Мне надо удалиться, чтобы жить, Или остаться и проститься с жизнью. <…> Пусть схватят и казнят. Раз ты согласна, Я и подавно остаюсь с тобой. Шекспир, Ромео и Джульетта
Все стояли на своих местах, пока охранники медленно покидали лаборантскую, с недоверием поглядывая на кучку подростков и врача, который убеждал, что сам разберётся в происходящем. — Мы будем за дверью, — лениво проговорил один из служителей больничного порядка. Оснований ослушаться Жана Ивановича у них не было — всё-таки он не последний человек в больнице, к тому же, желание продолжить партию в карты пересиливало чувство долга, согласно которому они должны были разобраться в происходящем сразу. — Вы точно знаете, где он, — Юля в несколько шагов приблизилась к Жану Ивановичу, с мольбой во взгляде посмотрела на мужчину. — Вы знаете, за что он там. Для чего он там. Я должна её переубедить. Если он дорог вам так же, как мне… хотя бы в половину так же, как мне, вы поможете. Жан Иваныч не оскорбился, даже не подал виду, что его это задело. Оболтус волновал его, был частью его семьи, конечно, Женя дорог ему. Но трогательная просьба влюблённой девочки поколебала уверенность следовать наказу деда Славы. — Хорошо, мы попытаемся. Ты сделаешь так, как я скажу. В случае, если всё пойдёт не по плану, ты убежишь и спрячешься, — Юля лихорадочно кивала, казалось, она даже не слышала, что ей говорят. — Юля, ты убежишь! — настойчиво повторил мужчина, внимательно посмотрев на девочку, добиваясь от неё понимания. — Даже если тётя тебе откажет. Ты должна быть в безопасности. Обещай, что ты меня послушаешь. Жан Иванович встряхнул её за плечи. Юля долго молчала и осматривала лицо мужчины, что-то от неё требовавшего, не могла сфокусировать взгляд в одной точке. — Я обещаю, — наконец, проговорила она. Юля часто поморгала. — Я буду слушать вас и сделаю так, как вы скажете. Жан Иванович кивнул, отошёл от неё на шаг. — А это вообще кто? — он посмотрел на Никиту. Никита не пошевелился. Он снова самодовольно улыбнулся, положив руки в карманы. Спокойно следя за происходящим, он подал голос только тогда, когда про него вспомнили. — Очень приятно, я Никита. Вы не обращайте на меня внимание, у вас есть проблемы поважнее, — он лениво поднял руку и взглянул на запястье. — Кажется, прямо сейчас зачитывают приговор.***
У них был план. Да, детали уточнялись в последний момент. Да, дыр в этом плане было больше, чем целых частей. Да, Жану Ивановичу пришлось уличить момент, чтобы сказать пару фраз наедине каждому подростку. Да, заботу об этих детях ему пришлось взвалить на свои плечи. Но план был. Только из четырнадцати пунктов, зафиксированных Герой в заметках, были исполнены полтора. Первый. Юля, как и планировалось, начала диалог с тётушкой. Четырнадцатый. Гера силой должен был увести Юлю в случае опасности. И он попытался это сделать, поэтому позволил себе впоследствии засчитать его наполовину.***
Юля не слышала ни слова из приговора, даже несмотря на то, что, когда они зашли, приговор зачитывали в полной тишине. В такой тишине, что Хранитель запнулся, услышав чужие шаги. Юля, Жан Иванович и Аня вышли на свет, падающий от факелов. Алёна с Герой не показывались, но находились неподалёку. — Юля, — голос Ирины Витальевны дрогнул, — ты что здесь делаешь? Женя стоял, закованный в цепи, с опущенной головой и встрепенулся на словах женщины. До этого он словно был в трансе и не замечал ничего вокруг. Юля заставила себя отвернуться от Дятлова, так и не сумев поймать его взгляд. — Пожалуйста, просто выслушай меня. Святослав Вернидубович посмотрел на Жана и Аннушку, покачал головой. Они в ответ одарили старика укоризненно-обиженным взглядом. — Вывести её, — холодно отчеканила женщина. — Нет. Тётушка, послушай, он невиновен! — засуетилась Юля, сделав несколько шагов и спрятавшись за Жана Ивановича и Анну. — Это можно доказать. Она-то думала, что сейчас Ирина Витальевна растрогается, выслушает доказательства и