Skills in Pills (2)

Кенни не знал, как снова тут оказался — ноги сами несли к знакомой двери, рука сама постучала. Идиотский поступок, но он не может противиться. Работал почти всю неделю после школы, помогал одному мужику — тот затеял ремонт, и надо было вынести кучу старой мебели, содрать обои и ещё кое-что по мелочи. Заплатили, на взгляд Кенни, который едва не надорвал спину, вообще копейки, но лучше так, чем ничего. Дверь открывается, из квартиры веет самым настоящим жаром. Знакомый и не особо приятный запах бьёт в нос. Кенни буквально дрожит от предвкушения. Это чувство одновременно отвратительное и прекрасное. — О, МакКормик, — парень в дверях порядком старше, он усмехается. — Пришёл вернуть бабки? — Да. И взять ещё, — Кенни нервно роется в кармане, чтоб достать оттуда смятые купюры, но парень затаскивает его в квартиру. — Нехер тут светиться, — говорит он с явным раздражением и выхватывает деньги из рук МакКормика. — Ну, тут хватит твой долг погасить. — Ну, я и подумал, что долг отдам, ну и снова в долг возьму… — неуверенно говорит Кенни, хотя смотреть на парня пытается прямо, подавляя желание опустить глаза в пол. — Я реально отдам. На следующей неделе. Хозяин квартиры смеётся своему гостю в лицо. — Малой, ты, походу, совсем не догоняешь, как дела делаются, — он наклоняется к Кенни ближе, — это нихера так не работает. За тебя попросили, поэтому я дал тебе тогда в долг. Но сейчас — с какого бы хуя? У тебя же нет денег, нет работы, как ты отдавать будешь? — Также, как сейчас, — Кенни всё ещё пытается выглядеть крутым парнем, который ничего не боится, хотя чувствует себя, как мышь, которая сама пришла в гости к коту и пытается теперь качать какие-то права. — Что, на школьных обедах экономил? — мерзкая ухмылка, — У меня тут не фонд помощи малолетним наркошам. — Я не малолетка и не наркоша, — Кенни чувствует, как у него потеют ладони. — Я реально отдам все деньги на следующей неделе. В четверг или пятницу. Не позже. — Так говорят все наркоши, — парень закатывает глаза, отстраняется и пожимает плечами, бросая на Кенни короткий равнодушный взгляд. — В любом случае, у меня нет нихера. — Вообще нихера? — МакКормик начинает мелко дрожать, но старается держать себя в руках изо всех сил. — Я… Ну, мне бы хоть что-то. Что угодно. Парень снова громко смеётся. Его, похоже, забавляет эта ситуация. На самом деле, Кенни не первый малолетний идиот, который приходит в эту квартиру. Они все боятся, но хотят ещё. Они все строят из себя крутых пацанов, думают, что всё в порядке, хотя на самом деле медленно, но верно опускаются на дно. Туда, откуда выход дано найти далеко не всем — только единицы выбираются и пытаются потом начать жизнь заново. Но, после того, как один раз побывал там, в самом низу, приходится идти по тонкой-тонкой дорожке вверх, и всего один шаг в сторону буквально может означать смерть. — Как меня заебало нянчиться с такими, как ты, — парень закатывает глаза. — Ты, вроде, не тупой, МакКормик. Должен понимать, как всё работает. Я дам тебе сейчас в долг, ты не вернёшь, а что будет потом, знаешь? — Я верну, я реально верну, — мелкая дрожь только усиливается от того, как Кенни пытается её скрыть. — Да-да, я это слышал уже сто раз. Не от тебя, так от другого такого же придурка, — он усмехается, но взгляд остаётся равнодушным. — Ну ладно, считай, что тебе повезло. Кое-что у меня есть, и я, так и быть, дам тебе в долг. Но, если в пятницу денег не будет… Малой, лучше тебе не знать, что делают с должниками. Совершенно неожиданно перед лицом МакКормика появляется пушка. Настоящая, мать её, пушка. Он смотрит на неё тупо, но зачарованно. Даже не сразу понимает, что происходит, когда в руку ему засовывают маленький свёрток. — Придётся прострелить тебе, например, колено. Ты же не хочешь этого? Так что давай, будь молодцом, принеси деньги до пятницы, — барыга улыбается, убирая пистолет обратно за пояс. — Эту херню под язык, слюну не выплёвывать, через час кайфовать. Всё, пошёл отсюда нахер, но только не забывай, что я тебе сказал. И Кенни буквально выбегает из квартиры на ватных ногах. Страх прошёл, будто его и не было, потому что свёрток надёжно сжат в кулаке, и даже наплевать, что там в этом маленьком комочке, потому что МакКормик будет рад любой херне, если та попрёт. У него есть ещё немного травки, так что всё будет хорошо. Ему будет хорошо. Надо только добежать до дома, запереться в комнате, и там уже начать свой трип. Никто не помешает, потому что родителям совершенно плевать, что происходит за закрытой дверью