Наследие тени и шёпота

Ирэн отскочила, увернувшись от взметнувшегося прямо у неё перед ликом клинка. Было трудно сражаться с неизвестным противником, стоя на самой вершине моста, балансируя на тонкой железной балке. Тем более противник шёл спокойно и уверенно вперёд, в то время как Ирэн, стоявшей к нему всё время лицом, приходилось идти спиной вперёд, потихоньку шагая вверх, рассчитывая лишь на собственную удачу. «Азарт» - её негласное второе имя. Почти у каждого, кто её достаточно хорошо знал, при этом слове в голове всплывал именно образ известной лондонской воровки. Но в последнее время её душа постоянно находилась на самом волоске от гибели, которой Адлер всякий раз каким-то чудом, раз за разом, удавалось избежать. Теперь же она как никогда сомневалась в том, что выживет, но продолжала бороться. Очередной взмах вострого фигурного ножа, грациозный и ловкий уворот, за ним вторая стремительная попытка проткнуть девушку клинком. Дева отскочила назад, но поставила ногу чуть левее, оступилась и полетела вниз. Фигура в многослойном сером плаще победно наблюдала за её падением, ярко освещаемая сзади залпами ярких цветных огней, привезённых из далёкой Азии. Силуэт неизвестного от этого делался темнее, но Ирэн это не помешало сосредоточиться и направить дуло пистолета на врага, прицелиться. Быстрые движения, полное сосредоточие остатков сил в одной-единственной, последней пуле – прямое попадание. Поверженный враг покачнулся, взявшись за левое плечо, посмотрел на окровавленную ладонь. Вновь покачнулся, откинулся на спину, не устояв на ногах, и упал следом за Ирэн, но не прямо на её тело. Прохладный ветерок шепнул ей что-то, словно прощаясь. Удар о поверхность спокойной водной глади, уши мгновенно заложило, но шёпот становился всё громче и громче. Она слышала его, даже когда опускалась всё ниже и ниже на дно, наблюдая, как от её тела на поверхности воды проявлялся алый силуэт. Некоторые люди говорят: «Когда умираешь, вся жизнь проносится перед глазами». Кто-то даже говорил, что этот самый миг, когда все воспоминания проносятся перед глазами, и называется «жизнь». Ирэн Адлер угасала, вспоминая ласку своих родителей, непростые дни в трущобах, заботу дедушки Феджина, его уроки, буквально каждого облапошенного ими человека, ребят из кабаков, таверн, друзей из «Луны на дне», милую, порой слишком стеснительную и скромную ведьмочку Эбби, находчивого и порой даже вульгарного Грея, сильного телом и духом преданного Шерлока Холмса… Всё пронеслось перед глазами ― от самого раннего детства до сегодняшнего дня, до самой её смерти. «Хех, счастливого дня смерти, Ирэн», - сказала она сама себе не вслух, медленно закрывая глаза. Дрожь прокатилась по телу, промокшая насквозь девушка вскочила и позволила вырваться из своего рта всему, что накопилось. Отдышавшись, она обнаружила себя на кровати в окружении старух и женщин в лохмотьях. Она понимала их язык, но не могла ответить на их вопросы. Миледи в роскошном наряде позабыла даже собственное имя. Жители крохотной деревушки на окраине Англии хорошо о ней позаботились, но, как бы ни старались, даже спустя время мадемуазель так ничего и не вспомнила. Утешив бедолагу, они решили помочь ей освоиться среди них и для удобства дали новое имя – Сирена Мун. Такой выбор был сделан главой деревни в честь того, что её нашли в воде благодаря отблескам яркой луны. Новенькую заприметили все ― и старые, и молодые. Ухлёстывали все старательно за неприступной недотрогой ровно до той поры, пока у той не округлился живот. Старцы сначала не верили, что не нашла она никого себе среди местных и никто не покушался на неё, но после тщательных проверок, основанных на бытовом опыте, деды и бабки поняли, что выжили ребёнок с матерью не иначе как благодаря какому-то чуду. Тем не менее, после этого количество ухажёров заметно поубавилось. По доброте душевной помогали лишь два-три человека, остальные либо попросту забыли о ней, либо же из зависти к её красоте не желали помогать. В один день умер самый старый и самый уважаемый житель деревни, а именно её глава. Все оплакивали его кончину. В тот же день решили и похоронить, как он ещё при жизни велел. Так и поступили. Однако прямо во время процессии у Сирены, всё ещё одиноко жившей в одном маленьком заброшенном домике, начались роды. Все стояли в шоке, и лишь пьяный пожилой мужчина, что являлся бывшим хирургом в бегах, пришёл на выручку. С того дня и стали шептаться за спиной у молодой мамаши, что ребёнок её проклят, а сама она выносила для самого дьявола сына. Слухи подкреплялись также тем, что мальчишка был слишком спокойным, и это ужасно всех пугало. Даже дети не хотели играть с ним, но от этого он даже не плакал. У него было две радости в жизни – самостоятельное изучение природы, обучение разного рода ремёслам путём подсматривания техник у более опытных рыболовов, кузнецов, плотников и прочих, а также мать, которая старательно отвечала почти на все его вопросы. Голубоглазый светловолосый мальчонка в большем и не нуждался, лишь бы мама была рядом. На десятый день рождения Вилли Мун собрал своей маме её любимых сиреневых цветочков. Ромашки она не любила как минимум потому, что всякий раз он приносил их, ужасно перепачкавшись, и заодно манил за собой разного рода насекомых, от пчёлок до мошек и мух. Наверное, сбор растений только и не давался ему, по крайней мере, любимые цветы матери он ещё мог собрать, не расстроив её. По дороге домой ясноглазый мальчик увидел поле с рожью. Колосья пшеницы так и манили его. Тем не менее, он помнил поучения матери – если рожь хорошо растёт, значит, она кому-то да принадлежит, и значит, можно лишиться чего угодно, если вора заметит владелец поля или тот, кто на него работает. Откуда мать это знала, даже она сама не могла пояснить, но всё же мука стоила нынче крайне дорого, и потому мальчик решился на отчаянный шаг – тщательно осмотрев окрестности взглядом, стоя на месте, он краем глаза заметил пару вышек с наблюдателями. Хорошенько подумав, Вилли понял, что со стороны наблюдавших