V. Исповедь

Индус уже ждал его на улице. У выхода чёрного хода валялись мешки полные помойных отходов. Даже дувший свежий, зимний ветер не мог разогнать смрад от нечистот в них, и Меттерних почувствовал что-то унизительное в том, что его вынуждают стоять здесь. —Кто вы и по какому праву обращаетесь ко мне с таким предложением? - резко сказал он индусу, выдерживая расстояние между ними больше, чем в полуметра. —Меня зовут Элиар. И Элиар просит прощение у господина за дерзость, - голос у молодого человека был сладковато певучим, угодливым. - Элиар всего лишь хочет помочь. —Откуда ты взял, что я заинтересован в получении сведений подобного рода? - Клеменс показал на записку. В ответ на это молодой человек сперва поклонился, а потом молча достал из кармана своих шаровар смятый бумажный листок и протянул ему. —Элиар подготавливает комнаты наслаждений к приходу гостей. Выносит мусор. Он должен быть незаметен и тих. Слеп, глух и нем. Он знает в лицо многих посетителей госпожи Вирджинии. Он знает вас и знает императора Александра. И прочих важных господ. Русский царь посетитель Сюзанны Трейло. И последний раз он оставил в ее будуаре вот это. Бумажка валялась под кроватью. Очевидно, русский царь ее потерял, пока брал вершины любовного дела.. Меттерних развернул листок и разочарованно вздохнул. Текст был написан по-русски. Однако, пробежавшись глазами по строчкам, он смог прочитать знакомые ему имена и фамилии, которые неизвестная рука вывела на французском. «Роберт Каслри. Шарль Тайлеран. Клеменс Меттерних..» —Благодарю. -Он убрал ее в карман.-Это очень любезно с вашей стороны.Хотя причины мне не понятны. Император вас чем-нибудь оскорбил, что вы решили вернусь этот листок не его владельцу, а мне? Молодой человек сделал шаг к нему. Было удивительно, как он стоял на таком холоде в своём одеянии, состоящим лишь из тончайшей рубашки, жилета и шаровар. Его не смущал ни ветер, ни снег, летевший в лицо. Смуглое лицо было трудноразличимым в темноте, и, когда он шагнул к нему, Клеменс отступил, испытав на мгновение страх. —Элиар встречал русского императора прежде. При других обстоятельствах. Но император не вспомнил его. Зато Элиар видел и знает про Александра Романова нечто такое, что тот хотел бы скрыть о себе. Он знает тайну и готов эту тайну продать. Он отдаёт вам записку как знак своей дружбы к вам. —Что это за тайна? —Русский царь не тот, за кого себя выдаёт. —Это не тайна,- Клеменс усмехнулся. - Скажи мне ее и я уж решу, стоит ли она того, чтобы за неё платить деньги. Индус улыбнулся, обнажив какие-то неестественно белые зубы. Они сверкнули во тьме, заставил Меттерниха испытать отвращение. Ему было не по себе, и он с трудом продолжал разговор. —Русский император - содомит. Первые несколько мгновений Клеменс смотрел на юношу, как бы не веря, что расслышал именно это, а потом расхохотался. —Ты держишь меня за дурака? Я не встречал мужчину более одержимого женщинами нежели он. В конце концов,ты сам сказал, что он ходит сюда к вашей шлюхе. И ты говоришь мне, что он содомит? —Эта тайна стоит многих денег, господин. Но никто не стал бы платить за тайну без доказательств и без свидетелей. У моей тайны они есть. Если я говорю, что он содомит, значит так и есть. Что касается прочих его увлечений, то думаю господину не нужно объяснять разницу между тем, что значит БЫТЬ и КАЗАТЬСЯ. —Уж не хочешь ли ты мне сказать, что сам... пал его жертвой?