***
Грейнджер Я проснулась, услышав тяжелые шаги. Мне удалось поспать не больше трех часов за сутки. С каждым днем мой организм ослабевает. Постоянное чувство голода не придает энергии. Уже третий день я растягиваю остатки воды. От привкуса подавляющего магию зелья меня тошнит. Слюни во рту вязкие. Губы потрескались и начинают кровоточить. Рядом с камерой появляется Майкл. На нем нет маски, как это было раньше. Я вижу его лицо: треугольная форма головы, близко посаженные глаза, длинный нос и острые скулы. В его взгляде читается возбуждение, которое подтверждается напряженным членом, выпирающим из-под плотной ткани штанов, но он не торопится удовлетворить свои жалкие потребности. — Вставай, грязнокровка, — он достает волшебную палочку и отпирает дверь. — Устал дрочить за решеткой, Майкл? Можешь не стараться, я оторву твой член, если ты хоть пальцем ко мне прикоснешься, — мой голос охрип. — Посмотрим, какой ты будешь разговорчивой после того как мы пустим тебя по кругу. Не переживай, ждать осталось недолго. Думаю, уже завтра ты будешь более податливой. Тяжелая решетка открыта настежь, когда Майкл направляет палочку на меня: — Поднимайся, живо! И без фокусов. Тебе все равно не убежать. Он прав. Чтобы сбежать, нужно, как минимум, узнать обстановку за пределами моей камеры. Прошлые разы, когда я была вне стен клетки, мое сознание было далеко от реальности. Уже наложенный Обливиэйт в сочетании с пытками не оставлял возможности подмечать детали. Я встаю с нагретого места и направляюсь в сторону выхода, про себя считая до девяти и обратно. Восемнадцати секунд достаточно, чтобы предательское чувство страха отступило. Майкл держит палочку наготове, указывая в сторону длинного коридора, ведущего к небольшой лестнице. Моя камера оказалась пятой по счету от входа. Десять ступеней, металлическая дверь и два охранника, не считая Майкла. Первое препятствие, с которым предстоит справиться, если я смогу выбраться из клетки. Мы поднимаемся наверх, где нас встречает еще один коридор. В конце него развилка. Мы поворачиваем направо, после чего проходим еще несколько метров, пока перед нами не возникает высокая резная дверь. Судя по всему, остальные скрыты отталкивающими чарами. Мои ноги заплетаются между собой, когда Пожиратель подталкивает меня в дверной проем. Солнечный свет резко бьет по глазам. Я вхожу, спотыкаясь, в большую комнату с высокими потолками и витражными окнами. Света так много, моим глазам требуется время, чтобы привыкнуть. В центре зала собралась толпа ПСов в черных плащах. Большинство из лиц скрыты за масками, но среди всей массы я замечаю его. На нем черная форма из грубого материала, которая плотно облегает крепкую фигуру. Кожаные перчатки закрывают руки, а мантия аккуратно спадает с широких плеч. Малфой смотрит на меня свысока, хотя я стараюсь держать спину прямо. За пару лет он усовершенствовал фирменное выражение полного презрения. Будь мы до сих пор школьниками, я бы смутилась, но сейчас мои глаза демонстрируют не меньше эмоций, чем его. — Грязнокровка, — от низкого голоса невольно встают волоски на затылке. Я молчу. Мне нечего ему сказать. Все, чего я хочу — выхватить волшебную палочку из рук Майкла, до сих пор стоящего у меня за спиной, и перерезать глотку Пожирателю, из-за которого я сейчас здесь. В комнате шесть ПСов. В равном количестве по обе стороны от него и один у входа. Если мне удастся завладеть палочкой, это не даст никакого преимущества, пока в моем организме подавляющее зелье. Нужно пережить этот день, и тогда я тщательно продумаю детали побега. — Хватит приветствий. Нам нужно получить информацию, и можно будет избавиться от этой грязнокровой суки, — тот, что по левую сторону, видимо, до сих пор держит обиду за плевок ему в лицо. — Я сам разберусь, что мне делать. В комнате витает напряжение. После слов Малфоя многие из них поджимают губы от недовольства, но не смеют перечить. Я подумаю над их реакцией позже. Он делает пару шагов в мою сторону и достает палочку из внутреннего кармана мантии. Я упрямо стою на месте, держа голову как можно выше. Мои глаза ведут с ним борьбу. Если мне сегодня придется встретиться со смертью, то я не позволю себе отвести взгляда, сдаваясь. За эти годы я свыклась с мыслью, что каждый день может стать для меня последним. — Мне сказали, что твои способности к окклюменции весьма… впечатляющие. Они действительно не догадываются о том, что никакие способности тут ни при чем. Все дело в заклинании. Человеку не обязательно самому вести борьбу за сохранность мыслей. Магия все сделает за него. Его голос спокоен. Эмоции, которые играли на лице буквально пару минут назад, сменились на нечитаемую маску. Невозможно понять, о чем он думает. — Давай посмотрим, так ли это. Это ненамеренное предупреждение с его стороны дает мне возможность сделать глубокий вдох, как перед прыжком в глубоководное озеро. Инстинкт самосохранения исправно работает, не позволяя сделать выдох до тех пор, пока в твоем организме есть достаточное количество кислорода. Попытки Малфоя прорваться в мои мысли намного сильнее и безжалостнее, чем у предыдущих Пожирателей. Голова раскалывается от невыносимой боли. Я чувствую, как мои колени ударяются об пол, но стараюсь концентрироваться на битве, происходящей внутри черепной коробки. Мои мысли играют с ним в догонялки. Дразнят его, показывая давно известные факты, но нужная информация словно стерта. Это похоже на скрытую папку на рабочем столе монитора. Если не знать, куда нажимать — ты никогда ее не найдешь. Присутствие Малфоя ощущается растекающейся горячей лавой. Он обволакивает каждую мысль, которую предоставляет мой мозг, но его это не устраивает. Я чувствую его злость. На короткий миг все прекращается. Я понимаю, что сижу на полу и тяжело дышу, мои отросшие ногти ломаются от того, с какой силой я царапаю деревянный пол. — Неплохо, но недостаточно. Новое вторжение кажется сильнее предыдущего. Я и сама путаюсь в мыслях, которые кружатся в моем ослабленном сознании. Я делаю попытки вытолкнуть его из своей головы, но он словно скорпион, который впивается ядовитым жалом в мой мозг, усиливая хватку. — Хватит, — я не узнаю свой голос. Каждое вторжение приближает меня к смерти. Но они этого не знают. Отменить заклятие может только Хранитель всех воспоминаний. Это сравнимо с заклинанием Фиделиуса. Долго думая над тем, как обезопасить Орден от утечки важной информации, я изобрела формулу, которая блокирует мысли, искажает их или же удаляет на время. Человек, который накладывает Обливиэйт, может разблокировать воспоминания в любой момент. Но если подвергаться частым атакам легилимента, то организм постепенно уничтожает сам себя. Именно поэтому пленных не удавалось спасти. Они не выдерживали пыток и атаки собственного организма, умирали, не дождавшись помощи. Чтобы остановить запущенный механизм, нужно вернуть все в исходное положение. Риск смерти велик, но главнокомандующих Ордена это не интересует, когда на кону вероятность обыграть противника. Когда все прекращается, я падаю без сил. По моему лицу стекают капли пота, а по подбородку — вязкая слюна. Кто-то кричит о том, что мне нужно получить порцию его фирменных Круциатусов. Если честно — мне все равно, я очень хочу спать. Мои веки такие тяжелые, а ноги категорически отказываются шевелиться. Я вижу, как кожаные грубые ботинки останавливаются прямо у моего лица. Мне хочется защититься от удара, но Малфой не торопится нанести его. Мужской силуэт склоняется надо мной, и я слышу тихий голос. — Ты всегда можешь сдаться, Грейнджер, тогда я подарю тебе быструю смерть. — Гори в аду, — эти слова на кончике языка имеют сладкий привкус. — Неправильный ответ. Я хочу подняться на ноги, встретиться с ним взглядом и плюнуть ему в лицо, но громкие звуки, доносящиеся откуда-то снаружи, отвлекают меня. Крики Пожирателей сменяются громкими хлопками. Пол подо мной дребезжит. Хрустальная люстра, от которой по всей комнате скачут солнечные зайчики, издает мелодичный звон. Все смешалось в какофонию странных звуков. Я из последних сил приподнимаюсь на дрожащих руках в попытке оценить обстановку, но вспышка заклинания попадает мне прямо в область ключицы, от чего я снова падаю вниз. — Они пересекли территорию замка! — … их в два раза больше, чем нас! Уходим! — … забери грязнокровку! Моя и без того грязная рубашка прилипает к коже. Теплая жидкость сочится из раны. Мне так хочется согреться. Я так устала. Чьи-то сильные руки поднимают мое тело. Я отключаюсь в момент, когда водоворот чужой магии забирает меня с собой.***