не очень хорошо видно дорогу. Запомнив это, он посмотрел на небо, якобы замечтавшись. Подгадав момент, он «случайно» выронил цветы, и уронил их ровно в тот момент, когда поднялся довольно сильный ветер. Скрывшись под колосьями, он взял пучок разом в руку, начал незаметно и потихоньку гнуть, стараясь имитировать порывы ветра. Благодаря тому, что урожай в этом году был достаточно густой, его проделку даже не заметили. «Никто не усохнет от того, что я возьму совсем немного, тем более настолько маленьких», - сказал он себе и, высунув руку из зарослей высокой жёлтой растительности, поднялся и как ни в чём не бывало пошёл дальше, держа в одной руке цветы, а в другой – пшеницу. Цветы ещё виднелись издали, но вот из-за ржи не было видно того, что мальчишка держал во второй ладони. Кроны деревьев были уже совсем близко. Притворный чих, мальчик согнулся и вновь скрылся за высокими колосьями. Поменяв содержимое рук местами, разогнулся и продолжил путь. Так он и скрылся среди деревьев, не попавшись. Совсем юный блондин знал: мама будет ругаться, но потом и сама поймёт, что кушать им особо-то и нечего. Да, их соседям, воровавшим с того поля, как-то отрывали ноги, отрубали руки, но они делали это слишком открыто. Благодаря методу наблюдения чужих проб и ошибок, Вилли уже знал заранее о приблизительном местонахождении вышек, знал о расписании смен караула и выработал свои методы получения урожая. Он уже предвкушал поучения мамы, её горькие слёзы, их быстрое примирение, ласковые объятия и то, как будет помогать ей делать пирог на ужин. Лишь этот мелкий, гулявший часто в лесу, знал о месте, где водились никому не принадлежавшие фрукты. Он бы рассказал всем, где их доставал, начал бы продавать, но никто даже не знал о том, что он и его матушка едят каждый день. Несмотря на свой возраст, он понимал: люди злые, в любой момент могут за ним проследить и выдать, или же отвоевать у него секретное место. Так что Вилли, на которого все боялись даже посмотреть, брал совсем чуть-чуть яблочек, прятал под рубаху, в заштопанные карманы, и вот ― у него и матери уже было хоть что-то пригодное для потребления в пищу. - Я дома, - громко сказал бледный мальчик, но побелел ещё сильнее, увидев свою мать, лежавшую на полу. Он на мгновение оцепенел, его взгляд заметался по комнате от замешательства. Быстро закинув сирень и рожь под единственную кровать, что была в их крохотном домике, убежал за врачом. Не сразу, но пьянчуга открыл ему дверь. Его поразило то, как всегда холодный мальчишка внезапно заголосил. Сначала ещё кое-как мальчик оставался рассудительным, рассказал ему, что пришёл домой, обнаружил мать без сознания на полу, и то его зрачки уже тогда дрожали. После отказа у мальчонки быстро прорезался голос, за него уже говорили его гнев и душевные терзания. После удара в грудь и падения в лужу с грязью, Вилли уже не сдерживался, а просто рыдал. Тогда-то горе-врач и согласился. - Только ты потом не ной, если что-то напутаю, - по дороге ему объяснял едва проснувшийся тучный врачеватель, пока мальчишка едва поспевал за ним. – Сам знаешь, слухи про меня здесь правдивы. Один-единственный раз напился, в первый же день здесь рассказал о себе всё и теперь все всё знают. Но кто ж виноват, что мне сначала спирт предложили выпить, а потом срочно позвали лечить дочь советника королевы? «Тебе будто терять нечего или ты постоянно пьяный?» - дрожа от страха и скалясь, думал Вилли Мун, приближаясь к своему дому. Врач тут же заметил немного ржи на полу, прямо у порога остановился. Проследив за взглядом доктора, Вилли вновь ужаснулся. Тот же, лишь тяжело вздохнув, перешагнул и подошёл к больной. - Лучше следи за тем, что вытворяешь, иначе вам обоим несдобровать из-за того, что ты строишь из себя шибко умного, - устало проговорил врач, перенеся не без труда тело женщины на кровать. Пока док осматривал мать, мальчик с короткими волнистыми светлыми волосами тщательно прибирал дом и прятал то, что было у них с матерью заготовлено на ужин и на зиму. После, убедившись, что бывший хирург точно его не сдаст, отправился по его наставлению собрать трав и заодно проверить, нет ли улик с поля, ведущих к их дому. Сделав всё как надо, мальчонка вновь вернулся домой. - Ну как, мистер Браун? – нерешительно спросил мальчик с глазами цвета неба в ясный солнечный день. - Вроде бы и обычная простуда, - доктор почесал подбородок двумя пальцами, прикрыв глаза. – А вроде пока тебя не было её начало уж сильно как-то лихорадить. Ты за ней последи, но близко не подходи. Вдруг что подцепишь. Почесав свою негустую бороду, врач оглянулся. Домик был уж слишком маленьким: одна скрипучая кровать, на ней и спала Сирена; совсем рядом, впритык, стоял проход на улицу, напротив него, буквально в двух шагах, печь, а возле неё ― такие же старые шкаф и стол; между столом и кроватью было маленькое окно, совсем небольшое, буквально с аршин. - На печи спать не сможешь, на полу слишком холодно, да и стульев у вас даже нет, - вслух подумал доктор, собирая свои немногочисленные пожитки. – Обустрой себе что-нибудь из одежды и листьев на столе. Даже не знаю, как помочь. Врач вновь призадумался, посмотрев на мальчика: совсем обиженный жизнью, молодой и красивенький, у которого не было никого кроме матери. Вспомнил тут же мистер Браун, что когда-то стал врачом, чтобы излечить свою мать. Врачом стал, но вот не успел спасти матерь, совсем немножко не дотерпела. «Что ж, надеюсь, хоть кому-то моя помощь не придётся понапрасну», - подумал доктор, снимая свою дорогую куртку из звериной шерсти и протягивая её ребёнку. Сказать, что Вилли был ошарашен, значит, ничего не сказать. Он с крайним недоумением посмотрел на дока. - Бери-бери, холодает, целиком ещё влезешь, какая-то часть, быть может, подушкой станет, - он даже не бурчал, в его голосе неожиданно прозвучало дружелюбие, которого мальчику сейчас так не хватало. Мальчонка робко, нерешительно взял одёжку, крепко держа её, столь тяжёлую и тёплую, в маленьких ручонках. Когда доктор потрепал его по