- не удержался от улыбки Меттерних. —Нет, господин. Но Элиар знает человека, к которому русский царь проявлял все необходимые знаки внимания. Того, кто обслуживал его.. на Эрфуртском конгрессе, в Берлине. Клеменс перестал улыбаться. А индус, вновь ему поклонившись, сказал: —Если будете готовы купить мою тайну, вы знаете где Элиара разыскать. С этими словами он практически бесшумно, как кошка, скользнул обратно за дверь и скрылся на лестнице чёрного хода. *** Из дневника доктора Эттингера Сегодня прошла ровно неделя, как я ступил в окружение русского императора и занимаюсь его лечением. Мне кажется, что доверие его ко мне искренне вполне. Очевидно, близость смерти его потрясла, и он вполне осознал возможные последствия потери контроля над самим собой. Княгиня Нарышкина, тем не менее, рекомендовала мне быть осторожным и не обольщаться надеждой, что я буду принят при дворе хорошо. Она советовала мне избегать во дворце общение с каждым, включая членов императорской фамилии, если я желаю сохранить доверие Александра. Мне показалось, она опасается чего-то в отношении меня. Но чем сложнее и необычнее задача, тем сильнее меня тянет с ней разобраться. Я не собирался опять упускать такой шанс. . Далее я бы хотел привести здесь наблюдения, которые я сделал за эти дни. Окружение императора составляют люди довольно любопытные. Кажется, что между большинством придворных существует вражда - либо скрытая либо вполне открытая. Сам император как будто всеми очень любим и каждый, включая членов семьи, стремится бороться готов с другим за его милость. Вероятно для них я сейчас конкурент, потому что Александр заинтересован во мне и проводит со мной очень много времени. При этом все они с виду высказали мне дружелюбие, даже его генерал-адъютант господин Uvarov старается мне улыбаться. Очень любезно приветствовала меня императрица-мать и брат императора, князь Константин. Однако оба они, по отдельности настойчиво пытались расспрашивать об Александре. Они заметно встревожены его состоянием, но как мне показалось, стараются не показывать это ему. Императрица-мать при своём внешнем радушии и общительности, видится мне чрезвычайно закрытой дамой, прячущей будто под маской этикета свои размышления и истинные чувства. Князь Константин человек более простого складу, резковатый, но умный и проницательный. Он прямо сказал мне, что не понимает сущности моего метода излечения, но готов мириться со всем, что может принести облегчение брату. Что же сам император? Он действительно умен, и по моему убеждению знает все и обо всех. С каждым он общается так, как тот этого и хочет, он любезен, учтив, умеет предугадывать чужие желания, но кажется, что сам не верит никому, даже своим близким. Наши встречи с Александром случались уже четыре раза за неделю. Обычно это происходит, когда он выезжает на прогулку, и я могу сопровождать его. Мне пришлось просить отпуск в больнице на месяц, чтобы полностью соответствовать его расписанию. Император хотел, чтобы во дворце мне выделили отдельные покои, но я решительно отказался. За мной приезжает, как правило, кто-то из его адъютантов. Каждый раз это был человек новый, и я не запомнил их имена. После первой нашей откровенной беседы Александр, как будто бы вновь закрылся. Он задаёт много вопросов мне. Расспрашивает о моей семье, о работе и всячески старается избегать говорить о собственных мыслях и чувствах. Я указал ему на это, сказав, что он платит мне деньги, чтобы говорить о себе. И что моя биография не имеет такого уж важного значения. Я сказал это спокойно и доброжелательно, но его заметно смутил. Он признался, что делает это ненамеренно. Он склонен уходить от ответов на вопросы, однако, после того как я его подловил, он искренне удивился. Я заметил, что когда он говорит о чем-то, что для него действительно важно, то чуть краснеет и речь его становится не такой гладкой, как всегда. Я подумал, что он, хоть и невольно, хочет нравиться мне и потому ему трудно быть откровенным. Вчера он, например, сказал внезапно, без всяких переходов, что считает себя дурным человеком. Я спросил его, какую реакцию он ждёт на эти слова и поставил в тупик его. Не знаю, чем он был удивлён больше: тем, что сам сказал, или моей реакцией на его слова. *** Вчера императрица-мать хотела пригласить меня к обеду, и я обратил внимание, как Александр увернулся от этой идеи. Мне показалось, что он не хотел чтобы я общался с кем бы то ни было во дворце. *** Мне не терпится увидеть его супругу. Меня удивляет, что ни в