Малфой Это, блять, просто не может быть правдой. Ее тело, лежащее на полу моего дома, похоже, очередная ебаная шутка судьбы. Она должна была быть мертва в первые дни своего заключения. Но, конечно же, гребаная сука не могла просто так умереть. Ей следовало сломаться раньше. Я бы сдержал свое обещание, будь она благоразумней. Быстрая смерть была бы моим подарком. Грейнджер — не моя цель. Уже несколько лет я верно служу Волдеморту. Отец всегда учил меня выбирать выгодную сторону. Раньше в моей голове возникали сомнения о правильности выбора, но после убийства моих родителей эти мысли исчезли. Появилось непреодолимое желание мести. Я хотел причинить настоящую боль Аластору Грюму. Такую же, что испытал я, будучи подростком, когда нашел безжизненные тела родителей на территории бывшего поместья, от которого остались одни развалины. Это было сообщение, гласившее, что они еще не прекратили сражаться. Порой я вспоминаю свое предательское желание обратиться к «Светлой» стороне за помощью, до того, как они разрушили все, что было мне дорого. В такие моменты я испытываю неприязнь к самому себе. Эта нескончаемая битва уносит с собой много невинных жизней. Но мне уже все равно. Я стал человеком, который готов отнять эту невинную жизнь, если это хоть как-то приблизит меня к цели. И сейчас источник информации, который мог привести меня к моему противнику, истекает кровью, пачкая пол. Блять. Мои запасы в аптечке довольно скудны. Несколько бодрящих настоек, крововосполняющего осталось два пузырька, а бадьяна и того меньше. Ее одежда вся грязная и воняет сыростью. Спутанные волосы похожи на один сплошной колтун. Я разрываю рубашку, пропитанную насквозь кровью, и вид расщепленной руки немного пугает меня. Никогда раньше мне не доводилось лечить другому человеку серьезные ранения. Действовать приходится быстро. В первую очередь останавливаю кровь с помощью остатков бадьяна. Затем промываю рану, от чего Грейнджер дергается, хотя до сих пор без сознания. Порез слишком глубокий. Острая хирургическая игла, обработанная спиртом, заштопывает рану. Наверняка останется уродливый шрам. Тугая повязка из бинтов сливается с ее кожей. Такая же бледная. Я избавляюсь от остатков одежды и произношу очищающее заклинание. Ее рёбра выпирают так, что их без труда можно пересчитать. С помощью магии моя рубашка и боксеры оказываются на ней. Прикасаясь к ее коже, я чувствую, как она горит. Мне приходится вылить в нее весь флакончик рябинового отвара, который я хранил для экстренного случая. Тело Грейнджер в моей кровати выглядит как надругательство, но мне не остается ничего другого.***
Грейнджер Я чувствую терпкий запах сигарет, но не могу понять откуда он взялся в моей камере. Я ведь еще здесь? Никогда в подземелье не было так жарко. Табачный аромат все сильнее. Мне нужно понять откуда он. Почему мои глаза не открываются? Мне так жарко. Мерлин, почему так горячо в груди. Мне не хватает воздуха. — Помогите… На мою грудь будто положили большой камень, он так сильно давит. — Помогите… Я хочу дышать. Жар резко меняется на приятный холод. Тяжесть отпускает. Кажется, кто-то снял с меня камень. Чьи-то руки прикасаются к моему лицу, от них пахнет сигаретами. Мне так хорошо. Я опять засыпаю.***
Малфой Она в отключке уже два дня. Диагностические чары показывают сильное истощение организма. Без магии трудно восстановиться. Я истратил на нее все запасы зелий, это помогло избавиться от высокой температуры. Она периодически бредит во сне и просит о помощи. Не думаю, что будь Грейнджер в сознании, то просила бы меня об этом. Я сижу на другом конце комнаты в кресле. За последние двое суток мои легкие наполнились запахом настоек, пота и табачного дыма. Мои нервы на пределе. Я не знаю, почему она все еще в моей кровати, а не где-нибудь в подземельях. Волдеморт же не дает дальнейших указаний. Но сейчас она лежит без сознания, занимая большую часть единственного спального места в моем небольшом доме, и это меня раздражает. Грейнджер бесполезна. Никакой информации я так и не смог получить. Я заметил, что если пытаться проникнуть в ее разум, то жизненные показатели сразу же ухудшаются. Это не может быть вызвано сеансами легилименции. Я подхожу к ней, разглядывая как подопытного зверька. Ее цвет кожи приобрел оттенок живого человека. На лице оставшийся румянец после высокой температуры. Длинные ресницы мягко дрожат от беспокойного сна. У нее достаточно пухлые губы и курносый нос. Я прокладываю взглядом путь от виднеющейся за расстёгнутой рубашкой перебинтованной раны вниз к маленькой груди, затем к худым ногам. У Грейнджер нет женственных изгибов, которыми отличаются шлюхи Пожирателей. Совершенно не мой типаж.***
Грейнджер Зрение затуманено. Пелена перед глазами рассеивается лишь когда я старательно моргаю. Мой взгляд устремлен на белый потолок. Хочется пошевелить головой и осмотреться, но тяжесть тела крепко прижимает к постели. Я укрыта мягким одеялом и нахожусь в кровати. Это совершенно не похоже на мой правый угол в промозглой камере. Ордену удалось спасти меня? Чувство дезориентации выбивает из колеи. Я пытаюсь двигаться, но вероятность, что конечности ослабленного тела придут в норму, равна нулю. — Можешь не стараться. Парализующее отлично справляется со своей задачей. Грубый голос, от которого еще недавно на моем теле волоски вставали дыбом, доносится из другой части помещения. Я не вижу врага, но чувствую его присутствие. — Не хватает смелости сразиться при равных условиях, Малфой? — из-за сухости в горле я начинаю безудержно кашлять. Мне необходим глоток воды, но попросить об этом у него я никогда не посмею. Неожиданное чувство контроля над своим телом загорается во мне словно яркая лампочка, которую только что заменили, выкинув в помойное ведро перегоревшую. Я резко поднимаю корпус, но головокружение быстро останавливает меня. Приходится ждать, когда темные круги перед глазами обретут четкую картинку. Первое, что я вижу — свои голые ноги. Мужская рубашка доходит мне до бедра. Мои глаза быстро мечутся в попытке оценить обстановку. Комната совсем небольшая. Кровать стоит у окна, из которого льется яркий солнечный свет. Такая погода — редкость для этого времени года. Я обращаю внимание на фигуру, которая шевелится на другом конце спальни, и вижу его. На нем черная рубашка, первые две пуговицы расстегнуты. Такого же цвета брюки с идеально выглаженными стрелками. В нем все говорит о полном контроле. Лишь отросшие волосы, небрежно растрепанные на голове, выбиваются из общей картины. — Можешь встать и налить себе воды, — Малфой рукой указывает на кувшин, стоящий на деревянном столе. — Откуда мне знать, что она не отравлена? — как бы мне ни хотелось пить, я опасаюсь всего, что имеет хоть малейшее отношение к этому человеку. — Ты либо выпьешь воду, либо умрешь от жажды. Выбор за тобой. Только в этот раз я не стану тебя спасать. Во мне кипит злость. Невозможно ненавидеть человека так сильно. Я не просила спасать меня. Он мог оставить остывать мое тело на полу в доме ПСа. Это было бы лучшим