комнаты их сына. Брат и сестра тоже не станут лезть. Первого, вроде как, и дома быть не должно, а вторая последнее время побаивается Кенни, потому что недавно он — её любимый брат и главная защита — очень сильно накричал на девочку, когда та заглянула без стука. Он чуть не уронил от неожиданности телефон, на экране которого были готовы дороги. Хорошо хоть, что сестра их не успела увидеть. Кенни бежит и дрожит от предвкушении, никак не желая заметить, в какое дерьмо он вляпался. Не думает о том, почему ему дали в долг снова. Не понимает, что попал в ловушку, которая готова вот-вот захлопнуться. И он окажется внутри, без права на побег. Комната перед глазами оживает, стены словно бы начинают дышать. Куда Кенни не смотрит — всё живое, всё дышит, всё глядит на него в ответ, прямо в душу. Он ныряет в безумный водоворот, чувствуя жар и не узнавая толком ни один предмет, из тех, что привычно его окружают. Всё плывёт. Книги на столе, как будто жидкость, растекаются по поверхности. Шторы шевелятся, хотя окно плотно закрыто. Люстра на потолке светит ярко, превращается в одну большую вспышку, которая движется теперь по странной траектории, то приближаясь, то снова отдаляясь. От неё, кажется, исходит не только свет, но и тепло. Наверное, это вовсе никакая не люстра, а самое настоящее солнце. И плевать, что за окном ночь. Вскоре Кенни уже не знает, где находится. Комната вокруг окончательно растворилась, превратилась в какую-то другую, новую, невероятно крутую — будто из мультика про каких-то принцесс, которые смотрит иногда его сестра. Все безумно яркое и красочное. В углу, под потолком, сидел паук, а теперь их там трое. И все они, Кенни готов поклясться, смотрят на него и улыбаются. Кенни лежит на спине прямо на полу, руки раскинулись в стороны. Наверное, если он встанет, то будет ещё круче, но пока что не хочется. Музыка звучит не так, как обычно. Кенни будто бы слышит каждый звук по отдельности. Нет, нет, он не просто слышит. Музыка проникает ему прямо под кожу, вылетая из колонки разноцветными вспышками. Это невероятно. Слишком круто, чтобы осознать в полной мере. Наверное, человеческий мозг просто не может это принять, не может понять всё то, что происходит вокруг. Это настоящее безумие, и Кенни тяжело дышать, потому что волны захлёстывают его каждый раз, когда кажется, что становится легче. Иногда он хочет, чтобы это наконец прекратилось, но с каждой новой волной растворяется а ощущениях. Он лежит на полу до самого утра. Когда рассвет уже не за горами, Кенни снова узнаёт свою комнату, хотя шторы, если смотреть на них долго, всё ещё шевелятся. А с фотографий в инсте люди улыбаются, и улыбки их становятся всё шире, если задержать взгляд хоть на пару секунд. Кенни думал, что никогда уже не уснёт. Пошёл на кухню, чтобы выпить воды, пока никто не встал. Ну, он надеялся, что все спят, но возле холодильника встретился с отцом. К счастью, тот тоже был явно невменяем, и не заметил, что с сыном что-то не так. Зато Кенни глянул на отца и увидел, как под кожей у того шевелятся вены. Но время шло, и визуальных эффектов становилось всё меньше. Кенни перебрался на кровать и заснул, когда в доме уже началась привычная ругань с криками, а солнце медленно выкатилось из-за гор. *** — Блин, вы же говорили, что вам будет ещё нужна помощь, — Кенни хмурится и в карманах нервно сжимает пальцы. — Ну, прости, пацан. Мой сын приехал, он мне помогает, — мужчина пожимает плечами перед тем, как скрыться за дверью. Кенни нервничает, переступает с ноги на ногу. Ему немного хреново, но он старается об этом не думать. Навязчивые мысли о том, чтобы пойти и попросить в долг ещё что-нибудь, отогнать всё труднее. Надо сначала заработать хоть что-то, хоть пару баксов, чтобы в пятницу принести их барыге. Иначе ему пиздец. Совсем не хочется, чтоб прострелили колено. А мужик его, получается, знатно подвёл. Надо срочно искать что-то другое. Картман тоже отказался помогать, ещё два месяца назад. После того, как они потусили тогда у него дома, Кенни предлагал ему скинуться ещё раз, но чёртов жиртрест отказался. Сказал, что он уже ахуенно повеселился, и больше ему не надо. Кенни не понимал, как так. Почему этот придурок отказывается, как у него вообще это получается? Сам МакКормик даже не думал, что может сказать нет. Он же развлекается, ему так хорошо, и не важно, что сейчас трясутся руки, и есть идея ёбнуть по голове проходящую мимо старушку, чтобы забрать у неё кошелёк. Он всё воскресенье бегает по домам знакомых людей, но никому не нужна