Изменения

Со временем он стал приходить реже. Не то чтобы Сяо считал, конечно, наоборот, – он каждый раз говорил, что не нуждается в проверках, лекарствах и наставлениях, и вообще у Архонта явно должны быть дела поважнее подобных встреч. В конце концов, если в Ли Юэ спокойно – значит Сяо жив и занят делом, так что вовсе необязательно тратить время и навещать его лично. Моракс всегда мастерски делал вид, что не слышит, а потом поступал по-своему. Сяо повторял аргументы, и все шло по кругу много-много десятков лет, пока он не поймал себя на мысли, что провел осень в одиночестве. Все осени до этого Моракс появлялся на узкой горной тропинке, стоя в падающем золоте листвы и подставляя лицо бледному холодному солнцу. Он поворачивался, вокруг него сверкал богатством октябрь, и Сяо внезапно замечал, что воздух стал прозрачнее, небо выше, а лето снова закончилось. Обычно ему было не до подобных наблюдений: он жил в нескончаемой битве, где имели значение совсем другие вещи, – а тут возникало осознание. Обрушивалось потоком мыслей и ощущений, накрывало с головой, и Сяо расслаблял плечи, смотрел на горизонт и вдыхал полной грудью, с трудом вспоминая, когда делал это в прошлый раз. Когда приходил Моракс, всегда так было. Он останавливал бесконечный бег, делал отметку на полотне времени, проявлял картинку из размазанного фона, и эти картинки оставались с Сяо на долгие серые дни после. Разумеется, Сяо обошелся бы и без них, но когда зима сыпанула первым снегом, а он понял, что совсем не помнит эту осень – и Моракса в ней – хорошего настроения это не добавило. Без настроения он тоже, впрочем, мог обойтись. Как и без многого другого. Время шло, Ли Юэ развивался: гавань застроилась красными зданиями, в Каменном лесу натянули еще больше мостов. Дороги стали шире, людей больше, там где раньше Сяо за неделю мог не встретить ни одного человека, теперь дымили трубами хижины и расхаживали торговцы. Людей стало больше, а защитников Якса меньше. Сяо чувствовал, как они уходят, и жалел, что не успел попрощаться. Правда, жалел, хотя и не видел в сожалениях никакого смысла. И когда ноша кармы становилась слишком тяжела, черная кровь гнилью ползла по рукам, а от криков раскалывалась голова, в его мыслях возникал неизменный вопрос, почему именно он продержался дольше всех. Потому что – да, Сяо собирался сражаться до скончания веков, но глубоко в душе, совсем глубоко, куда и заглядывать-то не было времени, из всех Якса он бы делал ставку не на себя. Но вот реальность, и вот он – последний из защитников Ли Юэ, чтобы там ему ни думалось и ни представлялось. А потому отныне он обходил не одну пятую страны, а весь Ли Юэ целиком, сторонясь людей и с трудом узнавая измененные ими места. Дни и ночи ускорились в пять раз, сезоны пролетали одной сплошной разноцветной лентой, прерываясь короткими глотками воздуха, когда Сяо замирал на полном бегу, забыв про копье и засевшую под кожей боль. Моракс под весенним дождем лепестков, пьющий вино и щурящийся от солнца. Моракс, обмахивающийся веером от летнего жара. Моракс, вспомнивший про осень и крутящий в пальцах алый лист. Моракс, скрипящий снегом и смахивающий иней с ветвей. Моракс под весенним небом. В летних цветах. В осенних лужах. В зимнем хрустале. Весна – отмерял Сяо, штопая прореху в рукаве. Лето. Осень. Зима. Опять лето, весна прошла мимо. Осень. Весна. Зима. Зима. Зима. Лето. Зима. Сяо давно перестал ворчать и упрекать Моракса в слишком частых посещениях. А Моракс перестал говорить без умолку и задавать вопросы. Они молча проходили по тропинкам, и Сяо не знал, как нарушить тишину, и зачем тоже не знал, но ему хотелось. Мир менялся, и изменения не были ему по душе. Ли Юэ наливался соком, вдоль дорог росли сторожевые вышки, в море алели паруса – земля контрактов, земля золота, земля торговли росла и набирала вес. Смертные распрямляли спины и поднимали головы, в то время как Адепты все чаще удалялись в свои обители и селились в горах. У Сяо обители не было, и однажды Моракс привел его к высокому зданию посреди равнины и сказал, что