исходом, чем оказаться сейчас в его постели. Но выбора не остается, если я все еще жива, то есть шанс побороться за свободу. Мне только нужно понять, чего хочет Малфой. Ноги соприкасаются с холодным полом, вызывая рой мурашек по всему телу. Я встаю и делаю неуверенный шаг. Каждое движение сопровождается ноющей болью. Мой организм совсем ослаб. На столе ничего нет, кроме стеклянного стакана и кувшина, до отказа наполненного водой. Руки дрожат, когда я наливаю жидкость, проливая несколько капель на деревянную поверхность. Все это время я чувствую пристальный взгляд. Делая первый глоток, смотрю прямо на него. Холодная жидкость приятно омывает стенки сухого горла, я жадно выпиваю все до дна, пока Малфой усмехается мне. — Как видишь, все еще жива, — его кошачья улыбка вызывает отвращение, я хочу бросить в него бокал и увидеть, как светлые волосы пачкаются его же кровью. — Что дальше, Малфой? Станешь меня пытать? Бросишь в меня парочку фирменных Круцио? Или же попытаешься снова пролезть в мою голову? Ты никогда не получишь от меня то, что хочешь! Можешь сразу убить, чтобы не тратить время впустую, — улыбаюсь, видя, как уголки его губ подрагивают, и с лица стирается довольная гримаса. Он резко вскакивает с продавленного кресла и в два больших шага преодолевает расстояние между нами. От него волнами исходит жгучая ненависть, которая может посоперничать только с моей. Широкие плечи перекрывают весь обзор. Он выше меня на несколько дюймов. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. С моих губ уже почти слетает новая порция праведного гнева, когда он резко обхватывает мои щеки холодными пальцами, от чего я вздрагиваю. Его ртутно-серые глаза пристально изучают мое лицо. Мурашки по телу проносятся новой волной. — Я всегда получаю то, что хочу. Мне стоило прислушаться к себе уже тогда. То, какие неправильные чувства вызвали во мне его грубые прикосновения, говорило о ненормальности происходящего.***
Малфой Я оставил ее одну в своем доме впервые после того, как она очнулась. Уже целую неделю мне приходится делить с ней одну территорию. Мой позвоночник скоро сломается пополам от неудобной позы во время сна. Кресло в комнате продавилось под моим весом, запоминая изгибы тела. Орден сорвался с цепи. Кажется, они прикладывают все усилия, чтобы найти Грейнджер. Налеты на все возможные точки, где могли бы оказаться Пожиратели, не прекращаются. Я устал разгребать все дерьмо, которое оставляют после себя эти придурки. Мои обязанности, как одного из главных командующих, не позволяют спустить им все это с рук. Но у нас до сих пор нет информации. За все то время, пока Грейнджер в плену, нам удалось схватить еще несколько орденовцев. Все они оказались ещё бесполезней, чем она. Если ей удается остаться в живых после нескольких безжалостных пыток, жестоких сеансов легилименции и серьезного ранения, то остальные дохнут, испытав меньше половины того, через что прошла она. Это вызывает некое уважение и настороженность. Мои наблюдения показали, что они умирают вскоре после проникновения в их разум. Их мысли покрыты прочной белой пеленой, я знаю, что они до сих пор в голове, но скрыты так тщательно, что к ним не подобраться. Это не может быть случайным совпадением. Я стою у дверей дома, стряхивая снег с грубых ботинок. Морозный ветер пробирается даже сквозь Согревающие чары. Мне требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями и войти внутрь. Еще одна ночь, проведенная рядом с ней, сведет меня с ума. План простой. Сегодня я получу информацию, затем отправлю ее к Волдеморту. Что будет с ней дальше — меня не интересует. Она лишь очередной человек, который приведет меня ближе к цели. В доме подозрительно тихо. Моя палочка греет руку. От Грейнджер можно ожидать все что угодно. Открыв дверь, вижу перевернутую вверх дном комнату. Оставленная на столе лампа не горит. Тусклый лунный свет, пробирающийся из окна, падает на перевернутый стол по центру комнаты. Я делаю шаг, но с правого бока меня атакует худощавое тело. Она запрыгивает мне на спину, крепко цепляясь руками за лицо, стараясь выдавить мне глаза. Ее острые ногти царапают кожу. Из-за резких движений волшебная палочка летит на пол, звонко ударяясь о деревянную поверхность. В этот же момент Грейнджер падает вслед за ней, но в этот раз я не позволяю себе медлить. Отталкивая женское тело в сторону, я призываю палочку обратно к себе и убираю ее подальше в невидимый карман брюк. — Ты вроде хотела честно сразиться? Так давай же, я безоружен, — пока она тяжело дышит, лежа на полу, я скидываю с себя мантию. По очертаниям силуэта в темноте понимаю, что она встает на ноги и принимает боевую стойку. Настоящая гриффиндорка. Будь мы в школе, то за храбрость я бы лично попросил МакГонагалл прибавить ей десяток баллов. Но мы на войне, а она моя пленница. Из поощрений я могу подарить ей лишь быструю смерть, когда получу информацию. Ее удар хорошо поставлен. Она целится в голову, но роста недостаточно, да и я сильнее, как ни крути. Я останавливаю удары, цепляя маленькие кулаки в жесткую хватку, следом заламывая руки так, что ее спина прижимается к моему торсу. Я чувствую упругость задницы, но не позволяю себе концентрировать внимание на этом. — Давай попробуем еще раз, — мне приходится наклониться к ее уху, чтобы она услышала мой шепот. Распущенные волосы щекочут щеку, и я отталкиваю Грейнджер от себя. Мне нравится наша игра.***
Грейнджер Он шепчет мне на ухо, а мое тело предательски отзывается на его прикосновения. Я ненавижу эту реакцию. Ненавижу его. Мне нужно выбраться отсюда. Куда он убрал свою палочку? Я знаю, что во мне нет подавляющего зелья, моя магия искрится на кончиках пальцев. Это я выяснила сегодня, когда старалась отпереть дверь спальни. Скопившаяся во мне злость нашла выход, взорвав лампу, стоявшую на столе. Осколки остались у окна. Мне нужно лишь взять один и перерезать ему глотку. Малфой отталкивает меня от себя как раз вовремя. Мои пальцы лихорадочно находят самый крупный осколок, и я резко бросаюсь ему навстречу. Ярость придает мне уверенности и сил. Эта битва для меня решающая. Если я потерплю неудачу, то второго шанса на побег у меня не будет. Острие пронзает его левую руку, застревая глубоко внутри, когда он выставляет ее, чтобы предотвратить удар, нацеленный ему в сонную артерию. — Чертова сука! — шипит он, и его гнев разрезает воздух вокруг нас. Я стараюсь прорваться за его спину, туда, где скорее всего лежит его палочка, но он отталкивает меня назад, попутно вытаскивая осколок из кровоточащей ладони. Я отступаю, но не боюсь, моя голова все также поднята вверх. Малфой хватает меня за шею и притягивает к себе. Его пальцы напоминают тиски. Сдавливают с неимоверной силой, и я чувствую, как легкие начинают гореть от нехватки воздуха. Но, очевидно, моя смерть — не его цель. Он бросает меня на кровать, я же стараюсь сопротивляться. Мне нужно выбраться. Его грузное тело нависает над моим хрупким. Он прижимает мои плечи к матрасу так, что я не могу подняться. Ногами пинаю его, целясь коленями в область паха, но он уже садится на меня сверху, не оставляя возможности сопротивляться. Чувство бессилия окутывает все тело и разум. Из моего горла вырывается протяжный рев. Я хочу оглушить его, хочу спастись. Я должна придумать, как обхитрить своего пленителя. Малфой тяжело дышит и смотрит на меня. При тусклом свете его глаза горят необычайно ярко. Они словно пронзают холодными льдинами, вызывая боль своей остротой. — Ты сейчас же успокоишься, или мне придется наложить на тебя парализующее. Малфой ждет ответа, но я не издаю ни звука. Моя грудь почти соприкасается с его, когда он так низко склоняется надо мной. Всем телом я чувствую его твердые мышцы. Из порезанной руки сочится кровь, только он не обращает на это внимания. Я делаю последнюю