Когда спадает маска наёмника

Когда Гуань Шань вышел за ворота больницы, то минут пять стоял, задрав голову к тяжелому серому небу, с которого падали такие же серые тяжелые хлопья. Чэн прижал его к себе за плечо и позволил насладиться шумной улицей молча. Он молчал всю дорогу, пока Чэн переругивался с братом, молчал, когда они, высадив его у школы, поехали к нему домой. Это было непередаваемое ощущение, вернуться в родное место спустя два месяца отсутствия. Запах уюта, маминых духов, вчерашнего ужина. Все это навевало ощущение спокойствия. Хэ Чэн помог ему снять верхнюю одежду и терпеливо дождался, пока Шань обследует небольшую квартирку и вернется обратно к нему, заберется на колени и обнимет крепко-крепко. — В душ, котенок? — ласково спросил Чэн, целуя его в лоб. — Да. Но я пойду сам. Один, — твердо заявил Шань таким тоном, что сразу стало ясно, перечить ему бессмысленно. — Настрой мне только воду. И не беспокойся, позову сразу, если не стану справляться. — Как пожелаешь, — пожал плечами мужчина. Он справился. С трудом заставляя дрожащие непослушные пальцы двигаться, Гуань Шань смог самостоятельно помыться, и вышел из душа только когда его кожа раскраснелась. Смеющийся Чэн замотал его в полотенце, отнес на руках в его маленькую комнатку, уложил на постель и устроился рядом, подперев голову кулаком. — Еще недельку под наблюдением и полная свобода, — с улыбкой напомнил он, положив ладонь на его влажный живот. — А там и до конца учебы недалеко. Уже принял решение, чем дальше хочешь заниматься? — Даже не думал об этом. — Гуань Шань накрыл его руку своей, пропустил свои пальцы между его и уставился в потолок. — Наверное, к тому времени руки совсем восстановятся, пойду работать. — А университет? — Ну ты загнул, — хмыкнул Мо. — На бюджет мне все равно никак не попасть, видел бы ты мои оценки. Не то, чтобы я совсем плохо учусь, но проходные баллы все-таки высокие. — Чэн с улыбкой слушал его, не перебивая глупыми предложениями, которые вызвали бы шквал яростного недовольства со стороны Рыжика. — Так-то, конечно, было бы неплохо. И мама бы обрадовалась. Ну вот почему я такой болван? — Действительно болван, — согласился Хэ Чэн, касаясь губами шрамов на крепкой груди Шаня. — Твой парень богатейший человек Ханчжоу, а ты говоришь о каких-то глупостях вроде оплаты обучения. — Двину щас, — пригрозил Рыжик и посмотрел на него грозно-грозно. — То, что я позволяю тебе платить за меня в кафешках, не значит, что разрешу вкладывать в меня такие суммы. Пусть они ничего для тебя и не значат… — Я не говорил, что это будет безвозмездно, — перебил Хэ Чэн, на самом деле понимающий, что Мо Гуань Шань ни за что не возьмет у него ни копейки, даже если будет умирать с голоду или от какой-нибудь болезни. — Знаешь, лучше ты будешь должен мне, чем кому-то другому. Я заплачу за твое обучение, а ты потом отработаешь. — Натурой? — едко ухмыльнулся Рыжий, заигрывающе поведя плечом. — О, малыш, твое сладкое, красивое, превосходное тело, — Хэ Чен прихватил горошину соска губами, проник ладонью под упругую задницу, сжимая, продолжил целовать его, — достойно всех денег этого мира. — Опять ты сопливишь, — нахмурился Гуань Шань, но зарылся пятерней в смоляные волосы, чтобы Чэн не посмел прекратить свое занятие. — Это у тебя возрастное. — Хочешь, чтобы я был грубее? — Мужчина рывком перевернул возлюбленного на живот, вжался грубой тканью деловых брюк в приветливо оттопыренную задницу, куснул за загривок. — Тебе так больше нравится, да? Да-а-а!.. — Прекрати, — рыкнул Мо, сгорая от стыда и похоти, захлестнувшей сознание. — Как пожелаешь, котенок, — с легкостью согласился Чэн, падая на бок и откровенно смеясь над ним. — Видишь, я такой послушный с тобой. — Дурак, — буркнул Шань, перекатываясь через него, чтобы добраться до пола. Он долго рылся в шкафу в поисках любимых вещей и все то время безбожно краснел, понимая, что мужчина без стыда пялится на его задницу. Чертовски приятное и невероятно смущающее чувство. На кухне им стало не до похоти и разврата. Шань еще не мог в полной мере крепко держать нож в руках, поэтому чисткой и нарезкой овощей и мяса для обеда пришлось заниматься Хэ Чэну, но тот послушно выполнял все поручения под чутким присмотром повара. Обедая вкуснейшим овощным рагу, Чэн начал допытываться у возлюбленного, что бы тот хотел в подарок на годовщину. Гуань Шань просил его заткнуться и переводил все стрелки в обратную сторону. Хэ говорил, что лучшим подарком для него будет исполнение желание Мо. И все опять по кругу. Они оба упустили момент, когда Чэн начал ненавязчиво кормить своими палочками Гуань Шаня, когда Мо начал задерживать губы на чужих палочках дольше положенного, забирая мясо острыми зубками, а его взгляды стали черезчур откровенными. Хэ Чэн неосознанно облизнул пересохшие губы, следя за всеми этими невербальными сигналами сексуального тела юного возлюбленного. Гуань Шань за время их отношений смог очень хорошо раскрыть свою страстную натуру и с каждым разом у него все лучше и лучше получалось искусство соблазнения. Чэн даже как-то начал бояться, что маленький решит применить новые навыки на ком-нибудь другом, но взбалмошному Рыжему ни до кого дела не было и на других он смотрел исключительно колко и с деланным пренебрежением. Приятно было знать, что малыш так раскрывался наедине с ним. Неприятно было осознавать, что по идее выдрессированное, казалось бы, десятки лет назад тело так предательски подставляло его в самые неожиданные моменты. Будь то их квартира, где они вдвоем отгороженные от всего мира, будь то кабинет его офиса, куда в любой момент может зайти кто-то посторонний, будь то палата Шаня в больнице, по которой то и дело сновали врачи. Будь то родительский дом Рыжика. Гуань Шань медленно забрал палочки из руки Чэна и с глухим стуком положил на стол, глядя прямо, без вызова, но с нарастающей знакомой искринкой. Накрыл его ладонь своей, ненавязчиво поглаживая кончиками треморных пальцев, задумчиво покусал нижнюю губу, все же ожидая первого шага от мужчины. Чэн еле слышно выдохнул. — Любимый, — одними губами позвал Мо, улыбаясь самыми уголками. Хэ тоже улыбнулся, притягивая его к себе на колени, поцеловал, обнимая обеими руками, нежным жестом растрепал Рыжику волосы, ощущая, как и его затапливает этой нежностью. И сразу похоть и страсть растворились в мягкой ласке. Любимый. Когда в замочной скважине заскрежетал ключ, Гуань Шань почти задремал на коленях у мужчины, несмотря на то, что он планировал много дел, просто было так тихо, тепло и уютно, что совсем не хотелось расставаться с этим. Но приход матери на обед, это все-таки не то, где можно будет сохранить спокойствие. Не при таких обстоятельствах. — Милый, ты дома! — Мама с радостью кинулась ему на шею, обнимая, целуя, тиская, как ребенка, а Шань и не сопротивлялся, всецело отдаваясь на волю матери. — Я так рада. Ты в порядке? Господин Хэ говорил, что привезет тебя. Я так торопилась. — Ну, мам, ну чего ты? — смеялся Мо, путаясь в ее счастливом тоне. — В порядке я, в порядке. Я же ненадолго. — Сыночек мой, радость ты моя, — хныкала женщина, целуя «радость» в румяные впалые щечки. И не смотри, что радость на голову выше и что приходится на носочки вставать и за плечи к себе тянуть, чтобы наклонился. И смех этот, родной, по которому соскучилась безумно. И волосы мягкие, отросшие, не колючие уже. И даже глазки, не холодное золото, а тягучая карамель. — Мам, я не один, — наконец, выбивает себе секунду для пары слов Шань. Женщина замерла, выглянула так осторожно из-за плеча сына на бесшумно посмеивающегося Хэ Чэна в дверях кухни, вышла вперед и поклонилась немножко, прижав кулачки к груди. — Мам, это лишнее, — прокомментировал Гуань Шань, потирая пальцами лоб. — Чэн у меня сегодня за личного водителя и курсовода. Пойдем на кухню, мы обед приготовили. Они говорили о каких-то неважных взрослых вещах, а Шань размышлял. Смотрел на двух самых любимых и драгоценных людей в своей жизни и понимал, что не может лгать своей матери. Чэн уже как-то заводил этот разговор в одну из многочисленных ночей в больнице. Они тогда лениво обнимались под одеялом, под тихое бормотание музыкального канала, и Чэн спросил неожиданно, не собирается ли Мо рассказать о них матери. Рыжик долго молчал, долго раздумывал над его вопросом и вдруг вспомнил, что лучшая