волосам, по-доброму улыбаясь, он всё же решился задать вопрос, беспокоясь: - А как же вы? - А за меня не переживай, у меня ещё одна дома есть, да и не сдадут меня, пока лечу тут всех, - похлопав легонько мальца по макушке, врач ушёл, закрыв за собой скрипучую дверь. Как он и говорил, шерсти неизвестного ребёнку рыжеватого животного хватило сполна ― укутался целиком с головы до ног. Он практически сразу же заснул. Вилли утром было даже совестно, ведь его маме было не так тепло и хорошо, как ему. Легкий неприятный аромат он ещё мог терпеть, не был особо привередливым. На следующий день доктор вновь пришёл, но женщине лучше не становилось. Мальчик и его новый друг не теряли надежды, и уже через несколько дней мисс Мун полегчало, хоть она всё ещё не приходила в себя. Немного, но температуру они всё же сбили. Через неделю после того случая на поле док не пришёл, поэтому Вилли навестил его сам. Как оказалось, доктор тоже заболел. Тогда мальчик начал стараться не только для матери, но и для соседа, который в последнее время сильно им помогал. Он даже делал ему кашу из того, что мог найти у себя и среди пожитков сурового на вид мужчины. К сожалению, глупые люди быстро устали терпеть и донесли о ленивом, по их словам, враче властям, рассказали о нём буквально всё, что знали. О том, что тот помогал семье из двух человек, мамы и сына, никто не знал. Всё произошло слишком быстро, прямо на глазах у светловолосого мальчишки – врача просто силком затащили в карету и увезли. Мальчик не смог ему помочь, галдящая толпа никак не пропускала его к нему, не обращая внимания на его тщетные попытки. Без доктора всё стало совсем плохо. В доме, в котором тот проживал, также ничего не осталось: что-то забрали полицейские, остатки растащили скупые соседи. Вскоре после этого мать голубоглазого мальчонки начала бредить, говорить о каких-то призраках, тенях, магии… Узнав, что и другие жители деревни начали болеть, Вилли уже ничего не боялся, сидел возле матери, утешал её, гладил и только ждал. В конечном итоге он остался совершенно один. Все дома были пусты. Неизвестная болезнь скосила всех, кроме него. Никто не хотел возиться с гиблой деревней, мальчика просто-напросто игнорировали. У вечно занятых служителей закона в то время и своих дел было по горло. Когда по местности стал гулять неприятный запах, Вилли понял, что никто кроме него ему не поможет. Он самостоятельно схоронил каждого жителя. Последней похоронил свою мать. Подозревал, что для него это будет настолько тяжело, что дальше он ничего не сможет сделать. Так и было. Чем глубже закапывал тело, тем сильнее боль отзывалась у него в груди, сильнее накатывала солёная вода, лившаяся ручьями из глаз. Тучи омрачали и без того отвратительный день, благо дождь хлынул только когда Вилли закончил с самой последней могилой. Он не хотел идти домой, уже не видел в этом смысла. Его никто не ждал, еды не было даже в соседских избах, которые могли рухнуть в любой момент. Маленький блондинистый мальчик остался совершенно один, никому не нужный и одинокий. Устав плакать, он поскользнулся на ровном месте и упал спиной прямо в грязь. Распластавшись на земле, он отдал себя, абсолютно здорового, на растерзание судьбе. - Парень? Эй, пацан! – некто пытался разбудить лежавшего в почти сухой почве мальца, но тот не просыпался. – Что ж, попробуем по-другому. Сначала были лёгкие шлепки по щекам, затем они участились и стали чуть более сильными. Они не приносили вреда, скорее раздражали. - Отвали! – рявкнул перепачканный мальчик, ворочаясь в грязи, кашляя и шмыгая носом. - Эбигейл, он болен! Скорее сюда! – воскликнул всё тот же мужской голос, но мальчик и на сей раз не открыл глаз. Только через какое-то время, ощутив резкий неприятный запах в носу, юнец очнулся, вскочив с места. Сев, он неприятно процедил сквозь зубы: - Фу, что за мерзопакостный запах! - О какие словечки знает, - поразился русоволосый мужчина с приятным голосом. Мальчишка посмотрел на него: у них обоих была густая шевелюра, но более они ничем не были друг на друга похожи; он заметил, что у него были серые глаза, густая щетина, небольшие шрамы, бронзового цвета кожа. Помимо этого, незнакомец был силён и в целом хорошо сложен. Вот только сидя у него на коленях Вилли изрядно испачкал ему одежду. Не только брюки, но и рубашку с пиджаком. Подобных изысков ранее мальцу видеть не доводилось. - Ну что, давай знакомиться? – он улыбнулся ребёнку, протягивая ладонь. – Меня зовут Грей, а тебя? - От тебя дурно пахнет, - не раздумывая сказал ему немного агрессивно Вилли, глядя прямо в глаза. Наёмник рассмеялся и отвёл взгляд, запрокинув голову, после чего, пытаясь перевести дыхание, вновь обратил взгляд на милого парнишку: - Ну, я как-то умер, потом меня воскресили, но это долгая история, знаешь ли. Ходячий мертвец, в общем-то, но ты первый, кто смог отличить меня от живого. - Он хоронил людей, в носу мог застрять запах трупов, - чёрство и сухо проговорил другой мужчина, которого поначалу Вилли Мун абсолютно не заметил. Стоило Шерлоку, сидевшему рядом с ними на одном колене, и мальчику встретиться взглядами, как они оба заметно помрачнели. - О, а этого дядьку зовут Шерлок Холмс. Слышал о таком? – всё так же энергично продолжал Грей, но мальчик никак не реагировал. Как бы русоволосый мужчина ни пытался заговорить с этими двумя, они никак не отзывались. Тогда в разговор вмешалась темнокожая женщина в фиолетовом плаще. Она присела на корточки и очень по-матерински прижала мальчика к груди, но тот тут же отстранился в смущении, не ожидая от незнакомки подобной ласки. - Прости-прости, не хотела напугать! – заволновалась Эбби, с беспокойством глядя на ребёнка, вжавшегося в тело её фамильяра. – Странно, что он тебе так доверяет, хоть ты и, по сути, ходячий мертвец. - Он, может, и мертвец, но пытался меня спасти, - тут же ответил сирота, смотря на темноволосую женщину, стараясь игнорировать присутствие Шерлока. – Неважно для каких целей. Если бы он хотел укокошить меня, уже давно бы так поступил. - А ты у нас головастый, погляжу, - Грей потрепал мальчика по голове, и тот, единожды вздрогнув, позволил ему проявить такого рода добрый жест. Внезапно, собрав волю в кулак, Холмс заговорил: - Имя Ирэн Адлер тебе о чём-нибудь говорит? - Нет, - тут же выдал ответ малец, ничуть не дрогнув под холодящим душу взглядом голубоглазого незнакомца; по ним обоим было видно: они заметили свою природную схожесть, но не спешили делать выводов. Тогда взрослый блондин достал из переднего кармана своего плаща округлый кулон, щёлкнул на пару переливавшихся на свету лунных камушков, и вот на его расправленной ладони на обеих половинках кулона красовалось два портрета экстравагантной молодой красотки; на одном она сдержанно улыбалась, элегантно сидя на подоконнике, заняв на нём всё пространство своими изящными ногами, а на второй миниатюре красовалось её лицо. Не успел Шерлок Холмс что-либо спросить, как малой накинулся на него и начал избивать своими маленькими кулаками. Тот ловко увернулся от пары ударов, далее мелкого от него отцепил ошарашенный Грей, не ожидавший такого поведения от мальца. Сероглазый понимал, что сын его друга явно не будет рад внезапно объявившемуся после гибели матери папочке, но чтоб настолько… - Мерзавец! Где ты был все эти годы?! – навзрыд кричал мальчик, изо всех сил пытаясь вырваться из больших мужских рук. - Грей, отпусти его, - сказал Шерлок, вставая на ноги. - Может, вы всё-таки так поговорите? – спросил у него наёмник, сомневаясь в разумности действий великого детектива. - Так он слушать не станет, ему нужно выплеснуть весь негатив и выговориться, только тогда он начнет слушать, - пояснил охотник на нечисть, и его приятель почти сразу же по его просьбе отпустил малого. Холмс принимал его удары как наказание за то, что так долго искал любимую, давал себе слишком много времени на отдых. Ему нужна была хорошая взбучка, и сейчас его сын мог предоставить её сполна. Мальчик бил мужчину в живот, грудь, бока, ноги, потом, ударив в пах и тем самым заставив его согнуться в три погибели, с силой толкнул, повалил на ещё влажную землю и, сев на грудь, стал бить по лицу кулаками, пока совсем не устал. Его дыхание быстро сбивалось из-за истерики и очередного наплыва слёз. Заметив, что малец совсем ослаб, Шерлок встал, взяв сына на руки, и крепко обнял. Тот уже возражал, пытался оттолкнуться, кусался, но Холмс лишь сильнее прижимал ребёнка к груди. Вилли быстро сдался, позволив родителю успокоить его. Троица дождалась, пока он уснёт, чтобы начать расследование. Пока Грей раскапывал могилы, так тщательно и хорошо облагороженные малышом, величайший детектив поглаживал по спине своего десятилетнего сына. Никто и не сомневался, что он таковым ему и приходился. Пока они искали Ирэн, прошло столько лет, и всякий раз в видениях и предсказаниях Эбигейл всплывал образ маленького родственника Шерлока, о котором он не знал, но который видел в Адлер свою единственную в жизни отраду и смысл. Было бы глупо думать, что это не мог быть этот ребёнок. Конечно, Глэстин незадолго до трагедии, произошедшей много лет назад в Лондоне на мосту, ухлёстывал за его возлюбленной, но всё же до крайней степени измены у них не доходило, только лёгкий флирт. Шерлок представлял, как его любимой было тяжело с его характером, и потому старался работать над собой ради них обоих и отпускал ей все грешки. «Внешность мальчика, может, и моя, но вот характер однозначно мамин», - раздумывал Шерлок, глядя на мальчонку, мирно сопевшего у него на плече. Он старался гулять с ним как можно дальше от могил, чтобы тот не услышал, как всю его работу сводят на нет, но при этом, чтобы Грея и Эбби, читавшую молитвы, было видно издалека. Когда русоволосый «зомби» закончил раскопки, подал рукой знак новоиспечённому отцу и тот подошёл обратно к нему. Сыщик осмотрел тела, но требовалось детальное изучение. Рискнув, он попросил Эбигейл об одолжении, и та охотно пошла за Шерлоком к карете, стоявшей неподалёку. Оставив спавшего сына с ней, Холмс вернулся к Грею. - А если он заразный? – недовольно спросил его друг и товарищ в одном лице, откидывая лопату в сторону. – Нельзя было его сначала, не знаю, в речке помыть? - Не ясно откуда взялась хворь, но раз с ним всё в порядке, то можно не переживать, - невозмутимо ответил голубоглазый блондин, вытаскивая перчатки и, предвкушая последующие вопросы Грея, добавил: - карету отмоем, заплатим если что. Да, он может быть носителем, точнее мог бы, но Эбби же его проверила, верно? Он просто ребёнок, оставшийся без матери. - И что будешь делать, папаша? - Если даст мне шанс, буду его воспитывать. Такой блестящий ум не может пропадать в канаве. Если нет, то постараюсь отдать его в лучший интернат. В любом случае он сможет поступить в Оксфорд или Королевский университет, если пожелает и будет прилежно учиться. Надев перчатки и специальные маски, мужчины приступили к осмотру тел. Как и Вилли, они до последнего откладывали тело Ирэн. Даже после смерти она была прекрасна. Им было очень горестно и жалко, что они не успели приехать. Буквально пара дней и она была бы ещё жива. Но судьба распорядилась иначе. - Местные богачи говорили, что травили не весь урожай, а только тот, который был у дороги, чтобы проучить воровавших крестьян, - раздумывал вслух Шерлок, изучая тёмные следы на груди, шее и во рту почившей мисс Адлер. – Но, похоже, их скупость сыграла с ними злую шутку. Зараза оказалась слишком действенной и перескочила на другие растения. На вид урожай стал даже лучше, крупнее, но на деле эта вещь крайне опасна. Боюсь, нужно срочно спасать наших клиентов, а ещё известить королеву о нелегальном умертвлении местного населения. Грея осенила ужасная догадка, на лице проявилась крайняя степень сочувствия: - Ты же не хочешь сказать, что… - Каким-то образом в еду Ирэн попал этот яд. Возможно, она сама своровала пару-тройку колосков пшеницы, а может… За спиной у мужчин послышались шмыгания. Они мигом сняли маски и перчатки. Уже было довольно темно, но в вечерних сумерках они смогли узнать своего