безуспешную попытку, а он сильнее встряхивает меня за плечи и снова прижимает к кровати. — Успокойся нахуй, пока я тебя не прикончил! Ты, блять, разве не понимаешь, что у тебя нет выхода? Я даю тебе последний шанс, — он цедит слова сквозь плотно сжатые челюсти. — Либо ты прекращаешь эту хуйню, либо я сейчас же выпытываю из тебя все, что меня интересует, и отправляю твое тело прямиком к Темному Лорду. Мои мысли безудержно кружатся, стараясь найти пути отступления. Разум не выдержит новых пыток легилименцией. Наверное, собственный организм убьет меня на первой минуте сеанса. Мне нужно выбраться живой, чтобы Хранитель снял заклинание. — Отпусти меня, — выдыхаю я, совсем обессилев. Я найду способ сбежать, но в другой раз. Малфой перекатывается с меня на спину, шумно выпуская воздух. Я лежу рядом, тяжело дыша. Запах сандала, исходящий от него, душит сильнее, чем его руки. Мне страшно признаться, что его сила вызывает ноющую боль внизу живота. Повернув голову в его сторону, я позволяю себе быстро пройтись взглядом по очертаниям мужского тела. Секунду назад я готова была убить его, но сейчас мое желание убивает лишь меня. — Ты же не собираешься оставаться в кровати? — мне нужно избавиться от этой близости, чтобы отрезвить свои мысли. — Если тебя что-то не устраивает, то кресло в твоем полном распоряжении.***
Малфой Прошло несколько дней с тех пор, как она устроила разгром в моем доме. В моей жизни. После того как Грейнджер очнулась, не было ни одной спокойной секунды. Кажется, все проблемы умножились вдвое. Вчерашняя попытка легилименции закончилась, не успев начаться. Она упала в обморок и не приходила в сознание до сегодняшнего утра. Я не знаю, что мне с ней делать. В голову приходят разные мысли, но ни одна из них не имеет права на существование. Наверное, я в отчаянии, потому что желание попытаться договориться с ней не дает мне покоя. — Поешь. Перед ней стоит тарелка с горячим супом. Она не съела ни одной ложки. Меня раздражает безвыходность ситуации, в которую загнала меня Грейнджер. Ее мысли под запретом. Слабость делает ее неприкосновенной. Я хожу словно по замкнутому кругу. Мне всего лишь нужна информация о Грюме. В моих руках никогда не было человека, который наверняка знает, как его найти. — Если ты не съешь этот чертов суп, я впихну его в тебя силой, — спокойно произношу я, но внутри бушуют бесы. Ее пальцы подрагивают, когда она берет в руки столовый прибор и набирает немного бульона. Горячая жидкость обжигает ее губы, которые она тут же облизывает языком. Блять, нахождение в ее обществе сводит меня с ума. — Решил накормить меня перед смертью? — она ест суп и сверлит меня взглядом. Я кладу ложку на стол и вытираю губы салфеткой, откидывая ее в сторону. У меня есть для нее предложение. Если она действительно хочет жить, то сделает правильный выбор. — Предлагаю договориться, — я вижу, как Грейнджер хмурит брови, но продолжает слушать. — Ты мне даешь информацию о местонахождении Грозного Глаза, а я отпускаю тебя. Меня не волнует, что будет с тобой дальше. — Ты просто отпустишь меня? — в ее глазах читается заинтересованность. — Да. Я думал над этим уже несколько дней подряд. За последнее время ряды Ордена понесли большие потери, рискуя ради спасения Грейнджер. Волдеморт доволен нашей работой, и в знак благодарности разрешил мне делать с ней все, что захочу. Мне на ум приходит множество мыслей. Они совсем не связаны с бесконечными пытками. В них ее тело прижато лицом к стенке, а мой член резкими толчками наполняет ее изнутри. Только вот желание мести превалирует над всплеском тестостерона. Если я найду Грюма, пожертвовав при этом подарком Темного Лорда, то ничего не потеряю. Она же без волшебной палочки навряд ли спасется.***
Грейнджер Я стараюсь мыслить разумно. Хранитель моих воспоминаний — Грюм. Без него я умру быстрее, чем доберусь до штаб-квартиры Ордена. Если я вообще смогу выжить без волшебной палочки. После вчерашней попытки Малфоя пробраться в мои мысли, я отключилась на сутки, наверное, мне осталось жить совсем недолго. Мой организм похож на бомбу замедленного действия, которая взорвется, когда красные цифры на датчике покажут четыре нуля. Я не могу выдать ему Грюма и не могу оставаться здесь, но если делать выбор, то голос будет отдан не в мою пользу. — Думаю, ты не будешь удивлен, если услышишь отказ. Его лицо не выражает эмоций, абсолютное спокойствие на первый взгляд. Но я вижу, как на острых скулах играют желваки. Он достает волшебную палочку из портупеи, которую не снимает, даже находясь в доме, и призывает к себе пепельницу с пачкой магловских сигарет. Табачный дым окутывает небольшое помещение и приятно расслабляет. Я сижу на своем месте, пялясь на то, как его изящные пальцы стряхивают пепел. Тепло внутри меня разгорается с каждой минутой все больше. Это неправильное желание возникает каждый раз, когда мы находимся так близко друг другу. Малфой упирается локтями о деревянную столешницу и, прищуривая глаза, начинает выдыхать дым прямо на меня. — К чему это самопожертвование, Грейнджер? Мне нужна информация только о Грюме, — он выделяет последние слова, заставляя меня задуматься, почему для него это так важно. — Я могу дать тебе слово, что не трону никого больше. Только Грюм. — Волдеморт был бы недоволен тобой, — я ухмыляюсь ему в лицо, про себя подмечая, что его зрачки расширяются, когда он так пристально наблюдает за мной. — Смерть Грозного Глаза давно стала моей заботой, — Малфой тушит сигарету, оставляя бычок в переполненной пепельнице, и откидывается на спинку стула. — Боюсь, тебе придется выбить из меня эту информацию силой. На этом наш разговор заканчивается. Я возвращаюсь в кресло, которое заменяет мне кровать. Малфой в свою очередь сидит за столом еще несколько минут, затем накидывает на плечи плотную мантию и уходит, оставляя меня снова одну. Моя ненависть к нему растет в геометрической прогрессии. В большей степени по той причине, что я не против побыть с ним вдвоем еще пару минут.***
Малфой Во мне пять стаканов виски и полнейшее отсутствие ожидаемого опьянения. На моей шее виснет брюнетка, шепча непристойности, стараясь соблазнить меня. Но мой член был тверд с тех пор, как Грейнджер закусывала губы, сидя за моим столом и наблюдая за тем, как я выпускал облака густого табачного дыма. Чертова сука не дает мне покоя. Я хватаю девушку за тонкое запястье и тащу за собой в комнаты, что расположены наверху поместья Руквуда. Мне неизвестно ее имя. Она не старается, чтобы я его запомнил. Тонкое платье летит на пол, обнажая кружевное белье, через которое выделяются затвердевшие соски. Мое неутолимое желание все это время кричало о себе, но, когда я вижу перед собой не ее тело, меня отпускает. Я, блять, в полном дерьме. Гнев, ревущий во мне, становится маяком, на котором я стараюсь сконцентрироваться. Оттолкнувшись от двери, я приближаюсь к девушке и впиваюсь поцелуем в тонкую шею, слыша, как она довольно стонет мне в ухо. Но это не работает. — На колени, — мне не нужно повторять дважды. Она отстраняется на шаг. Ее глаза светятся от возбуждения. Я провожу рукой по горячей щеке, плавно двигаясь к шее и надавливая на нее. Передо мной на коленях привлекательная девушка. Она расстегивает молнию моих брюк и жадно обхватывает член, направляя его к себе в рот, проводя горячим языком по чувствительной головке. Я набираю быстрый темп, жестко и глубоко трахая ее рот, но во мне нет никакого чувства удовлетворенности. Я хотел, чтобы на коленях стояла Грейнджер. Я хотел слышать ее стоны. Сука. Я отстраняюсь от теплых губ девушки и надеваю брюки обратно, выбегая из комнаты, чтобы вернуться домой. Если Грейнджер так глупа, отказываясь от свободы, то она пожалеет об этом.***