наверху его всегда ждет теплая комната и сытный ужин. Сяо не было нужно ни одно, ни другое, а меньше всего он нуждался в близком присутствии смертных, но Моракс оказался прав – это стало ясно гораздо позже. Примерно тогда, когда Сяо стоял на террасе, смотрел на огни внизу, слушал голоса и ощущал жизнь чуть ярче, чем обычно. И нет, он по-прежнему не нуждался ни в одеяле, ни в тарелке с рисом, но теперь его призвание, тяжелое и необходимое, состоящее из давней клятвы и страданий, неожиданно обрело и другую сторону. Глядя на расставляющего тарелки повара и детей постояльцев, Сяо вспоминал, кого он защищает, кто живет на этой большой земле и кто должен остаться жить, несмотря ни на что. И выходить на ночную охоту, оставляя за спиной теплое доброе место, было куда легче, чем раньше. Моракс знал, что делает, как и всегда. Смертные воздвигли ему статуи по всему Ли Юэ, абсолютно одинаковые и весьма похожие на оригинал: Сяо вглядывался долго и придирчиво. Некоторые из них зачем-то разместили на возвышенностях, так что почитателям приходилось долго и упорно карабкаться по лестницам, чтобы взглянуть на каменное лицо своего Архонта. С точки зрения Сяо, это было крайне непрактично. Смертные и так существа слабые и забывчивые, нечего требовать от них излишних усилий. Мораксу он свои сомнения не высказывал. Моракс теперь появлялся один раз в год с первым вздохом весны, когда воздух звенел от ручьев и птичьих трелей, а солнце ласково грело замерзшие щеки. И Сяо ждал, теперь уже правда ждал, он даже может быть признался бы в этом, если бы его спросили, но Моракс не спрашивал, а молчал и смотрел куда-то сквозь. На его руках виднелись пятна чернил, а поступь стала тяжелее и медленней. Тогда Сяо впервые услышал слово "эрозия". И впервые за долгие сотни лет с тех пор, как Архонт Камня взял его под свое крыло, он испытал страх. Моракс ничего не объяснял и говорил отстраненно, как о чем-то общем, бывающим лишь в теории, но что-то внутри Сяо отзывалось рваными струнами и фальшивыми нотами. – Что я должен сделать? – резко спросил он, почти перебив эту пространную речь. Моракс посмотрел на него удивленно и качнул головой: – Ты и так делаешь больше, чем достаточно, Сяо. Здесь от тебя ничего не требуется. Если это станет проблемой, я разберусь сам. Его голос звучал спокойно и уверенно, и Сяо поверил. В присутствии Архонта Камня, слушая его веские слова и стоя на бескрайних светлых землях, допускать сомнения было сложно. Так что Сяо кивнул и позволил увести разговор в совершенно другое русло. В конце концов, эти беседы велись на год вперед, потому что больше общаться ему было не с кем: знакомые Адепты давно закрылись в горах, а болтовня со смертными могла плохо закончиться для последних, чего Сяо точно не хотел. И потому молчал от весны до весны, исключая короткие реплики строго по делу. А весна за весной текли все стремительней и вместе с тем медленней. Время летело быстрее ветра: день и ночь, демоны, демоны днем и демоны ночью – а потом вдруг застывало и ползло еле-еле, словно смола на коре сосны. Но не по-хорошему, как когда приходил Моракс, а как когда силишься сделать вдох и не можешь. Как когда считаешь мгновения до рассвета, а он все не приходит и не приходит, и кажется ночь будет длиться вечность, и столько же будут лезть из-под земли нескончаемые отвратительные существа. У Сяо уходила неделя, чтобы обойти самые опасные места Ли Юэ, и с каждым разом он замечал все больше темных липких следов в светлом и чистом воздухе. Он справлялся – конечно же, он справлялся, но вязкая чернота клеилась к коже и оставалась на ней, даже если всю ночь провести, стоя под водопадом. Впрочем, это все равно было лучше того, что приходилось делать до Моракса. Да и не пристало жаловаться ему, последнему Якса, тем более что пользы от этого никакой. Демоны все равно будут лезть из всех щелей, а люди, те самые, приносящие ему тофу и готовящие комнату, останутся слабыми и беззащитными. Иногда он думал о том, чтобы сказать им свое имя. Никто не называл его имя уже очень давно, кроме разве что Моракса, но