мальчишку. - Это я. Я приносил домой рожь. Мама обычно в поле не ходила. Либо дома работала, либо прачкой у толстосума, живущего недалеко отсюда, - отрывисто говорил Вилли, чуть не плача. Сопереживавшие ему мужчины подошли к нему, у мальчика дрожали колени: - Я… Это я убил её! Шерлок не знал что сказать, ведь, скорее всего, именно так и было. Тогда Грей принялся спасать ситуацию: - Тихо-тихо, она могла отравиться от других растений. Яд распространился не только на посевах, но и за их пределами. Возможно, кто-то мог угостить её у мистера Стронгберри. - Нет, не мог! – отрицал мальчик, отходя от мужчин всё дальше и дальше, шагая спиной вперёд. – Мама не любила есть растения, из леса и с поля я носил всё сам. Мама с работы таскала пряники и кексы, если их было много, и никто их пропажу не мог заметить. Пока мальчик говорил, он поскользнулся и уже вот-вот мог упасть на спину, если бы его не подхватил отец, которому уже была знакома подобная сцена. У него словно перед глазами всплыла падающая с моста Ирэн Адлер, которую он когда-то любил, но не мог спасти из-за того, что тогда он опять опоздал, и тогда она тоже упала в воду прямо у него на глазах. Тогда он не смог её ни спасти, ни найти, но в этот раз он успел помочь хотя бы их ребёнку. Мальчик был сильно поражён, даже перестал плакать. Тогда Шерлок Холмс постарался улыбнуться и сказал ему очень мягко, по-отцовски: - Давай будем сильными ради неё. Светловолосый мальчик поджал губы, активно закивав, зажмурив глаза. Никто не ожидал, что он по своей воле обнимет Холмса-старшего, но именно так он и поступил, поразив до глубины души и Грея, и Эбигейл, неловко стоявшую рядом. Когда малец успокоился, он виновато посмотрел на Эбби, молча прося у неё прощения за побег. Та ответила ему улыбкой, простив. - Что ж, - начал мужчина, не так давно разгребавший могилы. – Может, расскажешь нам про себя и свою жизнь? Вилли Мун рассказал им всё, что знал о себе, матери и деревне. От родителя и их с матерью общих друзей он узнал, что настоящее имя мамы было Ирэн Адлер. Слухи о легендарной воровке доходили даже до него, но он и представить не мог, что таковой являлась его собственная мать. Все четверо согласились, что, скорее всего, Ирэн потеряла память. Сеанс, проведённый Ирэн в дальнейшем, лишний раз подтвердил это. Перед отъездом Шерлок и его сын подошли к дому, в котором жили красивая женщина и её ребёнок с волосами цвета солнца и глазами цвета неба. Вилли рассказал папе, что до них в этом ветхом домишке жил одинокий старик, после которого в этом месте никто не жил. Его похоронили друзья, родственников у него не было, как и чего-то ценного. И пока близкие соседи решали, кому достанется его лачуга, появилась ещё одна бездомная душа, коей и была женщина с амнезией и ещё одной душой под сердцем. Затем Холмс и его внебрачный, но быстро полюбившийся и признанный ребёнок навестили могилы. Грей закопал их обратно и прибрал, пока мужчины и мальчика не было рядом. Настало время прощаться. Помолившись за души остальных умерших жителей, они вчетвером быстро приступили к прощанию с Ирэн. Первым начал Грей, поскольку никто долгое время не решался заговорить: - Прощай, подруга. С тобой было весело и нескучно. До сих пор с Лесли вспоминали девушку, которую в один день могло унести с одного стакана бурбона, а в другой она могла выпить целую бочку сидра и даже не опьянеть. Я запомню тебя как женщину, спасшую Англию и мою жизнь от скуки. - Воистину, встреча с тобой, Ирэн, была судьбоносной, - заговорила Эбби и, убедившись, что никого не перебила, продолжила: - Надеюсь, ты будешь смотреть на нас оттуда, где ты сейчас находишься, и наблюдать, как мы стараемся прожить те годы, которые могла бы прожить ты. Громкий всхлип, она обратила на себя внимание, заставив всех отвлечься от полыхавшей на могиле свечи и закончила: - Прости, что не смогла вовремя найти тебя. Мне правда очень, очень жаль. Холмс так и не решился заговорить, поэтому прощание продолжил его отпрыск: - Прощай, мама. Я буду стараться изо всех сил, чтобы твоя смерть не была напрасной. Прости, если был плохим сыном. Постараюсь не позорить отца. И чтобы ты не краснела за нас обоих, буду присматривать за стариками. Грей едва удержал смешок, закрыв лицо ладонью. Малой всё же смог поднять ему настроение. Все ждали слов Шерлока Холмса, но он всё никак не мог начать. Простояв какое-то время, Эбигейл уже думала тушить свечу, как вдруг возлюбленный Ирэн заговорил: - Любовь моя теперь в гробу, в сырой земле одна совсем. Свою любовь я сохраню, после смерти вознесу, для тебя одной свои чувства сохраню. Души бренные спасу и то, что осталось после тебя, я тоже сохраню, всем сердцем полюблю и более ни одну родную душу я не погублю. Шерлок старался держать свой разум холодным, отчуждённым, но скупая мужская слеза всё же скользнула по его щеке. Быстро стерев её и отвернувшись, он изнутри прикусил губу, стараясь оставаться сильным и серьёзным. Он смотрел на свечу беспрестанно, в глазах его плыли огоньки. Заметив это, Вилли взял отца за руку. Шерлок, не ожидавший такого проявления чувств, удивлённо посмотрел на него. Тот тоже не мог сдержать эмоций, но ради отца нашёл в себе силы улыбнуться. Тот постарался повторить его жест, но вышло всего на мгновение, после которого он сильнее поджал губы, крепко сжимая в руке детскую ладошку. Отъезд был неизбежен. Постояв так ещё немного, решили потушить свечку. На сей раз на это решился Грей. Лизнув указательный и большой пальцы правой руки, он дотронулся до фитилька, потушил слабый огонёк. Глубоко вздохнув, все направились к транспорту. Усевшись в карете, они двинулись в путь. Было тяжело расставаться с родными местами, но прощаться уже было, по сути, не с чем. После Вилли и Ирэн здесь ничего не оставалось. У них ничего и не было, так что для блондинчика жизнь начиналась налегке, с абсолютно чистого листа. Остановилась компания из трёх взрослых и ребёнка у одного из богачей, заказавших у их бюро расследование. Донеся до взбалмошного семейства все необходимые