Спасать мир — работа неблагодарная. Мало того, что за неё тебе не платят, но иногда после спасения, пары месяцев похвалы и почестей, ты становишься резко не нужен. Мол, отвоевал ты своё, хватит с тебя.
Вдвойне обидно, когда на спасении вселенной строится само твоё существование, не так ли?
Именно так и размышлял Эйнштейн, широко шагая под кислотным дождём, наспех прикрывшись от него оббитым хромовыми пластинами зонтом — дорогое удовольствие в наше-то время. Хотя, Земле понадобится ещё не одно десятилетие, чтобы оправиться от последствий Столетнего Рабства, так что рано или поздно каждый человек будет владеть таким.
Заняться одному из спасителей мира было решительно нечем. Остатки команды разбежались по всем концам Вселенной, а иных друзей у него не было. Разве что Ада… Но первая леди Земли весь последний год была по уши в работе, даже беспокоить её как-то неловко… Он бы помог ей, да что его помощь? Альберт Эйнштейн с самого рождения был приучен к двум вещам — выводить формулы да быстро бить рожи, какая от него польза в социальной помощи? Сможет ли он убедить всё ещё привыкших жить в рабстве людей в том, что теперь они свободны, сможет ли оказать им психологическую поддержку, обеспечить жильём, выстроить заново правовую систему, сможет ли сделать хоть что-то полезное сейчас, когда война, повстанческая деятельность, сопротивление — словом, всё, что воспевается в искусстве — уже давно отгремело?
Неа. Он даже выступать на публику так и не научился, его предел — смотреть на толпу людей и улыбаться. И думать что все восхищаются конкретно им, ведь он самый крутой, конечно же. Хотя… Есть ли в этом его вина, вина ребёнка, который буквально со своего рождения был не более, чем живым оружием?
Да кто ж его знает.
Альберт раздражённо помотал головой, в надежде избавиться от грустных мыслей. Сейчас уже всё равно ничего не изменить, надо приучать себя жить как нормальные люди, да и всё.
Хотя, если так подумать, во мне с момента моего выкупоривания из инкубатора не было ничего «нормального». Одни мои фанфики чего стоили, господи… Да, я писал их тогда до двух ночи и потом весь день ходил с заспавшимся еблетом, хах. А ещё вот этот вечный рой мыслей в голове, которые бегают, прыгают, путаются друг об друга, сбиваются… Да прямо как я сам всегда, я же когда в Мёртвой зоне был чуть не помер без своей суперсилы. А всё потому что я же с ней с рождения, я даже не знаю как без неё жить-то. Собственно, вряд ли у меня получится быть нормальным, это правда
Эйнштейн тихо улыбнулся себе под нос и пошёл дальше. Мотать по несколько кругов вокруг руин Лондона было его любимым времяпрепровождением в последнее время. Когда у тебя выбор — пить от нечего делать или ходить десять часов подряд, здравый смысл всё же предлагает выбрать второе, и это был один из тех немногих разов, когда Альберт этого здравого смысла слушался.
Чёрт, мне даже в прошлое не сгонять потусить, меня же во всех временных отрезках кроме родных сороковых разыскивают. Ещё и Студию 314 разъебали. Ну что за блядство, а! Надо с этим что-то делать, мне всего двадцать восемь, по факту четырнадцать, а я тут кисну как килька в томатном соусе!
…И зачем я это сейчас сказал, теперь консервов хочется.
Однако идей по поводу того, что можно сделать с «этим» не появилось и Альберт потопал домой.
«Дом» его представлял из себя одну из немногих более-менее целых квартир в бывшем центре города. Он сам отказался от новопостроенного жилья, желая проявить тем самым свою Благородность, но моментально пожалел об этом, стоило наступить прошлой осени и принести с собой холода.
Квартира до сих пор была завалена кучей мусора, пыли, хер знает чего — Эйнштейн терпеть не мог убираться, в принципе, даже же замечал кучу мусора, и как-то, что-ли… Свыкся с ней? Хотя, окидывая её сейчас свежим взглядом, нельзя было не понять, что в плане содержания своего жилья в чистоте Альберт — полная катастрофа.
Глубоко вздохнув, парень пнул валяющиеся на полу штаны. Из них, кажется, побежали муравьи. Уборка была неизбежной.
Кажется, у меня где-то был совок… А вот веника вроде нет. Руками, что ли, пыль собирать? Зачем мне вообще совок, если нет веника… Чёрт с ним, соберу руками.
Десять минут — и уборка завершена, даже пол отмыт, потери с человеческой стороны — штаны, в которых и правда завёлся муравейник, улетевшие в свободный полёт из окна, да порез на пальце от какого-то осколка стекла, потери со стороны кватриры — два мешка с мусором. Абсолютная победа человека над хаосом.
Хотелось есть. После тщательной ревизии всех шкафов в квартире из комода, в котором заело дверцы, был извлечён пакет с сухарями (Эйнштейн всегда закидывал всё куда попадётся, чтоб потом бесконечно искать потерянное).