помощь. Подстава. Та девчонка, которая втянула его в это, слилась почти месяц назад, оставив после себя только знакомство с барыгой. Кенни даже не думает, что она сделала это специально. — О, здарова, мужик, — говорит ему Кайл, встретившийся на улице. — Ты что-то хреново выглядишь. Кенни до сих пор стыдно смотреть ему в глаза. Нет, Брофловски не злился на него, ну, или злился, но не показывал этого. Даже продолжал давать списывать на уроках и спрашивал, как дела. Иногда Кенни ловил его обеспокоенный взгляд — в те моменты, когда руки дрожали особенно сильно после сумасшедшей ночи. Но он юзал только на выходных. В этом ведь нет ничего страшного? — Да вот ищу, где подработать, — говорит МакКормик, улыбаясь, вроде бы, как и всегда. — Бабки нужны срочно. — Оу, понятно, — Кайл странно дёргает плечами. — Видел, в кафе родителей Твика нужны официанты. Может, возьмут тебя на подработку после школы или по выходным. — Да, да, я тоже видел. Но мне срочно надо, а там начинают платить только через неделю, — он снова нервно жмёт руки в карманах. — До пятницы надо. Очень. — Ты… Влез в дерьмо какое-то? — Кайл смотрит на него внимательно, и Кенни чувствует себя неуютно. — Та не, просто… Ну, домой надо денег. У отца там… Проблемы, и всё такое. Наверное, Кайл не поверил. Это можно понять в один миг по его взгляду. Кенни стыдно и тошно, но ничего не поделать. Ему нужно отдать деньги. И нужно заработать ещё, иначе выходные пройдут впустую. — Ну, удачи тебе, — наконец говорит Кайл, смотря куда-то в сторону. — Я пойду, меня мать в магазин послала. — Ага, до завтра. Уже ближе к вечеру МакКормик всё же решает сходить в кафе, о котором говорил Кайл. Может, удастся договориться. В конце концов, практически весь город знает о его семье и положении, тем более родители одноклассника. Иногда получается пользоваться сочувствием тех, у кого оно ещё осталось. С другой стороны, то, что это родители Твика, уменьшало вероятность. Но Кенни всё равно пошёл. Пошёл и умолял взять его на работу, заплатить раньше. Это было долго, но ему удалось, и завтра после школы его ждала беготня по залу с подносами. Но он был готов, потому что иначе проблем наверняка будет много. И чёрт с ним, что придётся пожертвовать личным временем. Разве это так важно? И хоть один выходной обязательно будет в субботу или воскресенье, потому что он убедил своих работодателей, что ему очень нужно готовиться к экзаменам. Может быть, они поверили. А, может, просто сжалились. Не важно. Совсем не важно. *** В пятницу, когда на Саус Парк почти опустилась ночь, Кенни снова оказался у знакомой двери. И в этот раз его также быстро затащили внутрь квартиры, но теперь уже резко прижали локтем к стене, явно желая напугать. — Какого хера так долго? — парень смотрел на него, сузив глаза. — Я… Я работал. Ну, успел же, — Кенни заставил себя улыбнуться, а после, чуть извернувшись, под внимательным чужим взглядом достал из кармана такие же смятые купюры. Всё, что он заработал с понедельника. Парень вырвал их из его рук, отошёл и пересчитал. Не успел Кенни выдохнуть, как барыга коротко рассмеялся. — Что это за хуйня? — он потряс деньгами перед лицом МакКормика. — Мой… Долг? — Кенни чувствовал себя очень уж некомфортно, даже почти испугался. — Ты ебанулся, малой? А где проценты? — Проценты? Какие проц… — Я что, блять, похож на благотворительную организацию? За каждый день тебе шёл процент. Ты совсем тупой, если этого не знаешь. Кенни судорожно выдохнул. Он и не думал ни о каких процентах. Видимо, действительно тупой, раз считал, что всё будет легко и просто. — У меня сейчас больше нет, — он заставляет себя смотреть прямо, словно бы не дрожит внутренне от страха, помня об обещании о простреленных коленях. — Я заработаю ещё. Сколько надо. — Э нет, малой, у тебя было достаточно времени, — парень пожимает плечами и уже тянется за пояс, но вдруг останавливается, словно бы задумавшись, а после чуть улыбается. — Слушай, тебе повезло, мне как раз нужна помощь, и ты можешь её оказать. Если сделаешь всё по красоте, то останешься должен меньше. — Что надо делать? — Кенни совсем не хочет слышать ответ, потому что вряд ли барыга попросит его полить цветы в квартире или сходить в магазин за продуктами. Но вариантов, похоже, нет. Это очень маленький город, и Кенни понимает, что, даже если сейчас каким-то чудом сбежит, его обязательно и очень быстро найдут. — У меня тут есть одна посылочка, и надо, чтоб ты доставил её по адресу, — парень ухмыляется, смотрит оценивающе. — Ты, вроде, парень с башкой, так