сведения, двинулись к ближайшему отелю. Там-то они и отдохнули. Пока мужчины приводили мальчонку в приличный вид, Эбби готовила для него еду и лекарства от бессонницы, чтобы Вилли было проще пережить утрату. В Лондоне жизнь сильно поменялась, но мальчишка словно попал туда, где изначально должен был быть. Воздух, конечно, не такой свежий, но люди были более отзывчивыми и доброжелательными. Отец нанял ему гувернантку, сам большую часть времени пропадал на работе, но вечера старался как можно чаще посвящать сыну, чтобы он хоть немного помнил, как выглядит его отец. Королева была посвящена в детали его жизни, так что, узаконив уже после смерти Ирэн её отношения с Шерлоком, дала поднявшемуся с низов малолетнему подданному фамилию его отца. Иногда в квартиру Холмсов приходили разного рода лица, но чаще всего миниатюрная копия Шерлока Холмса видела уже давно знакомых ему Эбигейл и Грея. Если Грей просто мог побаловаться с ним время от времени в перерыве между расследованиями, то Эбби никак не могла не затискать крошку Холмса. Каждый раз оба интересовались как у мальца дела, время от времени волшебница даже приносила сыну её близкого друга разного рода сладости, которые тот сначала оставлял отцу на проверку. После гибели любимой женщины детектив стал немного параноиком, проверял всё, что только можно и нельзя было, в том числе и конфеты, ведь их могло, к примеру, занести существо, принявшее облик колдуньи в пурпурном плаще. Все прекрасно понимали его и лишний раз ничего не говорили. Было понятно и без слов – он уже терял близких, потеря сына могла обернуться для него страшной трагедией. Шли годы. Виллиам возмужал, вырос и стал настоящим мужчиной. От отца он отличался разве что длиной волос. Как бы его старик ни старался, ни уговаривал, а локоны свои Холмс младший отказывался отстригать напрочь, даже если это означало лишнюю угрозу его жизни. Он поклялся себе много лет назад, ещё на могиле матери, что в наказание за свою гордость не будет стричь своих волос. К счастью, росли они у него небыстро, но всё же он оставался столь же привлекателен и хорош собой. Сын великого сыщика изначально хотел пойти по его стопам, но тот был категорически против. Не став мучать слишком долго отца, Вилли решил пойти учиться на юриста. Были свои подводные камни, нюансы, но, в конечном счёте, он стал очень уважаемым человеком, самым молодым прокурором в Англии. Именно его работа помогала всем трём работникам «Холмс и Ко» выходить из патовых ситуаций сухими из воды. Не без труда, но всё же его помощь хорошо окупалась не только деньгами, но и жизнями его близких, их дарами, а также признательностью самой королевы. Однако мнительный Шерлок Холмс всё ещё не мог понять, стоит ли прекращать переживать за сына. Его могли преследовать из зависти, мести… Могло произойти всё, что угодно. Абсолютно. Как бы то ни было, но в один день Шерлок решил для самого себя, что без приключений жизнь ему не мила и на пенсию он точно не собирался, так что по приказу потомков Её Величества отправился в командировку заграницу. Надолго, но обещал вернуться с сувенирами. Переписку с сыном он в поездке не вёл, так как оба прекрасно понимали, что письма шли долго, могли затеряться, а также их мог кто-то перехватить и воспользоваться слабостями одного из них. Конечно, недоброжелатели не знали адреса Холмсов, как и того, как именно звали почившую супругу Шерлока, с которой он якобы тайно обвенчался ещё в молодости, до рождения Вилли, которого он скрывал от общественности до его совершеннолетия. Покончив с делами в Зимбабве, Бостване и Намибии, Холмс тут же направился на корабле в Бразилию. За год у него случилось чуть ли не кругосветное путешествие по каждой стране земного шара, но таково было секретное задание по тайному требованию, о котором не знали даже Эбигейл с Греем. Вернуться на родину Шерлок Холмс сумел только под Рождество. Измотанный, он тут же доставил донесения до важных лиц, удовлетворив их прошения, после чего направился прямиком домой. Там его ждала скромная незнакомка в дорогой шали с младенцем в руках. Она сначала испугалась, но после заметила знакомые черты и тепло улыбнулась, заговорив тоненьким голосочком: - Ой, вы, наверное, и есть мистер Холмс? Я жена вашего сына, Пруденс. Шерлок ужасно удивился, что его сын решил жениться так скоро, да ещё и не дождавшись его возвращения. Это было заметно по его лицу, выглядевшему крайне опечаленным. Как бы Шерлок ни старался, но сие было крайне заметно. Тогда невестка достала из кармана письмо, Холмс-старший тут же открыл конверт. Почерк явно принадлежал Вилли, так что он быстро прошёлся по тексту: «Дорогой отец, после твоего отъезда прошло довольно много времени. Пруденс я встретил на следующий же день после твоего отъезда. Её приютила у себя Эбигейл. Мы быстро сблизились. Наверное, даже слишком быстро. Однако я искренне люблю её и Чарити, нашу дочь. Представляю, как ты был обескуражен, узнав о моей помолвке столь поздно, а тем более не побывав на самой свадьбе. Мне очень жаль, но мы оба знаем, что дело, переданное нашей семье самой королевой, крайне важно. Именно поэтому я не смог тебе сообщить о своей болезни, с которой не смогли справиться не только врачи, но и Эбигейл с Пруденс. Грей подключал все свои каналы – тщетно. Мы не знали даже дату моей смерти, знали только, что Пруденс ждала от меня ребёнка, а врачи не давали мне больше полугода. Это была вынужденная мера. Прости меня. Надеюсь, ты поймёшь. Не кори себя. Даже когда мои глаза перестанут окончательно видеть, я буду вспоминать до самого конца тот день, когда мы встретились: маленькие домишки, разбросанные не по порядку, злополучное поле, тёкшую рядом речку и могилы. Всё это уйдёт со мной. Мы с матерью будем ждать тебя. Только прошу, позаботься о нашей семье. С любовью и глубокой признательностью, Твой сын, Виллиам Холмс». Руки Шерлока нервно тряслись, но он сдержался и пригласил жену своего погибшего сына на чашечку чая. Она была очень скромной, но опыт подсказывал детективу, что она просто из вежливости