— У меня же ещё соль где-то была, а то одни сухари совсем не комильфо жрать…
Соль была обнаружена в ванной.
— Надо. Надо чёто ещё продуктивное сделать — размышлял вслух парень, грызя окаменевший кусок хлеба.
— А может реально к Аде наведаться… Ну не сейчас конечно, уже завтра, может реально меня куда-нибудь припашет… А хотя куда… Да хер с ним, схожу, хуже точно не станет.
Порез на пальце слегка саднил и Альберт покусывал его, то ли пытаясь так успокоиться, то ли ещё чёрт знает что. Да, надо определённо завтра к Аде сгонять.
Однако, на следующий день сил идти куда-либо абсолютно не было. Голова гудела, знобило, да ещё и половина ладони распухла.
— Да ты угараешь — простонал парень, испытывая невероятное желание побиться головой об стену (А возможно, просто желая удостовериться, не станет ли от этого в его голове ещё гулче)
— Так, Эйнштейн, не паникуй. Да ты подхватил какую-то неведомую заразу, да, в этом временном отрезке и на этой планете тебе вряд ли смогут оказать хоть какую-то квалифицированную медицинскую помощь, но всё же не так плохо в конце концов, да? Пизда.
В голове крутился рой мыслей, и ни одной нормальной. Громче всего орала «Отруби себе руку и остановишь заражение, в фантастике это иногда срабатывало»
— А чё делать то, чё делать… Может само пройдёт с конце-то концов? Я же бронированый — Альберт самодовольно ухмыльнулся, подсчитывая в уме количество своих шрамов. Да, пять раз в него стреляли, один от стычки с дронами, ещё один после того как он на бегу въебался в торчащую арматуру ещё в сорок четвёртом… Не классно было конечно, он месяц тогда лежал на койке пластом.
Однако, вопреки всем надеждам, к вечеру ему стало хуже. Рука покрылась пятнами до самого плеча, а знобить стало настолько сильно, что Эйнштейну пришлось одеться в несколько слоёв одежды, чтобы не мёрзнуть.
— Чёта я тупанул конечно.
Вспомнив, что где-то в глубине шкафа у него валялся древний как говно мамонта медицинский справочник, Эйнштейн решил всё-таки посмотреть, что его угораздило подцепить.
Доброй трети страниц в книге просто не было, на приличной части поплыли чернила, ровно так же как поплыл взгляд Альберта при попытке начать читать. Вздохнув, парень откинул справочник в сторону и приготовился к смерти.
Глупо, конечно, пережить всё, ну… Всё вот это вот и умереть после уборки. Серьёзных мыслей по этому поводу в голову не приходило, только анекдоты какие-то. Мозг Эйнштейна всегда клинило на теме смерти и он словно бы переставал воспринимать чью-то смерть как что-то, что произошло, что-то, что нельзя изменить. Разве что те два раза были исключением, да и то не сильно…
Вот и сейчас с ним самим так же.
— А хотя кто сказал что я умру? Господь, блять, бог? Так я лично присутствовал при его смерти. Вполне себе я живчик, щас уже получше станет… Да кого я обманываю. Надо поспать.
На следующий день сил не было даже встать с кровати. Альберт лишь мотался с боку на бок, ему виделся какой-то огромный, зимний лес, по которому он идёт, какие-то бегающие по кругу собаки — сплошной бессмысленный бред воспалённого мозга. Он бормотал что-то малопонятное в бреду, но в итоге не осталось сил даже на это.
13 мая 2100 года, в шестнадцать часов тридцать девять минут, Альберт Эйнштейн скончался.
***
После смерти, на самом-то деле, не так уж и плохо. Болтаешься себе в бесконечно чёрном пространстве, не чувствуешь пола и потолка, ничего не видишь и не слышишь. Можно было бы сойти с ума от кучи мыслей, но так лень думать хоть о чём-то…
Болтаешься себе в бесконечной пустоте, булькаешь… А как булькать в пустоте? Да бог его знает, булькаешь и на том спасибо.
Но просто отвратительно, когда твоё мирное бульканье прерывают, за плечи вытягивая тебя из твоей уютной пустоты.
А какие плечи-то, я же умер, меня нет — было последней мыслью Эйнштейна, прежде чем он закашлялся в попытке начать дышать и открыл глаза.
Кажется, не умер.
Зато лежит насквозь мокрый на какой-то койке и перед глазами всё плывёт. Класс.
— Добрый день.
Над ним склонился кто-то, больше похожий на белое расплывчатое пятно, видимо, доктор.
— Ваше имя Альберт Эйнштейн, вы только что появились на свет и скоро вас заберёт ваш, кхм… Приёмный отец.
ЧЁ.
Да бред же. Быть такого не может. Как там… Это галлюцинация умирающего мозга, я умираю и у меня перед глазами проносится вся моя жизнь, это единственный возможный вариант.»
— Хорошо, как скажете — едва выдавил он вслух. Глаза всё ещё отказывались фокусироваться.