Моракс приходил только весной, и даже в его устах оно стало звучать странно, настолько редко Сяо его слышал. В молитвах смертных он всегда оставался безымянным. Можно ли отвыкнуть от собственного имени? Сяо чертил иероглифы на песке и вглядывался в неровные штрихи под аккомпанемент непонятного ноющего чувства в груди. А потом оставлял их и уходил, потому что с чего бы ему это стирать, потому что это неважно, и потому что может быть кто-нибудь его прочитает и может быть даже вслух. Но никто так и не прочитал. Ну да Сяо и не хотел, это было так, в порядке эксперимента. Весна, лето, осень – необычайно холодная осень с дождями, лившими день и ночь и тяжелым мокрым снегом, выпавшим в начале октября. Сяо не заботился о погоде, но вокруг поднялся плач о потерянном урожае, вся земля пропиталась горестными вздохами, и демонов стало в разы больше. Сяо уже не успевал в теплую комнату на самом верху Ваншу, а тревога в воздухе все сгущалась и сгущалась, так что даже в горах не удавалось вдохнуть спокойно. По дорогам потянулись обозы из Гавани, люди затягивали пояса туже и все чаще хватались за оружие. Демоны лезли, лезли и лезли, Сяо должен был быть в десяти местах сразу, но не успевал. Уставал и промахивался, скользил в снежной грязи, пятнал ее кровью, падал между камней и думал, что больше не встанет. Осень плелась нога за ногу и все не кончалась, а за ней маячила зима. Если все так будет и дальше, Моракс не придет весной, – подумал Сяо в один из серых промозглых дней и поймал себя на том, что не может вспомнить его лица. Ни один из прекрасных дней не может вспомнить, и от Моракса помнит только голос и расплывчатое пятно. Ничего у него не осталось в этой нескончаемой череде битв, зелени вспышек и красных всполохов перед глазами. Ни одного золотого дня. Да и не надо, – подумал Сяо, размазывая кровь по лицу и протирая глаза. Подумал и обнаружил сам себя на горном пике, там, где когда-то смертные воздвигли статую Архонту и куда, судя по разрушенным лестницам, совсем забыли дорогу. Сяо забрался на камень, подошел ближе – он и забыл, какая статуя высокая – и поднял голову, вглядываясь в лицо под каменным капюшоном. Очертания сгладились, позволяя разобрать лишь скулы, нос и линию подбородка, но даже от этого парадоксально становилось легче на душе. Сяо зацепился за орнамент постамента, подтянулся и сел в изножье каменного трона. Оперся спиной о гранитные складки ткани и осмотрелся. Пожалуй, теперь он понимал, почему смертные выбрали это место для статуи: здесь было спокойно, тихо и безмятежно, ветер приносил запахи горных цветов, а камень за спиной почему-то казался теплым, хотя солнце не показывалось уже очень давно. Мораксу бы понравилось. Сяо закрыл глаза и впервые с начала осени погрузился в сон, глубокий и исцеляющий, потому что на следующий день все раны на его теле затянулись, а многодневная усталость исчезла и сменилась легкостью. Он часто приходил к этой статуе и осенью, и зимой, и в последующие года и подолгу сидел, глядя, как солнце медленно клонится к горизонту. Иногда говорил с каменным Мораксом, отпускал какие-то незначительные замечания и озвучивал внезапно пришедшие мысли, о которых сразу же забывал. А летом приносил цветы цинсинь, пахнущие мечтами и свободой, и складывал у подножия. Спустя несколько лет они сами начали там расти. Сяо испытывал от этого смутную необъяснимую радость. Мораксу он обмолвился об этом месте лишь однажды, а потом обнаружил, что трещины в статуе заделаны, а позолота блестит как новая, хотя ступени по-прежнему разрушены и ни одного человеческого следа в округе нет. В цветах лежали яблоки. Должно быть Мораксу это место и впрямь пришлось по душе, – решил Сяо, вертя яблоко в руках. А потом неожиданно для себя назвал свое имя хозяйке Ваншу, просто, чтобы услышать, как оно звучит. Хозяйка улыбнулась и так обрадовалась, словно он благословил на удачу весь ее род до скончания веков. Сяо благословил, хотя и не был уверен, что это сработает. В конце концов, он очень давно этого не делал, и специализация у него была несколько