отменит приговор. Во всяком случае, так сказочно звучал и тот план, что обсуждался с Жаном, но женщина была непреклонна. Наверное, Юля понимала, что так будет. Она любила и уважала эту женщину всю свою сознательную жизнь, а главное, как никто другой, она её знала. Недавно девочка узнала историю своего отца, историю от лица Ирины Витальевны, сестры, горячо любящей своего брата. Да, Юля всё понимала с самого начала. — Ты справедливая женщина! — продолжала девушка, пока у неё было ещё немного времени, пока Анна и Жан Иванович перекрывали путь Хранителям. — Сейчас ты хочешь отомстить за папу, хочешь причинить Святославу Вернидубовичу боль, какую испытала когда-то сама. Тётя, милая, но Женя не виноват. Ты собираешься казнить невиновного! Ирина Витальевна задумалась и даже подняла руку, остановив Хранителей. Сердце Юли пропустило удар, щёки вспыхнули, она посмотрела на Женю. Он ждал её взгляд и как только поймал его, отрицательно замотал головой. — Пожалуйста, уходи, — проговорил он одними губами. Он был бессилен, и это сводило его с ума. Это читалось в его взгляде, напряжении, сковавшем тело, в бездумных движениях — Женя то натягивал цепи, насколько мог, то ронял руки. Юля тоже отрицательно затрясла головой. Она пыталась подобрать слова, смотрела то на Женю, то на тётю и не могла сосредоточиться. В голове застучало, воздух будто сжимался, дышать становилось труднее. — Неужели вы засомневались? — чужой голос взорвал напряжение, рассыпав его в каждую часть и попав в каждого, кто присутствовал здесь. Большой силуэт появился словно из ниоткуда. — Вашего брата убил вампир. Вы — Хранитель, который должен защищать людей. Неужели слова влюблённой девочки изменят ваше желание отомстить? — Ты хочешь не мести, тётя! Ты хочешь правосудия и справедливости. Ты — Хранитель, который не только защищает людей, но и хранит равновесие между миром людей и вампиров. Юля почти плакала. Она не знала, кого перебила и с кем спорила. И уж тем более она не знала, к чему это её приведёт. Мужчина был высоким, имел крупное телосложение. Тон, которым он обратился к Ирине Витальевне, внешне казался благожелательным, но только казался. Каждый, кто слышал слова мужчины, понимал, что это показная дружелюбность. Особенно эмпатичные люди сразу считывали угрозу и силу, звучавшие в его голосе, остальные тоже понимали это, но позже. — Я предлагаю тебе доказательства невиновности человека, неужели ты хоты бы просто не выслушаешь их, чтобы вынести справедливый приговор? — Юля знала, к чему взывать, и она всё делала правильно. Это действовало, Ирина Витальевна растерялась и точно задумалась над услышанным. Женщина перевела взгляд с семейства Святослава Вернидубовича на Женю, затем посмотрела на грозного мужчину, вмешавшегося в разговор, и, в конце концов, на свою племянницу. Казалось, они вели бессловесный диалог. Обе будто пытались внушить друг другу что-то. Женя звякнул цепями. — Ирина Витальевна, я напоминаю вам про наш договор, — не выдержал мужчина. Он увидел сомнение женщины, и это ему совсем не понравилось. Ему не понравилось, что план, такой удачный, почти идеальный, сейчас вот-вот готов провалиться из-за какой-то малявки. Его это даже начинало злить. — Я помню про договор, Клим, — женщина, внешне нервничавшая и даже растерявшаяся, пыталась вернуть себе самообладание. Её голос был ровным и твёрдым. — Хранители обязаны принять во внимание все доказательства для вынесения справедливого приговора, — словно по учебнику, отрезюмировала женщина, глядя в глаза своей племяннице. Юля вспыхнула. Надежда окрасила её щёки румянцем, сердце лихорадочно заколотилось в груди. Неужели её слова подействовали? Неужели её сейчас действительно выслушают? Тётушка, увидев реакцию племянницы, хотела даже улыбнуться, но в виду серьезности происходящего, не позволила себе этого сделать. — Святослав Вернидубович, у вас действительно есть доказательства невиновности этого молодого вампира? — женщина