что, думаю, понимаешь, что с тобой будет, если ты не справишься. Дело плёвое: я дам тебе кое-что, а ты, без вопросов, отнесёшь это куда надо. Идёт? Ну конечно. Что же ещё ему могли предложить в этой ситуации? Кенни страшно не хочется лезть во всё это, но, похоже, он поздно спохватился. Сейчас уже не похоже, что он просто любитель иногда покайфовать. Сейчас из него делают курьера. — Я… Я понял, — выдавливает он из себя. — И я готов. Давай. Барыга вручает ему небольшой свёрток, перемотанный изолентой, так что не видно, что внутри. Но Кенни и так знает, что там не рассада. — Вот адрес, — ему в руку суют бумажку. — Доставить надо сегодня. Времени мало, так что торопись. Если что-то пойдёт не так — тебе пиздец, малой. Так что в твоих интересах сделать всё в лучшем виде. Потом придёшь сюда, и мы рассчитаемся. Ты всё понял? — Я всё понял, — отвечает Кенни, укладывая свёрток в школьный рюкзак к единственной тетради для всех предметов. — Ну, я тогда пошёл? — Какого хуя ты вообще ещё здесь? *** Кенни шёл по улице, постоянно оглядываясь. Паранойя захватила его целиком. Он понимал, что это хреново и неправильно, но успокоиться не мог. Впервые за долгое время вернулся к своей детской привычке — застегнул куртку и намотал шарф так, чтобы лица не было видно. С трудом удавалось подавить в себе желание выбросить этот долбанный рюкзак и пойти домой. И с ужасом он понимал, что дело даже не в страхе и не в деньгах. Если даже представить, что ему удастся всех наебать, как-то вылезти из говна… Где он возьмёт ещё наркоты? Кто после такого станет иметь с ним дела? А ему это нужно, ведь впереди выходные, и он не хочет, чтоб они прошли впустую. Наверное, только эта мысль и подстёгивает, заставляет ускорить шаг. Он знает адрес, по которому идёт. Был там один раз — это дом, кажется, какого-то там друга его бывшей. Недалеко от места жительства самого Кенни. А говорят, что их район стал лучше. Ага, как же. Всё это только поверхностный фарс, фальш, а, если копнуть глубже — сплошная задница, из которой не видно выхода. Ему быстро открывают дверь и опять тащат внутрь. Видимо, уже ждали, и более того — знали, кто придёт. — О, бля, реально школьник, — два парня куда старше отбирают у него рюкзак, забирают свой пакет быстро, без особых церемоний. — Ну, раньше начнёшь — дальше пойдёшь! И даже улыбка какая-то… Ободряющая? Ну надо же, Кенни получает поддержку в этом своём деле. Он не знает, плакать ему или радоваться. — Вот это отдашь, — ему суют в руки деньги, прямо-таки много денег. А значит, точно знают, что хер он куда спрячется. — Давай, чеши уже, не надо заставлять людей ждать. Люди этого не любят. Да и у тебя самого, наверное, есть дела поважнее. Кенни старается не думать, на что это намёк. Он уходит быстро, так не сказав и не слова. Назад идти спокойней, но проезжающая мимо машина с мигалками всё равно заставляет вздрогнуть. На улице темно и холодно. Все уже, наверное, лежат в тёплых кроватях, или играют в комп, или смотрят телевизор. А, может, у них поздний ужин с семьёй. Или ещё какая-нибудь уютная хрень, которой у Кенни никогда не было. Он думает, что, в общем-то, всё логично. Ему здесь — на улице, в холоде и темноте, с кучей чужих грязных денег в кармане — самое место. Дома всё равно никто не ждёт. — О, реально вернулся, — говорит барыга с усмешкой, и в этот раз Кенни заходит сам. — Я так и знал, что на тебя можно положиться. МакКормик отдаёт ему деньги, даже не смотря на них. Хер с ними, не было смысла их воровать. Он мог бы свалить из города, но… Что дальше? Кенни себе не представлял, что делал бы, да и на долго этих финансов не хватило бы. — Ну что, — голос возвращает Кенни в реальность. — Есть два варианта. Я сниму с тебя проценты или можешь что-то получить, как в оплату за помощь. — Получить что? — Не тупи, малой. Не тупи. Кенни кусает губы. Под застёгнутой курткой и шарфом этого, к счастью, не видно. Ну же, он умоляет самого себя ответить верно, ведь точно знает, какой ответ правильный, а какой загонит его ещё глубже в задницу. Он молчит слишком долго для человека, который знает. — Ну, малой, время — деньги. Кенни и не думал, что будет так тяжело. Наверное, Картман был прав, он наркоман. Картман, который сейчас тоже дома, в тепле и уюте, и его мамочка наверняка накормила его вкусным ужином, и хорошо, если не вытерла задницу, когда тот сходил посрать. Даже ебаный Эрик Картман — самый конченый мудак из всех, что только жили на земле, долбанный фашист, нацист, расист и хер знает кто ещё — даже он дома, окружённый любовью и заботой. А Кенни