и сопереживания такая, тем более не каждый день встречаешь дома свёкра. Пруденс очень хотела угостить отца своего мужа чаем, но тот вызвался сам всё сделать. Пока он наливал горячий напиток в гостиной, одного взгляда ему хватило, чтобы понять, что ребёнок не фальшивка. - Девочку зовут Меган? – поинтересовался сыщик. – Извиняюсь, память некстати, старый стал совсем. - Ох, не волнуйтесь, вы совсем немного оговорились. Её зовут Чарити, - вежливо ответила вдова, сидя в кресле с малышкой. – Она родилась буквально месяц назад, и, к сожалению, своего отца не запомнит, хоть тот в ней души не чаял. - Вот как, - спокойно говорил Холмс, разливая чай по знакомому, столь любимому им и его сыном сервизу. – А как вы познакомились? - Меня подобрала на улице леди Эбигейл, она же меня и учила лечить людей и животных, - в том же тоне отвечала на вопросы молодая женщина, прекрасно осознавая, что её допрашивали. – Она говорила мне о вас, о вашей семье, мистере Грее… Меня она взяла в ученицы ещё в подростковом возрасте, просто не знала, продержусь я или нет, поэтому сразу не знакомила. Сама, честно признаться, была продана, но успела сбежать и попасть в хорошие руки нашей общей знакомой. С магией не срослось, но когда с лекарским делом стало получше, она попросила Вилли рассказать мне про высшее общество. Ну и… Как-то так получилось… - В подростковом возрасте? Как это понимать? – слегка надавил детектив. - Нет-нет, не волнуйтесь, мисс Эбби познакомила нас, когда я уже была совершеннолетней, - слегка хихикнув, ответила Пруденс, попытавшись уложить дочку в одну руку, чтобы другой без вреда для неё попробовать попить чай. - Давайте я вам помогу, - тон Холмса-старшего стал заметно мягче. – Подержу её, а вы пока насладитесь «Эрл Греем». С лёгким недоверием девушка всё же решилась отдать свою кроху её дедушке. Тот, как оказалось, умел держать детей. Незаметно и предельно аккуратно, играя пальцами с крохой, он убедился, что пелёнки, что окутывали её тело, не скрывали каких-либо ловушек или скрытых механизмов. - Вижу, сын очень вас любил, раз так баловал: сами вы не привыкли к роскоши, что видно по вашему платью, но накидку явно он вам покупал, да и одежда для малютки больно дорого выглядит, - почти без давки словами сказал Шерлок, развлекая маленькую девочку, лежавшую в его руках. - Не то слово, - с диким смущением добавила она, закрывая лицо руками. – Я говорила ему, что не стоит так тратиться, а он «пока жив, хочу побаловать». А Эбигейл с Греем ему говорили, что вы такой жест навряд ли оцените, подумаете чего-то не того, а мне потом краснеть. - Не волнуйтесь, плохого не подумал. Почти, - сказал Шерлок, садясь с Чарити в кресло, стоявшее напротив. – Как давно он умер? Старательная ученица его знакомой ведьмы ответила нерешительно: - С неделю назад, сэр. Очень рассчитывал отпраздновать первое и последнее рождество в кругу семьи, но, как сами видите… Неожиданно в дверь громко застучали. Темноволосая молодая мать с сапфировыми глазами цвета молодой травы тут же отставила чашку и уставилась на своё дитя, заметно волнуясь. Холмс отдал Чарити обратно её матери и велел той спрятаться с ней в шкафу, изнутри отделанном пуленепробиваемым железом. Дама послушалась и мигом затихла. Подкравшись ко входной двери, Шерлок подождал ещё немного, пока не услышал знакомые голоса и очередные удары по двери. Решился украдкой подглянуть в секретный глазок сбоку, специально зачарованный Эбигейл на проявление правды ещё на первом году жизни Вилли в Лондоне. Не ошибся, это действительно были его давние знакомые. Он тут же открыл им дверь, воскликнув: - Пруденс, можешь выходить! - Бедолага, ты её запугал! – бурчал Грей, проходя вперёд, даже не пожав руки старому другу. - И тебе привет, мертвец, - всё так же холодно ответил Шерлок, помогая Эбби снять тёплое пальто. – Надеюсь, хотя бы ты понимаешь, что без проверки я не мог. - Понимает Пруденс, а я разочарована, - тут же ответила ведьма, стараясь не встречаться взглядами с Холмсом. – У неё чуть молоко не пропало, как ты мог давить на бедную девочку! - А мой Вилли, как погляжу, хорошо постарался и для вас с Греем, одежда что надо, - спокойно продолжал он, оценивая глазами кожаные перчатки колдуньи. - Он и о тебе позаботился, старый ты дурак! – продолжал ворчать Грей, вернувшись из гостиной. – Малыш Вилли тебе не только письмо оставил, но и все свои кровные. - Прошу вас, не надо так накидываться на мистера Холмса, он же приехал домой после столь длительной поездки и тут же такие нехорошие известия! – вступилась за него Пру, вбежав с младенцем на руках в прихожую. Её слова мигом отрезвили всех присутствовавших. Они сами были на себя не похожи. Чувство стыда не заставило себя долго ждать. - Давайте лучше пройдём дальше и попьём чай уже в компании из четверых? – предложила юная миссис Холмс, стараясь примирить троицу. Шерлок подошёл к ней и, пожав ручку Чарити через простынку, ответил с едва заметной улыбкой на губах: - Впятером лучше, хоть Чарити пока чай рановато. Попьём и за нас, и за неё, и заодно поговорим. Так и решили сделать. За чаем прояснилось множество деталей, благодаря которым Холмс уже и не думал расслабиться в последний раз. Теперь у него была обязанность – соблюсти последнюю волю сына, присмотреть за его семьёй. Рождество они встречали в той же компании, в какой и пили чай в тот день. Шерлок Холмс, однако, всё так же продолжал нести волю Её Величества и исправно служил короне. И именно его работа позволила его обещанию потерять всякий смысл. В один день он столкнулся с неуловимым негодяем, кравшим детей и продававшим их на чёрном рынке. Кому-то взбрело в голову, что за годовалую девочку из рода Холмсов отдадут всё возможное, лишь бы заполучить её себе. Как бы то ни было, но крошку Чарити всё же украли, пока она с матерью гуляла по рынку. Её маме, женщине с каштановыми вьющимися волосами и зелёными глазами, не хотелось лишний раз беспокоить своих родных, так что она твёрдо вознамерилась прогуляться с дочкой, купить продуктов. Эта ошибка стала