первый мой, ни во второй, ни в третий визит меня ей не представили. *** Предметы наших разговоров остаются абстрактными. Александр рассказывает более о своих взглядах, чем о себе, приправляя это известными всем фактами биографии. Он также очень много говорит о женщинах, и о том, что считает свою потребность в них почти болезнью. Впрочем, об этом он говорит без чувства и мне сомнительно, что они волнуют его больше, чем то впечатление, которое он хочет произвести на них. Я не смею на него давить, боясь спугнуть и навести на подозрения. Не могу отделаться от чувства, что он неотступно за мной следит. *** Вчера я наконец-то смог увидеть императрицу. Это вышло случайно. Я ожидал Александра на улице, а она вместе с фрейлиной гуляла в оранжерее. Она сама подошла ко мне поздороваться. Я нашёл ее женщиной красивой даже более чем ожидал. В ее облике есть возвышенность и вместе с тем она показалась мне как будто на самом деле не совсем живой. У неё тихий голос, кожа ее невероятно бледна и тонка и будто просвечивает. В полутьме она могла бы показаться совсем юной девушкой, но дневной свет безжалостно падал ей на лицо и было очевидно, что она далеко не юна и выглядит даже старше супруга, но в отличие от императора в ее облике есть гармония и на неё приятно смотреть. Она хорошо сложена, но при этом в ее теле как будто бы не достаёт жизни, энергии - она скорее худа, нежели стройна. Как человек я сказал бы, что она очаровательна и прелестна, но как врач - что эта женщина больна, и на лицо все признаки меланхолии. Мы перемолвились всего парой фраз, перед тем как появился сам император. Он держал себя с ней очень любезно, спросил о ее самочувствии, был внимателен, но мне показалось, что ее совершенно не радовало такое обхождение. Она почти сразу попрощалась со мной и вновь ушла в сад. Позже, во время прогулки, он внезапно спросил меня, что я думаю о его жене. Я ответил, что нахожу ее любезной и красивой, но несколько печальной, и что мы перемолвились всего парой слов. И неожиданно, в ответ на это он начал со мной удивительный разговор. —Максимилиан, мне нужна будет ваша помощь как врача. Меня беспокоит здоровье моей жены. Я бы хотел, чтобы вы побеседовали с ней, как врач и оценили ее состояние...я говорю не только о ее здоровье физическом, но и о душе. Я объясню вам...- он немного ускорил шаг, так что Максиму пришлось поспевать за ним и он не видел выражение его лица, лишь слышал голос.- У нас нет детей. Две девочки, которых она родила, умерли в младенчестве. У меня есть младшие братья, но...но я питаю ещё надежду, крайне слабую впрочем, что, может быть, у меня ещё мог бы родиться сын. Или законная дочь… Но мы оба уже не молоды... —Как врач, большинство пациенток которого женщины, я позволю себе сказать, что, ваша жена ещё достаточно молода, чтобы родить вам наследника. Я видел женщин, которые впервые рожали в сорок лет и старше, но все они имели действительно хорошее здоровье. Чем ваша жена больна? —Она невероятно сильно переживала смерть детей. Я опасаюсь, что если у нас появится ребёнок, но Бог заберёт его, моя жена просто не переживёт этого. Однако мне кажется, что материнство могло бы излечить ее от грусти, которой она подвержена. Как видите, здесь палка о двух концах. —И все же вы готовы рискнуть?- Максим обратил внимание, что Александр снова обтекаемо ответил на его вопрос, но не подал виду. —Ещё некоторое время назад я об этом и не думал. Но обстоятельства изменились. Возможно это наш последний шанс, но слишком много есть препятствий. Вы заметили уже должно быть, что у нас ней..не близкие отношения..? Они остановились, и император неожиданно взглянул ему прямо в лицо. Он был взволнован. —Я перед ней виноват. Я предпочёл ей недостойную женщину. Максим мысленно при этом нахмурился, поняв, кого он имеет в виду. —Но я готов исправить ошибки. Однако я не знаю, как к этому и подступить.. вы в конце концов, видите в каком я сам состоянии...А Элиза...