На грани

В поместье всегда было холодно, что осенью, что зимой. Лето и весну Эдит здесь ещё, правда, не застала, но почему-то была уверена, что и они будут наполнены ледяными порывами, сколько бы сильно не сияло солнце. Вот и этой ночью тоже было холодно. Приходилось кутаться в одеяло почти с головой, чтобы урвать у жадного здания хоть крохи тепла. Сторона кровати, где уже давно должен был спать её супруг, привычно пустовала. Одиночество. Уже такое обыденное, почти что родное. Томас ещё ни разу не делил с ней хотя бы одну ночь. А ведь Эдит так хотелось совсем немного человеческого тепла. Обычных объятий и поцелуев, которых было так много у других пар, но только не у них. Её муж даже не коснулся Эдит ни разу без должной на то причины за все месяцы их брака. В отличие от Люсиль. О, та всегда была рядом с ней, словно заботливая тень. Молчаливая, всегда в тёмных закрытых платьях, но хотя бы не убегающая от неё при любом удобном случае. Сны. Здесь они такие… разные. В Америке они всегда были наполнены теплом и счастьем. А тут все сновидения представляли собой обжигающие своей яркостью контрасты. То вкус крови во рту и тьма перед глазами, то сад, заброшенный, где почти все деревья иссохли, и только одно разрасталось пышной чёрной кроной. А порой были ещё одни, другие. Их Эдит тут же пыталась забыть, стереть из своей памяти все те вымышленные греховные объятия и поцелуи, которых она так жаждала наяву. Но сны не уходили. Ей снилась Люсиль, но другая. Люсиль из реальности только с лёгкой улыбкой наливала ей ароматный чай, который они позже вместе распивали, сидя за столом и изредка болтая о чём-нибудь. А вот эта… О, это был совершенно другой человек. Если, конечно, этот образ можно было так называть. Высокая и стройная, обнажённая, стоящая перед ней в тени и молчаливо протягивающая Эдит свои тёплые, сухие ладони. И стоило только ей в очередной раз принять сей жест, как в тот же миг Люсиль менялась. Плоть на руках чернела, глаза наполнялись нежной темнотой, а улыбка становилась более хищной, чем ласковой. Будто зверь, наконец поймавший желанную добычу. Эдит тут же опрокидывали на кровать, раздевали, накрывая таким желанным и тёплым телом. Шею укрывали поцелуи, а такой же ласковый голос шептал на ухо комплименты, которых так не хватало. И Эдит купалась в объятиях этой тёплой тьмы, что принимала облик столь в тайне желанной Люсиль. Но не могла же она быть настоящей. А утром Эдит вновь пыталась забыть эти сны. Хоть порой ей и чудилось, будто Томас, стоящий перед ней, лишь живая кукла, в глубине глаз дорогой сердцу женщины плещется жидкая тьма, а касания Люсиль больше напоминают любовные, нежели дружеские. Но это ведь не могло быть правдой?