для девы роковой. В толпе её ударили кинжалом в поясницу, провернули клинок до полуоборота и, выхватив младенца из рук, похититель бросился прочь. Этот кошмар увидел возвращавшийся домой в компании полисмена Шерлок. Подбежав к невестке всего на пару мгновений, он оставил её на констебля и побежал выручать своё ясноглазое, столь похожее на своего родного отца, солнышко Чарити. Он бросился в погоню, ориентируясь на детский плач. Вся полиция словно бы пропала с площади, но выяснять причины было некогда. Продажность или иные преступления были тому виной – в тот момент сие было не столь важно, как удалявшаяся всё дальше со своим похитителем девочка, которая даже говорить ещё толком не умела. Рискнув и вскарабкавшись в порту на ближайшее каменное строение, Шерлок взобрался на него, с разбега прыгнул на качавшийся канат и, прыгнув перед похитителем, сбил его с ног. Неизвестный кучерявый блондин от неожиданности начал пятиться и, чтобы улизнуть от подъезжавших к порту полицейских, кинул малютку в простынях детективу. Тот ловко поймал ребёнка, тут же посмотрел в кокон из недешёвых тканей, но когда обнаружил вместо Чарити старую куклу, от преступника уже и след простыл. В отчаянии Холмс стал оглядываться по сторонам. Его внимание привлёк громкий детский визг. От причала отчаливал небольшой корабль, на котором и был сообщник вора, выглядевшего точь-в-точь: такой же кучерявый и в той же поношенной серой одежде. Полицейские начали преследование по воде, сыщик в возрасте уже не рассчитывал на чужую помощь. Он забежал на большой корабль, соседствовавший с уплывавшим судном, и, разбежавшись, прыгнул на посудину похитителей. Та покачнулась, но осталась на плаву. Звук выстрелившего пистолета. Шерлок сумел увернуться, но сзади него стоял похититель с младенцем в руках. Если бы волны не покачнулись вовремя, Чарити была бы уже мертва. Один из преступников, державший её, был ранен в плечо, из-за чего выронил кроху, но пятидесятилетний дед вовремя поймал её и, вытолкнув вора сильным ударом ноги за борт, обернулся спиной вокруг мачты корабля, попутно достав из-за пазухи свой револьвер. Начался обстрел, от пуль двух врагов ещё можно было увернуться, но их становилось больше. Первых двух, последовавших за раненым в плечо, Шерлок Холмс устранил быстро. Далее возникли трое, охранявшие трюм. Двоих почти разом устранил, но при этом от пули третьего цепной пёс королевы не смог увернуться. Пока тот победно ухмылялся, он успел подстрелить его в коленную чашечку и плечи, еле-еле удержавшись на ногах. Пуля в бедре пришлась очень некстати. Внезапно кто-то из ранее побеждённых нашёл в себе силы для последней пули. У Шерлока Холмса хватило сил лишь на то, чтобы повернуться к нему спиной и после на неё же упасть, лицезрев подмогу полиции и задержание губителя его жизни. Он отдал жизнь за внучку, которую знал не столь долго, но к которой всё же успел привязаться. Пригладив её волосы, успокоил. Она была цела, но вымотана, и потому быстро уснула. Голоса полицейских, ступивших на палубу, отдалялись, и сколь бы они ни старались привести Шерлока в чувство, было уже поздно. Взгляд затуманивался и даже яркое солнце стремительно тускнело. «Надеюсь, хоть на том свете мы сможем быть семьёй», - пронеслось в голове у Шерлока Холмса перед тем, как его разум навсегда угас. Его смерть была ненапрасной. Похищения и торговля детьми прекратились. Почти всех нашли в трюме того самого корабля. Грей и Эбигейл хотели взять под опеку Чарити, но им воспрепятствовал брат их старого приятеля, Майкрофт Холмс. Королевская семья позаботилась о том, чтобы Грей и Эбигейл могли принимать участие в воспитании и обучении девочки, но всё велось под жёстким контролем опекуна, коим и являлся Майкрофт. Словно принцесса, она сидела в четырёх стенах, в огромной темнице без окон и дверей. Обнаружив в ней великий дар, её хранили словно драгоценность, как редчайшую птицу в золотой клетке. После смерти последних трёх оставшихся у неё близких, а именно пурпурной ведьмы, её фамильяра-мертвеца и родственника из правительства, никто, кроме членов королевской семьи, не имел права даже входить или подсматривать в её комнату, а она, в свою очередь, не имела возможности из неё выйти. Даже если бы хотела, огромная череда подземной башни-лабиринта не позволила бы ей этого сделать без воли кого-то из членов королевской семьи. Пока однажды прекрасный принц не влюбился в неё и не попытался увезти всего раз за пределы красивой каменной темницы, в которой было не место столь чудесному созданию. Она не могла ответить ему взаимностью, но ради глотка свежего воздуха и ощущения свободы была готова отдаться его власти, повиноваться его полному контролю. Они хотели покинуть старую обитель в лесу всего на часок. К огромнейшему сожалению, королевская стража была уполномочена стрелять даже в крон-принцев, если те нарушали особые правила. Белоснежная словно фарфор кожа девы тогда впервые окрасилась чужой алой кровью. Она не знала, какое именно наказание за непослушание её будет ждать, поэтому она уносилась прочь от стражи, в самые глубокие заросли. Лес, в свою очередь, приветствовал ведьму с яркими, как солнца лучи, волосами и ясными, как безоблачный летний полдень, глазами. Лишь слегка он пощекотал её босые ноги и задел длинный прозрачный пеньюар цвета молодых роз. Незримые человеческому глазу духи лесной чащи помогли сокрыть волшебницу от глаз обидчиков, державших её словно пленницу долгие годы. После многих лет заточения она стала свободной, ни от кого не зависимой. Никто ей более не причинял боль. Она уснула вечным сном, в котором видела всех своих родных в счастье и гармонии. Даже невзгоды внешнего мира не касались этих мест. Это была чёткая граница между лесом, принадлежавшем королевской семье, и лесом их соседей, которых тревожить было крайне опасно. Даже если это касалось заблудившегося ребёнка или солдата, будь то чума иль война. Древнему лесному духу было всё равно. Он охранял сон светлой ведьмы и усыплял всех, кто смел нарушать незримую границу.