Эгоист

Аято задыхался, держась за грудь от боли. Он не пил крови, казалось, годами, хотя прошло всего около трех недель. Иногда он ненавидел свою семью за то, что она была одной из последних оставшихся семей вампиров, но со временем эта ненависть прошла, и он понял, что такая обида не поможет ему в долгосрочной перспективе. Им приходилось прятаться, потому что все их боялись. Что бы они сказали, если бы узнали, что их любимая Аяка - вампир? Об этом знали только самые близкие слуги и друзья семьи Камисато. Поэтому обычно, если вампир им очень нравился, они позволяли ему регулярно пить свою кровь. Конечно, это имело и определенные недостатки, и в зависимости от того, сколько крови требовалось вампиру, человек тоже мог болеть несколько дней. Для Аято это был Тома, так как за последние несколько месяцев они сблизились. До этого Тома, скорее всего, был человеком Аяки, но теперь у нее есть Кокоми, и Тома ей больше не нужен. Или, возможно, она просто не хотела больше взваливать это бремя на Тому, даже если он сказал, что все в порядке. "Аято, я вижу, как сильно тебе нужна кровь", - начал Тома, нахмурив брови. Он вошел в комнату в какой-то момент, который Аято не мог вспомнить. "Позволь мне помочь тебе, пожалуйста". "Нет", - зашипел Аято и попытался встать, но в итоге не смог и сел обратно в кресло. Он всегда презирал пить кровь, неважно, была ли она непосредственно из человека или взята у него заранее. "Я не буду". "Ты не сможешь избегать этого вечно", - продолжил Тома, и Аято тяжело сглотнул, чувствуя пульсацию вен Томы через всю комнату. "В конечном итоге это только навредит тебе". "И что с того?" Он ненавидел кровь, абсолютно ненавидел, как сильно его тело заставляло его любить ее. Другие презирали вампиров, некоторые даже называли их настоящими монстрами, и Аято не мог их в этом винить. Иногда он и сам себя боялся. Боялся, что в какой-то момент просто нападет на кого-то и полностью отдастся своим инстинктам. Такое случалось с некоторыми вампирами, и это было некрасиво, они полностью теряли рассудок в своей любви к вкусной крови. Аято, - подчеркнул Тома и направился к столу. Это не могло закончиться хорошо. Тома наклонился над столом, обнажив шею одной рукой. "Пей". "Я отказываюсь", - шипел Аято и встал из-за стола, пытаясь удержать равновесие, но это становилось все труднее, особенно с обнаженной шеей Томы перед ним. "Это продолжалось достаточно долго". "Что достаточно долго", - шипел в ответ Тома, и Аято вздрогнул. Никогда еще Тома не звучал так яростно и отчаянно, так обеспокоенно. Обычно он был беззаботным, веселым и игривым. Конечно, у него бывали и серьезные моменты, особенно когда Аято не заботился о себе должным образом, но такого никогда не было. "Это..." Аято сузил глаза, пытаясь отойти от стола на шатающихся ногах, но не смог, потому что Тома схватил его за руку и уткнулся лицом ему в шею. "Пожалуйста, Аято, выпей. Ты не монстр только потому, что тебе нужна кровь, чтобы жить. Тебе не нужно слушать других. Твоя сестра беспокоится о тебе и твоем душевном состоянии, и я тоже". Рот Аято непроизвольно открылся. "А что, если я сойду с ума?" - прошептал он, не в силах скрыть страх в голосе, когда в уголках его глаз собрались слезы. Смотря на пульсирующие вены с колотящимся сердцем, он не замечал движения руки Томы, пока не почувствовал ее на своей макушке. Тома успокаивающе погладил его по голове, пытаясь успокоить. "Тогда я буду рядом с тобой и верну тебя обратно". Медленно Аято успокоился, сделав несколько глубоких вдохов. Что только усилило его желание крови. Он зажмурил глаза, но Тома продолжал нашептывать ему ободряющие слова. В конце концов, он успокоился настолько, что снова смог мыслить здраво. Все равно это было неизбежно. Так что он... он мог бы... Его рот открылся. Когда он прикусил губу, то почувствовал, что Тома сдерживается, чтобы не поморщиться ради Аято. Аято совершенно не любил причинять ему боль. Но, как и всегда, вскоре это превратилось в удовольствие. Когда он закончил, то осторожно оттолкнул Тому, сразу почувствовав себя лучше. Отказ от крови в течение трех недель приводил к вялости, и в конце концов организм полностью отключался. Вампиры должны были пить кровь каждую неделю, иначе им становилось все хуже и хуже. Аято уже давно смирился со своей неизбежной смертью, но Тома... Тома все еще задыхался, его лицо было красным, он держался за стол. "Дай мне, - задыхался он, - дай мне секунду. Нужно. Успокоиться." Аято никогда не был уверен, должен ли он чувствовать себя виноватым или нет, когда такое случалось. Через некоторое время Тома, казалось, наслаждался этим, но все же чувство вины оставалось... Он избегал его взгляда, не желая больше смотреть на след от укуса на шее Томы. Мой, - кричала ему его вампирская половина, - мой человек. Но нет, Тома никогда не принадлежал Аято, и он смирился с этим. Если бы Тома захотел остановиться, уйти, Аято не стал бы сопротивляться. У него не было на это права.