понимаете, я не могу просто так к ней подойти и просить быть со мной. Я не хочу, чтобы она думала, что все это только ради ребёнка, которого она обязана мне дать. —Ваше величество, я не знаю, как я тут мог бы помочь вам. Я не силён в том, что касается женщин и думаю, что у вас намного больше знаний о том, как их располагать к себе. —Я ведь рассказывал вам о проблеме, с которой столкнулся в последнее время. Идя на такое...я должен быть уверен, что я сам это смогу...- он немного покраснел. Теперь Максимилиан начинал понимать. Ему так и хотелось спросить его: где вы были раньше? Все эти годы? Неужели только страх смерти заставил вас думать о семье и продолжение рода? —Ваше Величество, если вы состоянии вступать в близость хотя бы даже с продажными женщинами, значит, проблема не в органе, а в том сопротивлении, которое вы ощущаете. Вероятно, вы не хотели по-настоящему быть с теми женщинами и потому не смогли. Но если сама функция не утрачена, значит, состояние ваше обратимо. Максим видел, что он с трудом понимает. —Иногда наше тело не подвластно нашему разуму и то,что как нам кажется, мы хотим, какая-то часть внутри нас не хочет. - Он невольно оживился.- Этот механизм хорошо изучен у женщин. Например, девушка испытывающая отвращение к пожилому супругу, может быть не способна принять его внутрь себя, и ее тело будет натурально выталкивать его орган или испытывать при соитии сильную боль. Эти случаи холодности уже описаны в медицинских трудах, но к сожалению, их долгое время относили либо к патологии женских органов, либо, что ещё хуже, к дурному характеру. —Вы угадали все вновь...- Александр уже не выглядел таким удивлённым. - История наших отношений с женой самого начала была очень сложной. Все так и есть. И это верно и по отношению к ней. Но...так и как это исправить? —Расскажите о ваших отношениях с женой...какие конкретно были трудности? Тогда я постараюсь помочь вам,- осторожно произнёс Максим. Александр вздохнул. В нем словно происходила борьба, и Максимилиан терпеливо ждал, когда он соберётся с мыслями и решится начать. Уже не раз обращал он внимание на то, что настроение и состояние императора менялось самым причудливым и непонятным образом. Словно он имел дело не с одним человеком, а как минимум с двумя. Наконец, Александр заговорил. *** В прошлый раз я остановился на том, что начал обсуждаться вопрос моей женитьбы. Мне было четырнадцать, и никто не подозревал о том, что я перенёс. Я никому не рассказал историю о моем «учителе»..об этом знает единственный человек - мой брат. Он пытался помочь мне как он умел, но должен сказать, что я скорее пожалел о своей откровенности. Несмотря на все пережитое, я не так и не смог по-настоящему возненавидеть того человека. Пытался, но не сумел. Я чувствовал и себя виноватым. Я был глубоко убеждён..я и сейчас так думаю, что я все равно ответственен за то, что позволял с собой сделать. Когда мне объявили, что я скоро женюсь, я отнёсся к этой вести равнодушно. Я знал, что мой брак неизбежен ...хотел ли я этого? Единственной стороной женитьбы, которая меня будоражила, были фантазии о тех наслаждениях, о которых рассказывал мне мой князь. Это прозвучит смешно, но тогда я искренне не помышлял, что получать все эти же удовольствия можно и вне брака. Удивительно, как порочность сочеталась во мне с наивностью. Когда же я впервые увидел Элизу, я был так потрясён, что даже не смог заговорить с ней и убежал. В ней были абсолютно все идеалы, которое я сам едва мог представить. Я был больше готов к тому, что прибывшие принцессы могут быть некрасивыми, мне не понравятся, что мне придётся мириться с уродливой женой…Но та, на кого обратился сразу мой взгляд, была хороша, как ангел, а после я обнаружил, что она к тому же нежна, добра и умна...