защита — это вроде как нападение, и рявкнул в ответ, — понимая, что ситуация с Чэном гораздо более печальная, чем у самого Шаня, — рассказал ли он своему могущественному отцу. На что Хэ Чэн спокойнее, чем того требовала ситуация, ответил — да, рассказал. Таким тоном, что не поверить было невозможно. Хуже того, отец Хэ официально пригласил его на ужин после полного выздоровления. Отказаться было просто невозможно. Хотелось отплатить возлюбленному правдой на правду, хотелось до конца быть честным, чтобы он ненароком не подумал, что Рыжик ветренный и на него нельзя положиться. Да и в конце концов надо же набираться смелости перед встречей с пугающим отцом своего парня. Пугающим до дрожи в коленках. — Извините, мне нужно ответить, — как вовремя у Чэна зазвонил телефон и он ушел подальше в комнату к Рыжику. — Сынок, вы так хорошо общаетесь… — Мы встречаемся, мам, — резко, чтобы не передумать, выпалил Гуань Шань, прокручивая между пальцев нож для масла движением, которому научился у Зэна. Мама шокированно помолчала, но Мо так и не нашел в себе сил, чтобы поднять на нее глаза. — Прости, что? — дрожащим голосом переспросила она. — Мы. Встречаемся, — терпеливо повторил Гуань Шань, откладывая нож в сторону и складывая руки на столе. Чэн всегда говорил, сохраняй ледяное спокойствие и говори прямо. — Мы с Чэном пара. Вместе. Уже полгода. — Боже правый, — женщина закрыла лицо ладонями, сгорбилась, сразу становясь еще более хрупкой и несчастной. — Прости, мам. — Гуань Шань, он тебя принуждает? — почти шепотом заговорила мама, убрав ладони от лица, и посмотрела на сына слишком серьезным взглядом, блестящим от сдерживаемых и неожиданных слез. — Что? Нет, — рассмеялся Мо над абсурдностью сказанного. — Может, он угрожает тебе? Как-то держит рядом? — Да господи, мам, нет. — Не переставая смеяться, Шань подошел к матери и опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои. — Хэ Чэн мне не угрожает, ни к чему не принуждает и не держит рядом с собой на привязи. Это полностью мой осознанный выбор. Он заботится обо мне и делает меня счастливым. Я люблю его, мам, безмерно. — А я думал, ты не решишься, — раздалось насмешливое из коридора и в кухню вошел Чэн, одергивая рукава рубашки, посмотрел на них обоих и помог Шаню подняться. — Джину, ваше право волноваться и считать меня монстром, не достойным вашего сына, но в свое оправдание скажу, что тоже счастлив быть рядом с ним и иметь статус его парня. — Я хочу, чтобы мой сын был счастлив, — твердо заявила женщина, тряхнув волосами, и уставилась прямо Чэну в глаза. А Хэ в этот момент осознал, в кого его возлюбленный такой дикий и откуда этот его колючий взгляд. Хорошая семья, правильная такая, какой у него никогда раньше не было. — Я тоже этого хочу, — расслабленно улыбнулся Хэ Чэн и посмотрел на своего парнишку, который тоже смотрел на него пьяными от любви глазами, тоже улыбался, той самой улыбкой, которую хотелось запечатлеть на снимке и поцеловать. — Это моя первостепенная задача — сделать любимого человека самым счастливым. Гуань Шань ткнулся носом ему в ключицы, пряча пылающие щеки. С таким напором, с такими взглядами у мамы не было ни шанса противостоять ему. Хэ Чэн умел убеждать, а Мо даже не успел понять, как все прошло. Еще недавно он до одури боялся реакции матери на заявление, что ее единственный сын — гей, да к тому же встречается с мужиком, который старше его без малого на тринадцать лет, а сейчас ему все до фени. Потому что Чэн рядом, Чэн не обидит и не бросит. Чэн любит. — Господин Хэ… — Мое имя Чэн, Джину. Называть господином парня вашего сына это моветон. — Простите. Я не понимаю, Чэн. — Джину потрясла головой и снова посмотрела на обнимающихся парней. — Ладно Гуань Шань, он еще подросток, для них свойственны вот такие вот эмоциональные порывы. Но вы, взрослый мужчина, он не сможет дать вам того, что вы, возможно, когда-нибудь захотите. — Он итак дает мне слишком многое. Знаете, Джину, у моих русских партнеров есть выражение: «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Я думаю, что она идеально опишет нашу ситуацию. — Хэ Чэн усадил Шаня на стул и сел рядом с ним. — Поверьте, я был в не