повернулась к старику. — Есть, — с готовностью подтвердил он, сделав шаг вперёд. Он подозвал Аннушку, передав ей слово. Но Аннушка так и не произнесла ни звука. Всё произошло внезапно. Грозный мужчина, названный Климом, обхватил голову вампирши руками и свернул ей шею. Никто не успел среагировать на этот действие, тело Ани рухнуло на землю, приняв неестественную позу, а Клим, использовав телекинез, перенёс Юлю в другой конец помещения. Сам он оказался позади неё, одной рукой обхватив шею девочки, а другую руку, уже окровавленную, приставил к её губам. — Очень жаль, Ирина Витальевна, что единственный договор, которому вы следуете — это договор между Хранителями и вампирами. Получается, на все остальные договоры вы плевать хотели? — Клим зло взмахнул окровавленной рукой и резко прижал её к губам Юли. Девушка ещё не выпила вампирской крови, но уже была ею испачкана. Все боялись пошевелиться. Женя до сих пор гремел цепями, но замер в неестественной позе, как только увидел, что произошло. Юля и Женя смотрели друг другу в глаза, обессиленные и неспособные сделать в данной ситуации ровным счётом ничего. Лишь страх за жизни друг друга сжимал голову в тиски, путая мысли и не позволяя здраво рассуждать. Клим рассмеялся. Его тяжёлый смех с трудом отталкивался от стен и грозным эхом падал на вампиров и Хранителей. Он видел, как все вокруг напряглись, стоило ему оставить немного кровавых следов на лице этой маленькой гадины, испортившей ему весь план. Сначала он не хотел ничего, кроме смерти этой паразитки, но теперь, видя реакцию окружающих, ему пришла в голову идея получше. Клим схватил девочку за волосы, опрокинул её голову назад и, глубоко прокусив собственное запястье, заставил её выпить кровь. Он убедился, что Юля сделала глоток, и только тогда опустил. Глухо кашляя и выплёвывая остатки крови, Бредихина-младшая упала на колени. Она не заметила, как заплакала, и почувствовала вкус слёз только тогда, когда они перемешались с металлическим привкусом крови и попали в рот. — Прекрати немедленно! — взорвался Святослав Вернидубович, сделав несколько шагов навстречу вампиру. Самый древний вампир, глаза которого так по-доброму смеялись на все Женины приколы, так снисходительно закатывались на них же, сейчас выглядел ужасающе. Его лицо не выражало ничего, кроме злости. Почти ярости. Глаза потемнели и налились кровью, каждый присутствующий почувствовал угрозу, исходящую от старика, и никто не решился вмешаться. — Надо же, дед Слава, ты обратил на меня внимание? — злобно рассмеявшись, Клим опустился на корточки вслед за девочкой и положил ей на спину руку. — Стоило всего лишь поставить человеческую жизнь под угрозу, — процедил он сквозь зубы и чуть похлопал Юлю по спине, чтобы она, наконец, откашлялась. Девочка брезгливо вывернулась и стала отползать от мужчины в сторону Святослава Вернидубовича, она даже смогла подняться на ноги. Женя не мог больше ждать. Он посмотрел на деда Славу, который ясно говорил ему о том, что ещё не время, даже мотнул отрицательно головой, но, как только они пересеклись взглядами, старик понял, что не повлияет на решение молодого вампира. Ему всегда было сложно контролировать этого неугомонного парня, а сейчас Женя совсем не мог справиться с эмоциями. Дятлов видел, как Юля хваталась за живот, как ещё мучили приступы тошноты и рвоты, как содрогалось её тело от кашля и плача, и совсем не мог на это смотреть. Он знал, что ему нужно ещё подождать, видел, как дед Слава покачал головой и как сквозь грозный нахмуренный взгляд почерневших глаз на него на секунду взглянул его любимый старик, молящий не принимать поспешных решений. Он всё понимал, но сделал ровно то, чего не должен был. Женя расслабился на секунду — цепи повисли тоже — а затем резко поднял руки и разом со всей силы дёрнул. Цепи не порвались, но место, куда они были привинчены, развалилось на куски. Гера с Алёной, прятавшиеся неподалёку, услышали шум, они