здесь, в чужой прихожей, грызёт губы под вопросительным взглядом барыги. Ну, скажет он про долг. Ну, отдаст ещё немного денег, а дальше что? Херачить в кафе, где не заработать даже на одну дозу? Какой смысл? Он не хочет жить в этом ёбаном мире, если хотя бы раз в неделю не сможет побывать в том, другом месте, другом измерении, где так хорошо. — Я… Буду должен, — говорит он почти уверенно. — Дай мне хоть что-нибудь. — О, малой, я рад это слышать, — и тут же в его руке оказывается маленький свёрток. — Но тогда за тобой остаётся должок, и проценты будут расти. Если хочешь с этим разобраться — приходи в воскресенье часов в 5. Поможешь мне ещё разок. Если хорошо себя покажешь, то мы вообще сможем взаимовыгодно посотрудничать. Кенни договорился в воскресенье зависнуть с друзьями у Стэна дома, посмотреть какой-нибудь фильмец. Они не собирались с тех самых пор, как хорошенько отдохнули у Картмана. Ну, ничего, ребятам наверняка будет срать, если Кенни свалит рано. Кому вообще не плевать на малолетнего нищего пацана? Этот барыга хоть что-то даёт ему. Уже больше толку, чем с кого-либо. Перед уходом ему даже объясняют, как сделать всё правильно, чтоб хорошо кайфануть. И Кенни, придя домой, снова запирается в комнате. У него впереди длинная ночь, которую он проводит в постоянной суете — ходит из одного угла в другой, внезапно садится за школьные задания, но только и делает, что быстро листает книги и тетради трясущимися от перевозбуждения руками. Хватается за голову, потом снова садится прямо, вскакивает, ходит, всё время скрепит зубами и кусает губы, но потом спохватывается, что так делать нельзя — ох, как же они потом опухнут, если не следить за собой. Но это так сложно. Сложно что-либо контролировать. Он то и дело слышит какие-то голоса. Кажется, что кто-то зовёт его по имени, и Кенни резко оборачивается через плечо, хотя здесь никого нет, это точно. Руки и челюсть живут своей жизнью. Кенни так тесно в комнате, он хочет свалить, и всё-таки делает это. Бродит по улице рядом с домом, совсем не чувствуя холода. Скурил уже все сигареты, которые давно прятал в заначке. Хочется пойти к кому-то в гости, поговорить. Но не к кому. Никто не ждёт его. Совершенно никто. Под утро приходится вернуться в комнату, чтобы никто не увидел, во что он превратился за эту ночь. Уснуть не получается долго, и даже потом сон неспокойный, похожий на кошмар наяву. Кенни то и дело дёргается, он весь мокрый и горячий, и он хочет ещё. Ещё, ещё, ещё больше. Чтобы совсем не спать. Чтобы не чувствовать, как мышцы начинают ныть, как ломает всё тело. Но он въебал всё, совсем не подумал о будущем, и долго мучается в агонии-полусне, прежде чем затихнуть на какое-то время. *** Хреново наркоманить в одиночестве, но кого взять с собой? Кенни делал большую ставку на Стэна, и, если бы не внезапно начавшиеся у того отношения с Кайлом, то дело бы выгорело. А так МакКормик всё ещё один, и никто не спешит его поддержать. Впрочем, он и не спешит кричать об этом на весь мир. В таком деле люди нужны надёжные, проверенные. Он подставил родителей Твика своим внезапным уходом. Плевать, пусть ищут другого. Кенни занят теперь вечной беготнёй с «поручениями». Он просто помогает, ничего такого, даже денег не берет. Ему не нужны деньги, когда есть голубые кристаллы. А иногда разноцветные таблетки в форме мордочек животных, или каких-то цветов, или даже марок машин. Всё это вместе заменяет целый мир, и не хватает только компаньона. Хотя, впрочем, Кенни и так справляется. Наверное, он всегда был один, просто не хотел в это верить. Стэн и Кайл — лучшие друзья, а теперь даже больше, им хорошо вдвоём и нет дела ни до кого. Картман — жирный урод, Кенни и сам его ненавидит. А больше он ни с кем толком и не общается. Есть ещё Крейг, с которым время от времени их что-то связывало, но тот занят сейчас чем-то другим — может, тоже какими-то отношениями, или ещё чем. В любом случае, ему тоже нет дела до Кенни. Да и хрен с ними, так думает МакКормик. Он уже спокойно несёт «посылку», сунув дрожащие совсем не от нервов руки в карманы. Просёк, зачем он был нужен. Белый школьник привлекает не так много внимания, как мог бы кто-то другой на его месте. И под натянутым до носа капюшоном и шарфом не видно худое лицо со впавшими глазами. Никто не тронет его. Он никому нахер не нужен. *** — А оплата? — он смотрит на барыгу с отчаянием. — Я же нормально всё сделал. Плати. — Требовать ты, малой, будешь в другом месте, — его хлопают по плечу. — Чеши домой, тебе завтра ещё в школу вставать. Нет