другая, ближе к проклятиям, чем к благословениям. Проклятиям и демонам, которые к слову тогда подуспокоились. Все вернулось в обычное русло и длилось... Сколько длилось? Сяо никогда не считал года. Длилось до того августовского дня, когда стояла жара и очень истошно кричали птицы, когда Сяо был недалеко от Гавани и торопился в Ваншу, когда он поднял голову и увидел черную падающую тень. Когда Моракс умер. Все длилось ровно до этого момента. Сяо стоял и смотрел, как извивается в воздухе каменный дракон, как сверкает золотом чешуя и вытягивается дрожащей линией длинное тело. Это было быстро: мгновение – и все закончилось. А Сяо стоял, и стоял, и стоял, и сердце билось в груди так гулко и тяжело, словно его напоследок превратили в камень. Воздуха не хватало настолько, что никакой Глаз Бога бы не помог. Сяо решил, что ему показалось, в отчаянном немом отрицании переместился прямо в центр Ли Юэ, на какую-то крышу, и увидел дракона еще раз, тяжелого, разворотившего площадь и совершенно, бесповоротно мертвого. Дальше Сяо не помнил. Дальше было темно и... Очнулся он только на террасе перед ночным небом, глядя на звезды и думая, что Моракс больше не придет. Ни весной, ни зимой, ни осенью, сколько его ни жди и сколько ни ходи по тропинкам, где он имел обыкновение появляться. А сезоны все равно будут меняться, и солнце будет вставать, и травы расти, и даже демоны будут появляться, может быть даже больше, чем раньше – только Моракс больше не придет. Страна Гео Архонта осталась без Архонта. А Сяо остался... Просто остался. Остался защищать Ли Юэ, который Моракс всегда любил, и выполнять контракт, который подписал. Лучшее, что он может сделать. Звезды сверкали, а он все стоял и смотрел, отыскивал свое созвездие Птицы, расчерчивал небо линиями и фигурами, глядел на внешнюю черную пустоту, пока пустота внутренняя вопила и драла его изнутри. Это было похоже на карму, только усиленную в десятки раз. Ну да Сяо не привыкать – он справится. Всегда справлялся. Он же потому и продержался так долго, как бы иначе он выжил и выполнил свою миссию? Чернота сияла серебром звезд, и ярче всех горел сверкающий огромный Властелин Камня. Проснулся он у статуи, уперевшись лбом в каменное колено и отлежав плечо. Вокруг щебетали птицы, ветер перебирал лепестки цинсинь, занималось прекрасное летнее утро. Это утро тоже было остановившимся моментом, как раньше, когда в череде одинаковых дней появлялся Моракс и останавливал время. Оно было таким же, только теперь без Моракса. Сяо встал, размялся и отправился на обход, запретив себе думать. И провел самый обстоятельный обход за последние годы, проверив каждый уголок и каждое укромное местечко, прошерстив все скалы и заглянув в каждый заброшенный дом. Если демоны и собирались воспользоваться временной слабостью Ли Юэ, Сяо не оставил им шанса. А себе не оставил времени размышлять и грустить, что тоже было на руку. Через несколько дней, когда он отдыхал на постоялом дворе, к нему подошла странная девушка и завела разговор. Она не была похожа на смертных, от нее пахло ночным небом и вечностью, и Сяо заинтересовался. Ее глаза напоминали глаза Архонтов. – Гео Архонт умер, – сказала она, и Сяо вспомнил то, о чем никогда не смог бы забыть. И зачем-то сделал вид, что слышит об этом в первый раз. Девушка задавала вопросы, он отвечал, и Моракс будто бы стоял за плечом, но теперь, когда его смерть жила не только в душе Сяо, но и в словах другого человека, она стала восприниматься чуть иначе. В Гавани подозревали убийство, реальность ударила под дых, и он вспомнил про других Адептов, Цисин, и задумался о практической стороне вопроса. Девушка ушла, и все закрутилось, земля дрожала, словно трагедия из Гавани, наконец, достигла ее недр. Адепты волновались, люди тоже, слово "убийство" висело в застывшем от напряжения воздухе, и все стало слишком сложным, слишком запутанным для того, кто привык полагаться лишь на копье и давно установленный порядок. Смертные вмешались в дела богов. Адепты вмешались в дела смертных. Из глубин моря восстало чудовище, а с неба