Я не находил в ней ни единого изъяна. Не подумайте, что я специально его искал, но вскоре я сам ощутил себя морально и умственно ниже чем она, и мне стало от этого очень плохо. Она не знала о той порочной части меня, но я-то знал и стыдился себя. Я попросту решил, что я недостоин ее любви. Возможно мне следовало выбрать ее сестру, к которой я был равнодушен и избавить себя от этих мук. Наше знакомство затянулось, я очень долго не решался спросить Элизу о ее чувствах, боясь не встретить взаимности. Именно взаимности, потому что я и так знал, что решение о браке принимаем не мы, а наши семьи. Наконец я все же сделал ей предложение, и получил согласие. Теперь я думаю, что тот период с момента нашей помолвки и до свадьбы был самым лучшим. Мы много времени проводили друг с другом, и вскоре мне стало казаться, что и она меня как будто любит. Мне было совершенно необходимо знать это, как сейчас помню. Едва я поверил в то, что любовь моя может быть взаимна, я стал одержим ей. Как я говорил вам, прежде я не влюблялся. Мой интерес с женщинам сводился лишь к грязным фантазиям, в которые я был посвящён. Это же чувство было для меня совершенно новым. День свадьбы приближался, и я был удивлен, что никто не вел со мной разговоров о супружеском долге и прочем. Я и не подозревал, что было уже решено меня просветить иным образом. Накануне, по приказу императрицы, меня посетила одна из ее фрейлин. Не самая красивая, и я едва вообще замечал ее раньше. Я вообще не замечал других девушек кроме своей невесты, потому что они все разом стали казаться мне мерзкими, глупыми и недостойными. Более того, я чувствовал, что рядом с Элизой и сам становлюсь лучше. Я стал забывать о тех гадостях, которые делал. Мне казалось, что все это было не со мной. Но в ту ночь я вновь почувствовал в себе то, что так надеялся изжить…Эта фрейлина, конечно, исполняла приказ меня научить всему, что должен знать мужчина перед брачной ночью, и определённо она хорошо справилась с этим, но вместо уверенности я принёс только отвращение к себе. Она, сама не подозревая, вновь пробудила во мне ту чувственную сторону, с которой было связано столь тягостное воспоминание и стыд. Утром она мне сказала к тому же, что с женой мне нужно будет себя вести иначе. Я чувствовал себя использованным. Снова…как и тогда…ведь снова я не смог воспротивиться злу. Осознание, что я изменил своей возлюбленной накануне свадьбы стало для меня потрясением. Я будто бы был вымазан в грязи и должен был вот так теперь идти к ней, такой чистой и невинной. Это совершенно разрушало у основания мои представления о нашем союзе. Я не знал, что худшее впереди. Стоя у алтаря и давая клятвы, я не лгал. Я верил каждому собственному слову и мне не казалось трудным исполнить то, что я ей обещал. После свадьбы мои родители проводили нас до покоев, где мы должны были провести первую брачную ночь. Они благословили нас и оставили вдвоём. Моя жена ушла переодеваться, а я уже успокоил себя мыслью, что эту ночь мы проведём с ней как друзья. Я не дотронусь до неё пока она сама не захочет, и она, конечно, оценит мое благородство.. Но когда же она вышла ко мне и я увидел ее… ее всю..Та тончайшая ночная сорочка на ней была из какой-то полупрозрачной ткани и не скрывала тела, даже наоборот. Я просто остолбенел. И она не знала, как себя вести и просто стояла и ждала чего-то... Я до сих пор не знаю, какими сведениями обладала она к той ночи? Но мне кажется, что знала она немного...и что уж тут говорить, что и я в то мгновение успел все позабыть. Все те глупые инструкции, которые пытался давать мне мой воспитатель, граф Салтыков. Я же взял ее за руку и начал говорить о том, что я не смею ни на что рассчитывать и прочие глупости. Мне хотелось убежать, но я знал, что возле комнат дежурит лакей и если я убегу, это будет позором. Впрочем, лучше б было мне тогда уйти. Не глядя друга на друга, мы легли в кровать и дальше со мной произошло что-то необъяснимое... В памяти вновь всплыло наслаждение ночи, что была несколько дней назад, и я забылся. Я перестал быть собой…я как будто сошёл с ума. Забыв о том, что говорил буквально минуты назад, я, вместо того чтобы вспомнить о ее неопытности, почти сразу, минуя необходимые для девушки в такой момент ласки, попытался овладеть ей. Я говорю, что попытался, потому что проникнув в неё , я встретил сопротивление. Нет, она не сама отталкивала меня..