нихера сегодня, проблемы нарисовались. — Какие нахер проблемы?! — Кенни кричит и трясётся. — Дай хоть что-то! Похуй что! Я заслужил! — Не ори, МакКормик, — взгляд у барыги совсем недобрый. — Пиздуй домой и готовься к тому, что скоро всё будет только за бабки. Хватит уже с тебя благотворительности. — Что?! В каком смысле?! Я же работаю на тебя! И ты мне платишь! Кенни часто в последнее время кричит ни с того, ни с сего, но сейчас причина есть, он уверен. Его трусит так, что он не смог бы удержать в руках даже собственный телефон без риска уронить его и разбить вдребезги. Ему очень хреново, очень, и насрать, что сегодня вторник. Насрать на школу, учителей и одноклассников. Никто из них нихера не понимает, что происходит к ним, и ему похуй. — Ты работаешь на меня? — парень откровенно ржёт. — Ты, блять, нихера считай не делаешь, так ещё и получаешь за это кайфы. Давай, малой, не путай берега, ладно? Кенни зол, как никогда. Он уходит, хлопнув дверью, ему плевать уже на пистолет, но барыга не идиот, он и сам понимает. Более того, он доволен. Так и было задумано. Теперь глупый школьник из бедной семьи точно на крючке. Рано или поздно он снова прибежит к этим дверям, и его можно будет просить о чём угодно. *** — Чел, займи денег, — Кенни трясётся, но явно не от холода. — Да у меня нет нихрена, — Стэн пожимает плечами. Они стоят за школой вдвоём, курят. На улице наконец-то немного запахло весной. Ещё бы, середина марта на дворе. Ещё лежит снег, а по ночам мороз, но днём лёгкий ветер приносит ощущение, что скоро будет тепло. — Ну, пожалуйста. Мне очень надо. Ты же подрабатывал, — Кенни сам не знает, что говорит. Он знает только, что ему очень нужны деньги. — Так я ж не просто так это делал. Хочу кое-что купить Кайлу. — А мне не хочешь? У меня скоро днюха. Кенни выглядит ужасно. От весёлого и нагловатого несмотря ни на что парня не осталось почти ничего. Он похудел, осунулся, выглядит пиздец каким больным. — Слушай, мужик, — говорит Стэн, тяжело вздыхая. — Я не хочу лезть не в своё дело, но у тебя, походу, реальные проблемы. Тебе нужна помощь. — Мне нужны бабки! — зло отзывается Кенни, но тут же пытается сделать вид, что всё нормально, даже улыбку выдавливает. — Всё нормально. Просто хочу взять кое-что. Мне очень надо. Нервы успокоить. — У меня есть немного травы, могу тебе дать. Просто так, — Стэн наклоняется, откатывает штанину и достаёт из носка маленький мешочек из прозрачной целофанки с пачки сигарет. — Может, станет легче. Но серьёзно, Кенни, завязывай. Тебе надо с кем-то поговорить, но явно не со мной. МакКормик забирает траву и тут же прячет её в карман. Это нихера не поможет, но хоть на время, быть может, удастся расслабиться. — Спасибо, — он заставляет себя это сказать. — И давно ты траву куришь? — Недавно, — нехотя отвечает Стэн. Ещё бы он не добрался до травки, с таким-то отцом, как Рэнди Марш. — А Кайл в курсе? — звучит действительно кончено, и Кенни понимает это остатками мозгов, как и понимает настороженный взгляд своего старого друга. — Кайл знает, — Стэн ловит себя на мысли, что не хочет даже слышать имя своего лучшего друга и, по совместительству, парня, из уст ТАКОГО Кенни. — И слушай, мужик, не лезь к нему. У него нет бабла, я тебе и так скажу. Не лезь, ладно? Не хочу, чтобы он нервничал. Кенни трусит и тошнит. Ему так тяжело думать, но он улыбается. Это же так мило — то, что говорит Стэн. Если бы Кенни не был в такой заднице, то он бы искренне радовался за своих друзей. Он совсем не гомофоб, да и эти двое реально подходят друг другу. — Хорошо, мужик. Я не буду спрашивать Кайла, — говорит Кенни, и это даёт ему самому надежду на то, что всё не так плохо, что у него ещё есть какие-то шансы. Он хочет уйти. Не пойдёт на последний урок. Вообще насрать на это всё, когда так хреново. Стэн останавливает его, схватив за рукав. Кенни шарахается, но замирает на месте. — Чего? — Чувак, поговори с кем-то. Разберись с этим дерьмом. Тут до конца школы осталась херня, а дальше можно свалить отсюда, ну или ещё что-то постараться сделать. Ну, не вариант же делать с собой то, что ты делаешь. — Ага. Спасибо за беспокойство. Реально, Стэн. Спасибо. Жаль, что это ничего не изменит. *** Ну, это уже края. Кенни бросает то в жар, то в холод. Его страшно тошнит. Всё чешется, мысли путаются, руки не слушаются, да и ноги работают чисто на автомате. Как же ему хуёво, просто до ужаса. Тело ломает. Хочется въебать ещё или сдохнуть. Денег всё ещё нет. Он уже ходил к знакомой двери, но ему не открыли. Видимо, рано, он всегда