рухнул парящий замок. Все закончилось хорошо – наверное, по крайней мере, этот исход бы точно понравился Мораксу. Адепты и люди объединились, Архонт Вихрей был повержен, и Ли Юэ направлялся в новое счастливое будущее. Все закончилось хорошо, и Сяо чувствовал себя лишним в этом городе, среди смертных, чьи жизни промелькнут быстрей, чем он способен заметить, в буйстве красок и череде событий, для него не предназначенных. Он вернулся назад, потому что как бы красиво ни звучали речи победителей, демоны никуда не делись. И в праздник морских фонарей их как всегда будет еще больше. – Время контрактов Адептов с Ли Юэ закончилось, – сказал кто-то в Гавани, но Сяо не мог представить, что бы он делал не будь у него контракта. Пил чай с другими Адептами в горах? Жил с людьми? Кого он обманывает, этого никогда не случится. Сяо думал об этом на закатах, приходя к статуе и наблюдая, как небо медленно окрашивается багряным золотом. Или смотря, как луч скользит по гранитному лицу, и вспоминая, так ли выглядело лицо настоящего Моракса. Ли Юэ снова менялся, Сяо ощущал это всем своим существом, даже если изменения эти пока были совсем незаметными. Но каким бы ни оказалось грядущее, он не хотел, чтобы Гео Архонт, давший всему начало, остался в прошлом. – Скоро Праздник Морских Фонарей, – как-то сказал он статуе, хотя в этом не было никакого толку: статуя бы ему не ответила, да и сам он на праздник не собирался. Глупость, право. А потом появилась та девушка, настойчивая, назойливая, полная солнечного света настолько, что больно смотреть, и повторила ему те же слова. Ли Юэ менялся, и Сяо, наверное, тоже – по крайней мере сидя под небом, полных рукотворных золотых огней, он ощущал, что в нем то ли рождается, то ли оживает какая-то новая неизвестная часть. Огни плыли ввысь, унося с собой желания тех, ради кого он каждый день выходил на бой, и превращаясь в теплые, живые звезды, и Сяо тоже загадал желание, пусть и глупо Адепту рассчитывать на какое-то чудо. Кто его теперь выполнит? Ну да Сяо делал много глупых вещей в последнее время, почему бы не сделать еще одну? – Мое имя Адепт Сяо, – сказал он девушке, сияющей как весь праздник Морских фонарей. – Позови меня, если понадобится, и я приду. Она кивнула, и он испытал смутное удовлетворение. Ли Юэ менялся, и весь мир менялся вместе с ним, время замедлило ход, и вновь начало отмерять дни в положенном ритме, а не бесконечной круговертью как раньше. Теперь Сяо ждал, когда его позовут, или даже не ждал, а ходил по горным тропинкам сам, чаще поднимая голову и подмечая, что на стеблях набухли бутоны. В груди, где-то под болью от кармы и болью от того, что эту весну ему предстоит провести в одиночестве, поселился покой. Девушка назвала его имя, когда зацвели стеклянные колокольчики. Она стояла на побережье, и за ней поднимало волны море, а рядом с ней были еще двое, и этих двоих Сяо не знал. Один совсем подросток с внимательным взглядом и книжкой в руках, а другой высокий, стоящий спиной. Что-то неуловимо знакомое чудилось Сяо в этом размахе плеч. – Это Син Цю, а это Чжун Ли, – представила она и улыбнулась. – Они пойдут с нами. – Меня одного хватит, – резонно возразил Сяо, но тут высокий повернулся, и слова замерзли у него на языке. Он выглядел чуть по-другому, но Сяо не мог, не был способен обознаться. – Я думаю, наша компания будет не лишней, – сказал Чжун Ли и наклонил голову жестом, который Сяо видел множество раз. – У-у, какой ты вечно сердитый! – запищала ему в ухо маленькая летающая девочка, но Сяо уже не слышал. Ли Юэ менялся, менялось время, менялись люди, адепты и установившийся порядок. Менялось все, к чему Сяо привык и на что полагался, изменения висели в воздухе, плавились в огне и растворялись в воде. И Сяо смирился и уже привык, но... В конце концов – он сделал шаг ближе, и Моракс приветственно поднял ладонь, справа возвышались скалы и по ним взбиралась узкая тропа – в конце концов, что бы ни происходило в этом мире, существуют ли вещи постоянней и крепче Камня? Или его Архонта? – Здравствуй, – сказал Сяо и улыбнулся.