скорее ее тело отказывалось меня впускать. Сейчас я понимаю, что дело было в ее напряжении, в растерянности от стремительности моих действий.. Слишким резким был переход. Я сделал три попытки, пока она не попросила прекратить, и я понял, что делаю ей очень больно. Мне нужно было тогда прийти в себя, оставить ее в покое, но я был слишком возбуждён и не думал о том, что я делаю. Я перестал пытаться проникнуть в неё и вместо этого просто к ней прижался телом и пары движений на ней мне хватило, чтобы достичь разрядки. Я вспоминаю с ужасным стыдом ее лицо, на котором был ужас и отвращение. Она, конечно, представляла себе что угодно, но только вот не это. О чем тут говорить, через минуту я сам, поняв что случилось, проникся таким же отвращением к себе. Я не знал, что ей сказать и молча отодвинулся на другой край кровати, начав молча страдать. Я слышал как она встаёт и очевидно идёт переодеваться чтобы стереть это все с себя..и думает, наверное, какая это мерзость и какой мерзкий я. На утро мы оба делали вид, что ничего не произошло. Мне пришлось отчитываться перед моим воспитателем и у меня не хватило сил ему совершенно солгать. Я написал, что делал все что мог, но пока безрезультатно..а сам думал о том, что оскорбил ее, что я, ужасный, все испортил и что она теперь ЗНАЕТ, какой я. Больше чем три месяца я не прикасался к ней совсем и неизвестно сколько бы так продолжалось, но тут известия о наших неудачах в интимной жизни дошли до императрицы. Она захотела подвергнуть Элизу медицинскому осмотру, решив, что некие физические особенности моей жены нам мешают. Я пришел в ужас. Я не мог позволить подвергнуть ее такому незаслуженному унижению, ведь я знал, что причина была во мне больше, чем в ней. Я пришел к Элизе и сказал, что нам придётся покончить со всем этим рано или поздно и нужно довести "дело до конца". К счастью, она была всегда благоразумна и ничем не показала, что мысль об этом ей неприятна. Она сказала даже, что желает этого сама. В ту ночь я даже предусмотрительно принёс выпить нам вина.Я подумал, что если она выпьет, ей будет не так больно, а мне не так плохо от того что я причиняю ей боль. И хоть не с первого раза, но все-таки у нас все получилось, вот только я не испытал удовольствия, о котором мечтал. Только облечение, что нас должны теперь оставить в покое. Помню, как мы лежали в кровати, и я вместо того чтобы сказать, что я ее люблю или что-то другое в этом роде, встал и решил посмотреть есть ли кровь. Потому что все равно сомневался, что "свершилось". И испугался, потому что мне показалось, что крови было слишком много, и я подумал, что может что-то ей повредил... и хотел даже позвать на помощь ...но она к счастью удержала меня и убедила не делать этого, и что все в порядке. На следующий вечер я, уже настроенный увереннее, снова был с ней, и каково же было мое разочарование, когда я обнаружил, ей все равно больно. И было больно в третий раз. На четвёртый мне уже не хотелось пробовать. Я думал о том, что делаю не так. Граф Салтыков призывал меня к терпению и пытался объяснить, как надо вести себя, и это ужасно меня злило. Один раз я даже ему сказал( за что получил выговор): "Идите и попробуйте с ней сами!" Мне казалось, что чтобы я не делал, и как ее не трогал, где не целовал, ей все не нравится и она считает меня мерзким. Сейчас я знаю, что это было не так. Мы оба не были виноваты тогда. В моей жене просто не проснулись ещё те вожделения, которые нужны для брака, а я не хотел ждать, я хотел обещанных как бы самим нашим союзом доказательств ее любви и таких, какие мне было бы приятно получить от неё. Я рассуждал очень просто: если она меня любит, как говорит, то ей должно все нравиться само собой. Я понимаю, как смешно и по-детски это звучит, но