— Ладно, я тогда пойду — пробормотало пятно.
— Стойте! Можете… Можете принести мне зеркало или что-то вроде того?
Пятно выдавило что-то в духе «хорошо» и удалилось.
Альберт барабанил пальцами по кушетке. Было мокро и нервно.
В конце концов, пятно, уже собравшееся в человека, вернулось и протянуло парню небольшое карманное зеркало. Из отражения на него смотрел подросток. Худощавый, мокрый, с висящими сосульками волосами, без шрама на глазу. Всё ещё он сам. Захотелось заорать, нет, не от страха там или радости, просто хорошенько проораться, но его не так поймут.
— Ага, спасибо — он протянул зеркало обратно, и, стоило хлопнуть двери за ушедшим доктором, уткнулся лицом в кушетку, выдав из себя какой-то нечленораздельный вой.
Спокойно, Альберт, ты просто умер и вернулся в момент своего рождения, абсолютно нормальная ситуация, с каждым бывало, всё просто класс! ДА БЛЯТЬ.
Голова разрывалась от мыслей обо всём подряд, пока, наконец, не загорелась ярко-ярко одна единственная.
Я же. Я же сейчас увижу Черчилля. И Теслу. И всех остальных, не сошедших с ума, не в скафандре, не сшитых в Колобка и не одичавших. Господи. И я ведь. Если подумать, я ведь могу всё изменить. Надо просто не дать Z3 завоевать мир и всё, делов то! Я ВЕДЬ МОГУ СПАСТИ НЬЮТОНА. У МЕНЯ ЕСТЬ ШАНС ВСЁ ИЗМЕНИТЬ.
Альберт рассмеялся, впервые за долгое время абсолютно искренне. Ну то есть да, всё сложно, да и ещё он не помнит протокол отключения Z3, да и без него проблем достаточно, но он же может сгонять к Цузе и спросить у него, да и вообще он может, он может… Да всё что угодно сделать!
Дверь скрипнула и парень попытался спрятать улыбку во всё лицо, а то, наверное, со стороны кажется странным так радоваться факту того, что ты родился, да? Но вышло всё равно не очень.
— Кхь. Здравствуй, Альберт.
Как же давно он не слышал этот голос.
Наплевав на все нормы приличия и здравый смысл, Эйнштейн вскочил с койки и пулей метнулся к Черчиллю, обнимая его. Вот бы только не заплакать, а…
— З-здравствуйте.
— Ну, ну. — его неумело похлопали по плечу. Да, Уинстон даже в далёком будущем так и не научился правильно проявлять эмоции, что уж взять с него сейчас…
— Пойдёмте домой?
***
А я даже не помню, встречали ли меня как-то торжественно или что. Но наверное нет — тихо размышлял Альберт, смотря из окна машины на пролетающие мимо дома.
Да в любом случае, мне даже просто встретить их снова в целости и сохранности уже отличная замена празднику. Хотя вот мне из прошлого сто процентов было бы обидно—
Ой бляяя, точно, надо сказать чтоб меня поселили где угодно, но не между комнатами Таппути и Фрейда, ещё раз я это дерьмо не переживу…
Биг Бен и правда встретил своего нового обитателя не очень гостеприимно. Ну как. Их просто никто не вышел встречать, только Z3 в главной зале что-то радостно прогудел, но Эйнштейна от его вида как током шарахнуло, а потому подходить к нему ближе не очень-то и хотелось.
Ну ничего, Альберт человек настойчивый, если его никто не вышел встречать, то он обойдёт все их комнаты, но поздоровается. Но сначала надо отказаться от своей, может она и как родная уже, но—
Зайдя в неё для вида, намотав пару кругов по её периметру и оглядев ещё пустые стены, не увешаные плакатами, парень высунул голову из-за двери и оповестил Черчилля о том, что жить он тут просто не может, настрой не тот, и в случае чего он готов лично помочь перетаскать всю мебель в другую комнату.
Тот, почесав шляпу, пробурчал, что придумает что-нибудь, но первые пару дней Альберт всё равно поживёт там.
Абсолютная победа.
Осталось только поздороваться со всеми остальными.
Схема была максимально простой. Стучаться в каждую дверь — тебе открывают — ты накидываешься на человека с объятиями и говоришь что рад знакомству. В теории действовало безотказно, но на практике в комнате Кюри Эйнштейн крепчайше обнял Оппенгеймера, открывшего ему двень. У того глаза сделались абсолютно квадратными.
— Кринжанул конечно слегка, но ничего, может его хоть чувство вины после этого немного помучает — вслух размышлял подросток, зайдя в свою комнату и запрыгивая на кровать. Не идеальная, конечно, но насколько же лучше старого гнилого матраса, лежащего на полу, господи боже…
Настроение было настолько хорошим, что хотелось пищать и кусать подушку. Альберт Эйнштейн в этот раз и правда спасёт день и ничто не сможет ему помешать. Ну и конечно же нормально проживёт свои подростковые года, раз выпал такой шанс, куда уж без этого—