Грейнджер Маленькая ванная комната, которая прилегает к спальне, пропитана ароматом его геля для душа. Мои волосы пахнут им. Запах моего тела напоминает о нем. Я ненавижу это место. Несколько раз я обыскивала каждый дюйм помещения, стараясь найти хоть что-то, что могло бы помочь мне убить его. Безрезультатно. В шкафчиках не было ничего лишнего. Зубная щетка, паста и несколько хлопковых полотенец. Я еще не придумала как этими вещами можно навредить человеку. Дурацкие мысли прервались в тот момент, когда громкие звуки приближающихся шагов послышались за дверью. Мои волоски на теле встали дыбом. Я выключила воду и стала прислушиваться. Быстро натянув на себя его рубашку и боксеры, которые он так любезно предоставил, я была готова выйти, когда дверь сама распахнулась передо мной. Он стоял, облокотившись о дверной косяк. От него пахло алкоголем и терпким сандалом. Я невольно задержала дыхание, чтобы перестать упиваться этим ароматом. — Душ в твоем распоряжении. Я делаю шаг в сторону комнаты, но его тело загораживает мне проход. Вытянув шею, заглядываю ему в глаза. Он внимательно разглядывает мое тело, и я вижу, как его зрачки заволакивает холодной сталью. Мне стыдно признаться, но я получаю удовольствие от его помутнения. — Пропусти меня, — я киваю головой в сторону спальни, но он стоит на месте. — Это мой дом, а ты моя заключенная. Кажется, ты забыла, что именно я решаю, что тебе делать. Он наступает на меня, заставляя сделать шаг назад. Ванная комната для двоих слишком мала. Я упираюсь поясницей в раковину, но Малфой не спешит отступать. Злость вперемешку со страхом встает комом поперек горла. Его руки тянутся к моей талии, но я толкаю его в грудь. Этого не должно произойти. Я не могу сдаться ему без боя. Сердце беспокойно колотится в грудной клетке, но я стараюсь скрыть панику за ненавистью. Он сильнее меня. Перебинтованная ладонь, в которой еще несколько дней назад застрял осколок от разбившейся лампы, хватает меня за затылок и притягивает к себе. Я пытаюсь сопротивляться, толкаясь руками, но он накрывает мои губы своими, жадно пробуя их на вкус. Я издаю протестующие звуки, но Малфой лишь пользуется моментом, врываясь языком ко мне в рот. Я чувствую тонкий вкус алкоголя. На несколько секунд удовольствие затмевает мою злость. Ненавижу его за это. Спина ноет от впивающегося в позвоночник угла раковины. Он раздвигает мои бедра коленом, прижимаясь твердым членом, выпирающим сквозь плотную ткань брюк. Я пользуюсь моментом и делаю резкий рывок вперед. Его опьянение дает мне шанс на освобождение. Моя ловкость позволяет ускользнуть от него в комнату, но я все равно в его власти. — Не смей меня трогать! — оглядываюсь в поисках предмета, который сможет хоть как-то помочь, но комната пуста. Губы до сих пор покалывают от жаркого поцелуя. Я проклинаю саму себя за эти неправильные желания. Потребность накинуться на него с той же ответной страстью уничтожает меня. — Забавно, мне показалось, что на мгновение ты была готова раздвинуть передо мной ноги, — он стоит в паре метров. Мне трудно дышать. Я хочу его, но мозг не позволяет поддаться своим желаниям, старательно вдалбливая мысль о том, что я буду предательницей. Я предаю саму себя, желая его. Но если мои дни на исходе, то я готова заглушить голос собственного разума. Пересекаю расстояние между нами и накидываюсь на него с той самой яростью, которая кипит во мне. Наши губы встречаются в поцелуе. Снова. Зубы клацают друг о друга, пока Малфой берет меня за бедра и поднимает наверх. Мой стон удовольствия разносится по всей комнате, когда я прижимаюсь ближе к нему. Он теряет контроль с такой же скоростью, что и я. Мы оба готовы разбиться. В считанные секунды наши тела оказываются на кровати. Руки дрожат, пока я старательно расстегиваю пуговицы его рубашки. — Какая нетерпеливая, — я чувствую его улыбку, пока он целует меня в область ключиц, оставляя влажные следы. — Заткнись… ни слова больше. Спрыгнув с него, я стягиваю его брюки и нижнее белье. Малфой молча наблюдает за моими движениями, наслаждаясь. Вслед за его одеждой на пол летит моя. Твердые мышцы напряжены под моими пальцами, когда я встаю напротив него полностью обнаженная, держась за широкие мужские плечи. Он обхватывает мою талию и возвращает к себе на колени. Я едва могу спокойно дышать. Жар внизу живота требует его грубых прикосновений. Я ненавижу его за это. Ненавижу себя.***
Малфой Грейнджер бесстыдно трется о мою эрекцию, оставляя на мне свою влагу. Я целую ее ключицу, спускаясь ниже к груди. Языком провожу по напряженному соску, и она отвечает мне восхитительными звуками удовольствия. Мои руки крепко сжимают худые бедра, поднимая выше, так, чтобы головка члена оказалась прямо у ее входа. Она нетерпеливо подстраивается и кусает за мочку уха, требуя продолжения. Я опускаю ее на себя, с моих губ срывается протяжный стон, который она проглатывает в яростном поцелуе. Ей нравится быть сверху. Она выгибается мне навстречу, пока я толкаюсь глубже. Ее тело дрожит и покрывается мурашками там, где я оставляю поцелуи. Мокрые звуки заполняют всю комнату, пропитанную запахом нашего возбуждения. Грейнджер двигает бедрами в такт моим толчкам, и ее внутренние стенки крепко сжимаются вокруг меня. Я трахаю ее так, как представлял это себе ранее. Наслаждаясь ощущением смазки на своей коже, и звуками, исходящими из ее рта. Мои пальцы находят клитор, нажимая на чувственные точки. Ее стоны превращаются в крики, и это сводит меня с ума. Я бросаю ее на кровать, выбивая резким движением весь воздух из легких. Моя широкая грудь укрывает ее хрупкое тело. Грейнджер цепляется за мои плечи, притягивая ближе к себе. Я хочу, чтобы она продолжила кричать подо мной. Я хочу стать катализатором ее удовольствия. Просовываю руку под ее ногу и притягиваю ближе к себе, мой член с легкостью продолжает скользить в ней. Ее дыхание стало прерывистым и глубоким, как и мое. — Сильнее! Не сдерживайся! Грейнджер впивается в меня ногтями, оставляя царапины, которые начинают щипать. Бедра встречаются с моими резкими толчками, подстраиваясь под безудержный ритм. Лицо искажено от удовольствия, граничащего с болью. Я готов утонуть в этих ебаных эмоциях. Изменив угол наклона, я вхожу в нее еще глубже. Она вскрикивает и отбрасывает голову назад, подставляя мне тонкую шею. Я не могу оторвать от нее жадного взгляда. Глубокие, быстрые движения доводят ее до хриплых стонов. Когда я возвращаю пальцы на клитор, усиливая давление, она цепляется за мою свободную руку и встречается со мной взглядом. Горячие пальцы Грейнджер спускаются по моему предплечью, находя почти зажившую рану. Она не отрывает от меня карие радужки глаз, когда давит на нее со всей силы и проговаривает: — Ненавижу тебя. Эта боль сливается воедино с волной удовольствия. — Ты сделала неправильный выбор, когда осталась. Теперь ты моя.***
Грейнджер Время замедлило свой ход. Каждый день я нахожусь одна в замкнутом пространстве, дожидаясь его прихода. Мы молча ужинаем, редко обмениваясь парой колких фраз. В основном это непристойные ругательства, сорвавшиеся с его губ, в то время пока я медленно пробираюсь ему под кожу, вливая в него порцию своего яда. Ночью он прижимает меня к себе, заставляя стонать от удовольствия. Ненависть к нему по-прежнему убивает меня. Но еще больше я ненавижу себя. За то, что нахожу утешение в его прикосновениях, когда его горячие руки умело доводят меня до исступления. За то, что каждый раз я оправдываю нашу близость своей приближающейся смертью, но каждый новый день говорит мне лишь о том, что я все еще жива. Я подписала себе смертный приговор, добровольно отдаваясь ему. Чувство стыда убьет меня раньше, чем заклинание. Сегодня утром на столе я увидела книги и лежавшую рядом записку, в которой было выведено его идеальным почерком. «Надеюсь, это хоть как-то усмирит твою стервозность.» Я окунулась в чтение, не заметив, как прошел целый день. Запах старых страниц и горячего кофе, который теперь появляется на столе регулярно, унес меня в те времена, где я закрывалась от проблем, выстраивая баррикады из сотен книг. — Не слышу благодарности, Грейнджер, — его голос напугал меня, когда я перелистывала страницу Энциклопедии мифологических существ первого издания. Малфой стоял на пороге комнаты, одетый в форму Пожирателя, отчего моя ярость вспыхнула, словно к ней поднесли зажженную спичку. — Мою стервозность сложно заглушить парочкой старых книг, — я отвожу от него взгляд, но слова благодарности все-таки вертятся у меня на языке.***