мне было шестнадцать лет. И в рассказах моего учителя все женщины были страстными одалисками, которые только и должны были, что дарить мне удовольствие. И вот после таких ночей, где, как мне казалось, до меня только снисходили и терпели, я начал обижаться на неё. В тот период многое поменялось - я смог вырваться из-под опеки, я чувствовал себя уже вполне взрослым и проводил много времени в компании брата и его друзей -офицеров. Они все, конечно же, взялись меня учить и их советы нравились мне больше, чем наставления воспитателей о смирении и терпении. Мой брат говорил мне, что я слишком миндальничаю с ней, что она скоро сядет мне на шею, что я как девочка буду заплетать ей косы, и вообще что женщинам нравятся, когда с ними не разводят церемоний. И я начал вести себя с женою развязно. Я понимаю сейчас, как был смешон. Куда делось мое прежнее благоговение, трепетное восхищение ей? Меня начинало раздражать, что моих увлечений она не разделяла, что морщилась, когда я целовал ее и обнимал при всех. Она смеялась надо мной и моими попытками казаться мужественнее и не стеснялась спорить. Мой брат говорил, что я не должен позволять ей так себя вести, что она должна во всем меня слушаться, как жена, и что я даже имею право побить ее, если она ведёт себя плохо. Он знал, конечно, что на такое я не способен и специально дразнил меня. Я не мог даже на нее повысить голос, тогда как она иногда ругалась на меня и даже могла толкнуть, когда я надоедал ей слишком сильно. Один раз она сделала это на глазах моих друзей и я этого ей долго не мог простить. Я умолял ее, чтобы она при них хотя бы казалась со мной кроткой, но она сказала, что не собирается ничего из себя изображать. Мой брат тогда сказал, что это, очевидно, она "муж" в нашей паре. Между тем мои воспитатели тоже постоянно делали мне замечания,что не так нужно вести себя с молодой женой. Что я как малый ребёнок..меня злило, что я вдруг стал кругом во всем виноватым. Она была такой хорошей, а я получался глупым, маленьким, смешным. Мы были женаты год, и я начал задаваться вопросом, почему спустя вот столько времени моя жена так мало старается доставить мне удовольствие в тех вещах, которые хочу я? Я не получал того удовольствия от брака, о котором мне говорили. Конечно, были и хорошие моменты…когда мы были с ней вдвоём, и она часто говорила мне, что я пытаюсь казаться зачем-то хуже, чем я есть, и что ей нравится, когда я обхожусь без всяких там казарменных скабрезностей и подражаю своему брату. И говорила, что любит меня всем сердцем. И в те минуты я ей верил и таял от ее слов. Не знаю, что ждало бы нас, но однажды вечером я случайно услышал ее разговор со своей подругой. Возможно, впрочем, что произошло это не так уж и случайно и кое кто очень хотел все это донести до моих ушей..но не важно. Эта подлая женщина в итоге получила по заслугам за то, что пыталась поссорить нас… Итак, я подслушал их разговор. И то, что Элиза обо мне говорила.. А говорила она, что любит меня, конечно, но что я слишком часто веду себя глупо и временами ей трудно меня уважать. Она говорила, что ее утомляют мои капризы. Что я будто ребенок, что она все больше замечает во мне черты, которые ее огорчают и разочаровывают. Ее подруга отвечала, что ей нужно быть терпеливее, что брак это трудно, все мужчины поверхностны и их интересует только одно… А дальше они стали обсуждать такие интимные вещи…я не верил просто своим ушам! Моя жена говорила, что не испытывает ко мне влечений, потому что не видит во мне мужчины…что ей странно быть за мной замужем…что ей хочется совсем другого..А потом я увидел нечто, что и вовсе повергло меня в шок. Воздерживаясь от подробностей, скажу, что я увидел такую сторону их женской дружбы, о которой и не подозревал и которую даже вообразить не мог. В те мгновения мое сердце словно разбилось на тысячи мелких осколков. Самые отчаянные мои опасения сбылись. Конечно, моя жена не может любить меня…конечно, я не достоин ее..