Они же именно поэтому и подружились так быстро, сошлись характерами, и смогли создать крепкую дружбу. Где Джеюн, хоть и знал, что не сможет раскрыть своих чувств, всё же был рад видеть их вдвоём такими счастливыми. Где искренне желал им удачи, затыкая ночью крики изо рта и утирая украдкой ручьями льющиеся слёзы. Ведь, в конце концов, Ким Сону стал единственным, кто увидел, что Шим в Сонхуна давно и безповоротно. С разбегу, размаху, и с самого детства. Ведь только Джейк в тот вечер знал, что Сону больше не вернётся домой. Ведь только ему Ким написал прощальные смс, когда уже понял, что приземлиться удачно их самолёту не выйдет. Только его попросил позаботиться о Хуне, не если, а когда его не станет. Ким Сону всегда был отличным другом и замечательным возлюбленным, и просто прекрасным человеком, который знал, что и будучи втроём, они могли хранить самые тёмные секреты не о других, а о себе. Джеюн косится на покрывшуюся пылью рамку с фотографией, где они все ещё втроём, на фоне аэропорта, перед его вылетом на остров Чеджу к родителям на двадцатую годовщину свадьбы, и где они всё ещё улыбаются. Он косится на жизнерадостные лица, и слёзы сами против воли начинают прочерчивать за столько времени давно уже наизусть изученный маршрут. Всхлип вырывается резко, и замолчать его тот не успевает. Хун на кровати чуть шевелится, сгребая ткань сильнее, и поджимает колени под себя, дабы было теплее. Джеюн выключает ночник, погружая комнату во тьму, и старается дышать ровно и медленно, закрывая окно от которого уже сквозит скорее осенним холодом, чем августовской ночью. Он ложится рядом с замерзшим парнем, но обнять не спешит. Сонхун ведь снова ночью закутается в этот плед, и до самого утра и кончика носа не покажет, лишь в четыре часа выпьет остывший чай, и будет смотреть на стену раз за разом прокручивая воспоминания. Джеюн ничем ему не сможет помочь. Как бы он не старался. Шим разворачивается на смятых простынях и пытается забыться в накатывающей дымке полусна, и только им с Сону будет известно, что ему снится каждую ночь с тех самых пор, как тот не вернулся. Ведь у них на двоих был один секрет. «Скажи, этого ты хотел, Ким Сону, когда просил меня заботиться о нём? Ты же лучше всех знал, что я не тот, кто был тогда, и сейчас ему нужен. Что я не тот, кто сможет заменить тебя. Просто потому, что я не ты.»