приходил позже. А, может, рано совсем в другом смысле? Его хотят ещё помариновать, чтоб он пришёл и умолял. Блять, он готов умолять. И когда Кенни понимает это, он идёт туда, куда обещал себе пойти в последнюю очередь. — Займи денег, — он стоит на пороге дома, знакомого с детства. Хозяин дома откровенно ржёт. Вот уж от кого никогда не получишь даже капли сочувствия или сострадания. Впрочем, Кенни они не нужны. Ему нужны бабки. — Ебать, ты меня повеселил, — говорит Картман, собираясь закрыть дверь перед носом МакКормика, но тот кидается вперёд, как сумасшедший, успевает подставить ногу. — Э, наркоша, ты совсем ахуел? — Картман, займи мне денег. Я отдам, реально отдам. Или могу с тобой поделиться. Мы же делали так, — Кенни говорит быстро, и его глаза — пустые и почти безумные — могли бы напугать кого угодно, но только не Эрика. — Бля, Кенни, хорош меня веселить, уёбывай, — он пытается убрать чужую ногу, но МакКормик цепляется ногтями за дверной косяк. — Я умоляю тебя, Картман. Я сдохну. Я скоро сдохну, ты понимаешь?! В голове Картмана всегда куча мерзких идей. Ещё с детства он был отличным манипулятором, и в комплекте со страшно скверным характером это превращало его в настоящую катастрофу. Он так кайфовал, подчиняя себе людей, имея над ними власть, что никогда не мог отказать себе в удовольствии сделать это. Сейчас он ухмыляется, и план сам собой рождается в голове. Унизить Кенни — что может быть лучше? Последнее безумное удовольствие он получил уже довольно давно, когда Кайл целую неделю выполнял его приказы. Всё ради того, чтоб никто не увидел фотографии, где тот сидит обдолбанный в гостиной Картмана и жмётся к Стэну, как последняя шлюха. Марш хотел, как минимум, жёстко избить Эрика, но не мог. Тот сразу сказал, что, в таком случае, фотки увидит вся школа. И обязательно еврейская мамаша Кайла. О, это было бы феерично. Но Брофловски целую неделю был его личным лакеем, и Картман сказал ему, что удалил фотографии. Они оба знали, что это враньё, но пока что пускать в ход этот компромат не было никакого смысла. Пусть лучше Кайл живёт и знает, что Эрик может сделать ему подлянку века в любой момент. Может, именно поэтому они не перестали общаться. Кайл хочет держать его на привычной дистанции, но быть уверенным, что всё не случится неожиданно. Впрочем, сейчас это не важно. Теперь речь о Кенни, который выглядит и чувствует себя явно херово. Эрик хочет заставить его опуститься ещё сильнее. — Отсоси, — говорит он медленно и с ухмылкой. — Да пошёл ты! Я так и знал, так и знал, сука, что не к кому мне обратиться!.. — Да нет, Кенни, я серьёзно, — ухмылка становится ещё более гадкой. — Отсоси, и я дам тебе денег. О, похоже у МакКормика ещё осталось что-то в голове, потому что на лице отражается сложный мыслительный процесс. Он явно сам не понимает, точно ли готов отказаться. Да, он должен плюнуть Картману в лицо и уйти, но сложно сделать это, когда всё тело буквально пронизано иглами нестерпимой боли. Мысль о том, что это всего лишь отсос, быстро приходит в голову. Просто отсос, к тому же, не кому-то левому. Хотя, левому, может быть, было бы проще. Но где найти незнакомца, который предложит тоже самое и точно заплатит? С другой стороны, Картман тоже ненадёжный персонаж. Но мозги в голове так болят, что Кенни просто не может устоять. Ну, сделает он это один раз, зато, скорее всего, получит деньги. А с деньгами его там ждут. И он получит то, о чем так страстно мечтает — чистый, ни с чем несравнимый кайф. В конце концов, он никогда не хотел искать тяжёлые пути. А этот путь довольно простой. — Ты правда заплатишь мне за это? — остатки рассудка кричат, что Эрику нельзя доверять. — Да, реально заплачу, — кивает Картман, явно наслаждаясь этой ситуацией. — У меня есть деньги. Мать сейчас хорошо зарабатывает. Ну и ещё кое-где я сам подсуетился. Дам тебе сто баксов, если отсосешь. Он дал бы и больше, только чтобы унизить Кенни. Эрик любит деньги, но власть любит больше. Дверь закрывается за спиной МакКормика, и этот хлопок отделяет его от прошлой жизни окончательно. Теперь он станет тем, кто отсосал за деньги, чтобы получить дозу. Всё это больше не похоже на «просто весёлые выходные», и он почти готов понять это, когда поднимается по ступенькам и знакомую с детства комнату. Здесь было столько всего. Почему-то он вспомнил момент, как они со Стэном и Кайлом пробрались сюда, чтобы покрасить Картмана в рыжий. Это было так давно. Детство — сумасшедшее, весёлое, хоть местами и реально опасное — оно было так давно. Кенни уже не