переглянулись и поняли, что это знак того, что всё пошло не по плану и что скоро, возможно, кому-то понадобится их помощь. Место для казни Хранители выбрали очень давно, а со временем любая порода имеет свойство разрушаться, особенно, если к ней приложить нечеловеческую силу. Как только стало известно о готовящемся приговоре, молодой вампир периодически стал получать от Святослава Вернидубовича дополнительную порцию крови; он даже зарекся экспериментировать с возможностями регенерации своего тела, а поэтому с каждым днём становился сильнее. План сработал, как Женя с дедом Славой и рассчитывали. Но Святослав Вернидубович не учёл один фактор. Он не учёл влюблённость двух молодых сердец, которую невозможно контролировать даже тому, что прожил на этой земле не одну тысячу лет. А дальше всё стало происходить слишком быстро. Неясно, пришло бы всё к этому или нет, если бы Женя немного подождал, но палач Хранителей явно читал кодекс, явно имел стальные нервы и посему, когда заключённый почти освободился, он, не мешкая, отрубил парню голову.***
Тело потеряло способность функционировать, когда отрубленная голова Жени покатилась к её ногам. Сначала Юля рухнула на колени, будто в один миг из неё выдернули все кости и мышцы, оставив только беспомощную оболочку. Она не издала ни звука. Лишь слёзы оставляли обжигающие дорожки на щеках, хотя и этого она не почувствовала. Она не чувствовала больше ни солёных слёз, ни горькой крови. Рецепторы словно сдались и отказались выполнять свою работу. Юля вдруг поняла, как ей тяжело и страшно делать новый вздох. Она видела стекленеющий взгляд Жениных глаз и чётко осознавала, что он больше никогда не сможет набрать в грудь воздуха. А она не хочет делать это без него. Всё вокруг померкло, и лишь отрубленная голова болезненно пульсировала перед глазами. До тех пор, пока огонь и жар не сожрали пространство вокруг. Палач действительно знал свою работу, факел, висевший на стене, после того, как была отрублена вампирская голова, тут же был брошен на тело Жени. Юля дёрнулась с места, и наконец, смогла закричать, но её удержали. Крик раздирал горло, вырывался пульсирующими толчками, но не кончался. Она не знала, что Жану Ивановичу приходилось применять не только всю свою человеческую силу, чтобы не позволить девочке бросится в огонь. — Не-ет, нет! Нетнетнет! — затараторила Юля, когда осознание пробило первую стену оцепенения. Она нашла взглядом лицо тёти. Ей было плевать, что началась драка. Плевать, что вампиры и Хранители, не зная, кто против кого, схватились каждый за своё оружие. Она хотела знать только одно. Она отказывалась принимать обратное. — Он не умер, да? Ты просто хочешь меня проучить, но ты не убила его! Это, — она лихорадочно махала руками, пытаясь указать на горящее тело Жени в одной стороне и отрубленную голову в другой, — это всё неправда, да?! Юля поняла, что рассмеялась только когда грудь начала ходить ходуном, а руки потянулись ко рту. Жан Иванович отпустил девочку, когда почувствовал, что она вмиг обессилила. Затем кто-то осторожно, но ощутимо обхватил её за плечи и встряхнул, это немного помогло. Перед ней встал Святослав Вернидубович. — Юленька, мне жаль. Но после огня… — Нет, Женя, — рывком девушка вырвалась из хватки, не дослушав деда Славу, и на коленях поползла к телу. — Т- т- ты не умрёшь! — огонь, уничтожающий одежду обезглавленного тела заставил одёрнуть руки только тогда, когда она ощутила жар на кончиках пальцев. С трудом узнала собственные руки. Они тряслись, внутри всё билось в истерике, встань она на ноги — они бы её не удержали. — Т- ты вампир! Бессмертный! НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ! — закричала она изо всех сил, застучав кулаками по полу. — Ты не можешь умереть, ты обещал! Ты меня использовал, из-за твоей семьи я не знала отца. Ты обещал, что я буду обижаться на тебя всю жизнь. ЖИЗНЬ, Женя, — на выдохе едва слышно закончила она и потеряла сознание.