меньшем шоке, когда осознал свои чувства. Не особо приятно ощущать, что твое сердце заводится только в присутствии ровесника твоего младшего брата. Это было странно и стремно. А потом он неожиданно дал мне понять, что чувства взаимны. Я понимаю, вас много чего смущает в наших отношениях, но, тем не менее, это не та ситуация, которую вы могли бы взять под свой родительский контроль. — Чэн трепетно погладил Рыжика по волосам. — Перестань пугать маму и скажи уже что-нибудь, что понравится ей больше твоей угрюмой морды, — пробормотал Гуань Шань, потираясь щекой о его плечо. — В апреле Шань займется выбором университета, в котором будет учиться после окончания школы и это не обсуждается, — последнюю фразу он сказал уже Шаню, шестым чувством понимая, что тот сейчас ринется в яростную атаку. — Само собой с детальным планом обучения мы разберемся уже позже в зависимости от направления, которое он выберет. По достижению совершеннолетия сдаст на права и будет водить машину. Давить или как-то плохо влиять на него я не буду, под себя подстраивать тоже. — Чэн, ты слишком по-деловому себя ведешь, — одернул его Гуань Шань и открыл глаза, с улыбкой глядя на ошарашенную мать. — Он хотел сказать, что мы нравимся друг другу такими, какие есть. Он любит меня по-настоящему, мам, и это действительно не то, о чем нужно переживать. Может быть, иногда он и кажется чрезмерно взрослым и серьезным, но я знаю его другим. — Чэн, ваши планы касательно моего сына идут слишком далеко, — все-таки подметила Джину, все еще сохраняя холодный тон и вид неприступной королевы. — Вы встречаетесь всего полгода и если это действительно так, ваши чувства в будущем могут сыграть с вами… с нами злую шутку. — Я тоже говорил, что ты торопишься, — поддакнул Гуань Шань, снова закрывая глаза. — Я стратег и привык планировать все наперед и вычислять множество исходов одной и той же ситуации, подстраивая под них свои действия, — сухо отчеканил Хэ Чэн. — Место в университете ему все равно будет оплачено в полную стоимость на весь период обучения, включая практику и тому подобное. С вашей стороны будет глупо не воспользоваться таким шансом, а я помимо этого больше не собираюсь вторгаться в его жизнь со своими деньгами. — То есть, вы не даете гарантий, что это ваше «люблю» навечно? — Я не могу быть уверен на сто процентов, что всегда буду рядом. Как и он. Шань всегда может запасть на какую-нибудь девчонку или парня помоложе, я могу натворить что-то, за что он меня возненавидит. Наши отношения могут распасться из-за любой, даже незначительной детальки. — Чэн не сдержался, прикоснулся губами к всклокоченной макушке, осознавая, что боится такого исхода. — Пока у нас есть мы, мы наслаждаемся. И не думаем о том, что может произойти. Гуань Шань молча согласился с ним, прижимаясь к его руке. — Мой обожаемый мужчина как всегда прав, — пробубнил он с улыбкой себе под нос. — Хорошо, ладно. — Джину помассировала костяшками виски, потерла глаза и устало посмотрела на них. Мо ради такого приоткрыл глаза. — Мне несложно смириться с вашими отношениями, с тем, что вы оба парни, да даже с разницей в возрасте. Вы и правда счастливы, материнское сердце не обманешь. — Она горько улыбнулась, стирая прозрачную слезинку с уголка глаза. — Если все так, как вы говорите, естественно, я не против. — Спасибо, мам. — Но у меня условие, — Джину вскинула указательный палец. — До совершеннолетия Гуань Шань будет жить со мной. — Джину, я вовсе не собираюсь забирать у вас сына, — улыбнулся Хэ Чэн. — Он будет с вами столько, сколько вы оба пожелаете. О совместном проживании ему еще явно рано думать. Просто знайте, он для меня все. — Опять сопливишь, — буркнул Гуань Шань. — Мне нравится, продолжай. Они еще поболтали немного, а потом засобирались в дальнейший путь, и так много времени потеряли. На пороге они тепло попрощались с Джину и та даже крепко стиснула в своих хрупких ручках Хэ Чэна и что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул и улыбнулся. Кажется, они о чем-то договорились, но предпочли скрыть это от Рыжего. Впрочем, неважно, главное, что больше никакой лжи. Но за сегодня, пожалуй, лимит правды исчерпан.