Малфой Горячие струи воды ласкали мое напряженное тело. После долгого изнурительного дня я хотел лишь оказаться в постели и получить порцию довольных стонов от Грейнджер. Она, как это было каждый вечер, прокляла меня, послав к черту, и засела в своем углу, погружаясь с головой в чтение. Эти книги были своеобразным белым флагом. Я не знал, что делать с ней дальше. Терпеть ненависть, исходящую от нее, не было лучшей перспективой. Я подставляю лицо под поток воды и поворачиваю выключатель до упора, сменяя горячие струи на ледяной дождь. Мой разум очищается и приходит в норму, когда я слышу, как дверь в ванную комнату открывается. У меня нет привычки запираться в собственном доме. Грейнджер смотрит на меня сквозь пелену густого пара, стягивая с себя мою футболку и распуская длинные волосы. Места в душевой кабине мало, но для нее я готов потесниться. Она открывает кабинку, пробираясь ко мне, и я вижу, как затвердели ее соски, а тонкая кожа покрылась мурашками. — Холодно, — шепчет она. Я настраиваю комфортную температуру и притягиваю ее ближе к себе. Грейнджер ниже меня на несколько дюймов, мне приходится наклоняться, чтобы прикоснуться к ее губам, ведь она никогда не встает на носочки. Слишком гордая. Пробуя ее языком, я чувствую вкус апельсинов, которые я принес сегодня вечером для нее. Ей, очевидно, не хватает витаминов, так как диагностические чары не показывают положительной динамики. Я не хочу, чтобы она умерла у меня в постели. Ее последний вздох будет тогда, когда я этого захочу. Грейнджер спускается поцелуями к моей груди и рукой прижимается к уже твердому члену. Я запускаю ладонь в ее волосы, надавливая, чтобы она спустилась вниз на колени, но встречаюсь с ее яростным взглядом. — Нет. Я сделаю это так, как сама захочу, — ее голос говорит о том, что она не потерпит возражений. Я убираю руки за спину, предоставляя ей полный контроль, с нетерпением ожидая следующих движений. Ее руки скользят по мокрому телу, и я наблюдаю за этим как за маятником, который способен меня загипнотизировать. Мокрые волосы прилипают к небольшой груди, закрывая обзор на затвердевшие соски. Она опускается на колени, и мой член подрагивает от предвкушения. Я не могу оторвать глаз от ее рта, который так близко к моей чувствительной головке. Недостаточно близко. Грейнджер обхватывает твердую плоть тонкими пальцами, смотря мне прямо в глаза, после проводит горячим языком по основанию, и я теряю рассудок. — Блять, да… Она дразнит меня мягкими прикосновениями, не стараясь взять мой член в рот, но я терплю, разрешая ей контролировать ситуацию. Спустя несколько долгих мгновений влажные губы обхватывают меня, и головка упирается в ее горло резким движением. Она давится, но выдерживает ритм. Мне хочется задохнуться от этих ощущений. Голова Грейнджер двигается назад и вперед, я не могу оторваться, наблюдая как мой член проникает в ее горячий рот. Стоны вырываются непроизвольно. Мне достаточно одного вида, чтобы кончить, но она обхватывает напряженные яйца свободной рукой, и я оказываюсь на грани. Мои бедра качаются в такт ее губам, удовольствие подбирается все ближе. — Да, вот так… Влажные звуки смешиваются с моим тяжелым дыханием. Когда она поднимает взгляд на меня, я замечаю, как ее черные зрачки перекрывают карие радужки. Последний глубокий толчок срывает чеку удовольствия. Я закрываю глаза, ощущая, как теплая жидкость изливается наружу. — Это… это лучше слов благодарности, Грейнджер.***
Грейнджер Его горячее тело прижато ко мне. Мы делим на двоих одну кровать. Я уже не чувствую удушающий аромат сандала. Он стал неотъемлемой частью моей паршивой жизни. Лишь иногда, когда в ночи я просыпаюсь от преследующих меня кошмаров, в нос ударяют резкие древесные нотки, напоминая о реальности. За окном беспроглядная тьма. Я прислушиваюсь к его дыханию и понимаю, что он не спит, так же, как и я. — Это не может продолжаться вечно, — я не жду от него ответа, это всего лишь напоминание самой себе. Малфой поворачивается на бок и устремляет взгляд на меня. Он долго молчит, явно размышляя над чем-то, что не следует слышать мне. — Вопрос не во времени, Гермиона, а в желании. Это будет длиться до тех пор, пока я этого хочу.***
Малфой Мое желание мести утихает рядом с ней. Я не знаю, что должен чувствовать к девушке, которая заполнила все мое пространство, удобно поселяясь в моих мыслях. Мне стоит испытывать отвращение, но этого просто не может быть. Как ненавидеть того, кто способен довести тебя до ручки одним лишь прикосновением? Я опьянен чувством власти над ней. Она моя пленница, но в какой-то степени я понимаю, что в плену нахожусь именно я. Длинные ноги обвиваются вокруг меня, пока я усаживаю ее на деревянный стол, где мы еще час назад ужинали в полном молчании. Выделяющаяся смазка стекает по моим пальцам. Я хочу попробовать ее на вкус. Целуя в тонкую девичью шею, прокладываю путь к низу живота. Я спускаюсь на колени, когда она зарывается горячими пальцами в мои волосы и притягивает ближе к себе. Напряженной рукой я провожу по гладкой внутренней части бедра и направляюсь к самой чувствительной точке. Она такая мокрая от прикосновений, что мой член больно напрягается. Ее тело замерло, когда мои влажные губы коснулись ее клитора. Звуки удовольствия приятно разливаются в моем теле, заставляя кровь бежать быстрее. Я провожу языком по внутренним складкам, задевая чувствительные окончания, и она выгибается мне навстречу, требуя большего. Круговые движения кончиком языка и проникновение моих пальцев в ее разгоряченный центр доводят Грейнджер до хриплых криков. — Иди сюда, — тянет она меня к себе, пододвигаясь к самому краю стола, шире расставляя ноги. Меня не приходится просить дважды. Мой член скоро взорвется от напряжения. Одним резким толчком я вхожу в нее, и мы оба выдыхаем от облегчения. Так неправильно, но так чертовски хорошо. Все, что происходит в этой комнате, не должно никогда прекратиться. Я замедляюсь, находя ее губы и вовлекая в поцелуй. Грейнджер обвивает мою шею руками, так нежно, что мне становится не по себе. Я привык к ее ненависти. — Отпусти меня, Драко… пожалуйста. Меня должны отрезвить эти слова, но я уже так давно нахожусь в состоянии опьянения, что оно стало хроническим. — Слишком поздно. Теперь ты принадлежишь только мне.***
Грейнджер Жар берет в плен мое тело. Приступ начался неожиданно. Я не вставала с кровати уже несколько дней. Малфой вливает в меня бесконечные реки рябиновой настойки. Мою голову не покидают вопросы, откуда он ее взял. Запасы Ордена давно были опустошены, оставалось лишь простейшее зелье сна без сновидений и крововосполняющее для экстренного случая. — Да что происходит с твоим организмом?! Я не пытаю тебя! Не стараюсь залезть в твою чертову голову! Что, блять, не так? Отвечай! Ты должна знать причину. Его злость заполняет свободное пространство между нами. Он убирает волшебную палочку после того, как диагностические чары растворяются в воздухе. Мне непонятно его волнение. Я давно смирилась с неизбежной смертью. — Это из-за заклинания, — я не стараюсь вдаваться в подробности. — Ты не сможешь ничего сделать, я просто медленно умираю. Рябиновая настойка не спасет ситуацию. Он останавливается у кровати, наклоняясь ближе ко мне, и шепчет: — Ну уж нет. Кажется, ты не поняла. Твой последний вздох будет тогда, когда я этого пожелаю. С этими словами он уходит прочь, оставляя меня одну. Я ненавижу это одиночество.***
