Back to black

Т/и проснулась рано. Этот день наступил. День её 14-летия. За окном, как и на душе, всё было мрачным, как в самом грустном треке Billie Eilish, которую т/и так любила. Т/и встала, потянулась до хруста и опустила ноги прямо на ковер с мягким ворсом. С момента последнего ремонта в их доме прошло около десяти лет. Столько лет т/и не видела своего отца, поэтому глупо было надеяться, что сейчас, на такой важный день её рождения он появится. Отражение в зеркале радовало, как всегда, но не темные круги под чайного цвета большими глазами. Точеная фигурка на месте, фарфоровое личико дивной красоты и скулы острые, как кухонные ножи — стартовый набор грустной школьной красотки, заедающей все проблемы таблетками в женском туалете. Образ идеально воспитанной отличницы, скрывающей в душе неподъемный камень из боли и разочарований, дополняли многочисленные таланты т/и: она играла на банджо, писала стихи, вела свой канал на Ютубе, прекрасно готовила выпечку, а её растяжке могли позавидовать любые чирлидерши. Только вот т/и счастья это не приносило. С кухни пахло сахарной посыпкой и одеколоном очередного маминого хахаля. Cause I'd never treat me this shitty You make me hate this city Т/и спустилась по лестнице, уже чувствуя ком ненависти, застрявший у неё в горле. На кухне были ОНИ - мать Т/и и её отстойный парень, который всё время делал вид, будто ему не наплевать на Т/и. Будто он действительно будет жить в этом доме. Ага, конечно. Вот и теперь, стоя рядом с матерью Т/и, он смеялся своим уродливым смехом, помогая ей готовить торт. Торт на день рождения дочери, которой у него никогда не будет. Т/и ощутила прилив отвращения, когда увидела, как он обнял её маму за талию. Что он вообще забыл в их доме в этот и без того отстойный день? Никто никогда не устраивал для Т/и настоящие праздники. Такие, какие бы нравились только ей. Она всегда мечтала побыть наедине с матерью, или завести друзей, которые надели бы дурацкие праздничные шапки и завалили её подарками, но не столкнуться утром спросонья с чужим лицемерием. Как его там звали? Роб? Рой? Рональд? Ей плевать. Он не удосужился представиться так, чтобы Т/и запомнила. Отфильтрованная улыбка, дурацкие очки-половинки как у Дамблдора, твидовый пиджак, учительский тон и британский акцент в нос. Он был похож на репетитора английского, с которым у Т/и постоянно были проблемы. Никак не на отца. Не на друга. И уж точно не на повара, который мог сделать дурацкий торт с дурацкой посылкой вкусным. — Милая, — позвала мама, — извини, что мы тут расстарались. Хотели сделать приятно. Ты так рано встала. Т/и не выдержала этого показного дружелюбия. Ещё хуже стало, когда этот-как-его-там подошёл к ним и тоже что-то сказал — если честно, она не слушала. На душе было паршиво, как никогда. Хотелось высказать матери всё, что она думает о её новом мужлане, о её вкусе в мужчинах и о том, что она не должна была бросать отца ни за что на свете, и помочь ему решить его проблемы с алкоголем. Т/и всегда считала, что пить он начал из-за мамы. Она и сама была бы не против запить, но алкоголь не продали без паспорта даже когда она накрасилась и надела мамин облегающий джемпер. Хотелось кричать. Но вместо этого, гордо вздёрнув подбородок, она обернулась, хлопнула дверью и ушла, не глядя назад. *** Отец жил на соседней улице, и это казалось Т/и максимально ироничным. Жил в лачуге, окружённой деревянным забором, с покосившимся ящиком-приёмником для почты. Т/и знала, что ещё год назад у него была собака, но теперь место, отведённое под будку, было пустым, трава под бывшим дном — выжжена. Т/и просто надеялась, что у отца хватило самообладания не сорваться на животное. Наверное, после этого он бы окончательно упал в её глазах. Сейчас же надежда всё ещё теплилась в Т/и. Соседи говорили, что он не покупал ничего крепче содовой последние несколько недель. Стук. Ещё один. Т/и колотила по двери под глазком, хрупкое стекло в резной пройме дребезжало, как от сильного ветра. Странно, что отец всё ещё не подошёл. Т/и боялась этого момента, когда её попытки достучаться обретут физическую форму. Неужели он забыл?.. Она ведь его единственная дочь, 14 в жизни которой бывает всего один раз! Резко налетел ветер, по глазам резнуло. Лучше бы это был чёртов маньяк, напавший со спины! Но не такой силы разочарование... Глаза Т/и залили жгучие, горькие слёзы. Они стекали по щекам, по шее, капали на этот чёртов порог, стучали, как и она, бились о холодный мрамор. Т/и попыталась сморгнуть их, потом потёрла лицо руками. В теле появилось какое-то странное чувство невесомости, будто её самые смелые мечты (и самые тайные) сбылись. Вдруг её всё-таки сбила машина на переходе, ведущем к школе?.. Когда она наконец проморгалась, то решила, что наконец сошла с ума от горя. Перед ней не было дома отца — она стояла перед неказистым белым домиком, из части которого торчала кирпичная башенка. Дверь, о которую она опиралась, была сделана из крепких деревянных досок. Прямо на Т/и не мигая смотрели два жёлтых глаза. Т/и вскрикнула.