это было очевидно с самого начала, а все что потом - было иллюзией. Я не пошёл к ней в тот вечер. Не помню, что я делал, все было как будто в тумане, но в какой-то момент я обнаружил себя в подсобной комнате с какой-то миловидной служанкой…Я пил вино и плакался ей..на самом деле я искал тогда подтверждения обратного. Я думал, раз я действительно так плох, то буду таким до конца..ведь все бесполезно. Я думал о том, что я нравлюсь этой девушке напротив меня. Я стал ее обнимать, целовать, и она меня не отталкивала, она не думала, что я ребенок. И я взял ее прямо там, на полу, где валялись какие-то старые корзины и швабры… На утро, протрезвев, я испугался. До этого, в первый год брака, я жене не изменял и очень гордился этим. Не то чтобы я сожалел о содеянном, но я не хотел сделаться ещё более недостойным в глазах других. Я долго думал, как поступить и решился. Я пришел к Элизе и, взяв самый дружеский тон, стал говорить о том, что все эти месяцы мы пытались любить друг друга, но стали больше как брат и сестра. Что так бывает и никто не виноват в этом. Что дружба это намного большая ценность. Что нам надо перестать мучить себя. Я говорил и следил за реакцией. Я хотел, чтобы она кинулась мне на шею и начала объясняться в любви, но она задумалась, помолчала и сказала что я, наверное, прав. Как странно…Она разбила мне сердце и даже об этом не подозревала. Я не хотел ее любить, но я любил. И мое собственное страдания как-то разом сделало меня благороднее. Я сказал, что она может не беспокоиться: я к ней не прикоснусь. И я сдержал слово…я себе пообещал, что между нами что-то будет, только если она захочет.Нет, даже не захочет...а будет меня сама просить. Я хотел, чтобы однажды она узнала..чтобы страдала так же, как страдал я. Я даже сам того не осознавая, захотел ей мстить... Он прервал свой рассказ. Уже начинало темнеть. Максим так погрузился в его рассказ, что не сразу сообразил, что они остановились. Они доехали в карете как раз до его дома, куда Александр каждый раз любезно сам его отвозил. Он понял, что тот закончил, хотя у этой истории не было завершения. Но судя по лицу, с Александром теперь происходило что-то настолько сильное, что было очевидно - на этом теперь стоит затормозить. –Я рассказал вам все это, чтобы вы ясно представили, что не многое зависит тут от меня. Однако…прошло много лет. Я знаю, что Елизавета изменилась. И я изменился. Мне кажется…иногда мне хочется верить…что для нас ещё не совершенно все потеряно. Теперь, когда я разорвал ту связь с известной вам женщиной, я могу надеяться, что моя жена меня примет. Но мне нужна ваша помощь. —Я пока не совсем понимаю - какая? Александр подался вперёд к нему. —Вы врач, который хорошо знает женщин. И разбирается в тонкостях души. Я не встречал прежде таких, как вы. Вы угадали обо мне так многое, что при других обстоятельствах я бы решил, что вам все это рассказали..Я хочу, чтобы вы лечили мою жену, как и меня. И помогли нам быть вместе. «Я понял то, что он вслух так и не сказал. Он хочет, чтобы я, сблизившись с императрицей, повлиял на неё и подтолкнул к нему. В другой ситуации я назвал бы это циничным, но я могу понять его. Он разочарован в собственной жизни, он одинок. Очевидно, он по-прежнему считает ее достойной женщиной. Но мне не понравилось и меня смутило, что он хочет строить отношения с ней путём хитрости, вместо того чтобы попробовать просто объясниться. Неужели он так боится отказа? В его рассказе есть многое, что осталось мне непонятным. Я чувствовал лишь, что он желает как-то оправдать себя. Однако я верю, что он преследует цели благие и действительно хотел бы восстановить семью. В любом случае развод для них невозможен, а потому я вижу смысл в том, чтобы попробовать помочь ему в этом. Да, ведь лучше же ему быть со своей женой, чем соблазнять чужих…» Максим закончил писать, когда была уже глубокая ночь. Он бы никогда не признался себе, что им самим сейчас движут не менее эгоистичные мотивы.