Малфой — Вы пойдете со мной, — целитель в лимонной мантии, который периодически заштопывает серьезные ранения слуг Темного Лорда, ошарашено смотрит на меня. — Но…мистер Малфой. — он начинает заикаться. — Я не имею права покидать свой пост… может произойти чрезвычайная ситуация и… — Мне поебать! Сейчас же бери все необходимое и следуй за мной. Я давно не испытывал такого чувства ярости. Мне необходимо сконцентрироваться на чем-то другом, чтобы рационально принимать решения. Но умирающее тело Грейнджер выбивает меня из равновесия, заставляя действовать импульсивно. Испуганный колдомедик собирает дрожащими руками чемодан с зельями и боязливо идет за мной. В моем доме никогда не было посторонних людей. Никого, кроме нее. Я уже не помню той пустоты, что была до Грейнджер. Я застрял в тягучей трясине своих одержимых эмоций. Она не проснулась, когда мы вошли в дом. Моя волшебная палочка привычно выводит движения, и перед нами появляется светящееся табло с результатами показателей жизненно важных органов. Целитель настороженно оглядывается на меня, но проводит углубленную диагностику, перелистывая диаграммы, хмуря брови. — Она сказала, что это последствия заклинания. — А какого именно заклинания она не уточнила? — он откашливается, его голос дрожит. — Нет, — мое терпение на исходе. — Сделайте что-нибудь. Мужчина роется у себя в чемодане, перебирая склянки с зельями и порошками. Он вскидывает брови, когда останавливается на колбочке с белым порошком. — Я не уверен… но это может сработать, — в его глазах танцуют радостные блики. — Дело в том, что правое полушарие ее мозга окутано толстой оболочкой, которая медленно распространяется и на другую часть. Я не сталкивался с этим ранее, но подобная пелена возникает при применении Обливиэйта, только вот я не вижу очевидных признаков этого заклятия. — Ближе к делу! — Да-да, конечно, — он протягивает мне колбочку с порошком и дает указание, — это замедлит любые воздействия на организм, которые могут навредить человеку. Порошок — не лекарство от болезни, оно лишь отсрочит неизбежное… — Вы хотите сказать, что она умрет в любом случае? Я нахожу взглядом бледное тело девушки, которое греет мою постель, и мысль о том, что вскоре ее может не стать, вызывает во мне ненависть. В первую очередь на нее. Без Грейнджер все было просто. Я преследовал цель, но она все испортила. Перевернула мою жизнь с ног на голову, заполняя все пространство собой. Она не может лишить меня этого. — Когда оболочка покроет весь ее мозг, он перестанет функционировать… мне жаль. Я хочу убить ее собственными руками. Мне нужно, чтобы она была жива. Стеклянный пузырек, наполненный порошком, даст нам время. По словам целителя этого должно хватить на две недели. Что будет дальше — он, как и я, не знает. Луч Обливиэйта, срывающийся с моей волшебной палочки, направляется в испуганное лицо мужчины, стирая последние несколько часов. Никто не должен узнать о моей одержимости ею. Я хотел бы забыть все, что связано с ней.***
Грейнджер — Спасибо. Мы стоим на крыльце дома и смотрим, как снежинки хлопьями падают к нашим ногам. Он не выпускал меня на улицу до сегодняшнего дня. Я успела забыть, как пахнет свежий воздух. Деревянный дом снаружи похож на развалины. В нескольких метрах от входа мерцает граница барьера. Я осматриваю периметр в надежде найти лазейку, но где-то в глубине души знаю, что во мне уже нет того желания обнаружить брешь в защите этого места. Наши руки крепко связаны канатами. Он все еще думает, что я сбегу или хотя бы попытаюсь предпринять очередную попытку. Мне бы хотелось мыслить так же, как Малфой. Но я смотрю на него и понимаю, что в ближайшее время мое желание остаться с ним сильнее, чем желание убить его. Я ненавижу себя за то, что позволила чувствовать. Холодные пальцы плотно сжимают мою руку. Я отвечаю легким касанием по его мозолистым костяшкам. Дым от сигарет уносится в сторону леса легкими порывами ветра. Я готова наблюдать за этим сколько угодно. — Почему тебе важна смерть Грюма? — этот вопрос мучает меня все это время. Главной целью Волдеморта всегда был Гарри. Ходят слухи, что за его поимку назначено немыслимое вознаграждение и пожизненная защита со стороны Темного Лорда. Но Малфой как будто не заинтересован в этом. Он поворачивается ко мне, выкидывая окурок на белое покрывало из снега, от чего та потухает. На его лице странная эмоция, которую я раньше не видела. В нем нет злости. Нет холодности в стальных радужках глаз. Лишь намек на грусть, которая сопровождается горькой ухмылкой. — Мне важна не только его смерть. Мне важно увидеть то, как он теряет надежду на спасение. Мучить его тело и душу, а когда его организм будет готов сдаться, я вылечу его и начну сначала, — он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь прочитать мою реакцию, но во мне нет испуга. — Почему, Малфой? Я не услышала причины. — Потому что он уничтожил то, что было мне дорого. Я знала это чувство. Желание мести ходило за мной по пятам, пока я не увидела безжизненный взгляд убийцы моих родителей. Стало ли мне легче? Наверное, да. Теперь в моей душе поселилась лишь боль утраты, которую я так долго задвигала на второй план. Готова ли я стать тем, кто подарит Малфою освобождение от пожирающего чувства мести? Возможно.***
Малфой Я возвращаюсь домой и вижу как она спит, отвернувшись лицом к стене, крепко зажимая между ног пушистое одеяло. Книги, которые я постепенно переношу в комнату из старых коробок на чердаке, аккуратно сложены в стопку. «История Хогвартса» как всегда лежит отдельно ото всех. К ней она относится наиболее трепетно. Я раздеваюсь и складываю одежду на пустующее кресло, теперь Грейнджер предпочитает засыпать рядом со своим врагом. Пузырек с порошком наполовину пуст. Я не перестаю искать похожее вещество в окрестностях магического Лондона. От целителя не было никакой пользы, он утверждает, что купил последний экземпляр у подпольного продавца запрещенных зелий. Матрас под моим телом продавливается, я чувствую, как она напрягается на пару секунд, но затем прижимается спиной ближе ко мне. Я целую ее в шею, следом оставляя укус. Она на вкус, как крепкий алкоголь, после которого на утро будет раскалываться голова. Я готов добровольно умереть от головной боли. От моих действий в ней рождаются сладкие стоны, которые она пытается заглушить, уткнувшись в подушку. Я против того, чтобы Грейнджер сдерживала себя, поэтому обхватываю ее подбородок и притягиваю к себе. Такая податливая. Горячий язык проходится по чувствительному месту за ушком. Ее мурашки вызывают во мне волны удовольствия. Мягкие ягодицы упираются в мою эрекцию, непристойно подстраиваясь под меня. Когда-то настоящая ненависть превратилась в невиданную страсть. Я понимаю, почему так повернут на ней. — Каждый чертов день я мечтаю вернуться к тебе и снова почувствовать твой вкус… твой запах. Хочу слышать эти потрясающие звуки, что ты издаешь, когда извиваешься подо мной. Я ненавижу тебя за это. — Теперь ты знаешь, что я чувствую. Ее губы находят мои, не разрешая сказать больше ни слова.***