ассоциирует себя с тем пареньком в оранжевой парке, который мямлит что-то, пряча лицо в капюшоне. Наверное, это и правда был не он. Кто-то другой. Кто-то, кто явно заслуживал большего, чем сто баксов за отсос, которые потом уйдут в руки барыги. *** Почему бы и нет? Именно так думал Картман. Он не педик, и не станет им даже после такого, тут сто процентов. Просто убьёт одним выстрелом двух зайцев, и все в выигрыше. В конце концов, ему так и не перепало ни с одной девчонкой, и это уже начинало бесить. Тупые бабы шарахались от него, как от огня. Наверное, на то были причины, но Эрик упорно их не замечал. А сейчас он разлёгся на собственной кровати, закинув руки за голову и спустив штаны. Если закрыть глаза, то можно представить симпатичную девку. Кого-то из одноклассниц, или даже крутую актрису из Голливуда. Хотя у них, наверное, получилось бы лучше. — Ты нихуя не стараешься, — уверено говорит Картман. — А ведь от этого зависит то, уйдёшь ты с баблом или без. И Кенни начинает стараться. Он вообще не уверен, что это значит, но пытается делать так, как понравилось бы ему самому. Берет в рот то глубже, то только головку, стараясь не обращать внимание на странный привкус. Он лизал нескольким девчонкам, и ощущения, на самом деле, не такие уж разные. Главное, просто не думать, что это член. Особенно, что это член Эрика Картмана. Ему очень нужны деньги. Приходится стараться изо всех сил. Кенни вспоминает всю порнуху, которую видел в жизни. Там женщины всегда делают минет, и мужики сходят от этого с ума, а вот Картман особо ничем не выдаёт свои эмоции. Наверное, так даже лучше. Кенни водит языком по головке члена, потом скользит к основанию, касаясь невольно жёстких волос. Его и так тошнит, а в такие моменты совсем не легче. Но он старается, как может. Снова заглатывает. Надо двигать головой то быстрее, то медленнее, ему самому это понравилось бы. Двигать головой, скользить ртом всё дальше, стараясь взять глубже, но при этом не подавиться и не обрыгаться, потому что Эрик вряд ли это оценит. Собрать во рту побольше слюны, которая и так уже течёт по подбородку, смешавшись со смазкой. И всё равно, ещё больше, чтоб было ещё влажнее. И стараться, стараться. Добавлять к своим движениям язык, иногда выпускать член изо рта полностью, делать глубокий вдох, и возвращаться к делу. Ускорять движение, снова замедлять, лишь бы Картману это нравилось. Стараться изо всех сил и не думать ни о чем, кроме голубых кристаллов. Они стоят перед глазами, когда Кенни наращивает темп, втягивает щёки и берет каждый раз так глубоко, как только может. Пару раз головка упирается в самое горло, но после этого приходится отступить хотя бы на мгновение, пока Картман вдруг не хватает его за волосы и не начинает давить на затылок. От этого ещё хуже, дышать невозможно, тошнота подкатывает приступами. Но Кенни терпит. Это всего лишь минет. Его цель стоит и больших жертв. — Ну, давай, ты, нищая драная шлюха, старайся лучше, — шипит Картман. Наверное, ему всё же нравится. Да, так и есть. Ощущения хороши, когда представляешь на месте Кенни какую-нибудь Бебе. Эту ебучую «звезду школы» Картман с радостью отодрал бы не только в рот. Впрочем, и МакКормик на этом месте не так плох, потому что Картман был прав — Кенни — таки сосёт за бабки. А что может быть лучше, чем осознание того, что ты не ошибся, и твой друг детства реально опустился на самое дно? Эрик сжимает в кулаке светлые волосы, насаживает чужую голову на свой член так быстро и жёстко, как хочется ему самому. Он видит в глазах Кенни слёзы, и от этого получает ещё больше садистского удовольствия. Может, как-нибудь заставить Кайла сделать то же самое? О, тут придётся постараться, но, если бы получилось, то ничего лучше Картман бы точно больше никогда не увидел. Ещё бы сделал это на глазах у Марша. Чтобы тот, сука, смотрел, и хер бы мог отвезти взгляд. Блять, это было бы слишком ахуенно. Картман кончает прямо в глотку Кенни, тут же отшвыривая его от себя. А тот давится и кашляет, согнувшись на полу. Больше он не интересен. Он опустился на дно, но получил свои сто баксов. И теперь Картману снова плевать. Он буквально выбрасывает Кенни из дома за шкирку. Хорошо, что не даёт пинка под зад. А на улице Кенни почти сразу блюёт, совсем немного успев отойти от дома. Он точно не знает, от чего организм так бунтует — от того, что было только что, или от того, чего слишком давно не было. Впрочем, ему похуй. Ноги сами несут к нужной двери. Он приложит к глазку купюру, и она откроется. Наконец-то откроется перед ним.