Грейнджер Порошок на дне флакона говорит мне о приближающемся финале моей истории. Записка, написанная на клочке найденной бумаги, спрятана в мою любимую книгу. Если Малфой когда-то ее найдет, то он наконец-то ощутит вкус настоящей мести. Мне все равно, что будет дальше. Сегодня ровно два месяца, как я в плену. Наверное, мое имя давно украшает список погибших. Я провела с Драко Малфоем большую часть этого времени. Отдала себя добровольно, позволяя чувствам ненависти прогрызть во мне огромную дыру. Только мой враг оказался тем, кто смог заполнить ее новыми чувствами. Такими, в которых я оголена до самых косточек, не боясь получить новое ранение. Мои мысли прерываются громким звуком распахнутых дверей. Малфой вваливается в комнату, оставляя дверь открытой, и падает у порога. Его волосы взъерошены, струйки пота стекают по лбу, грудь тяжело вздымается. Я падаю перед ним на колени, пытаясь понять, что делать дальше. — Малфой? — он не отвечает, роняя палочку рядом с собой и закрывает глаза.***
Малфой Часом ранее Косой Переулок безлюден. Я стараюсь не посещать такие места в одиночку. Но мне необходимо найти чертов порошок для Грейнджер. На днях она призналась, что действие заклинания можно остановить, но для этого ей нужно вернуться в Орден. Мой эгоизм не позволяет отпустить ее. Ей может стать лучше, только тогда я лишу себя этого пьянящего чувства. Я не позволю этому случиться. Отпустить ее — значит дать ей право выбора. Очевидно, что Грейнджер не выберет меня. Последняя подпольная лавка оказалась так же пуста, как и несколько предыдущих. Мне остается несколько метров до точки аппарации, когда я слышу знакомый голос из-за угла. Удача явно не на моей стороне. — Давно не виделись, Малфой. Рыжие волосы собраны в низкий хвост. Так близко мы не виделись со времён Хогвартса. Уизли одного роста со мной. На нем черная мантия и мерзкая улыбка, которая говорит мне о предстоящем веселье. — Хотелось бы сказать, что рад встрече, но, к сожалению, не люблю врать людям в лицо. Моя рука крепко держит палочку, готовясь к нападению. Рыжий уверенно наступает на меня, но не наносит ударов. Я вижу, как на его туповатом лице застыл вопрос, который он не решается задать. — Ты знаешь, где Гермиона? — ну, конечно. Он был в первых рядах ее спасителей, выискивая следы, как верная собачонка. Только вот она моя, и ему следует об этом знать. — Прямо сейчас греет мою постель. Я довольно улыбаюсь, а его лицо искажается в гримасе ярости, кожа плотно покрывается красными пятнами. Мои слова для него, как красная тряпка для дрессированного бычка. Он стреляет в меня заклинаниями, я лишь умело выставляю щит. Мне следует убираться отсюда как можно быстрее, Патронус Уизли давно ускакал за подмогой. Красные лучи срываются с волшебной палочки один за другим, я отвечаю ему, отступая назад к месту, откуда смогу аппарировать. Последнее, что я вижу, как проклятие летит в мою сторону, попадая в правое плечо, когда вихрь магии уносит меня домой к Грейнджер. Сейчас Перед глазами все плывет. Испуганный взгляд Гермионы отпечатывается в моем сознании, и я падаю на деревянный пол. Мое плечо горит. Я чувствую, как в венах закипает кровь, убивая меня. — Драко! Пожалуйста… Она о чем-то просит меня, но я не могу сосредоточиться на ее словах. Жгучая боль поднимается к моему горлу. Я погружаюсь в пустоту.***
Грейнджер Он не двигается. Я смотрю на палочку, лежащую рядом с ним, и боюсь сделать свой выбор. Я так долго этого хотела. Вот она, свобода, прямо у меня перед рукой, стоит только дотянуться. Но я не смею пошевелиться. Согревающие чары, которыми окутан этот дом, спадают, отдавая власть холодному воздуху, который пробирается из открытой двери. Его магия потеряла силу. Я могу сбежать. Оставить умирать на холодном полу, вычеркнув его имя из своего списка смертников. Вернуться к привычной жизни, сражаться бок о бок со своими друзьями и умереть в честном бою. Я могу! Но я останавливаюсь. Что со мной не так? Просто взять палочку и бежать! Нет другого варианта! Только вот внутренний голос подсказывает, что выбор есть, и он в очередной раз не в мою пользу. Я хватаю палочку дрожащими руками и чувствую, как спящая во мне магия готова вырваться наружу. Древесина боярышника неудобно лежит в руке. Пробуя элементарное заклинание, я плотно закрываю входную дверь. Я сделала свой выбор задолго до этого момента. Черные вены, исходящие от правой плечевой кости, уже успели добраться к его ключице. Я накладываю диагностические заклинания одно за другим, проверяю не задеты ли важные органы. Мне приходилось сталкиваться с таким проклятием раньше. Я сама приложила руку к его созданию. Если не знать контрзаклинание, то человек умирает в безудержной агонии спустя несколько часов. — Дерамеллиус! — направляю поток магии на место очага ранения, но ничего не происходит. Волшебная палочка не подчиняется мне должным образом. В груди не хватает воздуха от подступающей паники. Я пробую снова и снова. Тонкие искры вырываются из древка, но не справляются со своей задачей. Черные вены стремительно направляются к сонной артерии Драко. Соленые слезы стекают к моим губам. — Пожалуйста… давай же! Вся сила, что есть во мне, которая всегда была направлена на ненависть к нему, теперь нацелена на его спасение. Последний взмах палочки, и он делает глубокий вдох, пока голубые лучи света выводят всю тьму из его организма. Я переношу неподвижное тело в нашу постель. Принимаю последнюю порцию лекарства и закрываю глаза. Он накинул на меня тугую петлю, которая вскоре наверняка задушит. Но, если это будет расплата за мои чувства, то я самостоятельно затяну ее покрепче. На последнем вздохе я признаюсь, что люблю его.***
Малфой Я проснулся рано утром. Воспоминания вчерашнего дня кружили калейдоскопом внутри черепной коробки. Мне казалось, что я сделал свой последний вздох, когда отпустил палочку, лежа на полу остывшей комнаты. Мое лицо утыкается в копну кудрявых волос. Я не могу поверить, что она до сих пор рядом. Ее шанс на побег был прямо у нее в руках. Но она не ушла. Лежит в***
Грейнджер Глаза Драко были плотно закрыты, как будто он боялся смотреть на меня. Мы прижаты друг к другу так сильно, что воздуха совершенно не хватает. Темнота ночи окутывает нас. Он вторгся в мое сердце и душу, и я ответила тем же, заставляя его утопать в этих чувствах. — Я хочу, чтобы ты осталась… Ты, блять, не представляешь, как сильно я этого хочу. Его губы мягко прикасаются к каждому дюйму моего тела, пока я крепко держу его за плечи, не позволяя ему отстраниться. Хочется раствориться в этом моменте. — Но ты должна жить, Гермиона. Я отпущу тебя завтра. Но сегодня ты будешь моей. Отчаянный стон вырывается из моей груди. Я ненавижу его всем сердцем.***
Малфой Не существует той реальности, где мы смогли быть вместе, изначально не раздавив друг друга в ненависти. Я отпускаю ее лишь по той причине… блять, я до сих пор не знаю, почему готов это сделать. Она мое наваждение. Одержимость ею опьяняет, но мне пора отрезвиться. Болезненная страсть со временем должна была привести к эмоциональному дисбалансу. Мне можно поаплодировать стоя — я достиг финальной точки этой фатальной игры. Она стоит на пороге дома, сжимая в руках волшебную палочку, которую я лично ей предоставил. На ней моя старая мантия. Я готов вцепиться в нее и затащить обратно, никогда больше не отпуская от себя ни на шаг. Но я смогу сдержаться — закрою дверь изнутри, оставаясь совершенно один. — Давай же, уходи. Не заставляй меня передумать. Мне кажется, что я вижу сомнение на ее раскрасневшемся лице, когда она переминается с ноги на ногу, не решаясь сделать шаг в сторону снятого барьера. Грейнджер гордо вздергивает голову и поворачивается ко мне спиной. Я не могу смотреть на то, как она уходит. Слова сами срываются с моих губ. — Держись подальше от меня, Гермиона. Клянусь, в следующий раз у тебя не будет шанса уйти. Она напоследок дарит мне теплый взгляд карих глаз. Уголок губ приподнимается в улыбке. — «История Хогвартса», страница двадцать восемь. До скорой встречи, Драко. Хлопок аппарации эхом разносится по окрестности. Поднятый вихрь снега бьет меня по щекам. В моей грудной клетке абсолютная пустота.***
«Это мой прощальный подарок тебе, Драко. Почувствуй вкус мести. Аластор Грюм, Клермонт-сквер, 25. P.S.